– А можно я еще схожу к птице? – спросила Нелл.
– Если твой папа разрешит, – сказала Стиви, и Джек кивнул. Нелл захлопала в ладоши и бросилась вверх по лестнице.
Стиви приготовила кофе, и они с Джеком перешли в гостиную, подождать, пока он осядет. Тревожная линия его бровей напомнила Стиви отца. Она хотела спросить об Эмме, но боялась его расстроить. Начать разговор казалось таким трудным. Он откашлялся и, как будто читая собственные воспоминания, заговорил тихим голосом, чтобы Нелл не могла его слышать.
– Это была автомобильная авария, – сказал он. – В Джорджии, когда она возвращалась домой после уик-энда.
– О, Эмма! – прошептала Стиви, прижав руку ко рту.
– Нелл было восемь. Год назад. Это была первая поездка Эммы без нас, с тех пор как родилась Нелл.
– Она была одна?
Джек покачал головой. Он собрался было говорить, но замолчал. В этом промежутке времени – между вопросом Стиви и ответом, который он собирался дать, чувствовалось раздражение. Она видела это по выражению его глаз и рта. Он посмотрел на берег, на цветы, принесенные Нелл, потом на Стиви.
– Она была с моей сестрой, – сказал он.
– С Мэделин?
Джек кивнул.
– Мэдди – она… – спросила Стиви, чуть не потеряв способность говорить.
– Она была ранена, – сказал Джек. – Но сейчас с ней все хорошо.
– Мне так жаль, Джек, – произнесла Стиви.
Он кивнул, как будто ему больше нечего было сказать. Стиви пыталась представить себе, как это страшно, когда в одной аварии погибла жена и ранена сестра. Некоторое время они молчали, прислушиваясь к разговору Нелл с птицей наверху.
– А как вы, Стиви? – спросил он. – У вас есть дети? Вы так легко нашли общий язык с Нелл.
– Нет, – сказала она, ощутив странную пустоту и одновременно почувствовав, что ее слова лишь отчасти правда, – у меня нет детей.
– Но вы были замужем?
Она заколебалась. Это было невесело.
– Три раза, – произнесла она.
– О! – Он улыбнулся – воображал ли он себе это или всегда знал?
Она конфузилась из-за некоторых отзывов о ней в прессе: "Автора детских книг Стиви Мур в жизни сопровождают птицы, а не возлюбленные".
– Наверное, я не отношусь к типу замужних женщин, – сказала она, пытаясь обратить все в шутку так же, как иногда называла себя "Элизабет Тейлор с юго-востока Новой Англии".
– Хм, – пробормотал он, не улыбаясь, будто не поняв, что она хотела пошутить.
Странно, но его реакция понравилась ей.
Солнце окунулось в море еще ниже, бросая красноватый отблеск на берег и на залив. Джек смотрел на нее, и она видела в его глазах доброту. Он не находил ее ситуацию забавной, как иногда это делали другие. У Стиви были друзья в Нью-Йорке, которые называли ее "многомужней Стиви Мур". Однажды, развеселившись под воздействием вина, она сама назвала себя "серийной женой".
– А почему же вы… – начал он через несколько минут.
– Почему я три раза выходила замуж?
Он кивнул. Кофе, наконец, был готов, но никто из них не двинулся с места. Стиви обнаружила, что смотрит на пустую винную бутылку, думая о том, что в ней должно что-то остаться. Она вспомнила, как тетя Аида рассказывала ей, что ее старая ирландская бабушка предостерегала – никогда нельзя выпивать все до последней капли, иначе так и умрешь старой девой. "Если бы", – думала Стиви теперь.
– Ну вот, – сказала Стиви, – первый раз это был мальчик, с которым мы вместе учились в художественной школе. Второй раз – человек, который увез меня в Антарктиду смотреть на императорских пингвинов. А последний раз я вышла замуж за мужчину, который… – Она остановилась, подумав, как лучше выразить, что значил для нее Свен. "Разбил мою жизнь" – единственное, что она могла бы сказать.
– А почему они вас не удержали?
– Хотела бы я знать, – сказала Стиви.
Джек был вежлив и не поддразнивал ее, но он, казалось, понял, что она ушла от прямого ответа. Он ждал.
– Вы что-нибудь слышали о "географичности"? – спросила она, используя слово, которое она слышала, когда приходила в себя. – Это когда человек действительно чувствует себя в разладе с самим собой, но ему кажется, что переезды разрешат его проблему. И он переносит себя в другой город, в другой штат, в другую страну, надеясь, что там все будет по-другому и лучше. Он расстается с семьей и тянется к "географии".
– Я слышал об этом, – сказал он спокойно.
– Вот, а я тянулась к "матримониальности". Расторгнув один неудачный брак, или отношения, я надеялась, что следующий будет лучше.
Она стиснула руки, ощущая стыд от того, что принимает это все близко к сердцу. Через открытое окно слышался звук волн, бьющихся о берег. Зачем она рассказывает все это Джеку? Вероятно, потому, что они скоро разъедутся далеко – так, пляжное знакомство, не настоящая дружба.
– Хотелось бы, чтобы они были удачнее, – сказал Джек.
– Ну, мне было необходимо быть с кем-нибудь. Эмма все дразнила меня по этому поводу. Даже тогда, на берегу, когда мы были еще детьми.
– Не вините себя в этом, – проговорил он.
– Это так несправедливо, – сказала она, глядя на него. – У вас была Эмма – и ее так быстро отобрали. А я сама разрывала свои отношения…
– То, что я потерял Эмму, было несправедливо, – сказал он. – Это даже не стоит скрывать. Но не надо так жестко относиться к самой себе. Возможно, вы не заслужили собственных насмешек.
Она вспыхнула. Его взгляд был настойчивым, и на мгновение она почувствовала в нем защиту и вспомнила своего отца. Это ощущение поразило ее полной неожиданностью. Она улыбнулась, расслабляясь помимо своей воли. У нее так давно не было друга. То, что она несколько дней назад открыла дверь для Нелл, стало нечаянным подарком. Она посмотрела на Джека, удивленная тому смущению, которое чувствовалось в его напряженных плечах.
– Спасибо, – сказала она.
– Вы нас очень радушно приняли.
Они встали, собираясь пройти на кухню. Ее сердце тяжело забилось. Она почувствовала в обращенном на нее взгляде Джека что-то такое, что заставило ее обернуться назад, к берегу. Солнце теперь уже совсем село, пляж перестал отливать серебром, став почти черным. Небо становилось все более темным, и пульс у Стиви участился.
Взгляд, полный душевного волнения, промелькнувший между ней и Джеком, потряс Стиви. Он озадачил и смутил ее до глубины души. Она беспокойно думала, пытаясь понять, что бы такое сказать, чтобы снялось это напряжение. Тилли лежала на подоконнике снаружи, ворча на мышей, шуршавших в кустах. Стиви прикоснулась к ее голове кончиками пальцев, и кошка вскочила и умчалась.
– Я была бы рада увидеть Мэделин, – сказала Стиви.
Джек не ответил, и Стиви увидела, что его настроение мгновенно переменилось.
– Вы можете дать мне ее номер? Может быть, я смогла бы ей позвонить. А если она приедет повидаться с вами и с Нелл, то я хотела бы ее пригласить к себе.
– Она не хочет приезжать, – проговорил он тихо.
Стиви взглянула на его лицо и была поражена его выражением. Он казался смятенным и расстроенным.
– Нет?
– Лучше, чтобы она и Нелл сейчас не встречались. Если вы не возражаете, я не хотел бы говорить об этом.
Стиви была ошеломлена. Она не находила что ответить, совершенно озадаченная этой переменой. Боль в глазах Джека быстро исчезла, но она выражалась во всем. Он выглядел как будто оцепеневшим и не ощущал пристального взгляда Стиви.
– Думаю, кофе готов, – сказала она спустя минуту.
– Отлично, – ответил он, казалось, с облегчением.
И тут они услышали шаги Нелл наверху. Стиви извинилась и пошла ей навстречу.
Нелл разговаривала с вороной, прогуливаясь по комнате Стиви, и чувствовала себя совершенно счастливой. Папа беседовал со Стиви внизу, она слышала их голоса. Ей было спокойно и приятно думать, что они беседуют о ней и о ее матери. Стиви была почти что ее второй тетей!
Думалось, что Стиви понимает чувства Нелл – ведь она тоже потеряла мать, когда была совсем маленькой. Тоже похожей на маленького вороненка…
Нелл стояла перед клеткой, вглядываясь в широко раскрытые черные глаза птицы. Потом подошла к зеркалу. У нее были каштановые волосы и зеленые глаза, как у мамы. Может быть, мама даже бывала в этой комнате? Может быть, она и тетя Мэделин устраивали вечеринки со Стиви!
Может быть, Стиви уговорит ее отца простить… о, она едва ли может надеяться на это. Освещенная солнцем сзади, Нелл видела в зеркале свои зеленые глаза – глаза своей матери и загадывала свое самое огромное желание.
Тут она заметила фотографию, стоявшую на бюро. Она была в серебряной рамке, и на ней была женщина с маленькой девочкой. Они стояли у мольберта, обе держали кисти, серьезно глядя в объектив. Может, это Стиви и ее мать?
Услышав шаги на лестнице, Нелл повернулась. Стиви стояла в дверном проеме.
– Это вы? – спросила Нелл, указывая на фотографию.
– Да, – ответила Стиви.
– Со своей матерью?
– Нет, – сказала Стиви, – с сестрой моего отца.
– Она художница?
– Да, она живописец, – сказала Стиви. – Очень известный. Она писала большие картины, которые… были похожи на открытый космос.
– Что вы имеете в виду? Современное искусство, похожее вон на ту картину? – спросила Нелл, показывая на картину, выполненную только в двух цветах.
Она висела на стене за кроватью Стиви, и это был очень большой квадрат, состоявший из двух прямоугольников: белого и светло-голубого. Это и была вся картина.
Стиви засмеялась, как будто Нелл сказала что-то выдающееся.
– Точно, – сказала она. – Это из "Серии побережья" тети Аиды.
Нелл скосила глаза на картину. В комнате было темно, и Стиви включила лампу. Голубая часть была сверху.
– Синее небо, белый песок? – спросила Нелл.
– Ты бы понравилась тете Аиде, – улыбнулась Стиви, потрепав ее по плечу.
Нелл захихикала. Потом остановилась:
– Она… жива или нет?
– О, она жива, – сказала Стиви. – С ней все в порядке.
– Как и с моей тетей, – сказала Нелл.
– Да, – ответила Стиви, но улыбка исчезла с ее лица.
Сердце Нелл дрогнуло. О, ей так хотелось кое о чем спросить, и это придало ей храбрости.
– Стиви, – начала было она…
– Как насчет шоколадного кекса? – мягко перебила ее Стиви. – И дай-ка я найду книжку про пингвинов, которую я тебе обещала… – Она начала просматривать книжные полки, вглядываясь в каждый корешок.
– Стиви! – попыталась Нелл снова.
Будто зная, о чем хочет спросить ее Нелл, Стиви начала искать книгу еще старательнее. Она вытащила очки, похожие на те, что носил иногда отец, и надела их.
– Нелл! – позвал снизу отец. – Иди сюда. Уже поздно, и я думаю, нам надо идти домой.
– Где же эта книга? – забеспокоилась Стиви.
– Нелл, иди сюда! – крикнул ее отец уже громче.
– Она ведь ваша лучшая подруга, – вдруг быстро проговорила Нелл.
Стиви остановилась, но тут же продолжила поиски.
– Лучшая подруга с пляжа, – продолжала Нелл. – Такие подруги не перестают быть друзьями никогда…
– Вот она, – сказала Стиви, доставая тонкий томик с полки.
Она выглядела такой спокойной и мудрой, со своими темными волосами и в очках, что у Нелл внезапно возникло настойчивое желание броситься в ее объятия. Но она сдержала себя, даже когда слезы подступили к глазам.
– Моя тетя Мэделин, – заговорила Нелл, не сдерживая слез. – Мне так ее не хватает! Вы можете позвать ее! Она ваша подруга! Мэделин Килверт, как и раньше, та же фамилия, что и у нас! Мой отец ненавидит ее, но я-то ее люблю! Так же, как вы всегда любили вашу Аиду! – ее голос усилился до крика, и Нелл почувствовала, как Стиви обнимает ее. Стиви подняла ее, сжавшуюся в комочек, поцеловала в шею, как будто мама, как будто тетя Мэделин.
Ее горячие слезы текли по лицам обеих, ее всхлипывания сотрясали воздух. Она услышала шаги отца на лестнице и ощутила, как он забирает ее у Стиви. Нелл не понимала, то ли она ужасно устала, то ли переполнилась впечатлениями, то ли ее охватило горе от отсутствия женщин вокруг себя, она только слышала такие собственные рыдания, как будто наступил конец света, и слышала, как отец тихо шепчет:
– Все в порядке, Нелл. Не плачь, сладкая моя, не плачь…
– Мне так жаль, – услышала она голос Стиви.
– Все в порядке, – это уже встревоженный голос отца.
– Я хочу тетю Мэделин! – рыдала Нелл.
– Мне не надо было отпускать ее наверх, – сказала Стиви, – показывать ей картину…
– Она очень эмоциональна, – сказал отец.
Потом Стиви говорила что-то о понимании, не желая вновь показаться назойливой. Нелл почувствовала губы Стиви, прикасающиеся к ее мокрой от слез щеке, потом ощутила в своей руке твердый обрез книги. Обвив одной рукой шею отца, Нелл всхлипывала всю дорогу до дома, до их маленького арендованного коттеджа, крепко держа книгу Стиви о птенцах пингвинов и об их отцах, которые их так любили.
Глава 7
На побережье пришло время июльской жары, с долгими жаркими днями и редкими легкими ветрами. Джек использовал утренние часы, когда Нелл была в прогулочной группе, для своей работы. Сидя под навесом веранды, он связался с Айвеном Романовом в Инвернессе, печатал страницы со своими соображениями об этом проекте, составлял планы для своего бостонского офиса, желая при этом одновременно находиться и в офисе с кондиционерами, и здесь.
И еще он хотел сходить на утес и поговорить со Стиви.
Нелл почти отошла после сцены у Стиви. Правда, она плакала той ночью, пока не заснула, и проснулась на следующее утро тихой и замкнутой. Но она пошла в прогулочную группу – Джек боялся, что она откажется, – и казалась очень довольной, когда увидела Пегги. Она подружилась с ней, и они играли вместе целыми днями.
Джек хотел извиниться перед Стиви, но он не знал, что должен сказать. Ему не хотелось открывать дверь, которая казалась гораздо спокойнее закрытой. Стиви со своей стороны не тревожила его. Джек знал, что так было лучше. Однако было странно, что он стал постоянно думать о ней. Ему хотелось бы вместе с Нелл вернуться на тот обед, пить из разнокалиберных бокалов, наблюдать за заходящим солнцем из ее окна. Ему хотелось снова увидеть ее удивительную улыбку.
Что бы это значило?
Обсуждая дела с Айвеном Романовом, он думал о том, что говорила Стиви о "географичности". Это в природе человека – думать о смене места как о выходе из ситуации, в которой были реальные личные проблемы, – он читал об этом, еще когда был подростком. Они с Мэдди убегали вместе, когда ей было восемь, а ему двенадцать. Их дедушка приезжал в гости из Провиденса. Он занимал комнату Джека, курил трубку и смотрел по телевизору передачи, которые больше никого не интересовали. У него были волосы в ушах и в носу. Он был глуховат, но не желал пользоваться слуховым аппаратом. Мэдди его боялась, потому что он говорил очень громким голосом, и на его лысине была бородавка.
И вот тогда выходом казалось бегство; Джек и Мэдди вскакивали в автобус, который шел в Элизабет-парк, обследовали каждый уголок сада роз, выбирали дерево, на котором можно построить дом, где их никто не нашел бы. Джек начинал собирать ветки, которые, если их связать вместе, могли бы стать основанием для их дома, а Мэдди принималась плакать от мыслей о том, каково будет матери потерять их. Джек прикидывался рассерженным, но в глубине души был рад возможности вернуться домой.
Его поразила мысль, что сейчас он стремился убежать от Мэдди, а не с ней. Он нахмурился, заставив себя вернуться назад к своей работе и своим планам и выбросить мысли о сестре.
Поездка в Хаббард-Пойнт все же была до некоторой степени хорошим выходом – Нелл была похожа на свою мать: она любила пляж, соленая вода была у нее в крови.
Она таскала Джека купаться каждый день. Для него это было лекарством – прохладная вода, плавание на плотике вместе с Нелл. Он скользил взглядом по утесу, на котором стоял дом Стиви, размышляя, что она сейчас делает.
Каждый вечер теперь повторялось одно и то же после того вечера. Даже морской воздух не мог заставить Нелл сразу заснуть. Она начинала тревожно посматривать на часы через час или около того после ужина. Теперь у нее была книга Стиви, и она постоянно хотела слушать ее перед сном. Джек читал ей историю про папу-пингвина, охраняющего яйцо, снова и снова, пока не выучил ее наизусть.
Он целовал Нелл на ночь, а потом начиналась драма. Она металась и ворочалась, звала отца, чтобы он читал ей еще, говорил с ней, почесал ей спину. Случалось, что он уходил от нее в шесть, в семь часов, незадолго до рассвета. Иногда ночью Нелл начинала горько плакать, изнемогая от слез, и не могла остановиться – утрата матери, казалось, поразила тоской каждую клеточку ее тела.
Однажды ночью ужасающая буря пронеслась по долине реки Коннектикут. Деревья трещали от страшных порывов ветра. Гремел гром. Вспыхивали зигзаги молний. Буря все усиливалась, грозная, все приближавшаяся к ним. Грохот напугал Нелл. Она уцепилась за отца, как детеныш коалы, дрожа и пронзительно крича.
Джек прижимал ее к груди, не в силах успокоить. Как бы то ни было, но книга Стиви заполняла пустоту, которая после смерти Эммы определяла его жизнь, эта книга наполняла ее словами и образами. Мог ли он со всем этим справиться, стать для Нелл и отцом и матерью? До встречи со Стиви, до той единственной беседы с ней, ему казалось, будто он на правильном пути.
Он был невероятным эгоистом, держа Нелл в отдалении от Мэделин и строя планы по поводу Шотландии. Он пытался внушить себе, что делает это ради своей карьеры. Это и правда расширяло его возможности – работать напрямую с таким важным клиентом. Но в глубине души он знал, что сбегает и что тащит за собой Нелл.
Внезапно в нем вскипела злость на Эмму. Не на Мэделин – на Эмму! Он убаюкивал Нелл, пытаясь вспомнить колыбельную – хоть какую-нибудь колыбельную, – охваченный ненавистью к своей покойной жене.
К той, которую он любил больше собственной жизни. Он влюбился в Эмму именно здесь, в Хаббард-Пойнте. Она была такая хорошенькая и веселая, так язвительно шутила. Они встретились на променаде. Он стоял там после баскетбольного матча, весь потный и грязный, пытаясь охладиться под дувшим с моря бризом. Она пришла туда погулять, сняла с себя полотенце, обернутое вокруг талии, и протянула ему.
– Тебе оно необходимо, – сказала она шутливо.
– Простите? – обернувшись, он посмотрел на нее, стоявшую перед ним в закрытом розовом купальнике, с золотой цепочкой вокруг шеи, и такими же на запястьях и лодыжках.
На них были камни Настоящие драгоценные камни. Он никогда не обращал на нее внимания до этого – она была одной из подруг его младшей сестры. Она приходила к ним в дом на прошлый уик-энд, когда из Хартфорда приезжали его друзья. Была там и подружка Джека Рут Энн О'Мэлли, и он заметил, что Эмма говорила с ней о колледже.
Обе они были очаровательными девушками. Он, конечно, знал Эмму – с тех пор, как она в первый раз появилась в их доме. Рут Энн не была слишком серьезной студенткой – да и не претендовала на это. Она посещала "Пайн Мэнор", колледж низшей ступени, находившийся недалеко от колледжа Джека. Джеку показалось, что Эмма тоже из этой студенческой компании, но понял свою ошибку, услышав, как она говорит о том, что колеблется в выборе между Уэллсли и Смитом.
– Ты так вспотел, – усмехнулась она.