– Возможно, согласится. Жениться только из-за десяти гектаров я бы, конечно, не стал. Но я хочу обзавестись семьей, а дочь Эммы из относительно близкого окружения и наверняка хорошо воспитана и образованна. И есть некий знак судьбы в том, что владелицей земли является именно она. Позвони в "Ла-Пэкс", пусть пришлют другого дизайнера.
Знак судьбы… Дмитрий Сергеевич, вы даже не представляете, каких размеров достиг этот знак! Его нельзя положить на лист бумаги и обвести карандашом, его нельзя запихнуть в сумку или сунуть под мышку, не получится взвалить его на спину или покатить колесом по дороге, и даже бортовой "МАЗ" не поможет! Дмитрий Сергеевич, вам не нравятся мои конопушки? Их двадцать шесть, и вы ответите за оскорбление каждой! Блин комом? О нет… Я еще тот французский багет! И я еще встану поперек вашего горла!
– Но дочь Эммы Карловны Фогли не обязательно свободна, – предупредил Герман. – И не всегда возникает симпатия…
– Неважно. Это лишь вариант. Я просто решил найти женщину в кругу знакомых. И сейчас меня больше всего интересует "Оникс".
Не-а, неправильно, Дмитрий Сергеевич. Вас сейчас должно интересовать совсем другое: останетесь ли вы живы после моей мести?
– Хорошо, я сегодня же позвоню в "Ла-Пэкс", – ответил Герман.
Предатель!
"Ла-Пэкс", "Ла-Пэкс"… На меня навалилось столько эмоций, что я чуть было не пропустила главное унижение! Меня вышвыривают на улицу – легко и непринужденно. Я стала неугодной в один миг, моя анчоусная персона, видите ли, будет смущать Акулу! И, конечно же, этот провал подорвет мою карьеру на долгие годы! Бондаренко сокрушенно выдаст: "Я так и знал", а Бережков потрет ручки и скользнет по мне насмешливым взглядом. И это обрушится на меня только потому, что Дмитрий Сергеевич Кондрашов немножко запутался в невестах! Совсем чуть-чуть запутался!
Хотите девушку из хорошей семьи? О, да не вопрос! Лучше моей семьи и не придумаешь. Жаль, бабушка не дожила до этого дня! Она бы вам, Дмитрий Сергеевич, обязательно вправила мозги. "У вас еще есть шанс спастись, – сказала бы она вам и добавила: – Бросайте все, голубчик, и бегите до ближайшей границы". Конопушки вам мешают сосредоточиться… Да посмотрите на себя в зеркало – вы же птеродактиль! Брахиозавр, бронтозавр, стегозавр, пентацератопс! Ваша чешуйчатая душа, приспособленная к любой среде, весит не больше ста граммов, ваше перепончатое сердце гоняет не кровь, а чернила, ваш мозг давным-давно запутался в собственных извилинах и загрустил до конца дней своих! Блин комом? Ну-ну…
Еще секунда, и я бы распахнула дверь. Я бы зашла в кабинет и высказала все, что думаю по этому поводу, но сила воли схватила меня за руку.
Нет.
Не время.
Не место.
Мы с вами, Дмитрий Сергеевич, встретимся позже. И встретимся на моей территории.
* * *
Середа смотрел на меня большими оленьими глазами и молчал. Зубочистка замерла во рту, а голова, точно избушка на курьих ножках, покосилась вправо. Чтобы поведать вкратце историю новых приключений, мне пришлось выкорчевывать его из кресла и тащить в ближайшую кафешку, где мы теперь и сидели перед опустевшими тарелками и еще полными чашками с черным горьковатым кофе.
– Мне всегда нравилась твоя мать, – наконец выдал он и усмехнулся. – Десять гектаров – это неплохо. Что ты собираешься с ними делать?
– Я собираюсь засеять их редиской и свеклой.
– Лучше укропом – он вкусно пахнет, и роса на нем отлично смотрится.
– А может, кабачками? Говорят, они растут, как сорняки.
– Кинза?
– Нет, – я мотнула головой. – Непрактично, на нее маленький спрос. Вот чеснок и кудрявая петрушка другое дело!
– Ага, или морковка.
– Точно! Простенько и со вкусом.
– Или засеять картошкой… Колорадские жуки полакомятся с удовольствием, а затем наверняка переползут на соседние участки…
– Переползут на квадратные метры проекта "Оникс", – мечтательно вздохнула я.
Мы с Середой посмотрели друг на друга и засмеялись, он вынул зубочистку, небрежно бросил ее в пепельницу и побарабанил по столу тонкими пальцами.
– Самое поганое, что Кондрашов здорово подпортил твою карьеру.
– Мерзавец, – согласилась я на удивление спокойно. – Наверное, когда мы вернемся, меня вызовет Бондаренко… Герман не станет откладывать звонок.
– Плюнь на них, – посоветовал Середа.
Странно, но я уже не злилась. Вернее, не злилась так, как пару часов назад. И я уже была готова и к разговору с Андреем Юрьевичем, и к презрительному взгляду Сливы. Готова, потому что козыри все же находились в моих руках.
– Завтра суббота, и я поеду к маман, послушаю, что она скажет…
– И?
– Официально приму десять гектаров земли и напрошусь на ближайшую вечеринку в галерею. А если кто-то желает поговорить со мной о чем-нибудь, то добро пожаловать – я открыта для общения.
– Держись, Наташка! А вообще, Кондрашова даже жалко, нет у мужика счастья в личной жизни, и такую жену упустил.
Я смяла салфетку и бросила ее в насмешливое лицо Середы.
Как и предполагалось, Бондаренко вызвал меня почти сразу. При моем появлении он мрачно сдвинул брови и поджал губы.
– Наталья Амелина по вашему приказанию прибыла, – виновато произнесла я и села на стул.
Что вы хотите сказать, Андрей Юрьевич?
Что я не оправдала ваших надежд?
Что не выполнила обещание?
Что Герман попросил прислать вместо меня дизайнера мужского пола?
Хм… Десять раз "хм".
– Мне позвонил помощник Кондрашова и попросил передать заказ кому-нибудь другому, – четко произнес Бондаренко и внимательно посмотрел на меня. – Он попросил прислать мужчину.
Я не собиралась изображать удивление.
– Ясно…
– Как это понимать?
– А помощник Кондрашова не назвал причину?
– Нет, заверил, что к тебе претензий нет, и тут же потребовал другого дизайнера. Как это понимать, я спрашиваю?
Уж лучше бы он на меня заорал. Но нет. Вопросительная тишина и все тот же мрачный взгляд.
А я ни в чем не виновата!
– Мне кажется, они – шовинисты, – потупив взор, ответила я. – Или… ну эти… как их… ну, мужчины им роднее, ближе, что ли…
– Кто они? – Самообладание Андрея Юрьевича пошло на спад.
– Кондрашов и его помощник.
– Амелина, прекрати! – Бондаренко хлопнул по столу ладонью так сильно, что я вздрогнула, а книги на полках прижались друг к другу. – Я даже представить себе не могу, что нужно сделать, чтобы в итоге получился такой результат! Чтобы вместо тебя попросили мужчину! Не просто дизайнера получше, а мужчину!
Я вжала голову в плечи, мысленно обдала водопадом ругательств Кондрашова и Германа и решила придерживаться выбранной линии:
– Я же говорю… шовинисты проклятые и эти… ну… эти…
– Амелина! – Андрей Юрьевич резко развернулся в мою сторону. – Ты мне обещала! Я, как дурак, тебе поверил!
– Моей вины в этом нет. Я не виновата, что меня окружают… м-м-м… своеобразные люди. Вот возьмем, например, вашего Листопадова…
– Хватит.
Я послушно замолчала.
Спасибо, спасибо, Дмитрий Сергеевич, за этот ад. Спасибо. Сейчас мне нужно перетерпеть, и только, а вас ждет долгая мучительная зима… Хотите жену из хорошей семьи… будет вам жена.
– Моей вины в этом нет, – твердо повторила я.
– Ты провалила заказ, и скажи спасибо, что Кондрашов не переметнулся в другую студию – это для тебя смягчающее обстоятельство. Полгода, – он поднял указательный палец вверх и повторил: – Полгода я не хочу ничего слышать о крупных заказах для тебя, понятно?
– Да.
– Все бухгалтерские долги должны быть закрыты в недельный срок, понятно?
– Да.
– Никаких часовых бесед с Середой, понятно?
– Да.
– Работать с утра до ночи, понятно?
– Да, – еще раз ответила я и заглянула в глаза Андрея Юрьевича.
– И не надо на меня так смотреть!
– Не буду, – дернула я плечом, но глаз не опустила.
– Иди.
– Хорошо.
– А заказом займется Бережков.
– Хорошо.
– Иди.
Но я не двинулась с места. Как, ну как объяснить Андрею Юрьевичу, что я добросовестно работала и даже купила для Кондрашова диван (от которого теперь придется отказаться), как объяснить, что анчоусу очень трудно жить в мире Акул, что мне жаль и все такое…
– Андрей Юрьевич, – начала я, расправив плечи. – Хотите, я поеду к вашему бывшему однокласснику Листопадову и наведу в его квартире порядок? Хотите? У него будет самая лучшая квартира в Москве!
– Нет, – Бондаренко потер лоб. – Не хочу.
– Почему?
– Тебя, Наташа, – ответил он, тяжело вздыхая, – спокойно можно посылать только к пенсионерам.
До чего же у меня милый босс, люблю его всей душой.
Глава 8
Вопрос на засыпку: Кто взрослее – дети или родители?
Ответ: Без комментариев.
Я считаю, новогодний ажиотаж не должен стучаться в окна и двери слишком рано. Дед Мороз со Снегуркой вправе рассчитывать на яркую искреннюю встречу, а не на дежурное: "Ну ладно, заходите, раз пришли, и накладывайте оливье сами…" Если уже с ноября магазины, офисы, лавчонки усиленно навязывают атмосферу Нового года (не нуждающегося в рекламе), то к концу декабря любимый праздник безвозвратно прокисает и превращается в расслоившуюся жижу. И я рада, что в этом году ничего подобного не случится. Только вчера, подъезжая к дому, я увидела первую лохматую гирлянду на торговой палатке и только сегодня, подыскивая для Эммы Карловны Фогли скромный презент, наткнулась на красивейшие блестящие шары, мишуру и открытки. На лице тут же появилась глупая улыбка.
Не знаю почему, но мне стало удивительно весело.
Покупая набор елочных игрушек, содержащий дедку, бабку, внучку, репку и непонятного барашка, я здорово рисковала. А уж отправляя в пакет бутылку шампанского, я просто вставала на край пропасти под названием: "Дорогая, а где ты собираешься отмечать Новый год? Надеюсь, со мной?" Да, я подталкивала мамулю к подобным словам и вопросам, правда, они грозили мне лишь в том случае, если в данный момент в ее личной жизни царил штиль, наличие же поблизости бородатого художника, ловкого адвоката или успешного бизнесмена автоматически освобождало меня от этой повинности. Мама, надеюсь, у тебя все в порядке.
Сегодня, кстати, мне приснился Кондрашов. Злой, как тысяча чертей, он требовал десять гектаров земли, метался по гостиной и постоянно повторял: "Не зря я на тебе не женился, не зря я на тебе не женился!" Сон был приятный, и я расстроилась, когда проснулась…
Моя мамуля проживает в роскошном комплексе "Квинта" – на краю Москвы, и по дороге я успела передумать о многом. Карьеру жалко, но Бондаренко обычно долго зла не держит, и есть, есть надежда на скорое прощение. Кто ж знал, что так получится, что чуть ли не за сутки я ласточкой взлечу на первую строчку рейтинга невест, а затем загремлю вниз скукоженным башмаком! Конопушки ему мешают сосредоточиться, ноги слишком длинные… Ну, извините, Дмитрий Сергеевич! Не угодила! А вообще, эти претензии не ко мне, а к вашей подружке Эмме Карловне и к моему бесследно исчезнувшему отцу. У меня еще несколько волшебных родинок имеется, не буду говорить где, пусть это в дальнейшем станет для вас сюрпризом!
С трудом сдержав смех, я нажала кнопку дверного звонка.
– Проходи, дорогая. – Маман чмокнула меня в щеку, критически оглядела с ног до головы, отошла в сторону и вздернула подбородок, демонстрируя свой бесподобный внешний вид. – Ты могла бы приезжать чаще, но, конечно, тебе некогда, нужно десять раз позвонить, чтобы ты появилась.
Вообще-то реальная ситуация прямо противоположна – мама позвонила вчера вечером только один раз, и я уже здесь, а до этого звонила ей я, но… хм… не сложилось.
– Это тебе, – протянув пакет с новогодним приветом, я принялась расстегивать пальто.
Она действительно очень хорошо выглядит, и пятьдесят законных лет (день рождения в этом году стал настоящей трагедией, и цифра "пятьдесят" была запрещена к произношению вслух) кажутся ошибкой паспортного стола. Даже дома она была одета по первому разряду, накрашена, тщательно причесана, с осанкой аристократки, с идеальным маникюром и уместными украшениями на шее и пальцах – настоящая светская львица, пиковая шапочка богемы. Эмма Карловна Фогли. Ага. Рядом с ней вполне можно чувствовать себя горемычной Золушкой, к которой так и не пришла крестная фея (замученная приступами склероза).
– Спасибо, очень мило.
– Пол-Москвы обегала, пока нашла, – серьезно ответила я и направилась в просторную столовую, где мне обязательно нальют зеленый чай и откажут в сахаре.
О, этой квартире позавидовал бы даже Листопадов! Высокие потолки, просторные комнаты, отличный вид из окна, дорогая мебель и каждая мелочь на своем месте. Только спальня, оформленная в Барби-тонах, всегда вызывала у меня резкое отчуждение. Я никогда бы не смогла жить в розовой коробке, спать на обязательно-розовой простыне и ступать по розовому ковру – глаза разболелись бы от ужаса, я уж не говорю о сердце. Но мама видит в этой декорации оттенки молодости.
– Ты похудела, – констатировала она, ставя передо мной чашку с зеленым чаем.
– Не замечала, – дернула я плечом, втайне надеясь на два запретных кусочка сахара.
– Сахара не будет, – улыбнулась маман, усаживаясь напротив. – Сахар – это зло.
– Н-да… я помню…
Мы посмотрели друг на друга, обе поджали губы, встретились взглядами и сделали по глотку чая.
Моя мама. Это моя мама.
– Девочка моя, я рада твоему приезду. Помню, помню – ты хотела заехать еще месяц назад, но я замоталась… прости, и к тому же я была не одна…
– Ерунда.
– Я подтянула веки, нравится?
Внимательно изучив мамины веки, я еще раз дернула плечом: вспомнить бы, какие они раньше были…
– Ты опять перекрасилась в блондинку, – увильнула я, осторожно возвращая хрупкую чашку на блюдце, – вот это я заметила сразу.
– Да, рыжий цвет быстро надоедает.
Она развернулась, положила ногу на ногу, сдула со лба локон светлых волос, придвинула к себе пачку сигарет, и через пару секунд воздух окрасился ароматами вишни и дыма.
– Неужели сахар вреднее курения? – поинтересовалась я, продолжая надеяться на сладкий чай.
– Может, и нет, но я должна заботиться о твоем здоровье.
– Спасибо, мама.
Добавлять фразу о вреде пассивного курения я благоразумно не стала.
Она недовольно поморщилась, уловив иронию, и стряхнула пепел в прозрачную стеклянную пепельницу, отделанную мелкими бежевыми ракушками. Еще в детстве мне нравилось следить за ее точными грациозными движениями, и сейчас я по привычке залюбовалась.
До чего же мы разные, кажется, наши миры вообще не пересекаются ни в одной точке… если не считать персоны Дмитрия Сергеевича Кондрашова.
– Мне звонил Игорь, спрашивал о тебе.
Справка
Кто такой Игорь?
Если я вам еще не говорила, что моего бывшего мужа зовут Игорь, то самое время об этом упомянуть. Когда-то именно мамуля познакомила меня с ним. Считая его весьма перспективным молодым человеком из хорошей семьи, она уже на второй день подняла вопрос о свадьбе. И вот каким-то чудом, наперекор моей вредности и духу противоречия, этот брак состоялся. О, какой же разразился скандал, когда я все же решила развестись! По мнению мамы, Игорь – именно тот мужчина, который мне нужен (замученный моим характером, безвинно пострадавший и беспочвенно обиженный).
А я с ней категорически не согласна.
– Да? – улыбнулась я, готовясь к лекции на тему "вы могли бы встретиться, объясниться и начать все заново". – Ты меня поэтому пригласила?
Настоящую причину я знала, но раскрывать карты не собиралась. Маман никогда не будет на моей стороне, у нее найдется тысяча причин, чтобы оправдать и поддержать Кондрашова.
– Нет, но об этом позже… Игорь до сих пор сожалеет о разводе. У него никого нет, – деловито ответила она, многозначительно приподнимая тонкие брови.
– Сочувствую, – я вздохнула и потупила взор.
– Перестань паясничать! На свете не так много мужчин, готовых терпеть твой характер. – Мама резко потушила сигарету, сделала глоток чая и сердито посмотрела на меня. Вокруг глаз собрались мелкие предательские морщинки, а выражение лица стало капризным.
– У меня нормальный характер, – я откинулась на высокую спинку стула. – Я несу людям добро и позитив.
– Нет, ты сущее наказание, и я считаю, что ваш с Игорем брак развалила именно ты. Зачем сразу после свадьбы ты потащила его в коммуналку? Я же предлагала деньги на квартиру…
– Мы не искали легких путей, – невинно пожала я плечами. – Трудности закаляют и сплачивают.
– Он талантливый интересный мужчина, и у него были желания, с которыми ты совершенно не считалась. Вы могли бы отдыхать за границей, но вместо этого то копили на фотоаппарат, то на диван! Зачем? Объясни мне, зачем? Я всегда располагала деньгами и всегда была готова поделиться ими с тобой. И с Игорем.
– Мам, мы вовсе не бедствовали, – развела я руками. – Пили дорогущее вино, купили две машины, шастали по друзьям и ресторанам, не в этом дело… Любовь прошла. – Я помолчала и добавила: – Причем прошла довольно быстро, я просто не задумывалась об этом.
– Он хочет встретиться.
– Нет.
– Я знала, что ты откажешь, – ее глаза вспыхнули недовольным огнем, – ладно, дело твое. Но учти, одинокая женщина – это неприлично. К тому же одинокие женщины чаще болеют, впадают в депрессию и вечно борются с чувством глубокого неудовлетворения.
– Ладно, я найду кого-нибудь…
Ура, от одной скользкой темы удалось успешно отделаться – я ловко юркнула под корягу, затаилась и блаженно закрыла глаза.
– А теперь обещай, что ты выслушаешь меня спокойно и хоть раз в жизни попытаешься понять. – Тонкая длинная сигарета подскочила в воздухе и опустилась на край пепельницы.
– Угу.
– Именно потому, что ты всегда отказывалась от моей помощи, я на этот раз решила обойтись без твоего мнения, – в голосе маман появились музыкальные нотки. Она встала, улыбнулась, подошла к массивному антикварному буфету, повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди. Теперь она очень напоминала сериальную героиню – жену главы семьи, вокруг которой крутятся интриги и страсти. – Если ты помнишь, я была замужем…
– Четырежды, – продемонстрировала я хорошую память.