– Да, все было чертовски занимательно. Как только я начала писать, не могла удержаться, чтобы не включить несколько историй, которые он рассказал, когда я начала заниматься бизнесом. Он считал, я должна знать все, что известно ему. Отец не выносил Гордона Бейкера. Представляешь, даже заплатил, чтобы получить сведения о его сексуальных извращениях, и не предал гласности только потому, что не пожелал разрушать жизнь и карьеру многих детей-кинозвезд.
– Вроде Банни Томас?
– Да, той пришлось хуже всех, потому что у нее самая успешная карьера. Отец мог уничтожить ублюдка, но не решился. Это одна из причин, по которой я стала агентом Банни. Мне ее жаль.
Сэнди поднес к губам чашку и, сузив глаза, уставился на Хилду.
– Ты лгала мне, детка! Говорила, что взяла ее, потому что якобы в ней "бездна неиспользованных возможностей", это твои точные слова.
– Я не лгала. Все это правда, но она сплошной комок нервов, и все эти комплексы неполноценности не дают пробиться таланту.
– Мать знала, что происходит между ней и Бейкером, не так ли?
– Отец был знаком с экономкой Бейкера, и та дала ему письменные показания, что большинство мамаш сами привозили к нему детей. Их было очень много, но она особенно запомнила Банни, потому что девочка всегда плакала.
– О Господи, я не желаю больше говорить об этом. Лучше скажи, что там насчет Сая Крайстмена. Ты ведь знаешь, он сейчас под следствием по делу о рэкете, и, если пронюхают, что ему угрожает дополнительная статья, жизнь Серджио да и твоя тоже, не будет стоить дырявого никеля!
Хилда, вздохнув, покачала головой.
– Чего там только нет! Ты ведь знаешь, он всегда интересовался кинозвездами и Голливудом, а кроме того, имел отношение к студиям звукозаписи…
– Это старая история, – пренебрежительно махнул рукой Сэнди. – Я имею в виду что-нибудь новенькое.
– Он тайный партнер кинокомпании, финансирующей некоторые известные постановки.
– Какой именно? – осведомился Сэнди, забыв о кофе.
– "Меццалуна".
– Не может быть! – взорвался Сэнди, слова вырвались со скоростью и силой вылетающих из автомата пуль.
– Мне сказал сам Лу Холтон, старший компаньон.
– С чего это он так разоткровенничался?
– Наши отцы были близкими друзьями. Во время съемок "Песочного человека" я хотела расторгнуть контракт Джилли Джордан, потому что у той была куча неприятностей с режиссером. Она и так не очень здорова, а после трех недель съемок упала в обморок прямо на площадке. Понимаешь, у Джилли случился приступ астмы, нужно было срочно везти в больницу.
– Но ведь она закончила картину!
– Ну да, один ланч с Холтоном у "Перино", и я отступила. Пришлось потребовать, чтобы на площадке дежурил врач с кислородными подушками, и Джилли удалось довести дело до конца. Конечно, фильм получился не первоклассным, но, по крайней мерей, не провалился.
– Просто поверить невозможно, – пробормотал Сэнди, покачивая головой.
– Зато Лу, как настоящий друг, объяснил, против кого я пытаюсь выступить, а меня в глупости не упрекнешь!
– Ты сказала Джилли Джордан.
– Я похожа на сумасшедшую? Нет, просто отговорила, как и следует агенту. Хочешь позавтракать?
– Конечно! На поминках ведь принято есть.
– Не смешно, Сэнди.
Тяжело поднявшись, Сэнди проследовал за ней в столовую.
– Я и не собирался шутить!
ГЛАВА 46
– Не могу поверить, что четыре дня уже пролетели. Никогда еще время не проходило так быстро, – пожаловалась Маргарет.
Все трое стояли у выхода "Трансуорлд Эр Лайнз". Только сейчас объявили о том, что заканчивается посадка на рейс, которым близнецы собирались лететь в Нью-Йорк, и затягивать прощанье уже было невозможно.
Уилс, с искаженным от горя лицом, крепко сжимал руку Челси.
– Ты должна встречать Рождество с нами в Англии. Ты обещала. Мы все расскажем родителям и объявим о помолвке, – настойчиво повторял он.
Челси пыталась улыбнуться, но уголки рта нервно подергивались. Эти четыре дня были счастливейшими в ее жизни, и, хотя они с Уилсом решили обвенчаться в Лондоне в июне следующего года, сразу после того, как он окончит университет, тоска, охватившая ее, казалась терзающе-жгучей. Она не хотела расставаться с Уилсом.
– Я приеду, обещаю, – прошептала она, но тут же добавила: – Если смогу.
Неожиданно отбросив суховатую сдержанность, с которой обычно вел себя на людях, Уилс рванул ее к себе и крепко обнял.
– Не знаю, как смогу жить без тебя? Челси! Я буду считать каждый день, каждую минуту, каждый час до нашей встречи, – прошептал он.
Но в этот момент появился контролер.
– Мы закрываем выход, – добродушно сообщил он. – Если не сядете сейчас, придется ждать следующего рейса.
Уилс неохотно отпустил Челси. Маргарет потянула его за рукав.
– Пойдем, Уилс. Позвонишь из Нью-Йорка. Там у нас двухчасовая остановка. До свиданья, Челси. Спасибо за все. Обожаю Лос-Анджелес, каждое шоссе и каждую пальму. Жаль, что нам нельзя поменяться местами. Я пошлю письмо твоей маме и бабушке, поблагодарю за прием. Прощай!
Челси и Уилс не сказали друг другу ни слова, но взгляды говорили больше любых клятв… И внезапно Челси снова оказалась в одиночестве, еще более грустном, чем когда-либо, ведь теперь она знала, что это такое – любить и быть любимой.
Челси, стоя у окна, наблюдала, как самолет катится по взлетной дорожке, и, когда он исчез из виду, не двинулась, пока не увидела, как лайнер взмыл в небо. Только тогда, медленно, словно старуха, волоча налитые свинцом ноги, девушка побрела по длинному, выложенному кафелем коридору, охваченная ужасным предчувствием того, что все кончено, предчувствием, которое была не в силах побороть.
Водитель с лимузином уже ждал у входа; Челси забралась на заднее сиденье и закрыла глаза, только сейчас осознав, как невероятно устала. Четыре дня прогулок по городу и четыре ночи безоглядной любви наконец возымели свое действие – Челси совершенно измоталась, и, может, это объясняло захлестнувшую ее тревогу.
– Прикажете доставить вас домой, мэм? – спросил водитель, но у Челси не было времени отдыхать.
Теперь, когда Эшфорды уехали, нужно скорее приниматься за работу.
– Нет. Остановите на бульваре Уэствуд, в Виллидж, и больше вы мне не понадобитесь.
Порывшись в сумочке, она обнаружила всего двадцать долларов. Слишком мало для чаевых.
Девушка вышла из машины, протянула деньги водителю.
– Вы меня очень выручили, но, боюсь, это все, что у меня есть. Я попрошу бабушку добавить десять процентов к счету, хорошо?
– Нет проблем! Был рад услужить, мэм! И кроме того, с удовольствием прошелся по Диснейленду! Спасибо, что заплатили за меня, а не заставили ждать на стоянке!
Придя в мастерскую, Челси застала Джейка за работой.
– Привет! Ну как прошла встреча друзей? – широко улыбнулся он, радуясь, что видит ее.
– Потрясно, шикарно, утомительно!
Челси намеревалась рассказать Джейку о том, что собирается выйти замуж и жить в Англии, но все случилось так быстро и было слишком личным и дорогим, чтобы делиться с кем-то еще.
– Ну что ж, счастлив, что ты вернулась! Работы навалом, а мне обязательно нужно к зубному. Пью аспирин, только все без толку.
Челси неожиданно сообразила, что еще не рассказала ему о походе в "Тенейджерс".
– Джейк, прости, что так получилось, но я не смогу работать недели три-четыре…, – пробормотала она.
…Закончив рассказ, Челси вынула из сейфа, где держала свои изделия, маленькую шкатулку и показала Джейку браслеты с жемчугом.
Тот восхищенно покачал головой.
– Убиться можно, какая красота! Если "Тенейджерс" дадут от ворот поворот, не сдавайся! Есть Тиффани, Картье… Где-нибудь обязательно признают тебя и купят работы.
Что-то в его словах отозвалось тревогой в душе Челси:
– Нет, Джейк. Не такого я хочу, и поняла это только сейчас. Скажи, купил бы ты картину, не зная, кто ее написал?
– Что-то не пойму, о чем ты толкуешь.
– Послушай, ведь главное в ювелирном изделии не цена золота и камней, не просто сознание того, что это ценный металл или бриллианты. Красивое украшение – это произведение искусства. Почему покупатель не должен знать, кто его создал? Неужели достаточно лишь магазинного ярлыка с названием фирмы?
– Д-да… Я целиком с тобой согласен. Но, детка, ты слишком высоко замахиваешься. Не могу представить, как это большие фирмы прославляют работу и репутацию какого-то одного дизайнера. Кому охота делиться властью? Кроме того, ты совсем девчонка, и твой опыт работы в жалкой крошечной мастерской дерьма не стоит, извини за выражение!
– Тогда что мне терять, Джейк? Если украшения достаточно хороши, я всегда могу их продать, так ведь? Это тебе не кусок холста, ничего не стоящий, если не раскрашен как следует! – объявила Челси, довольная тем, что так хорошо сумела изложить собственные мысли.
– Ну что ж, попытайся! Только когда будешь у "Тиффани" пить шампанское и принимать поздравления, вспомни обо мне, хорошо? Скажи всем, что именно я вдохновил второго Фаберже "на подвиги"!
Челси вскочила, обняла Джейка и поцеловала в щеку.
– Ты мой лучший друг, Джейк. Я тебя люблю.
– Эй, эй, никакого секса в мастерской, пожалуйста! Как-никак я женатый человек, – объявил довольный Джейк.
Челси работала допоздна. Перед тем, как отправиться к дантисту, Джейк купил гамбургеры и кока-колу. Девушка закончила эскизы еще двух вариантов браслета с жемчугом и составила список материалов, которые могут понадобиться для работы.
Поскольку свою машину Челси оставила дома, пришлось вызвать такси, и только потом сообразила, что денег у нее нет. Бабушку будить не хотелось, и пришлось занять деньги у Каталины.
Слишком измученная, чтобы принять душ или хотя бы умыться, Челси почистила зубы, натянула ночную сорочку и рухнула на постель. Только выключив свет, впервые за восемь часов она вспомнила об Уилсе. Как странно, ужасно странно! Четыре дня она была одержима только им, но с той минуты, как начала работать, Уилс почти исчез из ее мыслей. Усталость медленно сковывала тело; руки и ноги наливались тяжестью. Челси давно уже провалилась бы в сон, если бы не тоскливая тревога, вновь заползшая в душу. Почему любовь отнимает радость, а работа приносит столько счастья?! Наконец, она поддалась всесильным чарам Морфея, изгнавшего мысли о золоте и алмазах и возвратившего Челси в объятия возлюбленного.
ГЛАВА 47
Леверн сидела на площадке: наблюдала, как Майк Стерн репетирует с Банни и Джином Синклером, игравшим роль отца Аннабель в "Пришельце". Сцена была одной из главных в фильме, и от Банни требовались все силы и искусство, чтобы провести ее. И хотя Майк слыл весьма придирчивым режиссером, он был настолько удовлетворен глубиной игры Банни, что решил немедленно начать съемки.
– Вот так, Банни, в самую точку! Посмотрим, сможешь ли ты это повторить перед камерой. Все готово!
– Тишина на площадке! – объявил ассистент режиссера, и перед камерой появился молодой человек с "хлопушкой".
– Камера готова? – спросил ассистент. – Готова, – отозвался оператор.
– Звук?
– Готов!
– Мотор, – тихо велел Майк. Оператор махнул рукой.
– Есть.
– Звук пошел, – доложил звукооператор.
– Кадр! – приказал Майк.
Молодой человек, громко объявив: – Кадр сорок два, дубль первый, – щелкнул "хлопушкой" и быстро отпрыгнул.
– Ну, все как делала, Банни. Давай! – скомандовал Майк, и Банни зашагала через роскошно обставленную гостиную, пока не оказалась лицом к лицу с Джином и, вызывающе подняв подбородок, холодно глядя в лицо актера, бывшего гораздо выше ростом, произнесла всего лишь одно слово:
– Никогда. – И, не получив ответа, пригрозила: – Ни одной ночи не проведу больше в этом доме!
– Какого дьявола ты бормочешь?! Куда это собираешься идти: у него жена и дети. Будет он возиться с больной бродяжкой вроде тебя, – бросил Джин Синклер, вкладывая в слова героя соответствующий оттенок пренебрежения.
Гордо выпрямившись, полная уверенности в себе и достоинства, никогда не испытываемых раньше ее героиней Аннабель, Банни ответила:
– Он для меня больше ничего не значит! Впрочем, как и ты. Ты никогда не был мне отцом. Никогда! Всю жизнь ты желал лишь быть моим судьей!
Отвернувшись, она направилась к выходу.
– Прощай, жалкий ублюдок, и, пожалуйста, не трать зря надоевших угроз лишить меня наследства! Меня от них тошнит. Отдай свои деньги на благотворительность! Может, заработаешь пропуск в рай! Господь свидетель, это для тебя единственный способ туда попасть!
Высоко держа голову, она переступила порог и хлопнула дверью. Камера проработала еще несколько секунд, прежде чем Майк кивнул:
– Снято!
Банни вернулась на площадку как раз в ту минуту, когда режиссер говорил:
– Проявить и отпечатать. Лучше все равно не получится. Готовьтесь снять Банни крупным планом.
– Разве больше дублей не будет? – удивилась Банни.
– С совершенством не поспоришь, Банни. Только сделай все, как мы репетировали для съемки крупным планом, хорошо? – сказал Майк, отходя к оператору.
Леверн не успела выразить мнение по поводу игры дочери; чей-то голос прошептал ей на ухо:
– Ну как товарец?
Обернувшись, Леверн оказалась лицом к лицу с Фернандо, тоже наблюдавшим всю сцену.
– Она просто великолепна, не правда ли? – торжествующе спросила старуха.
– Я говорил о своем исполнении, не о Банни, миссис Томас. Насколько я понимаю, у вас кое-что есть для меня?
– Я заплачу вам завтра, – коротко бросила Леверн, раздраженная наглостью гримера.
– В кредит не даю! Получаю наличными после каждого сеанса. Иначе не работаю, а кроме того, мы заключили договор, помните?
– У меня с собой мало денег.
– Тогда я могу сказать вашей милой крошке, что у меня нет времени для нее и, кроме того, в постели она хуже любой дешевой шлюхи!
Зная, что побеждена, Леверн поспешно вынула из сумочки все деньги, скомкала банкноты и незаметно протянула гримеру.
– Здесь пятьдесят. Остальное отдам после обеденного перерыва.
– Ладно, но не заставляйте меня снова ждать, – прошипел он как раз в тот момент, когда подошла Банни.
– Ну как, мама? – спросила она, весело сверкнув глазами.
– Ты была просто великолепна, бэби, – вмешался Фернандо. – И выглядишь потрясающе. Что я тебе говорил?
И, взяв ее за руку, повел в гримерную.
– Пойдем освежим грим. Ты должна выглядеть на все сто для крупного плана!
Уже от порога Фернандо, не оборачиваясь, небрежно бросил через плечо:
– Пока, мамочка!
– Ах ты, мерзкая тварь, – пробормотала Леверн, взбешенная тем, что теперь придется ехать в банк, получать деньги по чеку и, следовательно, она так и не увидит следующей сцены Банни. Господи, какие же подонки эти мужчины, все до единого!
ГЛАВА 48
К полудню полиция отыскала "порше" на бульваре Сансет, и, поскольку у Сэнди повсюду были приятели и знакомые, ему немедленно сообщили о находке, и он, в свою очередь, позвонил Хилде.
– Его застукали на бульваре Сансет. Хочешь поехать со мной?
– Еще бы! – отозвалась Хилда, облегченно вздохнув. Прошло слишком мало времени: Серджио, конечно, еще не успел ни с кем связаться. Остается лишь молиться, чтобы дневник был при нем.
Как только они приехали в участок, Сэнди тут же уединился со знакомым детективом и, закончив переговоры, подошел к нетерпеливо ожидавшей Хилде.
– Машину обыскали, но ничего не нашли. Успел где-то запрятать все, что вынес из дома.
– Черт, а поговорить с ним можно?
– Да, сейчас его отведут в кабинет, где мы будем одни. Полиция хочет, чтобы мы подали в суд за оскорбления и угрозы действием.
Двадцать минут спустя Хилда и Серджио уже сидели напротив друг друга. Сэнди говорил по телефону, и, поскольку основной темой была судьба Серджио, тот настороженно прислушивался, пытаясь определить, сможет ли на этот раз отделаться без особых последствий.
– Значит, вы все объяснили Челли и он согласен? – переспросил Шапиро и, выслушав ответ, кивнул.
– Вот и ладненько! Позвоните, когда обо всем договоритесь и придете к решению. Мы хотим разделаться с этим дерьмом как можно скорее, и чтобы никто не остался внакладе. Хилда, как вы понимаете, очень расстроена и не желает, чтобы кто-то таил на нее обиду. Конечно, это не ее вина, но она тем не менее считает, что ответственность лежит на ней. Вы же знаете, что она за человек… Хорошо. Значит, поговорим завтра.
Повесив трубку, Сэнди смерил Серджио уничтожающим взглядом.
– Молодой человек, вы причинили кучу неприятностей многим порядочным людям, вы хоть понимаете это?!
Серджио попытался вызывающе усмехнуться, но выглядел при этом чрезвычайно растерянным.
– Ну сорвался чуток, и что тут такого?
– Бросьте дурака валять! – взвился Сэнди. Челюсти его тряслись от бешенства, адвокат едва сдерживался.
– Один из величайших талантов в мире должен был потратить несколько часов драгоценного времени в кресле дантиста, потому что вы, видите ли, не можете вести себя прилично. Вам еще чертовски повезло, что только зубы ему выбили, а не всю челюсть!
– Но они обращались со мной как с какой-нибудь мразью! – попытался выкрутиться Серджио.
– Слушай, Серджио, ты и близко не подошел бы к Челли, не упроси я их дать тебе шанс выдвинуться! Какое право ты имел поднять на него руку? – перебила Хилда, решив по совету Сэнди как следует надавить на него и попытаться запугать. О дневнике еще никто не упоминал.
– Кто бы говорил! Посмотри, сколько шишек мне наставила. Ты могла меня прикончить этой палкой!
Устало покачав головой, Сэнди объявил:
– От всей души жалею, что ей это не удалось. Ни один суд в мире не обвинил бы ее! Ну а теперь кончайте перепалку и поговорим откровенно. Предлагаем сделку: мы оплачиваем Челли все счета от врача, что само по себе уже немалая сумма, но не составляет и половины компенсации. Потом, если он не желает получить удовольствие от того, что вы гниете в тюрьме, все же должен иметь возмещение за то, что его сбили с ног, унизили и оскорбили. Все деньги в мире не удовлетворят Челли, поэтому придется придумать что-то, чтобы его смягчить.
Мы с Хилдой все обсудили, и она предложила заплатить за "роллс-ройс" или "феррари" – словом, любую машину, которую он выберет. Челли увлекается автомобилями, а его поверенный порекомендует ему согласиться и не возбуждать против вас дела.
– Иисусе! "Роллс" или "феррари" всего за какой-то тычок в челюсть! – заметил Серджио, явно потрясенный такой щедростью.
– Но не думай, приятель, что тебе все сойдет с рук, – отрезал Сэнди. – Ты обязан сделать кое-что для Хилды, иначе сделка не состоится.
Старательно избегая глаз жены, Серджио взглянул на адвоката и объявил:
– Погодите, можете не говорить. Я сам догадаюсь. Придется трахать старуху каждую ночь, так?
Не успел Сэнди опомниться, как вмешалась оскорбленная Хилда.