– Красивые имена. Особенно Софья. И довольно редкое. А еще что у вас нового?
– Андрей защитил диссертацию, – похвасталась золовка.
Вскоре я совсем успокоилась и расспросила про всех родственников и знакомых. Таша сидела рядом, слушала и улыбалась. Было видно, что ей действительно не хватает семейного уюта и она была рада находиться здесь.
Прощались мы очень тепло, обнимались, целовались, мама уже перестала строить из себя строгого директора школы, папа все время обнимал меня и не выпускал мою руку из своей, дети прыгали на шею и кричали "приходи еще к нам". В общем, обед прошел очень хорошо. И у меня и у Таши было отличное настроение и я пригласила всех своих родных на ужин в среду, ко мне.
– Так здорово посидели! – призналась мне Таша как только мы сели в машину, – прям завидно так стало… Хотя твоя мама совсем не подарок…
Я молчала. А что тут скажешь? Я сама чувствовала себя плохо все семь лет, которые я не общалась с семьей. А мама? Да разве матерей выбирают? Да, ходят "слухи", что младенец, перед тем как появиться на свет, летает с ангельскими крылышками и выбирают себе родителей. Я, конечно этого не помню, но за свой выбор мне не стыдно.
– Может и мне к сеструхе съездить? Все таки моя родная кровь…
– А почему бы и нет? Поехали прямо сейчас! – предложила я.
– Правда? Ты поедешь со мной?
– С удовольствием! Давай только по дороге купим что-то сладенького. А то десерт у Зины, честно сказать не удался, а наш пирог с вишней был кислым, как моя жизнь.
– Да, мне тоже не понравилось это суфле, а наш пирог вообще стыд. Завтра заеду в эту кондитерскую и устрою скандал! Совсем распустились. А сейчас давай купим пару кило конфет – Изюка ест любые, а нам купим тирамису.
Изольда сегодня выглядело совсем по-другому. Ее волосы уже не были раскрашены во все цвета радуги. Они были естественного цвета, хоть и очень грязные, зализанные за уши и связанные в неряшливый пучок. Джинсы были те же, глаза густо накрашены синими тенями, а губы обведены карандашом по контуру, но помады на них не было.
– Какие люди! С бухлом? – обрадовалась Изольда.
– Не, похавать тебе принесли, ну ты как? – спросила у сестры Таша.
– Ништяково. Все пучком! Ух ты, белочка, мишка на севере, клеевые батоны! – рассматривая конфеты Изя комментировала их названия, – У тебя чё?
– Да все по-старому.
– Как там муж, который объелся груш? Не подавился еще?
– Вроде жив… – Пожала плечами Таша.
– А ты как? – спросила Таша у меня.
– Вроде тоже неплохо…
– Тебя тоже ботан бросил? – спросила она у меня.
– Да, и ее бросили, не преставай с глупыми вопросами, ставь чайник, – ответила за меня Таша.
– Не, ну я просто прикалываюсь с вас! Вы ваще себя в зеркало видели? – спросила Изольда.
Мы с Ташей посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Вы обе – богини! А ходите как бомжихи!
Я стала рассматривать свой строгий похоронный наряд.
– Да я не ваши шмотки имею в виду! У вас взгляд как у нориков! Вам все похер.
– А вот не правда, – начала защищаться Таша, – ни фига нам не похер! У нас, между прочим, цель есть. И мы к ней идем.
– Ну и? – Изя стояла перед нами как учительница, а мы с Ташей сидели на стульях как нашкодившие девчонки.
– Долго объяснять, но мы с ней поменялись ролями, чтобы вернуть наших мужей.
– Ты хочешь вернуть своего дебилоида? – закричала Изольда.
– А ты не подумала, что я его могу любить? – закричала ей в ответ Таша.
Изольда махнула на нее рукой и крикнула в мою сторону:
– И ты? Такая фифа и будешь бегать за своим гандболистом?
Я пожала плечами, виновато опустила голову, и почему-то подумала: пора домой, а то еще побьют…
– Вот что я вам скажу, девочки, – по-деловому заговорила Изя и стала, как лектор по кафедре, ходить из угла в угол, – я бы на вашем месте: первое – наняла бы киллера и грохнула обоих. Сразу, в один день. Второе – сделала шикарные похороны и отпела бы их в церквушке. Кто знает, может и на том свете есть жизнь, пусть там и живут. А здесь – не надо! Третье – отмечаю девять дней, сорок дней, голубцы, еще какую-то вкуснятинку приготовила, гостей собрала, помянула и все. Забыла!
Мы молчали и смотрели в пол.
– Поняли? – криком спросила она.
– Ну зачем сразу убивать? – скривилась Таша.
– Чтоб даже и намека не было все начать сначала. Хотите помогу? У меня есть клевый и проверенный чудак!
– Нет-нет, не надо! У меня тоже есть. Мы к нему обратимся, я уже к нему сто раз обращалась! – я так испугалась, что Изя сейчас все решит за нас – и наймет, и убьет, и поминки, и эти девять дней, а потом и сорок, что не сдержалась и сказала вот такую ерунду.
– Уважуха! – она подошла ко мне, по-мужски пожала руку и, уже обращаясь к Таше, добавила: – Учись! А ты все нюни распускаешь. Вот тебе пример – и выглядит, вроде как ботаничка, но дела решает на раз-два!
– О, да, она может, я знаю, – Таша так серьезно закивала в мою строну, что я даже плечи расправила, чтобы казаться важней, чем я есть.
– Ну давайте уже хавать! – Изольда стала доставать какие-то грязные чашки из единственного кухонного шкафчика, а у меня от страха почему-то во рту все пересохло и я тихонечко, чтобы она не видела, нащупала в кармане телефон и нажала на нем заветную комбинацию цифр, для того, чтобы мой телефон зазвонил. Раздался звонок, я вытащила из кармана свой мобильник и сказала:
– Что? Вы что там, совсем уже? – сделала короткую паузу, – Неужели без меня ничего сделать не можете?
Потом положила трубку и сказала Изольде:
– Прости, но мне надо срочно бежать. Безмозглые и неумелые. Постоянно нужен контроль.
– О, да, я тебя понимаю! – Изя кивнула и посмотрела на меня с огромным уважением.
– Я с тобой, – Таша вскочила со стула и побежала к выходу.
В машине мы уже с ней вдоволь рассмеялись, копируя Изю:
– Девять дней, сорок и… – я задумалась, – причем тут голубцы?
– Так ведь она на Украине воспитывалась. Ей было лет десять, как ее в Москву привезли. А на Украине на поминках делают голубцы и еще очень вкусный сладкий рис с изюмом. Мы как то ездили вместе, еще когда моя бабка была жива в какую-то украинскую деревню. Тогда, если мне не изменяет память, ее дед умер. А они с моей бабкой были родными. И я так хорошо помню, что в этой деревне все почему-то говорили на непонятном мне языке.
– На украинском, наверное?
– Я тоже сначала так думала. Потому что село это было на Украине. Но как потом оказалось, это была молдавская деревня. И вот эта смесь украинского с молдавским – это что-то!
– Классно! Ты так здорово рассказываешь, что мне прям захотелось туда поехать.
– О, там действительно супер! Если бы ты знала, какие там готовят сладкие макароны в печи!
– Что? Сладкие макароны? Я, вроде, неплохой кулинар, но никогда о таком блюде не слышала, – призналась я.
– Надо поискать в интернете. Я только помню, что я называла их шоколадными макаронами, потому что они были такого грязно коричневого цвета, хотя бабка мне говорила, что никакого шоколада или какао там и в помине не было. Они просто долго томились в русской печи.
Я хихикнула:
– Молдавское село в украинской деревне с русской печкой. Вот же тебя угораздило там быть. Прям завидую.
– А я, может, возьму и отвезу вас туда.
– Нас это кого? – я не на шутку испугалась, – меня с Изольдой?
– Нет. Нас, это тебя, меня, Кирилла и Эдика.
– Аааа, ну да, обязательно съездим, – опять хихикнула я.
– Зря хохочешь, вот посмотришь – у нас все получится. Эдику, уж точно такая экскурсия понравится. Вот Кириллу конечно нет… – она задумалась, – но я придумаю, как его затащить туда. Там охота клевая.
– Давай, клевая моя, будем думать и составлять план, что мне завтра говорить Эдику, как себя вести и каким плачем рыдать: с маленькими всхлипываниями или навзрыд? – я улыбалась.
Настроение действительно было замечательное.
С родителями помирилась. Завтра у меня свидание с мужчиной, которому я нравлюсь. У меня давно не было свиданий. У меня давно не было других мужчин, кроме Кирилла. И у меня давно не было влюбленных в меня мужчин. Зато моя душа затягивала такие жизнерадостные серенады, от которых сама же разворачивалась и сворачивалась. И хотелось жить, любить, творить, кричать и ликовать.
Таша заметила мое прекрасное настроение:
– Вот такая ты мне очень нравишься. Камера есть? Давай снимем тебя вот такую счастливую и когда тебе будет плохо – будешь включать и… согреваться.
– Не надо. – Смутилась я.
– А еще лучше знаешь что? – Таша так разволновалась, что стало говорить быстро-быстро, – я читала, что именно в такие моменты, когда тебе очень-очень клево – надо загадывать желания. И они очень быстро сбудутся. Давай, быстрей, загадывай. Говори вслух: Хочу, чтобы я поскорей была рядом с Кириллом.
Я смотрела на нее и молчала.
– Ну, чего ты молчишь? Лучше вслух сказать. Не про себя, а вслух!
Я дотронулась до ее руки и спокойно ответила:
– Я не хочу быть с ним.
– Как это?
– Не знаю. Надоело мне все это. Почему я должна бороться за него? Да и не только за него. Хочу, чтобы за меня боролись, чтобы мною восхищались. Неужели я этого не заслуживаю?
Таша с укором смотрела на меня:
– Ты головой нигде не ударилась?
– Не заслуживаю? – переспросила я.
– Не в этом дело. Просто я думала, нет, я была уверена, что он мужчина твоей мечты.
– Не хочу ничего делать, – я улыбнулась.
– А как же я? – Таша заволновалась, – Как же Эдик?
– Все будет как мы решили. Я пойду завтра и буду себя вести так, как захочешь ты. Что я должна делать? Говори и я все сделаю как надо!
– Хорошо, – Таша успокоилась, положила руки на колени, как будто подготавливает себя к какому-то ритуалу, закрыла глаза на пару секунд, потом открыла и спросила: – Ты сможешь почти сразу расплакаться или поругать его за что-то?
– За что?
– Да какая разница!
– Большая разница. Я должна быть подготовленной. Ты его знаешь хорошо, вот и говори мне – за что я могу его поругать? Вот тебе примеры: обувь?
– Чистит каждое утро, блестят как у Кузьмы яйца.
– Мятая одежда?
– Все выглажено. Не мною, так домработницей. Стопудово!
– Ногти? – Я даже не дала Таше ответить: – Нет, все, я поняла, он чистюля и к внешнему виду я придраться не смогу. Акцент?
– В смысле? – не поняла Таша.
– Я скажу, что меня раздражает его акцент.
– Нет… не то. – Таша отвернулась и смотрела в окно.
Ничего толкового в голову не пришло и я предложила:
– Тогда придется плакать.
– Причина?
– У меня целлюлит.
– Вот так сразу? – засмеялась Таша.
– Да. У меня большой, просто огромный целлюлит.
– Клёво, мне нравится. Еще что? Нужно проявить занудство. И ум! Да, точно! Надо о чем-то не переставая говорить. Знаешь, так монотонно, нудно, и очень неинтересно. О чем сможешь?
– О чем угодно!
– Только чтобы было неинтересно, запомнила?
Я кивнула:
– Едем домой?
– Да, и про кулинарию не забудь. Придумай, или расскажи как ты готовишь пирог.
– А как я его готовлю?
– Записывай, – Таша захихикала и попыталась передразнить меня, подделывая мой голос и интонацию: – Эдвард, я считаю, что этот пирог приготовили неумелые повара. Его надо готовить так: в чистую, стеклянную посуду… кстати, а ты знаешь, почему именно в стеклянную, а не эмалированную, например? – И она посмотрела на меня как будто из под очков.
– Поняла, хватит кривляться, – я засмеялась. – У меня нет очков.
– А взгляд у тебя все равно должен быть как будто они у тебя есть!
– Все, едем домой. Завтра тяжелый день. У меня главная роль со словами!
Глава шестнадцатая
Утро было прекрасным, поздним и, как обычно, началось с прихода Таши и мятного чая под "компанию" нового рассказа:
Четыре сестры
Осень ходила по комнате и нервно курила
– Где, ну где эта гадина? Убью, вот возьму и убью ее! Сегодня уже 5 сентября! И уже пять дней как Я должна прогуливаться по городам, швырять в прохожих мокрые листья, укутывать бизнесменов в элегантные шарфы, а красавиц в модные в манто.
Весна лежала на кровати под теплым пледом и громко отхлебывала из чашки малиновый кисель. Зима сидела за столом и ела пельмени со сметаной.
Наконец щелкнул замок и на пороге появилось Лето.
– Приперлась! Где ты шлялась, дрянь!
– Оооо, щас расскажу, – Лето разула зелененькие в белый цветочек туфельки и побежала на кухню.
По дороге она взлохматила волосы Весне, клюнуло в щеку Зиму, отобрала у нее вилку и наколов сразу три пельменя отправила в свой алый ротик. Потом она подбежала к холодильнику, что-то вытащила оттуда, из буфета достала яблочный сок и прям из пакета выпила добрую половину.
– Ево завут Фетр, – с полным ртом маковой булочки сообщила она.
– О, – отозвалась весна, – Федора у нас как раз еще не было!
– Та не Фетр, а Фетр! – замахала руками Лето и еще откусила от булки.
– Лично мне все равно как его зовут, потому что больше я на твои уговоры не пойду, – заявила Осень, – сегодня уже 5 сентября и я сейчас же выхожу за порог и можешь меня даже не уговаривать.
– Такого у меня еще не было. Он не просто влюблен в меня. Он от меня без ума!
Осень делала вид, что не слышит ее: она достала из комода чемодан и стала в него кидать первые попавшие вещи: телесные колготки, зонтик, который все это время прятался возле холодильника и оранжевые из облепихи бусы, которые почему то валялись на подоконнике.
– Кто он? – вяло поинтересовалась Зима, помещая в рот последний пельмень.
– Он из Москвы, – как бы между прочим, но на самом деле с гордостью ответила Лето.
– Фи, из Москвы, – скривилась Весна, – ужас, знаю я этих москвичей, они такие капризные! Был и у меня один Федор, москвич. А до меня он и Зиму, как оказалось позже, любил.
– Да, детка, эти москвичи такие переменчивые, – согласилась Зима. – Они вообще никого не любят. Даже себя! Посмотри как они работают, как идиоты!
– Моего Петр зовут. Это во-первых, – уже прожевав отозвалась Лето.
Весна опять ее перебила:
– И Петр у меня был. Даже 3 Петра было!
– Мой Петр любит только меня. В этом я уже убедилась, поняли? Это во-вторых. А в-третьих, вы меня все равно не остановите. Он ждет меня через час у памятника Пушкину. И, – она набрала побольше воздуха и почти закричала, – он предложил мне жить вместе!
В комнате, цепляясь за партеры, повисла тишина. Все смотрели на Лето, а она смотрела на свои голые колени. Молчание прервала самая старшая и самая мудрая из сестер – Зима:
– Где? Где вы собираетесь вместе жить? В Москве?
– Почему бы и нет? – скривилась Лето.
Три сестры громко рассмеялись. А весна хохотала так, что у нее из глаз полились слезы: у нее всегда так – глаза на мокром месте.
– А разве не МЫ все решаем? Почему, ну почему я не могу жить в Москве круглый год? Петр уже снял нам квартирку на Тверской. Ну, девочки, ну пожалуйста! – захныкала она и кинулась в колени Зиме.
– Да где угодно, – спокойно ответила ей Зима, погладив по головушке, – только не в Москве. Езжай с ним в Египет, в Кению, в Абу-Даби! Дать глобус?
– Нет. У него бизнес в Москве. И он ну никак не может уехать. А я не могу без него. И он не может без меня. Понимаете?
– Деточка, москвичи продажные! Они и меня любят в зимние каникулы. Знаешь, как сильно любят? – спросила Зима и показала на шее засосы, – уже полгода прошло, а любовь до сих пор на шее!
– И меня они очень любят. Особенно 8 марта. Все так наряжаются, так расфуфыриваются, тюльпанами на год вперед закупаются. А потом, что? Ах, поскорей бы Лето!
– Вот именно! – опять закричала Лето, – они всегда-всегда ждут и любят только меня! Кого ни спроси – все меня любят.
– Глупая девочка они любят не тебя, а отпуск.
– Нет. Я вам всем заявляю – нет. Петр любит меня!
Осень в этом споре почти не участвовала и успела собрать свой большой желтый чемодан:
– Ну все, сестренки, я пошла!
– Осень, миленькая, ну пожалуйста, ну не езжай в Москву. Езжай в Бобруйск, в Новосибирск съезди…
– В Новосибирск уже Зима меня не пустит, она завтра туда собирается. Погоди, а чего я с тобой торгуюсь? – и Осень взялась за чемодан.
Лето начала истошно кричать "Убивают", кинулась отбирать у нее желтый ящик и наступать на ноги, чтобы она сделала шаг назад.
– Эй, курицы, хватит вам! А то сейчас как возьму посох, как шарахну им по Кремлю – и обе улетите в Тунис. Не будите лихо, пока оно …тихо… – гаркнула Зима и устроилась рядом с Весной под пледом.
– Поняла? – шепотом заговорила Лето, – сейчас разозлим ее и обеим конец. Ну дай мне еще недельку, по-по-по– пожалуйста!
– Ладно, собирайся, – предложила Осень Лету. – Пойдем вместе к этому твоему Пушкину и ты сама посмотришь кого он выберет.
Лето кивнула, встала на ноги, поправила свою пышную накрахмаленную юбочку и пошла за Осенью.
Петр стоял у памятника с букетом цветов
Сестры остановились неподалеку, чтобы обсудить план.
– Вот мудак, – воскликнула Осень, – ну мудак, это же видно!
– Он просто москвич, – возвела руки к груди Лето. – И очень красивый, правда?
– Ну хорошо, красивый мудак из Москвы. Иди!
– А план? – испугалась Лето.
– По ходу разберемся! Беги к нему! – и Лето смело зашагала на встречу к Петру.
Петр увидел свою любимую и замахал букетом
– Как я по тебе соскучился, – он схватил Лето в охапку и закружил прямо у ног великого поэта.
– Познакомь нас, пожалуйста, – как гриб после дождя появилась Осень и похлопала сестру по плечу.
– Ах, да, знакомься, это моя сестра.
Петр взглянул на Осень и замер. Ее рыжая копна волос развивалась по ветру и слепила своим блеском прохожих, ее глаза – яркие и игривые, как темно синие звездочки, манили своим светом и притягивали внутренним огнем, а губы, сочные и нежные, звали и сводили с ума. На ней было ярко оранжевое платье, которое дополняли красные рябиновые бусы, обрамляющие тонкую, длинную шею.
– О, Боже, какая красавица! – воскликнул Петр.
Лето ударила его букетом в пах:
– Свинья!
Петр даже не заметил этого, он смотрел с восхищением на Осень и не мог оторвать от нее своих липких глаз.
– Иди домой, дорогуша, там Зима на год вперед пельменей налепила – поешь, успокойся, – подмигнула Осень сестре и взяла под руку Петра:
– Пойдемте в парк? Я там неприлично красива!