Игорь потер виски.
– Думай, думай! – сказал сам себе.
Скорей всего именно Игорь должен выстрелить.
Или в себя. Или в Марину.
Что бы это дало Вадиму?
Может, больше некому мстить, и Игорь ему больше не нужен?
Может, Игорь лишний свидетель, и когда-нибудь он догадался бы, что все эти женщины значили для Вадима?
А может, Вадиму просто нравится смотреть на смерть, которая застывает в зрачках?
Что ж, он ее увидит.
То, что Марина отдалась Вадиму ничего не значит. Она должна была это сделать. Но она его не любит.
Он, Игорь, знает какие глаза у любви. Он знает, как целуют губы, которые наполнены этим чувством. Он знает, как дрожит голос, когда любовь наполняет душу.
– Ну что? Играем до конца, дружок, – спросил он у фотографии, на которой был Вадим, потушил сигарету и выпрыгнул в окно.
***
Игорь повернул ключ в замке, тихо вошел в квартиру.
Марина вышла из комнаты на цыпочках, подошла к нему, обняла и опустилась на колени.
Он вытащил револьвер, опустился на колени:
– Есть я, есть ты, есть Вадим – этажом ниже. Нас трое. Должно остаться двое. Решай.
Она испуганно смотрела на него.
Он взял маленький, почти игрушечный черный револьвер, взвел курок и поднес к виску.
Она опустила голову, а он нажал на курок.
***
– Партию в шахматы? – Вадим протянул Марине бокал с вином.
– С удовольствием. Какими играешь?
– Белыми.
Я прочитала и улыбнулась. Было приятно сознавать, что и такой жанр, как детектив не чужд Таше – рассказ действительно получился очень колоритным и захватывающим.
Мои родные пришли вовремя. Вот чего у мамы не отнять – так это пунктуальности. Ну, у нее, правда, есть еще и другие качества, которые она ни за что не отдаст, а очень бы хотелось: это мстительность и эгоизм. И я прекрасно знаю, что даже сегодня за столом она не забудет мне напомнить, что я их предала и выбрала "того". Конечно, я не буду спорить и доказывать, что это она меня предала. Я просто помолчу или поменяю тему.
Таша чуть-чуть опоздала и пришла когда уже все уселись за стол. Она принесла пирог со сливами и перед мамочкой отметилась:
– Вчера испекла. Тесто такое легкое, а пирог получается очень вкусным.
Я взяла пирог в руки, а ей в ухо успела шепнуть:
– Надеюсь, штрих код и ценник ты удалила?
– Да, нажав клавишу "Делит", – пошутила Таша.
Разговор за столом поначалу не клеился:
– Как прошла половина недели? – спросила я у родни, когда все уже заполнили свои тарелки.
– Все, как обычно, – отозвалась маман.
– Уже легче, – ответил брат.
– А для меня все дни одинаковые, – призналась невестка.
Тогда я решила переключить разговор и покритиковать мои закуски, которые на столе и мой мясной рулет с грибами. Критику я ожидала только от маман. Но ошиблась:
– Немного суховат, – опустив глаза произнес брат.
– А баклажаны горчат немного, – признался папа.
– В общем, готовка – это не твое. – Вынесла вердикт мама, – и не надо. Я, например, тоже готовить не люблю и никогда себя не заставляю – все делает Зина. У тебя, кстати, есть гувернантка?
– Есть, конечно.
– И правильно. Надеюсь, она готовить умеет? Вот выйдешь замуж… Кстати, а ты с тем проходимцем официально развелась?
– Все документы уже подали, все готово. Должна получить развод на днях.
– Это дело мы обязательно отметим – погуляем в Пушкине! – обрадовалась мама.
– Нет, только не в Пушкине! – я умоляюще посмотрела на родителей, – там очень дорого и самое главное очень невкусно!
– А мне там нравится – там торжественно! – пожала плечами невестка.
– Вот именно! Вкусно поесть можно и дома. А вот увидеть других интеллигентных и интересных людей – можно только там! Мы заплатим, не волнуйся!
Я опустила голову. Ресторан Пушкин мне совсем не нравился. И именно тем, что народ там собирался не поесть, а показать себя. А что я могла показать? Маленькую собачку? У меня ее не было. Да я, если честно, никогда не питала слабости к маленьким животным. Хотя… Вот бы взять на этот вечер Кузьму! Разрисовать его всеми цветами радуги и прийти с ним под мышку. Вот тогда бы свет софитов мне был бы обеспечен. А так, кроме Кузьмы и показать-то некого… Себя? У меня и себя не было. И кажется, с самого рождения. Что-то пыталось вырваться наружу, как только я поссорилась с родителями, но, похоже, что другой человек, под именем Кирилл, подхватил от родителей эту эстафету и так же не давал моему Я реализоваться.
– У тебя кто-то ведь уже есть? – строго, поверх очков посмотрела на меня мама, и взгляд ее говорил о том, что отрицательного ответа у меня быть не должно.
Я не знала что сказать. Вся родня смотрела на меня, а я вытирала салфеткой рот и молчала. За меня ответила Таша:
– Она уже вторую неделю встречается с моим мужем.
Вот тут надо было видеть лица моих родных.
Секунд двадцать в их глазах было такое недопонимание! Оно бегало из угла в угол, из одно взгляда в другой и махало флагами разных стран: в основном России и ЮАР, конечно. Они смотрели на меня, на друг друга, на Ташу, а мне в это время стало так легко, что я улыбнулась и поблагодарила Ташу.
– Ненавижу вранье. И спасибо тебе, что избавила меня от него. И я, вкратце, рассказала всем про наш с Ташей договор.
– Вот это круто! – первым ответил брат и засмеялся.
– Молодцы, девочки, – поддержала нас Настя.
– И что, вы влюбились в мужей друг друга? – решил уточнить все детали отец.
– Мне совсем не важно, что вы там испытываете. Я лишь должна быть уверена в том, что он достоин тебя.
– Можете быть уверены в этом. Они действительно подходят друг другу. Как будто из одного теста сделаны. – Начала заступаться за меня Таша.
– Надеюсь, не из твоего легкого, песочного, из которого ты нам приготовила сливовый пирог. – Съязвила маман. Потом строго посмотрела на меня и приказала: – Чтобы ты опять не совершила ошибку – мы срочно должны его увидеть.
– Сейчас все равно не получится. Во-первых, он в командировке и прилетит только завтра. Во-вторых, я ему еще не рассказала правду про нас с Ташей, и что все это было задумано специально. И в третьих, – я набрала побольше воздуха, – Давайте я сама решу с кем мне жить.
Возмущению маман не было предела. Она ничего не говорила, но она встала из-за стола и стала ходить по комнате, держась за голову, как будто у нее разыгралась мигрень.
– Я обязательно с вами посоветуюсь. И познакомлю вас, – я стала оправдываться. – Но принимать окончательное решение должна я. Как ты это не понимаешь? Мне же с ним жить! Тебе ведь его только на званых обедах и праздниках видеть, – обратилась я уже к маме.
– Вот именно! И мне не хочется закрывать глаза на это!
– Вам не придется, – Таша опять кинулась на мою защиту, – он очень хороший. Очень правильный, интеллигентный, добрый, очень умный и культурный. Ну просто копия – ваша Ирина.
– Почему же ты от такого прекрасного отказываешься? – спросил отец у Таши.
– Я совсем другая. Не пара ему. И он это понял давно. А я только недавно…
– Ладно, не будем тогда паниковать раньше времени. – Отец встал из-за стола, подошел в маме, усадил ее за стол и сам уселся рядом, держа ее за руку, – может, действительно достойный человек.
– Одна надежда – что он иностранец и что он порядочный. – Вздохнула маман.
Глава двадцатая
Утром у меня было совсем другое настроение. Совсем не такое, как вчера. Я всегда знала, что с любым решением нужно переспать. Его надо уложить с собой на подушку, почитать ему сказку на ночь и попросить: "Помоги мне определиться". И до утра оно должно созреть. Да, как помидор на грядке.
Поэтому, когда Таша пришла за мной я, вместо "Привет" ей сказала:
– Я не хочу говорить Эдварду правду.
Она очень удивилась. Видимо, она не спит со своими решениями и не дает им, как огурцам, созреть до утра.
– С чего это такие перемены?
– Боюсь его потерять, – решила признаться я.
– Опять боишься? Так и будешь всю жизнь бояться? Не надоело?
Я опустилась на стул в прихожей:
– Надоело. Но я не могу его потерять. Он поймет, что я вруша и бросит меня.
– Ну да, пусть он лучше бросит тебя через семь лет. Или когда узнает правду. Да, конечно, так намного лучше. – Иронизировала Таша.
Я опустила голову и не знала что делать.
– Ты должна уважать себя. Ты – самая лучшая женщина, которую я только встречала. Почему ты себя не любишь? Почему ты опять хочешь привязать к себе мужчину?
– Я поняла, что он мне очень дорог.
– Поздравляю тебя с этим. Но так строить семью нельзя.
– Разве? А ты не знаешь, что почти всегда в семьях кто-то любит, а кто-то позволяет любить?
– Знаю, – спокойно ответила Таша, – и я хочу, чтобы в моей семье любили меня. А я позволяла. Или, по крайней мере, делала вид, что позволяю.
– Глупость какая. Отношения должны быть открытые. Супруги должны говорить о своих чувствах.
– Говорить можно все, что угодно. Все равно любовь измеряется поступками, а не словами. И вообще, мы завели глупый спор. Что хочешь – то и делай! – сдалась подруга.
Я села в прихожей на кресло и задумалась.
– Лично я начинаю новую жизнь. Чтобы все, что я делаю – было правильно, и я собой хочу гордиться. Сейчас у меня есть такая возможность, – заявила Таша.
– Ты так уверена, что Кирилл тебя простит?
– Знаешь, мне кажется, что он все знает. – Предположила подруга.
– У меня тоже такое предчувствие, – призналась я.
– Может он нас где-то видел? Потому что нормальный мужчина не будет так себя вести, ты согласна?
– На все сто процентов. Тем более, зная Кирилла. Но какая сейчас разница?
– А ты не хочешь начать новую жизнь, да? – Таша не думала сдаваться и продолжала свой допрос.
– Невозможно начать новую жизнь. Нитше писал, что человек всегда прикован к своему прошлому: как бы далеко и быстро он не бежал – цепь бежит вместе с ним.
– О, ну началось. Ленина и Карла Маркса еще процитирую.
– Ну причем тут они? Я чувствую эту цепь, понимаешь?
– Хорошо. Что твое прошлое? Назови мне его? Кирилл? Ты его легко уже можешь вычеркнуть? Кто еще? Родители? Они тебе мешают?
– Ты меня не понимаешь.
– Ну и ладно. У меня все равно другие понятия. На работу идем?
На работу мы конечно же пошли. Но вот настроение у меня весь день было на нуле.
Когда я уже была дома, позвонил Эдвард и пригласил в театр. А поздно вечером мне позвонил папа и спросил как прошел рабочий день и я с ним поделилась своими думами:
– Нельзя начинать новую жизнь с вранья, – сказал он.
– Причем тут новая жизнь?
– Новый брак – всегда новая страница. Пусть она у тебя будет чистой, а не в кляксах.
– Ну да, скажи еще, чтобы я поля провела и фломастеры приготовила.
– Да, скажу. Семейная жизнь – это тяжелая работа.
– А мне было легко с Кириллом. Все эти 7 лет. Я только скучала по вам. А вот с ним была полная гармония и мне не было тяжело.
– Тогда почему же вы расстались?
– Потому что он не любил меня. Это я только сейчас поняла.
– Как такое возможно? Разве тебя можно не любить? – папа сказал это с такой любовью, что я ее даже почувствовала, и улыбнулась.
– Ты просто мой любимый папочка и тебе тяжело это представить.
– Тогда зачем он на тебе женился?
– Вот этого я не знаю. И даже никаких догадок нет, правда.
А для того чтобы все-таки полностью разобраться в этом, я попросила Ташу: перед тем как сказать Кириллу правду расспросить обо мне и спросить: если он не любил меня – зачем он женился на мне? Неужели только потому, что ему льстила моя большая любовь?
Когда то я прочитала одно высказывание, которое мне очень понравилось, и обещала периодически вспоминать о нем: "Мужчина охладевает женщиной, которая слишком сильно его любит. И наоборот. Видимо, с сердечными чувствами дело обстоит, как с благодеяниями: кто не в состоянии оплатить за них, тот становится неблагодарным". Суть этого высказывания я прекрасно понимала. Оно очень близко по духу с Пушкинским: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей". Только первое намного шире, я бы сказала, объемнее. Но как можно на деле применить его? Тут же все зависит от твоей души – насколько она большая и светлая.
Кроме моих родителей на мое воспитание, как я уже рассказывала, наложила большой отпечаток моя классная руководительница – Альбина Ивановна. Видимо, родители тоже прекрасно знали в чьи руки меня отдают, поэтому и не сильно интересовались моей учебой – знали, что у меня все будет на отлично. И не только в дневнике, но и в душе.
Альбина Ивановна была женщиной разведенной, и все свое свободное время посвящала нам – своим ученикам. Она постоянно проводила конкурсы, давала заполнять какие-то анкеты и очень любила разговаривать с нами по душам. Однажды она собрала только девочек. Это был конец девятого класса. Все девушки уже хорошо сформировавшиеся и желающие и ждущие активного влечения со стороны мальчиков. Она же нас постоянно отговаривала от близких отношений, говорила, что девственность – это подарок, который должен достаться именно супругу и только ему одному. Это может показаться странным, но она так умела уверить и донести свой взгляд на мир, что очень много девочек действительно поверили в эту светлость отношений и донесли ее до брака. И я в том числе. Кирилл действительно был у меня первым и пока последним мужчиной. Но в тот вечер у нас был очень серьезный разговор про любовь, который я никогда не забуду. Альбина Ивановна раздала нам листочки и задала только один вопрос:
– Напишите, что бы Вы хотели: чтобы Вы любили, или Вас любили?
У нас в классе было пятнадцать девушек. Четырнадцать ответили "Чтобы я любила". Почему? Потому что так легче, я умею руководить своими чувствами. Потому что я не смогу жить без любви. Потому что мне любовь необходима как воздух. У каждой из четырнадцати были своим "потому что". Но Альбину Ивановну совсем не волновали наши "потому". Она вообще, казалось, перестала нас видеть и смотрела только на Инну, которая единственная ответила "Я хочу, чтобы любили меня".
Тогда, Альбина Ивановна поменялась в лице, даже покраснела и произнесла:
– Я и не думала, что воспитала такого бездушного монстра…
И в ее глазах было столько презрения, что она даже не захотела выслушать "потому что" от Инны.
Прошли годы. Я недавно встречалась с Инной. У нее прекрасная семья: муж и двое детей. Она разбабела, я бы даже сказала немного запустила себя. Но какими влюбленными глазами на нее смотрит ее супруг! Ни складки на талии, ни целлюлит на попе – ничто не помеха настоящей любви! Я никогда не видела таких глаз! И я ей позавидовала. И вспомнила ее желание – оно действительно сбылось – ее любили!
Сейчас мне тоже хотелось именно этого. Чтобы меня любили. Я действительно устала от этой бесконечной любовной погони. Не хочу ничего доказывать. Какая разница какое у меня образование, чего я добилась в жизни и какой у меня ай кью? Разве за это любят женщину?
Глава двадцать первая
За окном лил дождь. И в моей душе тоже был водопад. С одной стороны я понимала, что Эдварду надо сказать всю правду, а с другой я успокаивала себя, что эту правду все равно ему никто не раскроет. Тогда зачем о ней говорить? Таша точно не скажет. Кириллу до меня никогда не было дела, так что и он будет молчать. Говорить только потому, что надо сказать? Или чтобы быть чистой перед самой собой? А когда сказать? До театра или после? А может в антракте?
Таша на мои вопросы не ответила, только пожала плечами и покрутила пальцем у виска:
– Чтоб я так убивалась. Ты всегда такая?
И сама за меня ответила:
– Ах, да, забыла, все должно быть согласно протоколу. Так, давай доставай свой ежедневник и читай, как должна поступить настоящая женщина.
– Это надо прочитать в душе.
– Вот и поковыряйся там и узнай. Пошли на работу, а то на тебя смотреть противно – раскисла вся, как сопля на носовом платочке.
В офисе стало немного легче – когда голова занята работой, то дурные мысли в нее не лезут. Хотя, пробивались, конечно.
Таша протянула мне всего один листик, а сама устроилась за моей спиной.
Чехоманка
Варвара Степановна была женщиной одинокой. Две недели назад ей исполнилось тридцать девять лет, а личная жизнь у нее все не складывалась.
На свой день рождения она накрыла богатый стол и пригласила Матвея Константиновича. Она давно присматривалась к нему, как к отцу своего будущего ребенка.
Но Матвей Константинович вел себя довольно странно. Он никогда не отказывал Варваре Степановне, приходил в ее дом ровно в указанное время, потчевался, рассказывал последние новости, кланялся, говорил "Спасибо вашему дому", быстро надевал ботинки, хватал куртку и убегал.
Варвара Степановна убирала со стола, мыла посуду и до ночи плакала, приговаривая: "Я ему не люба".
Мужчины у нее бывали. В очереди не стояли, но проводить до дома и обогреть огромную душу Варвары Степановны почти все водители таксо-парка были не прочь. Может потому что она всегда угощала мужчин домашним хлебом и тарелкой вкусного борща? А может потому, что ничего взамен, кроме ласки не просила и ни на что не надеялась.
Стоит заметить, что Варвара Степановна была довольна высокой женщиной, с тяжелыми, грузными плечами, на которых всегда красовался цветастый платок. Своими большими руками она постоянно поправляла этот платок и убирала локоны со лба. Еще она знала, что у нее большая душа. Так говорили все водители в таксо-парке, где она работала диспетчером. Все свободное время она проводила за чтением рассказов Антона Павловича Чехова и во всех мужчинах пыталась увидеть героев рассказов своего любимого писателя. Надо признаться, что Варвара Степановна была очень влюбчивой женщиной, она быстро и пылко влюблялась, но когда находила хоть какое-то сходство с одним из чеховских персонажей сразу успокаивалась, вздыхала и в ту же секунду любовь улетучивалась, как туман.
Матвей Константинович не походил ни на одного героя: он работал в аптеке, носил густые, грузинские усы и очки в желтой оправе, был женат, имел двоих детей, и никогда согреть огромную душу Варвары Степановны не пытался.
И Варвара Степановна решила, что ее ребенок должен быть непременно только от него. Поэтому она переждала еще недельку, после последней встречи с Матвеем Константиновичем, и во время обеденного перерыва перешла дорогу и направилась в аптеку, где и работал ее герой.
Поправив платок, она плечом открыла дверь и вошла. Зазвенел колокольчи, и Матвей Константинович собственной персоной подошел к посетителю.