В далекие 90-е двенадцать молоденьких девушек встречаются в астрологическом кружке "Зодиак". Они попадают в мир таинства небесных светил, мистических загадок правящих миром стихий. Недоступные звезды улыбаются, манят, обещают, взирая с непостижимой высоты на тех, перед кем только открывается дорога самостоятельной жизни.
Тернист и прихотлив путь героинь. Небесные силы то благосклонно поднимают к свету и блаженству, то низвергают вниз, в пучину несчастья, горя и обмана.
Взрывоопасная смесь добродетелей и пороков Скорпиона; нежность, сострадание и чистота помыслов Девы; неторопливое обаяние и житейская мудрость Тельца; непостоянство Близнецов; упрямство и скрытность Козерога… Двенадцать характеров, двенадцать Дорог, двенадцать профессий: медсестра, секретарша, гувернантка, учительница, гадалка, писатель… Героини романов бесконечно разные, но объединяет их одно - стремление к женскому счастью. Помогут ли звезды осуществиться девичьим грезам? Встретит ли каждая из них того единственного и неповторимого, что предназначен судьбой?
Следуя данному 10 лет назад обещанию, повзрослевшие девушки встречаются вновь. Как сложились их судьбы? Какие сюрпризы, повороты и зигзаги уготовили им звезды? Об этом - каждая из историй, рассказанная на чудесной заснеженной вилле в Рождественскую ночь.
Марианна Коварская, родившаяся под знаком Козерога, всегда была примерной дочерью и послушной женой и смотрела на жизнь через розовые очки. Но порой судьба карает за неведение. Однажды маленький уютный мирок Марианны рушится - она обнаруживает порнографические видеокассеты с участием собственного мужа… Теперь ей придется начать жизнь с чистого листа. Найти себя в новой жизни ей помогает талант придумывать - талант писателя. И еще Марианна обретает любовь, ведь удача, как и беда, как известно, не ходят в одиночку.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
РЕДКОЕ ИМЯ 1
МОЙ МУЖ 2
ХОББИ 3
КАССЕТЫ 5
ПРЕДАТЕЛЬСТВО 6
СЕРЕЖА 6
ОТРЕ3ВЛЕНИЕ 7
МАМА 9
ПОИСКИ РАБОТЫ 11
ИНТЕРНЕТ-КАФЕ 13
СНИМАЯ ЗАПРЕТЫ 16
РАБОТА 19
ИЗДАТЕЛЬСТВО 20
ДРУГАЯ ЖИЗНЬ 21
ДИРЕКТОР 22
ПРИГЛАШЕНИЕ 23
Я - ТАЛАНТЛИВА? 24
ЛЮБОВНИЦА МОЕГО МУЖА 26
СЕКС НА ПОМОЙКЕ 27
ПО ВЫСШЕМУ РАЗРЯДУ 27
ПРАВДА 29
ДРУГ МОЕГО МУЖА 31
СЦЕНА 33
Я - БЕРЕМЕНHA 35
ЭТО - СЧАСТЬЕ? 37
ЭПИЛОГ 39
ГОРОСКОП КОЗЕРОГА 40
СОВМЕСТИМОСТЬ 40
Елена Ларина
Талант и поклонники, или История Марианны Коварской, родившейся под знаком Козерога
Женщины стали так образованны,
что их уже ничто не удивляет - кроме
счастливого брака.
О. Уайльд
ПРОЛОГ
Православное Рождество я никогда не справляла. Новый год - это праздник, а Рождество - наше, странное, на две недели позже католического - для меня непонятный день. Но праздников много не бывает. Меня отпустили проветриться - дома все налажено, все на местах, и надо время от времени отдыхать друг от друга - чтобы возвратиться потом с новыми силами и впечатлениями.
Машину водить я так и не научилась - но зачем мучиться, следить за дорогой, судорожно нажимать на тормоза, если есть другие способы решить эту проблему? Машина была найдена в Петербурге, с шофером - когда все кончится, мне надо будет просто позвонить, за мной вернутся. А до того - поездка в СВ и полдня прогулки по городу: по Невскому, по Фонтанке, по занесенному снегом Летнему саду, мимо Медного всадника… В Петропавловку, которую я так люблю, я в этот раз не пошла, холодно было слишком, полюбовалась на нее издали.
Я еду неизвестно куда - и, в сущности, неизвестно к кому. Я - заезжая московская гостья, меня вызвонила Ева, встретившаяся мне случайно в Москве полтора года назад. Я, конечно, помню всех, но довольно смутно. Слишком все это было давно и недолго. Но поездка в Питер и посещение виллы меня привлекли - почему нет? Тем более что это будет девичник, и есть шанс посмотреть, в кого превратились те далекие девочки, с которыми я когда-то познакомилась в Петербурге.
К тому же предполагался неизбежный "сеанс черной и белой магии с последующим ее разоблачением" - то есть женские истории. Хороший материал, богатый материал, может потом пригодиться…
Темнеет рано, и подъезжаем мы уже в полной тьме. На крыльце в легком платье, несмотря на мороз, меня встречает Ева.
Я прохожу в гостиную, ставлю сумки с подарками, снимаю шубу. Со второго этажа доносятся голоса, смех. Слышен шум мотора, Ева, извиняясь, бросается на улицу. И возвращается - с кем, неужели с… с Милой?
- Машка?
- Мила!
Ева хлопает в ладоши, кто-то сверху что-то кричит и бежит к нам. А я-то думала, и что всех забыла и что меня уж точно никто не помнит! Не тут-то было! Мы обнимаемся, целуемся, веселье, неразбериха, и уже все чудесно.
Уже почти все приехали - ждем двух человек. Я узнала по именам, как ни странно, всех - и Надю, и Мэри, и Танюшу Никитину, и Свету Чернову!
На кухне в духовке сидит рождественский гусь, по углам стоят гномы - все традиции, отечественные и европейские, перемешались в эклектическом восторге. Елка почти до потолка - у нас дома тоже сейчас стоит такая. Новые времена, большие дома, роскошные серебристые ели - совсем как в тех книгах, которые мы читали в детстве, где клеили цепи из бумаги, сами золотили орехи, развешивали конфеты и пряники, водили вокруг елки хороводы и устраивали балы в больших залах.
Десять лет прошло, и мы сидит за столом все вместе. Юность ушла, но молодость еще не кончилась, мы в полном расцвете и, что называется, нашли себя - затем и собрались, хвастаться успехами и объяснять, как тернист был путь. Каждая расскажет, как ей в жизни досталось, как она всего добилась, семья, дети - что может быть слаще рассказа о самой себе? И мне тоже придется говорить - а пока я готовлюсь и слушаю чужие рассказы.
Истории идут под запись - теперь у всех есть видеокамеры, можно снимать, чтобы пересматривать потом, в старости, когда все это уже забудется и подробности сотрутся. Ободранные стены той комнаты в старом ДК, где мы исправно собирались на наши астрологические занятия, вряд ли могли представить себе таких роскошных дам! Видела бы сейчас нас Эльга Карловна, какие теперь мы стали!
Я оттягиваю свою очередь как могу - но вот доходит и до меня, не отвертеться. Откровенность за откровенность, и отчего-то немного страшно. В принципе, сейчас это уже превратилось в мою профессию - но рассказывать придется, не скрываясь под маской, оттого и страшно.
Но начинать придется, с чего начинать? Наверное, с имени. С имени все начиналось…
РЕДКОЕ ИМЯ
Марианной меня хотел назвать отец. Он был старше мамы, "шестидесятник" - "Звездный билет", "Июльский дождь", "Мне двадцать лет" и так далее и тому подобное. Он был влюблен в Марианну Вертинскую, старшую дочь Вертинского - она тоже была актрисой, хотя ее и затмила младшая, Анастасия, со своими "Алыми парусами" и морскими дьяволами. Тогда в Марианну влюблялись многие.
Говорят, что мужчина тяжелее переживает измену физическую, а женщина - измену духовную: вроде и не было ничего, а все-таки. Маме история про юношескую любовь к Марианне Вертинской не нравилась. Она не то чтобы скрывалась, нет - но не афишировалась. Не знаю уж, как отцу удалось уговорить маму согласиться на это пресловутое имя - может быть, у нее не было сил сопротивляться после родов, а может быть, она благоразумно решила, что нельзя ссориться с молодым мужем, когда ребенок на руках… Предположение, что ей было все равно, я отметаю - не следует так глубоко вдаваться в бездны, можно додуматься до такого, о чем и знать не захочешь. В общем, она согласилась. Официальная версия гласила, что я была названа в честь Марианны - символа Франции. Тем более что отец был переводчик с французского, закончил Иняз, язык знал блестяще, несколько раз бывал даже за границей - любить Францию ему было положено.
Имя свое я не то чтобы не любила - мне было все равно, но досадно. Дома меня звали Машей - мама настояла, отец не возражал - тут уже проявилось его благоразумие, понимание того, что не следует ссориться с женой по пустякам. Марианной называли меня учителя, да и то не все - классная, например, математичка Марина Афанасьевна Машу освоила довольно быстро. Для друзей я была Маша и Машка - и только иногда - язвительно - Марианночка.
Я была тихо сердита на отца за дурацкий символ лет до двенадцати - пока меня не отпустили с ним на дачу, где должна была состояться дружеская встреча друзей. Что это оказалась обычная попойка, я поняла уже потом, но отец вообще-то не пил, ну так чтобы всерьез, пару рюмок по праздникам - он вообще был положительный и образцово-показательный муж, разве что не чинил все в доме и не возился с машиной, а вечно сидел со словарями и делал свои переводы. Но деньги зарабатывал, все в дом, и на сторону не гулял - это я тоже осознала уже потом.
Зачем еще меня отпустили тогда с ним на дачу, я поняла почти сразу - из разговоров, которые мужчины вели при мне, почти не стесняясь. Им, слегка уже пьяным и счастливым своей свободой от жен и собственных детей казалось, что я не слышу ничего и не понимаю. Отпустили как раз затем, чтобы они этой свободой всерьез не воспользовались - чтобы не было соблазна привезти с собой женщин. Может быть, у мамы были основания что-то подозревать - а может, это была перестраховка - я так никогда и не узнала, была ли у отца другая женщина. Наверное, была. Как же мужчине без женщин? Но это я сейчас такая умная - тогда я вряд ли спокойно смогла бы переварить подобную информацию. Тогда я была озабочена другим вопросом, связанным с собственным именем.
У них уже была баня, и пиво, и шашлык, уже наступил вечер и они давно перешли на водку - мне пора было спать, но никто не гнал, вообще не замечал, и я оставалась, благо дачные сумерки так легко заползают в комнаты, обступают абажур в столовой, погружают во тьму углы и дают возможность незамеченной просачиваться на улицу и обратно. Они пили под лампой, и когда я в очередной раз прошла с террасы в кабинет, где мне разрешили читать и рисовать по случаю всеобщего безобразия, отец поймал меня за руку и предъявил гостям как маленькую: вот, это моя Марианна. Предъявлять не было необходимости - все и так знали. Это были старые друзья, не слишком старые, не со студенческих времен - но отфильтрованные годами работ и приработков. Сборная команда, тертые мужики, вечно подобранные, интеллигенты среднего звена, позволявшие себе иногда снять галстук и слегка расслабиться. Я потом часто думала про их случайные служебные романы. Я ничего не знала о них - но ведь были же наверняка, не могло не быть. Спасительные поездки на конференции, тесные номера, гостиничные покрывала и не слишком чистый ковер с чужим рисунком, на который тупо смотришь потом. Мало, на самом деле, интересного было в этих романах - мне этого никогда не хотелось и, насколько я помню своих институтских подруг, им не хотелось тоже. Бедность и убожество, до поры удачно прикрытые костюмом и галстуком.
Мы хотели иначе - роскошный номер с видом на море, с прогулкой по набережной, и не по крымской, разумеется. Крым отдавал детством, санаторием, перезревшими фруктами и хозяйками с "фрикативным гэ", сдававшими койку, или уж собственная семейная квартирка, пусть пока маленькая, пусть даже съемная - но мир и покой, совместные походы в кино, иногда в ресторан, а все чаще и чаще в семейные гости, и пусть даже ужин у телевизора, с взятой напрокат кассетой - никаких служебных романов.
"Вот, это моя Марианна". "А почему Марианна?" - спросил кто-то. И тогда отец рассказал историю про старшую дочь Вертинского, которую он видел, разумеется, только в кино. История была сентиментальна и смешна, как и полагается таким историям - но они не смеялись. Я стояла и слушала в темноте у притолоки - они давно обо мне забыли. Отец говорил со страстью, восторженно и нежно - я никогда не слышала, чтобы он о чем-нибудь так говорил, ни до, ни после. Он вообще был человек сдержанный.
Я потребовала, чтобы мне разрешили перенести видик к себе в комнату, нашла замысловатый прокат, где можно было заказывать старые фильмы - и вдоволь налюбовалась на Марианну Вертинскую. В принципе она мне понравилась. Лицо чуть широковато да и вообще - простовато несколько, и чуть кукольно - но сойдет. Влюбиться я не влюбилась, подражать ей не стала - но эта версия устраивала меня все-таки больше, чем версия с символом Франции.
Я хотела обсудить историю про Марианну с отцом - но как-то не сложилось, он все время работал, мне полагалось учить уроки - отношения были хорошие, ровные, но не близкие. Конечно, я его любила - но, по большому счету, я ничего не успела. Отец умер, когда мне было пятнадцать, я училась в девятом классе - от инфаркта. От него остались словари - большие хорошие словари, самые разные. Но книг вообще-то было не очень много - отец не был прирожденным гуманитарием, а мама и подавно. Мама работала техником-инженером на телефонной станции - у нее было высшее образование, ответственная работа, которую она, пожалуй, любила. В прихожей над телефоном висела со знанием дела прикрепленная картинка "Болтун - находка для шпиона!" - но кроме работы у нее была уборка, готовка и телевизор, ничего более. За мое образование отвечал отец - он должен был решать, куда я пойду учиться и что буду делать. Но когда пришло время решать, его уже не было. Более-менее блестящая карьера переводчика, обещанная мне по праву рождения, не состоялась - денег на репетиторов не было, от университета и Иняза мать отказалась сразу - я пошла в пед. И даже не на французский - в школе я вообще учила английский, французский знала с пятого на десятое, казалось, что он-то уж точно от меня не убежит - а на русский и литературу, так было проще. Хорошо хоть работать не пришлось - мать тянула за двоих, обеспечивала мою учебу - но что делать дальше, как зарабатывать деньги, я представляла себе плохо. Одно было в принципе ясно - надо выходить замуж. А замуж на филфаке, как известно, выходить не за кого. "Будь поактивней! - учили меня все. - Знакомься! В библиотеке, на перемене, на остановке".
Вот на остановке я с Сергеем и познакомилась. Хотя вообще-то я не знакомлюсь на улице.
МОЙ МУЖ
- Суп будешь?
- Нет, я на работе обедал. А что у тебя еще есть?
- Мясо тушеное. С черносливом.
- Это давай. Погоди, я только переоденусь.
В руку мне вложили бутылку вина - французское - портфель шлепнулся на полку с обувью - почти свалился, но я поймала. Время - десять вечера, самое оно - ужинать, пить и спать. Кино, конечно, можно посмотреть какое-нибудь - я закупила штук десять кассет, еще во вторник, когда ездила на Горбушку за новым утюгом - ничего не смотрела, ждала его. Но кино скорее всего придется оставить на воскресенье - раньше десяти по будням Сергей в последние годы практически никогда не приходит - я привыкла, ничего не поделаешь, но тогда уж лучше телевизор - на работу ему все равно вставать рано, он досмотрит до середины и потребует выключить, а я так не могу - и ему не позволяю. Должны же быть у меня свои правила - ну не хочу я бросать на полдороге, мне надо чтобы от начала и до конца!
- Что у тебя сегодня там было?
- Как всегда, ничего интересного, ты же знаешь.
- Ничего я не знаю, никогда ничего не рассказываешь.
- А нечего. Бумажки, начальство, клиенты.
- Клиенты - это интересно. В конце концов, у тебя самое интересное должно быть - это клиенты. Ну, кроме суда, конечно.
- Ты путаешь мелких проворовавшихся чиновников с уголовкой. Материалу тебе надо? Опять писать хочешь? Брось, не забивай голову - я же говорил, ничего у тебя не выйдет.
- Ну, не сердись. Не надо мне от тебя никакого "материалу". Я же не пишу детективы.
- Я бы сказал, что ты зря изводишь бумагу - но бог с этим, все равно в компьютере. Детективы люди пишут, чтобы заработать денег. Романы пишут писатели. Ты не писатель, а деньги у тебя есть. Кончай дурью маяться.
- Сереж, ну не начинай. Вина мне налей еще, пожалуйста.
- Да ты же сама начинаешь. Пойми ты - это в уголовке адвокат видит страсти всякие - муж убил жену, дочка зарезала внучку, жена отравила любовницу из мести - доктор Фрейд отдыхает. Если очень хочется - читай "Московский комсомолец" и смотри "Дорожный патруль". Мои клиенты - скучные мужики в хороших костюмах. Никакой достоевщины там нет.
- Ну нет так нет, ничего там нет, ладно. Я просто спросила, что у тебя было на работе? Спросить нельзя?
- Я сейчас залью рубашку, ты ее не отстираешь, и придется ее выбросить. Все, что у меня на работе - это коммерческая тайна, ее нельзя разглашать. Ты бы лучше поваренную книгу написала, советы молодым хозяйкам - как выводить пятна с ковра и… Ну вот, облил, черт!
- Облил - значит, выбросим. Все равно старая. Что у нас, денег на новую нет? И потом, кому я что могу разгласить? На работу я не хожу, подруг у меня нет…
- Старая - но любимая.
- Я?
- Да не ты, рубашка. Ты тоже любимая. Машка, ну что ты делаешь, в конце концов? Ты еще и порвать ее хочешь? Все, пуговица - с мясом… Теперь выбрасывай. Нет - так заведи.
- Выброшу, выброшу. Работу завести?
- Подруг. Читателям разгласишь.
- Так нет же у меня читателей.
- Ну вдруг будут, кто его знает. Машка! Стул рухнет!
- Тогда мы рухнем вместе со стулом.
- Пошли уже в комнату, пошли, пошли - я устал, на руках тебя сегодня не понесу.
- Бедненький. А посуда?
- Посуда завтра. Кино смотреть будем?
- Завтра еще и посуду… А что ты хочешь?
- А что у нас есть?
- Ну вот "Долгая помолвка" есть, с Одри Тату.
- Это которая Амели? Не, в другой раз. Там про что хоть?
- Про войну.
- Абсурд. Такая женщина не для войны.
- Какая такая?
- Такая. Женщина для мужчины. Если бы не выпендривалась.
- Разве я выпендриваюсь?
- Учишь тебя, учишь - все бестолку!
Хороший супружеский секс - это то, что надо. Если, конечно, нет ничего другого.