Вы окончили университет за три года, постоянно опережая своих сокурсников, стали профессиональным футболистом, когда должны были выступать еще в юниорской команде, и уже через год после этого стали ведущим игроком "Лоун старз". Вы сами распоряжались своими деньгами, открыли свой бар, сделали несколько удачных вкладов, и, наконец, техасский ежемесячник "Тексас мансли" назвал вас одним из самым выдающихся людей года в штате. Если не ошибаюсь, с тех пор вы ежегодно присутствуете в этом элитном списке.
– Я поражен.
– Своими успехами? – неучтиво фыркнув, спросила Лейси.
– Вами. Вы обладаете замечательной способностью заводить разговор в тупик, оперируя совершенно бесполезными фактами.
– Например?
– Коль скоро вы спрашиваете... – С кривой усмешкой на губах Бобби поднял вверх ладони с таким видом, будто он отвечает только по ее требованию. – Вы слишком зажаты, выглядите замученной и сексуально непривлекательной, что противоречит облику менеджера бара и действует всем на нервы.
Лейси открыла рот, хотя не смогла не то что сказать, но даже придумать какой-либо вразумительный ответ.
– Насколько я понимаю, – продолжил Бобби так спокойно, будто обсуждалась выручка за неделю, – нам предстоит работать вместе. И мы при этом не поубиваем друг друга только в том случае, если вы расслабитесь. Будучи человеком участливым и заботливым, я... – он определенно заигрывал с ней, – я думаю, вам необходимо самое простое средство – секс.
– Вы предлагаете свои услуги? – Слова сорвались с ее губ, прежде чем она успела подумать, стоит ли произносить их.
Бобби скрестил руки на груди, его синие глаза заискрились весельем.
– Вы меня удивляете, миз Райт, – ответил он с широкой ухмылкой. – Я мог бы сказать, что теперь вы сами вступили на путь домогательства. Хотя если вы настаиваете, то я могу поддаться и как-нибудь ночью отважиться пересечь коридор, а тогда...
– Стоп! – Лейси зажала уши руками. – Я не стану заниматься сексом. Ни с вами и ни с кем другим. Мне не нужен секс. Я должна воспитывать дочь и при этом подавать ей хороший пример. А занятия сексом, когда ты не замужем и живешь вместе с дочерью-подростком, не могут служить хорошим примером.
Бобби смотрел на нее с понимающей усмешкой.
– Секс нужен всем. Одиноким и женатым. Молодым и старым. А еще необходимо соблюдать осторожность. Поэтому, дорогая, я даже согласился бы на то, чтобы вы сами потихоньку прокрались через коридор в мою квартиру, и ни одна душа не узнала бы об этом.
– Меня зовут Лейси. Я вам ни дорогая, ни куколка, и я не собираюсь никуда красться через коридор, а тем более в вашу квартиру. Еще хочу заметить, что вы с вашей чрезмерной половой активностью не можете знать, что мне нужно, а чего не нужно.
– Достаточно откровенно. Но если секс вам не поможет, – по виду Бобби нельзя было сказать, чтобы он так думал, – то что же тогда, миз Райт?
Его вопрос настолько ошеломил Лейси, что она ответила:
– Шоколад.
– Ну, это не совсем то, что предлагал я, тем не менее пусть будет так, если это сможет помочь вам преодолеть ночные страхи.
Снова звонок телефона, но на этот раз чириканье мобильника. Бобби откинул крышку, взглянул на номер звонившего и скривился. После короткого раздумья он все же решил ответить:
– Привет, конфетка. – Вот и акцент снова появился, а слова так и полились в трубку.
– Ага, – пробормотала Лейси. Ее снова охватила предательская дрожь. – Вот и дарительница кофейной кружки объявилась.
– Я слышал. Тебе, Дарла, не стоит об этом беспокоиться.
Пока Бобби ворковал по телефону, Лейси подошла к своему новому рабочему столу и посмотрела на груду наваленного на нем хлама. Не зная, чем бы ей заняться, она приступила к наведению порядка: нашла большую картонную коробку и свалила в нее груду фотографий, почетных наград, значков, кофейных кружек попроще и сувенирных футбольных мячей. Она пыталась отвлечься, но громкий голос разговаривавшего по сотовому телефону Бобби все время напоминал о себе.
– Это было бы прекрасно, Дарла, – поддакивал он. – Именно так мы и поступим. Но сейчас у меня здесь масса работы.
Лейси не выдержала, обернулась и одарила его насмешливым взглядом. Бобби ухмыльнулся в ответ, продолжая телефонный разговор в той же медоточивой манере.
Очистив стол, Лейси принялась отодвигать его от стены. Ей хотелось развернуть стол так, чтобы можно было смотреть в окно на горы. С первой попытки ей удалось лишь чуть сдвинуть его с места.
В ту же секунду Бобби подскочил к ней и отстранил от стола. Прижимая телефон плечом к уху и стараясь сохранить на костылях шаткое равновесие, он попытался сам сдвинуть стол.
– Вы с ума сошли, – зашипела Лейси. – С вашей-то травмой.
Она попыталась оттолкнуть его, но он недовольно отмахнулся. Однако Лейси заметила и то, как он скривился от боли.
Не зная, что еще предпринять, она выбежала в бар и позвала на помощь Питера, которому удалось оттеснить Бобби от стола. Бобби отступил не без недовольства.
Питер и Лейси установили стол в нужном положении, и все это время их босс, несвязно бормоча в телефон, ревниво наблюдал за их действиями. Теперь у Лейси была своя половина, а у Бобби своя. Лейси была удовлетворена проделанной работой.
Однако вся ее радость улетучилась в тот миг, когда распахнулась дверь.
– Бобби Мак!
На пороге кабинета стояла женщина с сотовым телефоном в руке. На ней была шубка из пушистого меха, едва прикрывавшая короткую юбку, которая (Лейси была вынуждена признать это) сидела, как вторая кожа. У нее были крашенные под блондинку волосы, большие глаза и большая грудь, на которую нельзя было не обратить внимания из-за распахнутой шубки и низко декольтированной блузки. Бобби, увидев ее, сразу же захлопнул крышку своего мобильника. Блондинка поступила так же. Она взметнула вверх руки, приняв позу а-ля Мэрилин Монро.
– Сюрприз!
Для Бобби ее появление действительно оказалось сюрпризом, хотя, похоже, не очень приятным.
– Ну, Дарла, я же сказал тебе, что очень занят.
– Ты всегда занят, – парировала она.
– Но...
– Никаких "но". – Дарла пересекла комнату и прижалась к Бобби, будто Лейси и Питер не стояли рядом и не видели этого. – Пора устроить праздник... по случаю твоего возвращения, который я обещала тебе по телефону, и этот праздник уже начался.
Дарла приподнялась на цыпочки, наклонила его голову и укусила за ухо.
Шокированная, Лейси зашлась кашлем при виде этой сцены. Она постаралась убедить себя, что все в порядке, что на самом деле женщина просто провела языком по его уху. Но тут Бобби без тени смущения взглянул на Лейси и подмигнул ей.
– Ну же, Дарла, давай не заходить слишком далеко. Мы ведь не одни.
Дарла отступила назад и, казалось, только тут заметила невольных зрителей.
– Питер, – проворковала она.
Польщенный вниманием, бармен заважничал, однако Дарла тут же отвернулась от него, чтобы смерить взглядом Лейси. В ее зеленых глазах замелькали веселые искорки, пухлые губы растянулись в усмешке.
– Кто эта герлскаут?
Лейси расправила плечи и выпятила вперед подбородок, что вызвало улыбку со стороны Бобби.
– Я Лейси Райт, – сказала она, стараясь придать своему тону как можно больше надменности, и протянула руку.
Дарла этого даже не заметила. Она прильнула к Бобби и принялась медленно тереться об него. Еще немного такой активности, и все цветочные горшки Лейси полетят на пол.
– Я неделями грезила о том, как твое горячее, гладкое тело прижимается к моему, – пробормотала Дарла. – Не вздумай говорить, что собираешься встретиться со мной позже, а не сейчас.
У Лейси отпала челюсть, и если бы она не знала о дурной репутации Бобби, то могла бы поклясться, что он покраснел. Но ведь это Бобби Мак, Макинтайр, о победах которого на футбольном поле и вне его писали газеты по всей стране.
Как бы в подтверждение своей репутации он с похотливым блеском в глазах обхватил своими неандертальскими ручищами эту отталкивающую женщину, поднял ее и демонстративно, будто давая представление, поцеловал. Как вообще Лейси могла вообразить, что он способен на какие-то высокие чувства? Он просто сексуально озабоченный футболист-качок, чуждый всякой морали.
Лейси возмущенно фыркнула:
– Я думаю, ваша кровать с аттракционами больше подошла бы для вашего небольшого тет-а-тет.
Бобби со смехом поставил Дарлу на пол.
– Пойдем, Дарла, я куплю тебе выпивку.
Он позволил женщине взять себя за руку и потащить к выходу. Однако прежде чем закрыть за собой дверь, он обернулся и сказал:
– Питер, видишь ли, миз Райт немного взвинчена. Сделай нам всем одолжение: сбегай в кафе-мороженое и купи ей самую большую порцию сливочного мороженого с орехами, фруктами и шоколадом.
Лейси рассвирепела:
– Вы, вы...
– Я вас понимаю, дорогая. Но поверьте, благодарить не обязательно.
Потом он закрыл за собой дверь, и Лейси не успела схватить цветочный горшок, чтобы запустить им в его голову.
Глава 4
Пятнадцатилетняя Робин Райт, как правило, никуда не опаздывала. Никогда в жизни. Мать вбила ей в голову, что опаздывать неприлично, и Робин навсегда запомнила это. И когда по территории Высшей школы Коронадо разнесся звонок, возвещавший о начале занятий, она застонала.
Робин влетела в двери математического блока слишком поздно, чтобы оставлять учебники в шкафчике, и побежала прямиком в кабинет тригонометрии. Эту науку она не любила больше других дополнительных дисциплин, на необходимости изучения которых настаивала ее мать. Не то чтобы Робин не нравилась математика. Вовсе нет. Но ей претило то, что она была самой младшей в этом классе. Мать не считалась с тем, что здесь она была единственной из второкурсников, все же остальные ребята этого класса учились как минимум на третьем, а то и на последнем курсе высшей школы. Такие понятия, как "однородность состава группы", "умение налаживать отношения" или "вхождение в коллектив", значили для матери и того меньше. Этим и объяснялось зачисление Робин на курсы тригонометрии, физики, политологии и, о Господи, сравнительного анализа американской литературы.
Робин передернуло от одной этой мысли. Урок по литературе будет пятым. И ей предстоит зачитать перед классом свой реферат. По глупости для сравнения и противопоставления она выбрала "Пробуждение" Кейт Чопин и "Песню любви Дж. Альфреда Прафрока" Т.С. Элиота. Вначале она загорелась этой идеей. Как же, несчастная любовь, загубленные жизни. Сейчас же Робин была в смятении. Она знала, что классу это не понравится.
Вчера, например, Мария Луиза Симмонс, самая популярная девочка в классе, представила реферат, в котором сравнивала и противопоставляла два мелодраматических романа прошлого века, в которых, собственно, и противопоставлять было нечего. Поэтому Мария Луиза сравнивала прически и противопоставляла наряды. Даже Робин смеялась. Учительница, конечно, была недовольна и поставила низкую оценку, но зато у Марии Луизы полно друзей.
При мысли о популярности Робин сникла. Она рано поняла, что заводить друзей трудно. Некоторые люди казались ей хорошими, некоторые нет, но как угадать, если видишь человека впервые? За несколько недель до этого Робин решила, что люди придают излишне большое значение вопросу наличия друзей. Сейчас же, начав учиться в этой новой для себя школе, она все чаще стала задумываться над тем, не переменить ли ей точку зрения.
У нее отличная мама, которая всегда пыталась восполнить возникшую из-за отсутствия подруг пустоту. Но мама есть мама, не подруга. Что касается отца, то здесь вообще трудно что-нибудь сказать. Робин никогда не видела его и подозревала, что если бы ее мать не старалась вести себя всегда правильно, то, наверное, должна была бы использовать его фото в качестве мишени для метания дротиков из-за того, что он предал ее. Поэтому Робин никогда не поднимала вопрос, о том, что хотела бы увидеть его.
У нее заурчало в животе. Так бывало всегда, когда она думала об отце. Папа. Папочка. Робин никогда не признавалась матери, насколько сильным было ее желание иметь отца. Отца, который сильной рукой обнял бы ее за плечи и сказал, что она замечательная дочь. Но этому не суждено случиться, тем более что, как сказала ей мать, отец давно женился и у него куча детей. Ладно, пусть их всего трое, но и этого достаточно. Ясно, что ему не хочется вспоминать о допущенной в высшей школе ошибке, результатом которой было ее рождение.
Однако с их переездом в Техас жизнь, похоже, меняется к лучшему. Здесь никого не беспокоят ее непослушные каштановые кудри. Более того, не один раз девочки останавливали ее в коридоре и говорили, что завидуют ее непокорной гриве. Робин даже стала находить нормальными свои глаза и рот. Конечно, красавицей ее не назовешь, но и на неуклюжую идиотку она уже определенно не похожа.
Что же касается отца, то она не знала, как девочки, с которыми она здесь познакомилась, отнесутся к факту его отсутствия. Пока еще ее никто ни о чем не спрашивал. Но похоже, у нее начиналась совершенно новая жизнь, и на этот раз, возможно, эта новая жизнь окажется лучше, чем она ожидала.
Конечно, обо всем этом Робин думала еще до того, как прозвенел звонок, возвестивший о начале занятий в математическом классе мистера Мартина.
Стиснув зубы, Робин неслась по коридору, пока резко не затормозила перед комнатой 103. Она попыталась потихоньку проскользнуть в дверь, но сумка с учебниками стукнулась о дверной косяк.
– Так, так, так, мисс Райт. Как мило с вашей стороны, что вы решили присоединиться к нам.
Робин только виновато улыбалась в ответ на язвительное обращение мистера Мартина.
Мистер Мартин был неприятным маленьким человечком, который (Робин могла бы поклясться в этом) не любил подростков. При небольшом росте он был худым, с густыми темными волосами, зачесанными высоким "коком" наверх под Элвиса Пресли. В классе он любил разглагольствовать и язвительно высмеивать тех, кто отвечал неправильно. Робин никак не могла понять, почему он работал учителем.
Пригнувшись, Робин направилась к своему месту. Но оно оказалось занятым.
Она осталась стоять посреди класса, не в состоянии связать этот последний неприятный эпизод с длинной чередой других неприятных моментов этого дня. Хотя мистер Мартин не признавал постоянные места за учениками, Робин на каждом занятии занимала одно и то же место. Но сегодня там сидела Джо Бет Рэндалл, наверное, для того, чтобы произвести лучшее впечатление на мистера Мартина после неудачной контрольной работы, которую они писали на прошлой неделе.
– Мы ждем, мисс Райт, – сказал мистер Мартин, занявший свое привычное место у классной доски и готовый начать урок.
Робин окинула комнату быстрым взглядом и увидела только одно свободное место в последнем ряду. В углу, рядом с Кайлом Уокером. Самый плохой парень. Робин ощутила дрожь в коленках.
Кайл Уокер учился на третьем курсе и был самым красивым парнем в школе. У него были темные волосы и очень темные глаза, но от этого парня любой здравомыслящей девочке следовало держаться подальше. Однако не все так поступали. За то короткое время, что Робин посещала школу Коронадо, она не встретила здесь ни одной особы женского пола, которая оставалась бы равнодушной к этому красавцу, и ни одного парня, относившегося к нему без некоторой опаски.
Не смешиваясь с толпой, Кайл частенько покуривал на автомобильной стоянке, и на его плече вечно висела какая-нибудь девица. Ходили слухи, что он не один раз видел изнутри городскую тюрьму.
Кайл Уокер был источником неприятностей, и все это знали.
Все также знали, что мистер Мартин ненавидел его. С Робин Кайл не заговаривал ни разу, и хотя это было не ее дело, тем не менее Робин не нравилось, как мистер Мартин при каждом удобном случае придирался к нему. Ей не нравилось и то, что Кайл с непроницаемой маской на лице следил за мистером Мартином, в то время как тот все больше распалялся, повышая голос с каждой минутой и произнося при этом все более язвительные слова.
Мистеру Мартину хотелось спровоцировать Кайла на ответное замечание, однако парень молчал, и это еще больше злило учителя. В конце концов мистер Мартин, у которого краснело лицо и раздувались ноздри, умолкал, и тогда Кайл сдержанно и спокойно, будто это все его совершенно не касалось, говорил:
– Если вы закончили, Мартин, почему бы вам не начать урок?
У мистера Мартина, казалось, лицо краснело еще больше, а весь класс замирал в напряженном ожидании: неужели этот день настал? Неужели мистер Мартин наконец не выдержит и набросится с кулаками на Кайла?
Но по-видимому, этот день пока еще не наступил. И непонятно почему, но Робин не хотелось, чтобы он вообще когда-нибудь наступил.
Несомненно, сомнительная репутация Кайла была небезосновательной, но Робин чувствовала, что в его характере есть что-то еще. То, что он посещал курс тригонометрии, когда на третьем году обучения вполне мог заниматься элементарной математикой, говорило само за себя.
Робин чувствовала и то, что Кайл вовсе не так спокойно, как старался показать, воспринимал нападки мистера Мартина. Робин была уверена, что Кайлу Уокеру это совсем не безразлично, хотя он скорее позволил бы выгнать себя из школы, чем признался бы в этом. Она заметила непокорный гордый блеск в его темных глазах.
С гулко бьющимся сердцем Робин села рядом с Кайлом. В это утро в спешке она натянула на себя белую хлопчатобумажную рубашку с круглым отложным воротником, бледно-желтый кардиган, юбку из шотландки зелено-желтого цвета, желтые носки и сабо. Это был один из ее любимых нарядов, потому что она очень любила свои сабо. Хотя в глазах Кайла Уокера она, вероятно, выглядела неприметным лимонно-зеленым пятном.
Кайл, развалившись, сидел за партой с вытянутыми в проход скрещенными ногами, не обращая, как, впрочем, и всегда, никакого внимания на Робин.
– Ну что ж, – с обреченным вздохом сказал мистер Мартин, – давайте начнем. – Он взял со стола учебник. – Откройте, пожалуйста, ваши пособия на странице двести четыре.
Под пристальным взглядом учителя все, кроме Кайла, послушно раскрыли учебники. Лицо мистера Мартина расплылось в довольной ухмылке.
– Мистер Уокер, я вижу, у вас все еще нет учебника.
Кайл взглянул на мистера Мартина, но промолчал.
– Если мне не изменяет память, – продолжал учитель, прижимая раскрытый учебник к груди, – вы должны были найти свой учебник или внести за него деньги до двадцать третьего числа. – Он взглянул на календарь на своем столе и изобразил удивление. – Ах, посмотрите, сегодня именно двадцать третье. Насколько я понимаю, раз у вас нет учебника, значит, вы принесли деньги.