– Ладно, я нравлюсь не всем. Но это лишь потому, что они по-настоящему не знают меня.
– Думаю, знают.
Лейси недовольно посмотрела на него.
– Ты просто невыносим.
– А в тебе слишком много снобизма.
– А ты... ты... помешанный на сексе качок, который думает, что все можно решить одним поцелуем!
Как только Лейси выпалила это, ее сердце замерло. Ей не нравилось то, что она сказала, но еще больше ей не понравилось то, как омрачилось лицо Бобби.
– Мы оба вели себя по-детски, – прошептала она. – Но ты действительно пробуждаешь во мне все худшее.
Ссадив ее одним легким движением, Бобби встал с дивана. С неестественно напряженной спиной он направился к двери, и Лейси почувствовала огромное сожаление. Ей не верилось, что она могла так обидеть кого-то после того, как сама на протяжении многих лет выслушивала обидные слова о матери-одиночке и о внебрачном ребенке.
– Бобби!
Он, не обернувшись, остановился у выхода.
– Мое последнее замечание было совершенно неуместным.
Бобби медленно повернулся и посмотрел на нее. Несколько долгих, томительных секунд его взгляд не отрывался от нее, а потом губы тронула улыбка.
– Только последнее замечание? Значит, ты собираешься и впредь называть меня невыносимым?
– Если ты не перестанешь обвинять меня в снобизме, – улыбнулась Лейси.
В его глазах засветились веселые искорки.
– Я подумаю об этом.
Он вышел, оставив ее наедине со своими мыслями. Все тело Лейси покалывало, что она пыталась объяснить реакцией на потерю крови, а вовсе не на подкупающую улыбку Бобби Мака.
Лейси не хотела думать о том, как ее рука вцепилась в его рубашку. О том, как далеко она зашла. Как ее рот вдруг словно взбесился, хотя она и сказала Бобби, что в их контракте не предусмотрены поцелуи. А чем они занимались бы в данную минуту, не скажи она ему те обидные слова? Нет, ей не нужен мужчина, она не хочет мужчину, особенно такого, как известный своими подвигами Бобби Мак.
Лейси решила, что независимо от того, хорошая она официантка или плохая, ей нужно вернуться в бар и посмотреть, чем там можно помочь. Похоже, посетителей удивило ее возвращение. Лейси вспомнила, как Бобби сказал, что она слишком зажата в общении с публикой, не подпускает людей к себе. Но как это – быть раскованной?
Словно готовый к схватке атлет, Лейси покрутила головой, потрясла руками, потом с гримасой от боли в руке, подобно Рокки, взметнула вверх сжатые кулаки в боксерском приветствии толпы.
Затем подошла к бару.
– Эй, – не очень уверенно пискнула Лейси, но это, наверное, было лучше, чем ее обычное "бонжур".
Подозрительно нахмурив брови, завсегдатаи дружно придвинули к себе кружки, будто она собиралась забрать их.
– Эй, – послышался разноголосый ответ.
И только тут Лейси увидела Бобби с его знаменитой улыбкой на губах и сверкающими синими глазами. На его руке повисла эта ужасная женщина, Дарла. Лейси ощутила острый укол, пронзивший чувствительное место где-то между глаз. Она не ревновала. Нет, не ревновала.
– Что-то он запал на Дарлу, – заметил бухгалтер Герб.
– Да, – откликнулся телефонный мастер Нед, – никогда не видел, чтобы он так долго проявлял интерес к одной женщине. Прошла уже неделя.
Лейси снова взглянула на Бобби и его партнершу. Это и есть его долгое проявление интереса? Не хотелось бы ей видеть короткое. И тут же она едва не застонала. Ведь она видела его короткое проявление интереса. В кабинете, всего несколько минут назад. Поцелуй, который ничего для него не значил, так как сейчас он уже общается с другой женщиной. Лейси почувствовала, как из ее груди исторгается приглушенное, недостаточно отчетливое рычание.
– Что это было? – спросил Герб.
Щеки Лейси залились краской смущения.
– Несварение, – оправдываясь, ответила она.
– Я как-то раз съел слишком много этих куриных крылышек, – сказал Нед, постукивая кулаком по своей груди. – Так что знаю это ощущение.
Длинный ряд завсегдатаев нашел разговор забавным и развеселился, но все стихли, как только послышался взрыв чувственного женского смеха.
Мужчины крутанулись на стульях, чтобы увидеть Бобби и Дарлу. Лейси тоже посмотрела в их сторону.
– Говорю вам, это серьезно, – пробубнил Руперт, поднося кружку ко рту.
Лейси переводила взгляд с сидевших рядом мужчин на пару и обратно.
– Вы хотите сказать, что неделя для него долгий срок?
– Не то слово.
– За ним не замечалось длительных отношений.
– Да, на этот раз все по-другому, – вставил Герб, поворачиваясь к стойке. – Думаю, эта их связь продлится месяц.
– Я даю два месяца, – заявил Нед. – Посмотрите только на эти...
Мужчины метнули быстрые взгляды в сторону Лейси.
– На эти большие зеленые глаза, – закончил за Неда Руперт.
Мужчины один за другим прочистили горло.
– Итак, что у нас получается? – спросил Нед, доставая видавший виды карандаш и записывая на бумажной салфетке какие-то цифры. – Я ставлю доллар за два месяца. Герб?
– Я за один месяц.
– Ник?
Мужчина, которого звали Ник, не слышал. Он во все глаза смотрел на Лейси. Заметив это, Лейси вздрогнула. Ник улыбнулся.
– Ник, – снова окликнул его Нед.
– Да-да, я тоже даю ему месяц, – поспешно ответил тот и снова воззрился на Лейси.
Но Лейси не обращала на него внимания.
– Что это вы делаете? – спросила она.
Завсегдатаи с готовностью повернулись к ней.
– Мы обычно делаем ставки на женщин, с которыми встречается Бобби. Спорим, как долго он будет встречаться с ними и как они разойдутся. Это лучшее развлечение в городе.
– Как вам не стыдно! – выпалила Лейси.
Мужчины отвернулись от нее, и она мысленно отругала себя.
– А я поставлю пятерку, что эта получит кольцо, – крикнул мужчина, сидевший в дальнем конце стойки.
– Невозможно.
– Посмотрите, как она трется об него.
Действительно, Дарла прижималась к Бобби, как кошка к теплой стенке; провоцирующий язык ее тела откровенно сулил впереди гораздо большее.
– Сегодня у меня в квартире тебя ждет сюрприз, – услышали они произнесенные многообещающим тоном слова. – Там будет много взбитых сливок и вишен. Но прежде заедем к моим родителям, я пообещала им. Всего на несколько минут. А потом будем только я и ты и длинная ночь...
Свист Руперта заглушил ее последние слова.
– Да, эта, пожалуй, продержится некоторое время.
Нед пожал плечами:
– Может, и правда следует дать ей два месяца.
Мужчины продолжали переговариваться между собой, когда Лейси неожиданно и для себя, и для завсегдатаев решительно взяла свой поднос.
– Я заявляю, что... – она взглянула на свои часы, – эти отношения закончатся сегодня же. И можете считать, что я поставила на это доллар.
– Что?
Лейси не знала, чему они удивились больше: тому, что она сделала ставку, или тому, что отвела всего несколько часов на завершение этого адюльтера.
Герб поджал губы.
– Неужели сегодня же? – задумчиво сказал он, с интересом глядя на нее.
Лейси ощутила вдруг волнение, оттого что приобщилась к толпе. У нее возникло чувство глупой признательности этим людям.
– Вы в своем уме? – спросил Нед.
Лейси только улыбнулась и отвернулась, сконцентрировав внимание на трех кружках пива, которые ни в коем случае не собиралась ронять.
Смена закончилась, и у Лейси появилось несколько часов до того, как начнут собираться вечерние посетители. Погода только ухудшилась, а где еще можно согреться лучше, чем в баре "У Бобби"?
У Лейси опять возникли мысли о Робин, все те же знакомые страх и тревога.
Однако Лейси вдруг поймала себя на том, что сейчас ее беспокоит нечто другое, нежели неведение о том, где находится ее дочь. После переезда в Эль-Пасо Лейси надеялась, что они смогут проводить достаточно времени вместе, только мать и дочь. Но Робин всегда оказывалась чем-нибудь занятой. Домашняя работа, дополнительные занятия, а сейчас эта подруга, пригласившая ее к себе.
У них вдруг совсем не стало времени для общения друг с другом. Лейси знала, что она должна радоваться этому, и так оно и было. Но она не могла не понимать, что ее дочь больше не считает ее единственно важным человеком в мире.
Робин взрослела. Лейси испытывала сложное чувство, в котором радость смешивалась с грустью.
Отбросив мысли о дочери, Лейси направилась было в офис, но в это время распахнулась входная дверь и она обернулась, надеясь, что это Робин.
– Бобби Мак, – раздалось обычное радостное приветствие.
Лейси испытала уже знакомое ощущение: тот же жар, что она почувствовала, когда его пальцы гладили ее губы. Но она не должна позволять себе подобного поведения. Ей следует быть примером для своей дочери.
Робин находилась в том возрасте, когда девочки особенно впечатлительны, когда особенно активны подростковые гормоны. Лейси знала это. Она сама именно в этом возрасте стала жертвой одного привлекательного выпускника, который добился ее благосклонности благодаря заверениям в вечной любви.
И куда ее это привело? Постоянные бега, борьба, безуспешные попытки наладить жизнь. Тот, кто говорит, что времена изменились и к матерям-одиночкам относятся со чувственно, просто никогда не был незамужней матерью. Богатые и знаменитые люди из Нью-Йорка и Калифорнии могут позволить себе заводить детей, не указывая отцов, но все остальные жители страны хотят, чтобы матери были замужем, а дети по крайней мере имели отцовскую фамилию, даже если отец не участвует в их воспитании.
Если бы Лейси не испытала на себе того, с каким предубеждением относятся люди к матерям-одиночкам, она никогда не поверила бы, что дети и их родители все еще считают каждого родившегося вне брака ребенка ублюдком. Но она видела осуждение в глазах соседей. Кому, как не Лейси, было знать это, ведь ей приходилось так много раз перевозить ребенка из одного города в другой и начинать все сначала.
– Эй, Бобби, присоединяйся к нам, – позвал кто-то.
– Мне нужно сделать кое-какие дела, но как насчет того, чтобы немного позже сыграть в пул? – предложил Бобби.
– А как же Дарла? – жалобным тоном спросил Нед. – Мне казалось, вы собираетесь провести вечер вместе.
– Да, но планы изменились.
Лейси в изумлении остановилась, потом повернулась. Завсегдатаи заерзали на стульях.
– Изменились планы? – переспросил Руперт.
– Да, – с напускным безразличием ответил Бобби. – Мы больше не будем встречаться.
– Что? – дружным хором спросили сидевшие вдоль длинной стойки завсегдатаи и развернулись на стульях, чтобы взглянуть на Бобби. – Всего пару часов назад она просто висла на тебе.
– А что это вас так беспокоит? – спросил Бобби, только сейчас заподозрив что-то.
Вернувшаяся в бар Лейси не смогла сдержать мимолетную довольную улыбку.
У Бобби задвигались желваки.
– Что происходит?
Губы Лейси снова сами собой растянулись в усмешке.
– Ты же сказал, что я должна больше общаться с публикой. А я очень способная ученица. Поэтому, когда ребята стали делать ставки, я тоже присоединилась.
Бобби выпучил глаза.
– Ты заключила пари с парнями?
– Ты гордишься мной? – елейным голосом спросила Лейси. – Я получу золотую медаль за то, что делаю так, как сказал учитель?
– Забавно. Так в чем же заключалось пари? – Бобби обводил взглядом присутствовавших, но все они вдруг стали странно застенчивыми.
– Ладно, Бобби, какое это имеет значение?
– Герб? – настойчиво потребовал ответа Бобби.
– Мы ставили на тебя, – гордо заявила Лейси.
Лицо Бобби приобрело багровый оттенок.
– Что-что?
– Мы ставили на то, как долго продлится твоя связь с Дарлой, – пояснила очень довольная собой Лейси. Она не хотела признавать, что на самом деле испытывает радость оттого, что он больше не будет встречаться с той женщиной.
Бобби смотрел на посетителей бара так, будто они его предали.
– Ну-ну, не горячись, Бобби Мак, – примирительно сказал Герб. – Мы просто поразвлеклись немного. Ты же знаешь, как это бывает. Ты ведь тоже много раз заключал с нами пари.
Лейси протянула руку:
– Расплачивайтесь, джентльмены.
Мужчины, ворча, начали доставать из карманов деньги. Каждый отдал по банкноте, а Бобби наблюдал за происходящим с таким видом, как будто он чем-то подавился.
– Как вам удалось угадать? – спросил Руперт, протягивая Лейси купюру.
Лейси была занята пересчетом полученных денег.
– Все дело в разговоре о родителях. А именно о посещении родителей Дарлы. Я знала, что наш мистер Макинтайр такого напора долго не выдержит.
Лейси сунула банкноты в свой маленький карманчик, повернулась и, чертовски довольная собой, направилась в офис. Однако ее радость мигом испарилась, как только она взглянула на часы. Было почти пять часов, а от Робин не поступало никаких известий. Лейси запаниковала, ее все больше охватывала тревога.
Глава 7
Кайл Уокер ехал в своем стареньком грузовом "шевроле" по Тандерберд-драйв, так как менеджер автозаправочной станции Гарви отпустил его домой. Весь день небо было затянуто мрачными тучами, которые наконец пролились противным холодным осенним дождем, и на станцию никто не заезжал.
Отчиму Кайла не нравилось, что тот работает на автозаправке вместе с группой парней, которых отчим называл неквалифицированными чумазыми обезьянами. Но с тех пор как они с матерью два года назад переехали в этот гигантский дом на территории загородного клуба "Коронадо", отчиму Кайла не нравилось многое из того, что делал Кайл.
К счастью, Гарольд находился в постоянных разъездах, и Кайл редко его видел, как, впрочем, и свою мать. Она постоянно куда-то уезжала: то в путешествие с Гарольдом, то на какое-нибудь женское мероприятие. Когда они виделись, Кайл каждый раз сталкивался с ее неожиданным удивлением, будто она только сейчас вспомнила, что у нее есть сын. В декабре прошлого года мать с отчимом "сбежали" на недельку в какое-то модное местечко во Франции. Но прошла неделя, затем другая и третья. Когда они вернулись на следующий день после Рождества, мать влетела в комнату, обняла Кайла и со слезами на глазах стала молить о прощении:
– Мне больно, что ты остался один на праздники, но мы встретились с одной сказочной европейской парой из тех, что имеют доступ во все лучшие места, и они пригласили нас с собой. Ведь мне нечасто выпадает такая возможность.
Кайл убедил себя, что это его не должно волновать. И это его не волновало. Он был даже рад, что мать оставляла его одного, а она спешила оставить его, пока он не успел сделать ничего такого, что могло бы вызвать недовольство у Гарольда.
Оставаться в стороне Кайлу было даже легче с тех пор, как он стал ежедневно подрабатывать на автозаправочной станции Гарви. Гарольд не верил в благотворительность. Он предоставил Кайлу крышу над головой, приличное трехразовое питание и нищенское содержание, которого не хватило бы и первокласснику на жвачку. А сейчас Кайл должен был двадцать долларов одной маленькой девочке.
Кайл плавно, помня о скользкой дороге, повернул налево на Черри-Хилл и прибавил скорость, проезжая мимо поля для гольфа и обособленно стоящих особняков. Он покачал головой и усмехнулся, подумав о Робин Райт. Кайл обратил на эту девчонку внимание в первый же день ее появления в школе Коронадо. Умная, веселая и привлекательная. Действительно привлекательная, с необычными золотисто-карими глазами, густой копной каштановых волос и красивой фигурой, которую не могли скрыть ее странные наряды. Но она была второкурсницей. Слишком молода по его понятиям.
Кайл собирался отдать ей деньги после занятий в пятницу. Но забыл, отвлеченный ее острым язычком. В последние годы женщины любого возраста только и делали, что вздыхали и улыбались ему. Робин же не делала ни того ни другого.
Он ехал к дому под проливным дождем, и стеклоочистители с полусекундным интервалом едва успевали очищать ветровое стекло. Дом, в котором жил Кайл, был таким же большим, таким же представительным, как и другие на этой улице, со сливающимися по цвету с дождливым небом серыми шиферными крышами, ухоженными садами и лужайками. Выложенные кирпичом дорожки, окаймленные лепестками опавших цветов, вели к массивным парадным дверям с витражами. Какой контраст с той квартирой-коробкой в северо-восточной части города, где они жили с матерью до того, как она вышла замуж за Гарольда.
Снова переключившись на первую передачу, Кайл начал поворачивать налево, на мощенную брусчаткой подъездную аллею, когда увидел, что кто-то, съежившись от ветра, идет под дождем.
Кайл подивился: что за глупец решил прогуляться в такую погоду? Человек шел медленно, он насквозь промок и, несомненно, замерз. Каково же было удивление Кайла, когда через секунду он узнал в промокшей фигуре Робин.
Как раз в это время девочка споткнулась. Это случилось слишком неожиданно. У нее округлились глаза, когда она начала падать. Робин выставила вперед руки. Но ухватиться было не за что, и она упала.
Резко нажав на тормоз, Кайл остановил машину и выпрыгнул из нее.
– Ты в порядке? – спросил он, помогая девочке подняться.
Робин постаралась сфокусировать на нем взгляд, на ее длинных ресницах застыли капельки дождя.
– Кайл? – едва слышно из-за клацавших зубов выдохнула она облачко пара.
– Пойдем, сядь в грузовик.
Похоже, от холода она плохо соображала, потому что до нее не сразу дошло, о чем он говорит.
– О, спасибо.
Кайл помог ей забраться в кабину. Усевшись за руль, он заметил, что губы у нее посинели, а колени и одна из ладоней сбиты в кровь при падении.
Кайл долго не размышлял. Он проехал подъездную аллею и погнал машину вдоль дома по направлению к гаражу. Там он помог Робин выбраться из машины, взял ее за руку и повел через кухню и заднюю лестницу к себе в спальню. Дома никого не должно было быть: Гарольд еще на работе, а мать на общественном мероприятии. Кайл провел ее по широкому, застеленному ковром и увешанному картинами коридору второго этажа.
Оказавшись в спальне, он проводил Робин в смежную с ней ванную и сунул пораненную руку девочки под струю воды. Она вздрогнула.
– Прости, но нужно смыть песок.
Робин морщилась и тихонько постанывала, все еще не в силах справиться с ознобом. На полу образовалась лужа от ее мокрой одежды.
После того как Кайл убедился, что рука у нее чистая, он, не задумываясь о таких мелочах, как девичий стыд, стянул с нее мокрый свитер и шерстяную юбку. Раздевать девушку для него было не внове, но то был другой случай. Не связанный с сексом.
– Моя одежда, – всполошилась Робин. – Что ты делаешь?
– Собираюсь согреть и высушить тебя, – проворчал он. – Но это не получится, пока на тебе мокрая одежда.
Кайл очень надеялся, что ни отчим, ни мать не появятся. Они все еще не отошли после того случая с презервативом, который обнаружили в его спальне два месяца назад, – во всяком случае, его мать никак не могла забыть об этом. Гарольд же, как подозревал Кайл, находил происшествие занятным.