Изнанка мести - Великанова Наталия Александровна 15 стр.


- Если не будешь дергаться, я тебя пальцем не трону, - усмешка в его голосе была злой, но он опустил её запястье.

- Я не хочу больше слушать это! - твердо и холодно сказала она, чувствуя, как внутри разливается боль. Все кончено. Ничего уже не будет как прежде. Фиаско.

- Нет, ты меня выслушаешь. Я еще не все сказал, - голос его звучал хрипло. От сокрушения или злобы? - Я давно собирался рассказать, ещё когда ты только подписала доверенность. Я восхищаюсь твоим высокомерием. А сейчас, когда ты загнана в угол, особенно.

У Вики тряслись колени и дрожали руки, она отбросила волосы с лица. Пыталась выглядеть гордой, выпрямила позвоночник, высоко подняла голову и нацепила на лицо презрительно-насмешливое выражение.

- Ни в какой угол ты меня не загнал, - четко сказала она, - тебе не напугать меня. - Она направилась в спальню - там у неё была возможность в одиночестве пожалеть себя и собраться с мыслями. Хотя на самом деле она хотела упасть перед ним и умолять не разрушать их брак.

Он уперся обеими руками в косяк и рассмеялся.

- Нет, загнал. У тебя больше ничего нет. Ни квартиры родителей, ни деда, и уж, конечно, моей.

- С какой стати? - Вика замерла, а потом медленно обернулась, - квартира родителей была и будет моей.

- Все твоё с некоторого времени принадлежит мне, - он сказал это очень спокойно. Видя её замешательство, добавил: - Твои квартиры. Твоя машина.

Вика презрительно сузила глаза. Что он молол? Машина - да, она даже не собиралась оформлять её на себя, но жилье? Смысл его последней фразы не сразу достиг её разума. Как только он там оказался - всё встало на свои места.

- Доверенность, - догадалась Вика. Она полная дура! Заслуживала то, что получила. Боль и страх с новой силой скрутили внутренности. Она отдала ему не только своё сердце, но и своё имущество. А он предал. Печальная история, известная испокон веков. - Куда же мне идти? - услышала она собственный голос.

Целую минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. Шла борьба. На лице Ярослава не дрогнул ни один мускул. Ещё бы! Он был готов! Обстряпал дельце своими руками! Он играл с ней! Самые грязные слова вертелись на языке. Она ни за что не покажет ему свою немощь. Ублюдок!

- Ты сумасшедший, да? - голос её зазвенел от напряжения, и она увидела, как его мышцы напряглись, и физически ощутила, как сильно раздражает его. - Ты свихнулся. Ты сам все это придумал? Как такое вообще может прийти человеку в голову? - Она перешла на крик, не желая осознавать собственную слабость, когда он приблизил к ней всю свою мощь, взял её за локти.

- Я сумасшедший? - Его горячее дыхание опалило кожу. - Давай, вали с больной головы на здоровую! Ты хоть понимаешь, чего это стоило моей семье? - Схватил ещё крепче и встряхнул. - Понимаешь? Когда твой дед нанял людей, чтобы они выгнали нас из дома? Когда они запугивали нас, звонили по ночам? Били нас, еще пацанов? Понимаешь? Каково это, знать, что ты бессилен, бесправен? Что в любой момент на тебя может выскочить шайка полупьяных придурков? Когда тебя забирают в обезьянник, и отец сходит с ума? - Он тряхнул её так сильно, что голова дернулась и волосы взметнулись за плечами. - Сумасшедший? Я обходился с тобой, как с фарфоровой куклой! Выполнял твои прихоти и ходил на задних лапках, хотя меня тошнило от всего этого! Я сделал всё верно и снова бы сделал это, если бы было надо. Не строй из себя пострадавшую. Ты понесла заслуженное наказание. Заслуженное!

Пальцы впились ей в кожу, причиняя боль. Она дернулась, пытаясь вырваться из стальных тисков его рук, и в отчаянии заорала:

- Пусти меня! Ублюдок! Не приближайся ко мне! Не дотрагивайся до меня!

- Это ты не приближайся ко мне, - усмехнулся Ярослав пренебрежительно, - знаешь, дорогая, теперь, когда у тебя ничего нет,… - он задумался, и ударение на "ничего" показалось Вике растянутым до предела. - Ты была умничкой и все сделала, как я просил. Твоя машина - моя. Квартиру на Кудринской ты мне подарила. Все остальные, включая ту, что на седьмом этаже, - Андрей уже оформил на меня. Попробуй только рыпнуться в суд - тебе не поздоровиться! Тебе нечем платить юристам. Я хочу посмотреть, как у тебя получиться жить честно. Тебе придется заплатить за всё!

Видимо, он решил запугать её до смерти. Что ж, это ему удалось. Вика дышала тяжело. Под футболкой поднималась и опускалась грудь. Она не помнила себя от страха, но подняла подбородок еще выше:

- И что?

- Где же ты будешь жить? - яростно прошипел он.

- Уж как-нибудь разберусь без тебя.

- Да уж - разберись! И заодно разберись со своей бесстыдной совестью.

- Ты просто мразь!

- Потише, - ей показалось, что он оскалил зубы, но Вике было уже наплевать: чего ей бояться?

- Мразь! - выплюнула она снова. - Можешь ненавидеть меня! Разрешаю!

Ярослав сжал её руки так, что кости затрещали. Будь она проклята, если покажет свою слабость!

- Мразь! И папаша твой был придурком! Так ему и надо, что у него всё отняли.

Он своей ладонью зажал ей рот.

- Заткнись! - проревел он и несколько секунд сверлил её взглядом, пытаясь уничтожить любые слова и мысли в её голове. Вика распахнула глаза, жадно вдыхая маленькие капли воздуха. Наконец, Ярослав отпустил её.

- В следующий раз, когда будешь сводить с кем-нибудь счеты, - уничтоженная его грубой выходкой закричала она, - убедись, что человеку есть до тебя дело! А то глупо получается. Ты хотел, наверное, мне сделать больно, а мне на тебя плевать! И на квартиры эти плевать!

Он снова зажал её рот и прислонил к стене.

- Не беспокойся. Я позаботился обо всем: будешь плевать до конца жизни! - лицо его стало багровым, точно он обезумел от ярости.

- Ну и прекрасно!

- Можешь собирать свои вещи и выметаться! - оттолкнул её Ярослав. Слепящая боль растянула внутри Вики свои жгучие щупальца. С чувством нереальности происходящего она в испуге уставилась на его стянутые в тонкую линию губы. На лбу его блестели капельки пота, руки были сжаты в кулаки, словно он прилагал невыносимые усилия, чтобы сдерживаться. "Господи Боже, - взмолилась Вика, - пусть это будет дурным сном".

Он смотрел на неё в упор и будто пронизывал насквозь своими злыми глазами. Наконец Ярослав выдавил: - Ты хочешь, чтобы я ещё сказал? Хорошо, скажу. Я ненавижу тебя! Ты - символ всего того, что я ненавижу!

Она не моргнула глазом, но внутри себя услышала рыдания. Невыносимая мука терзала душу. Всё кончено! Всё кончено! Он не любит её и никогда не любил! Сокрушительный вой раздался над пустыней тела.

Они стояли и молча смотрели друг на друга до тех пор, пока Вика не вздрогнула, когда увидела, что лицо Ярослава приняло отчужденное выражение. Ей бы повернуться, оставить его, укрыться в спальне, но на неё вдруг навалилась такая усталость, что она просто не могла сдвинуться с места. Даже слово сказать было тяжело и неохота.

Она закусила щеку изнутри, чтобы не расплакаться, ибо понимала, что не сможет потом остановиться, а ей не хотелось демонстрировать перед ним свою слабость.

"Скажи, что ты любишь меня, скажи! Умоляю, я встану перед тобой на колени и проползу столько, сколько ты скажешь! Только не бросай меня! Нет! Прошу тебя!"

Телефон опять зазвонил и продолжал невыносимо трещать, Ярослав усмехнулся:

- Это правда, независимо от того, готова ли ты её услышать.

И тут она увидела: вспышка удовлетворения пробежала по его лицу, прежде чем ему удалось совладать с собой. Вика опустила ресницы, не в силах вынести его торжествующего взгляда.

- Надеюсь, ты счастлив, - еле слышно выдавила она. Опустила плечи, отвернулась и пошла прочь. Сейчас у неё не было мочи держать марку. Пытка словами закончилась. Осталась агония разума. Она вошла в ванную и поспешила закрыться. Замок противно скрипнул. Вика услышала, как Ярослав рявкнул за дверью: "Слушаю!"

Несколько минут она сидела на краю душевой, бездумно и машинально отмечая следы зубной пасты на раковине, сгиб полотенца, блеск крана. До ушей доносились резкие фразы Ярослава, достававшиеся кому-то по другую сторону разговора. Она слышала каждое слово, которое он зло выкрикивал: "Не бывает хорошего бедного предпринимателя, пойми. Он может быть хорошим, но бедным учителем, или хорошим, но бедным программистом…".

После напряжения наступила реакция, и её затрясло. Вика никак не могла справиться с дрожью не только в пальцах, но и во всем теле. Она скорчилась, терзаемая невыразимой мукой. Вспомнила его грубые слова, жестокие руки.

Ярослав говорил так громко, что она невольно впитывала: "Ну, не может он быть отличным владельцем бизнеса! Хороший бизнесмен бывает только одного вида - это богатый бизнесмен".

Боже, ну почему так больно?!

Почему она не плачет? Ей бы стало легче. Нет же, нашло это болезненное бессилие. Пустота. Что дальше? Рано или поздно ей придется выйти и снова смотреть в его холодные глаза. Нет! Она не в состоянии вынести это. Только не сегодня, не сейчас. Почему она здесь сидела?

Вика поднялась. Бесшумно приоткрыла дверь. Ярослав был в спальне, продолжал в чем-то убеждать собеседника. Вика прошла в коридор. Обулась. Она попозже сможет придумать что-нибудь, чтобы сделать ему больно. Какой-нибудь способ, чтобы он понял, что не может её потерять. Тогда, когда воспоминания об этом жутком разговоре не будут вызывать у неё такой боли. Вечером она соберется, и не будет глотать слезы застывшие в горле. У неё будут силы. А сейчас она просто пойдет прогуляться. Она не бежит, ей только надо побыть одной. Он не должен видеть, что сделал её беспомощной.

Глава 11. Боль.

Кто же был так силен и умен?

Кто мой голос из горла увел?

Б.А. Ахмадулина

Вика бесшумно прикрыла входную дверь и стремительно соскочила по ступенькам. Вышла из холодного подъезда на горячее летнее солнце. Остановилась на секунду и ослепленная, зажмурила глаза. Удивилась, что светило грело по-прежнему тепло и приветливо, словно добрый друг. Только ей было не до приятелей. "Разве на этом асфальте она стояла два часа назад? Разве на этой машине неслась, думая о нем?" Хотелось заплакать, ком заполнил горло, не давая вдохнуть, но слез не было. Вика быстро пересекла двор, обогнула старый магазин, миновала почту, перебежала дорогу. Почему она не могла расплакаться и уменьшить этот клубок в гортани? Почему? Слезы сделали бы боль не такой невыносимой. Она про это слышала или читала, сейчас Вика не могла вспомнить. Правда, ей никогда не удавалось почувствовать это на деле. То горе, которое ей приходилось переносить в жизни, было таким большим, что ни слезы, ни сочувствие, ни чья-то помощь не делали его слабее.

Мысленно она вновь переживала этот ужасный разговор. Ей казалось, что прошла целая вечность с той поры, как утром она проснулась, почистила зубы, вымыла голову.

Надо бы переставлять ноги шустрее. Так шустро, чтобы вопросы не могли догнать. Она не могла себе позволить думать о Ярославе сейчас, иначе ей грозило сумасшествие.

Она пошла быстрее. Потом побежала. Мелькали знакомые дома: тридцать шестой, сороковой. Деревья, кусты, заборы. Фигуры прохожих. Красная куртка (зачем напяливать ее в такой солнечный день?), камни на дорожке, девочка за руку с престарелой бабушкой, голубая майка, щербинка на бордюре, белые цветы, розовые - все это Вика машинально отмечала, несясь по тротуару. Она переставляла ноги часто, пытаясь забыть о предательстве и бессилии. Она не любима. Она не желанна.

Бежать. Спасаться бегством. Дальше, дальше, дальше. Пока она двигалась, могла не думать о себе, о нем. Только смотрела на чужие окна, мелькающую траву, безучастные лица людей.

Двигаться, двигаться, двигаться. Она должна была продолжать это делать. Если она остановится - не сможет сдержать крика и упадет в истерике на землю. Мужчины и женщины будут смотреть на нее и спрашивать. Спрашивать. Спрашивать. Но что спрашивать? Что спрашивать? Что? Она сама ничего не понимала!

Случившееся обрушивалось огромным безжалостным водопадом, который одновременно оглушал, сбивал с ног и топил. Она захлебывалась в панике, пыталась глотнуть воздух, но ничего не выходило. Все было бессмысленно. Бессмысленно и неясно. А ей необходимо было понять. Что же произошло? Просто необходимо.

Казалось, что на улице все знали, что с ней стало, что страх ее и отчаяние красными буквами проступили на лбу и щеках, пока она бежала бесцельно по улице, поворачивала за углы домов, огибала футбольные коробки, входила в арки. Силы были на исходе, и она пошла медленнее. Надо было найти укромное место, сесть и подумать, разобраться во всем. Вика огляделась. "Может быть здесь, на деревянной лавочке у подъезда? - Нет, много входящих и выходящих. Здесь, на низеньком ограждении? - Нет, слишком открыто. Здесь, на детской площадке? - Нет".

Она старалась вспомнить, что он говорил. Старалась вспомнить и осознать, но смысл безжалостно улетучивался. Она не могла постичь, почему все это произошло. Ей необходимо было докопаться до сути, но было сложно сконцентрироваться. Она была ошеломлена, а ужас сосулькой пронзал сердце. И кто-то невидимой безжалостной рукой вонзал ее снова и снова.

Когда-то давным-давно, мир состоял из света и счастья. Когда-то теплые руки обнимали ее и когда-то лопались почки на деревьях, рыжий кот мурчал у ног и свет угасающей зари был прекрасен. Когда-то… давным-давно.

Она остановилась, не соображая, где находится. Рыдания заглушили окружающий шум, и она с ужасом поняла, что сама издает эти звуки. Вика прижала к губам кулак в тщетной попытке унять предательские спазмы.

Временный паралич уступил место мучительному осознанию реальности. Усилия сдержать слезы стали невыносимыми. Вика обняла плечи и села на бордюр. Тысячи мыслей иголками вонзились в мозг. О, мамочка! Слезы полились из глаз, словно вместе с ними обида и жалость к себе могли покинуть ее тело. Горло свело, вызывая удушье. Вика скорчилась, она уже не старалась взять себя в руки и преодолеть боль, которая разливалась по всему телу. Она не стесняясь, закрыла лицо руками и заплакала. Она понимала, что должна была чувствовать себя неловко, но в ней не осталось ничего, что позволило бы ей сделать это. Реальность поражала с убивающей силой. Еще сегодня утром она лежала в объятиях мужа (мужа?) и ненавидела его работу, которая разлучала их на целый день. Еще сегодня она сдала экзамены и летела счастливая в их дом. Еще днем она мечтала о свадебном путешествии. Воспоминание как подводное землетрясение, всколыхнуло волну цунами, прокатившуюся через все тело. Вика сжалась, неистово и отчаянно пытаясь избавиться от боли.

Мимо проходила веселая компания. Вика растерянно подняла глаза, удивляясь, что где-то в мире еще звучит смех. Сероглазая девушка в матерчатых джинсах с небрежно стянутыми в хвост волосами посмотрела на нее. У одного из парней была татуировка на предплечье, он держал руки в карманах брюк и мышцы от этого красиво играли. Вика отвернулась, закусив ноготь на большом пальце. Почему так холодно? Рядом послышался шорох, и сероглазая девушка протянула ей пачку бумажных салфеток. Вика кивнула. На большее ее просто не хватило: шею словно перетянули грубой веревкой. Дружеский жест незнакомого человека сделал ее положение еще горше. Девчонка вздохнула еле заметно и побежала догонять своих.

Чудовищность всего, что произошло, постепенно все глубже и глубже проникала в сознание. Как спокойно он с ней говорил. Так мог рассуждать только человек, который не любил. Она потеряла его навсегда. Навсегда! Уже никогда не будут они…

Ярослав не любил ее. Понимание ядовитым дымом стало просачиваться в мозг. Оно проникало и одновременно уничтожало его. Теперь она осталась совсем одна. Она чувствовала, как над ней нависает тяжелое грозовое небо, сгущаются набежавшие во всех сторон тучи. Сейчас к водопаду добавится гроза, и они вместе уничтожат ее.

Он целовал ее так, что даже от воспоминаний тряслись поджилки. Он был ее первым мужчиной. Он был человеком, которому она отдалась без оглядки, в омут чувств которого прыгнула не подумав. Она хотела родить ему ребенка!

Где-то далеко послышался перезвон колоколов. Сквозь пелену, застилавшую глаза, Вика видела редких прохожих. Как в сюрреалистичном кино, они проплывали мимо: серые, маленькие, в одинаковых одеждах. Трудно было поверить, что вокруг громадный и шумный город. Рядом сел коричневый воробей, посмотрел черными бусинками глаз, повертел головой из стороны в сторону, будто силился понять Викино горе своим крошечным разумом. Она уставилась на него, мечтая забыться: думать было слишком больно. "Были причины жениться на тебе". Бесчеловечные слова крутились в голове, стягивая ее железным обручем. Жизнь легла на плечи могильным камнем. Она пешка в борьбе. Он, оказывается, вел войну, и она проиграла в ней. Он не любил ее. Горячие потоки слез, падавшие на футболку, быстро остывали. Почему было так холодно? Она передернула плечами и поежилась.

Над головой прогудел жук, Вика оглянулась. Стало смеркаться. Деревья клонились ко сну, ловя последние отблески летнего дня. Этого жестокого летнего дня. Горожане спешили домой, к родным, близким, к телевизорам.

Только не она. Как такое могло с ней случиться? Снова и снова Вика задавала себе этот вопрос.

Она закрыла глаза. Ей овладело чувство, что она никогда их уже не откроет. Вика не хотела этого делать. Вот бы уснуть и не просыпаться. Жаль, что не зима. Она слышала, что холодное время года люди часто замерзали на остановках, проваливаясь в забытье. Мамочка, возьми меня к себе! Она дала своему отчаянию вырасти, заполнить себя всю. Она - ненужная вещь. Она никогда не сможет быть счастлива. Она никогда снова не засмеется. Ее мама оставила ее, и папа. И человек, которого она полюбила, которому она поверила. И бабушки и дедушки. И молодые люди, которые ей нравились, - все были притворщиками. Она вообще не способна на человеческие отношения. Она противна всем. Если она умрет, никто не заплачет.

Вика вздрогнула и подняла веки. Была уже ночь. Зажглись фонари. У них кружились бестолковые бабочки. Тени двигались, шепталась ночная мошкара. Что же происходило? Ужас и растерянность затмили собой все. Он никогда ее не любил. Даже тогда, когда… когда что?

Вел под венец? - Тонкий расчет.

Целовал? - Умный ход.

Лежал с ней в постели? - Обычное мужское поведение, ничего не значащее ни для одного из них.

Беспощадная истина проникала внутрь, заполняя Вику подобно воде, заполняющей губку. Она брошена. Она использованный товар. Омерзение к самой себе вызывало тошноту. Почему она плакала? Почему его чудовищная гордость требовала такой бесчеловечной мести? Почему она была жертвой этой пытки? Почему она была так неосторожна и доверилась ему? Влюбилась, словно девочка? Это не он ее обманул, это она сама себя обманула, подавшись чувствам. Вику замутило от воспоминания о том, как она вытянула из него признание в любви. О, нет! Она была слепой!

Назад Дальше