- О детях должна заботиться я, а не Магуайер, - без обиняков заявила она. Вот так. Это решение пришло к Лили внезапно, словно что–то толкнуло ее изнутри. Когда–то она сознательно предпочла свободную, одинокую жизнь. Пришло время положить конец одиночеству.
- Может, у Магуайера есть собственное мнение на этот счет, - громко и враждебно возразил он. - Может, мнение Магуайера состоит в том, чтобы ты катилась куда подальше.
- На данный момент, - сказала Сьюзи, - мистер Магуайер - опекун, назначенный родителями. Тем не менее, мистер Магуайер, я надеюсь, что вы учтете, что мисс Робинсон играет важную роль в жизни детей Холлоуэев.
- Я не собираюсь прогонять ее, если вы имеете в виду это, но кто–то должен отвечать за детей, и этот человек - я.
Мисс Ши кивнула и отошла, чтобы поговорить с другими адвокатами.
Лили ощетинилась, стоя лицом к лицу с Шоном. Она хотела понять, что движет этим человеком, однако они принадлежали к разным мирам и их объединяло только одно - тревога о детях.
- По–моему, ты не оцениваешь дальнюю перспективу. Это тяжелая обязанность.
- Думаешь, я не знаю этого?
- Они переживают последствия травмы, и даже для того, чтобы лишь пройти с ними через это, следует приложить огромные усилия, - сказала Лили. - Но жизнь не стоит на месте. Существуют школа, домашние задания, приступы гнева, болезни, подростковый возраст, и тебе не скостят срок за хорошее поведение. Это пожизненный приговор.
- Да, в твоих устах это звучит просто как песня.
- Веселого в этом мало.
Шон хмыкнул, однако в его глазах таилась злоба.
- Ну конечно! "Веселого в этом мало", - язвительно передразнил он Лили.
Она подавила раздражение.
- Я просто хочу, чтобы ты понимал…
- Что меня не ждет ничего хорошего?
- Что мы должны думать в первую очередь о детях.
- Давай посмотрим. Кто из нас предпочтительнее для них? Ты будешь следить за их режимом, а я не побоюсь показать показывать им, что жизнь снова может стать счастливой. Давай спросим у доктора Саш! - Шон вытащил из кармана мобильный телефон.
Лили не знала, что заставило ее вдруг прикоснуться к нему. Она протянула руку и дотронулась до его локтя.
- Они нуждаются в нас обоих.
Шон взглянул на руку Лили, потом на нее. Смутившись, она отступила.
- Объясни, почему ты так рвешься воспитывать этих детей, - попросил он.
- Потому что этого хотела Кристел. Потому что я знаю, как это делать. Кроме того, я дала обещание.
Шон скрестил руки на груди.
- Но я не слышу, что ты хочешь этого.
- Я хочу того, что лучше для детей. - Внезапно жизнь, которую выбрала для себя Лили, будущее, которое она спланировала, резко изменились. Ее ладони увлажнились, но она подавила желание вытереть их об юбку. - Я знаю, что ты хочешь того же, Шон. Я знаю, ты беспокоишься о них, но это не значит, что ты должен принести все в жертву…
- Это не жертва. Это… просто жизнь. Буду делать то, что делают люди по всему миру - растить детей, день за днем. Детям нужны стабильность и постоянство, и раз в завещании Дерека четко указано, что я должен стать их опекуном, то они остаются со мной.
- Но это я должна растить их! - Произнеся эти слова, Лили почувствовала, как кровь стынет у нее в жилах. "Скажи "да", - подумала она, а потом, сразу же: - Скажи "нет"!" Лили постаралась овладеть собой. Завещание Дерека, назначившего опекуном детей своего незадачливого братца, давало ей полную свободу. Но это было несправедливо. - Я говорю серьезно. И ты знаешь, что я права.
- Мой брат придерживался другого мнения.
- Да, он выбрал тебя, но это не означает что ты больше подходишь для этой роли.
- То, что ты знаешь их дольше и имеешь какое–то там педагогическое образование, не значит, что больше подходишь ты. Кроме того, я еще кое–чем отличаюсь от тебя, Лили.
- И чем же?
- Я не боюсь. А ты боишься.
Хотя возражения чуть не сорвались с губ Лили, она почувствовала, как что–то холодное и темное завибрировало у нее внутри. Как Шон догадался? Он что, словно хищник, нюхом чует страх?
Лили направилась к аппарату с водой и попыталась прийти в себя, пока наливала воду в конусовидный бумажный стаканчик и пила из него. Шон попал в точку - она действительно боялась. Всю жизнь Лили возводила вокруг себя оборонительную стену, чтобы никто не причинил ей боль. Она никогда, никогда не собиралась заводить семью. Это был осознанный выбор. Лили хотела, чтобы ее жизнь принадлежала только ей, хотела быть свободной, ездить туда, куда пожелает, и делать то, что пожелает, не отчитываясь ни перед кем. Трое детей неизбежно изменят положение вещей.
"Но подумай, сколько это даст тебе, - прозвучал в ушах голос Кристел. - Есть кое–что поважнее страха".
- Мы понапрасну тратим время, обсуждая это, - бросил Шон. - Мне пора домой. Дети должны знать, что происходит. Они любят тебя, Лили, поэтому сразу заметят твои сомнения. Ты этого хочешь?
"Они любят тебя, Лили". При этих словах она затрепетала.
- Я хочу, чтобы они чувствовали себя в безопасности.
- Мой брат доверил этих детей мне. Что бы вы с Кристел ни думали о нем, он был заботливым отцом. И я не подведу его.
Лили смяла бумажный стаканчик и бросила в мусорное ведро.
- Денег тоже не будет. Ты это уже понял, да?
- Я, конечно, тупой спортсмен, но все–таки умею складывать и вычитать. - Ослабив галстук, Шон посмотрел ей в глаза. - Ты начинаешь доставать меня. Нет, не так: ты уже достала меня.
Она ответила ему таким же взглядом.
- Ты сегодня тоже разозлил меня.
- Достал, Лили. Знаешь такое слово? - Шон говорил так громко, что головы всех присутствующих повернулись к ним.
Ее щеки горели.
- Как это по–взрослому! Наверное, это тоже нужно включить в отчет для судьи по делам наследства.
- Что? Что ты умеешь доставать людей? - Эти резкие слова Шон сопроводил обезоруживающей улыбкой. - Давай закончим этот спор и поедем к детям.
- Спор все равно не закончен.
- Нет, закончен. Ты свободна. Можешь отправляться домой. Я не откажусь от своих обязательств.
- Раньше тебе это отлично удавалось, - съязвила Лили. - Кристел мне все рассказала. Она говорила, что ты сам положил конец своей карьере.
- Мы говорим о детях, а не о карьере. От них нельзя отказаться. Конечно, я не идеален, однако сделаю для них все, что в моих силах.
Лили выпрямила спину, пытаясь придумать контраргумент. Потом смысл его слов дошел до нее, и ее плечи немного расслабились.
- Хороший ответ.
Глава23
- У нас с Лили есть новости для вас, - объявил Шон Камерону и Чарли, когда они вернулись домой. Он старался, чтобы его слова звучали бодро. Именно так посоветовали им действовать социальный работник и психолог. Говорить с оптимизмом, не отрицая того, что случилась трагедия. Убеждать детей, что жизнь не стоит на месте и что скоро им станет лучше.
Как будто им могло стать еще хуже! Что может быть хуже для ребенка, чем в один день потерять обоих родителей?
Шон был взрослым, когда пять лет назад умерла его мать, но эта рана все еще кровоточила. В одну из их последних встреч она сказала ему нечто, весьма его озадачившее. Посоветовала сыну влюбиться, остепениться, завести семью.
"Ты создан для этого больше, чем кто–либо из нас". - Жизнь, которую вел Шон в течение последних пяти лет, в корне противоречила этому совету. Сейчас, глядя на племянника и племянниц, он снова вспомнил о матери. Она всегда отличалась великолепным чувством юмора.
- Привет, Лили! - Эшли играла с пластмассовым совком на полу у ее ног.
- И какие новости? - Камерон скрестил руки на груди.
- На встрече с адвокатами ваших родителей прочитали их завещания. Они оба оставили вам почти все, чем владели.
- Все? - глаза Чарли расширились.
- Почти. Ваш папа оставил мне свои клюшки для гольфа, а еще кое–что завещал Реду, Тревису, дедушке и некоторым другим людям. А ваша мама упомянула в завещании свою мать и Лили. "Добрую старую Лили", - подумал он. Шон все еще испытывал раздражение из–за того, что она усомнилась в его способности заботиться об этой семье. Лили как будто пыталась подорвать его уверенность.
Лили через силу улыбнулась.
- Ваша мама хотела, чтобы я взяла себе ее одежду. Она всегда убеждала меня в том, что нужно одеваться более модно, вы же знаете.
- И все? - спросила Чарли. - Совсем все? Больше никто ничего не получит?
- Насколько я помню, нет. - Шон посмотрел на Лили. - А ты?
- По–моему, мы перечислили всех.
- Уф! - выдохнула Чарли, откидываясь на спинку дивана.
- Следовало упомянуть кого–то еще? - спросил Шон.
- Нет. Никого, - немедленно отозвалась Чарли.
Шон подумал, что она очень забавная девчушка. Ее не так–то просто понять. Камерон посмотрел на сестру и одними губами произнес что–то, чего Шону не удалось разобрать. Чарли показала ему язык.
- Значит, нас определят в приемные семьи или как? - осведомился Камерон.
- Ну конечно, нет, - ответил Шон.
- Мы же находимся под опекой. Вот я и думал, что нас отправят в семьи опекунов.
У Чарли задрожал подбородок.
- Я не хочу в приемную семью.
- Твой брат просто приду… он неправильно понял. - Шон старался терпеливо относиться к выходкам Камерона, но это было непросто. - Никто вас никуда не отправит. Вы будете жить со мной. Или, если говорить точнее, я буду жить с вами. Здесь, в этом доме.
Ему странно было произносить эти слова. Еще неделю назад Шон был сам по себе, и вот уже у него есть дом в пригороде и трое детей. Шон никак не мог привыкнуть к этому. Как сказала Лили, этот приговор - пожизненный.
- А Лили и дальше будет жить в гостевой комнате? - спросила Чарли.
- Она не может остаться, дурочка, - отозвался Камерон.
- Нет? - Взмахнув хвостиками волос, Чарли посмотрела на Лили.
- Я не могу, солнышко, - сказала Лили. - Но обещаю всегда быть рядом. Мы будем каждый день видеться в школе, и я буду с вами по вечерам, когда ваш дядя работает.
Шон перевел дыхание. Вместе с социальным работником они обсудили то, что называлось "предварительным родительским планом". Шон видел, что Лили была согласна не со всеми его пунктами, однако перед детьми она не показала своих чувств. Это одно из ее главных достоинств. Она действительно ставит детей на первое место. Шон знал, что завещание привело Лили в ярость, однако ради детей она держала свое недовольство при себе.
- А кто будет заботиться о нас, когда мы поедем к папе? - спросила Чарли.
- Мы больше не поедем к папе, тупица, - ответил Камерон. - Его там нет. Ты что, не понимаешь?
- Эй, - оборвал его Шон, - хватит!
Чарли повесила голову.
- Послушай, все будет хорошо, - заговорил было Шон, однако его никто не услышал, потому что именно в этот момент Эшли дотянулась до кнопки, включавшей измельчитель под раковиной. Измельчитель взревел, и глаза Эшли распахнулись от ужаса. Потом ее личико сморщилось, как смятый носовой платок, и она издала свой коронный пронзительный визг.
Все, кто был в кухне, бросились к ней: Шон, Лили, Камерон, даже Чарли, и попытались успокоить малышку. Шон взял ее на руки и прижал к себе. В середине недели Эшли решила, что он заслуживает доверия, и теперь разрешала ему брать себя на руки. Она прижалась к нему, и постепенно ее рев затих. Потом, упершись кулачками в грудь Шона, Эшли посмотрела ему в глаза.
- Па!
Странное чувство сдавило ему грудь.
- Дядя Шон. Меня зовут дядя Шон. Можешь так сказать?
- Па! - снова сказала она и засунула в рот большой палец.
Поздно ночью Чарли пришла в комнату Камерона в материнской ночной рубашке. В ней Чарли казалась крошечной и потерянной. Ее глаза были огромными - Камерон посмеялся бы над сестрой, если бы не почувствовал, что девочка до ужаса напугана.
- Что случилось? - спросил он. - Почему ты не спишь?
- Из–за Эшли, - тоненьким, испуганным голоском произнесла Чарли.
О господи! Еще и Чарли. Кто еще знает об этом?
Камерону стало жаль сестру - он обнял ее и прижал к себе. Она была теплая, а волосы пахли детским шампунем.
- А что с ней такое? - спросил он, заранее зная ответ. Боже, Камерон сам был напуган не меньше Чарли.
- Мама сказала, что наш папа не отец Эшли. Что она не его.
Камерон глубоко вздохнул. И что теперь делать - сказать сестре, что ее мать солгала или что она спала со всеми подряд?
- А когда она это сказала?
- В начале весны. Она очень разозлилась, когда папа увез нас в Калифорнию.
Камерон похолодел.
- Она сказала об этом папе?
- Нет. Только мне. Она… ну, она была грустная и злая, и ей больше не с кем было поговорить.
Наверное, тем вечером она выпила бутылку вина, как и тогда, когда сказала Камерону. Злость на мать, как кислота, жгла его. Ужасно злиться на родителей, когда их уже нет в живых, однако иногда он не мог справиться с собой.
- Наверное, здесь какая–то ошибка, - заметил Камерон. - Ты неправильно поняла. Она имела в виду что–то другое.
- Она сказала мне, - повторила Чарли. - Многие думают, что я дурочка, но это неправда. Она сказала, что у Эшли другой папа, и теперь я боюсь, что он придет и заберет ее.
Камерон тоже боялся этого.
- Самое главное - ничего никому не говорить. У нас будут большие неприятности, если ты скажешь кому–нибудь.
- Я не скажу, - прошептала Чарли.
- Правильно. Никто ее не заберет у нас. - Камерон положил руку на плечи Чарли. Произнося эти слова, он снова ощутил то, что преследовало его в последнее время: Камерон не знал, говорить правду или нет.
Чарли снова заплакала, и он покрепче обнял ее.
- Эй! - Он поглаживал сестру по спине сквозь шелковистую ткань слишком большой для нее рубашки, которая все еще хранила запах их матери. - Давай–ка успокоимся, ладно?
- Я стараюсь, но я очень скучаю о них, Кам! Мне хочется поговорить с ними, обнять их. Я очень, очень скучаю! - От плача она едва дышала.
- Я тоже скучаю. - Камерон погладил сестру по голове. В каком–то смысле Чарли повезло больше, чем ему. Ее чувства к родителям были простыми и ясными. Она обожала, боготворила их. Даже то, что она узнала про Эшли, не повлияло на ее любовь. Думая о родителях, Чарли вспоминала только их достоинства, а не грехи.
Камерон, уже почти взрослый, понимал, что его родители были людьми небезгрешными. И все–таки ему хотелось, чтобы у них с отцом не случилось дурацкой ссоры в то утро, поскольку оно было последним, которое они провели вместе. Он жалел, что не отнесся добрее к матери, когда она рассказала ему про Эшли.
- Они мне очень нужны, Кам! - Чарли прижалась к его груди. - Я хочу, чтобы они вернулись.
- Да. - Голос Камерона прозвучал глухо, в глазах у него защипало. - Я тоже.
Глава24
Шон посмотрел на потек овсяной каши на стене кухни, потом перевел взгляд на младшую племянницу.
- Критиковать каждый горазд, - заметил он.
Она тоже посмотрела на него.
- Каша фу!
- А ну–ка ешь! - прикрикнул он.
Эшли с шумом вдохнула, как будто Шон ударил ее, и разразилась плачем.
- Каша - фу, - всхлипывала она. - Фу!
- Ну ладно, Эшли, перестань, - попросил он. - Я не хотел на тебя кричать. - Но она всхлипывала и не слышала его. - Черт побери! - прошептал Шон.
- Чертоери, - эхом повторила Эшли. Не успел он остановить ее, как она снова подняла ложку. На этот раз каша попала ему в лицо, и теперь, едва теплая, стекала у него по щеке.
Эшли боязливо притихла. Ей было всего два, но она знала, что так делать нельзя.
Шон почувствовал, что выходит из себя. Сегодня ему пришлось встать еще раньше, чем обычно, и надеть приличную рубашку с галстуком, потому что он должен был везти Чарли и Камерона в школу. Каша медленно сползла по щеке в утолок рта. Малышка приготовилась к новому взрыву плача.
- Ничего себе! - сказал он, пробуя кашу. - И правда фу! - Шон скорчил гримасу и сжал шею одной рукой.
Эшли не могла устоять: она смеялась до тех пор, пока у нее не началась икота. Шон старался счистить овсянку с лица и с воротника рубашки, чем еще сильнее рассмешил ее. Успокоившись, он уговорил Эшли съесть кусочек бананового кекса - это было одно из бесчисленных подношений заботливых друзей и соседей. Холодильник уже не вмещал всей еды, которую они приносили. Шон думал, что при таком раскладе ему еще год не придется учиться готовить. В любом случае осваивать приготовление овсянки он не собирался.
Чарли вошла в кухню с недовольным выражением лица и бросила на пол портфель.
- Что на этот раз? - спросил Шон.
- Камерон заперся в ванной и торчит там уже лет сто, а я не могу даже причесаться.
- Причесаться? - Шон протянул ей кусок бананового кекса и стакан молока.
Подбородок Чарли дрожал.
- Мама всегда причесывала меня, когда мы были здесь, а не у папы.
Шон понял: нужно что–то делать, иначе Чарли тоже расплачется. Когда Чарли начинала плакать, Эшли тут же присоединялась к ней, и они возвращались обратно, в пункт 1.
- А папа причесывал тебя?
Она удивленно взглянула на Шона.
- Никогда.
- Уверен, я смогу, - сказал он.
- Ну да!
- Конечно. - Шон открыл выдвижной ящик, в котором раньше заметил несколько расчесок, яркие заколки и резинки.
- Присаживайтесь, мадам.
Поглядывая на Шона с подозрением, Чарли забралась на барный стул. Эшли смотрела на нее как завороженная. Шон с ужасом думал о том, во что он ввязался. У его племянницы были светлые, шелковистые локоны. На его взгляд, они не нуждались ни в какой прическе, но Чарли хотела косички и заколки. Волосы были удивительно мягкие - никогда раньше Шон не прикасался ни к чему подобному. Он не знал, как заплетать косы, однако ловко вышел из затруднительного положения.
- Это самые лучшие в мире косы, - убеждал он Чарли, перевивая две пряди волос. Потом взял самые яркие разноцветные заколки и резинки, и через несколько секунд прическа была закончена.
- Готово, - сообщил Шон. - Ты похожа на Шер.
- А кто такая Шер?
- Одна из самых красивых женщин в мире. Ешь свой кекс.
- Я не хочу идти в школу, - сказала Чарли, теребя кусок кекса в руках.
В кухню вошел Камерон. Его волосы были еще мокрыми после душа.
- Я тоже.
- Отлично. Тогда оставайтесь дома и делайте уборку. - Шон обвел рукой кухню. Лили уехала только вчера, но тарелки уже переполняли раковину, а все вертикальные поверхности были заставлены всякой всячиной. - Выбирайте, - предложил он.
Чарли увидела потек каши на стене.
- Школа, - нежнейшим голоском произнесла она.
- Без разницы, - отрезал Камерон.
- Я бы хотела поехать в Италию, - сказала Чарли.
- Почему именно в Италию?
- Потому что это далеко отсюда. Лили едет в Италию на все лето.
"Везет же Лили", - с завистью подумал Шон.