Но тут же, совершенно не вписываясь в общую обстановку, стояло несколько стульев с высокими, украшенными резьбой спинками и коричневого цвета дамасскими подушками на сиденьях. Все выглядело так, словно их принесли из столовой и расставили неровным полукругом посреди комнаты. Я подумала, что только юристы могли сделать такое. И действительно, передо мной сидели сразу три кандидата, но Джереми среди них не было.
Одетые в темные костюмы и рубашки с галстуками, они напоминали мне бизнесменов. Юристы сгруппировались вокруг столика со стеклянной столешницей, на котором лежали официального вида папки, и, стоило мне войти, пристально посмотрели на меня. Все они были седовласы, с неизменным выражением недоверия на лице и с холодными светло-голубыми глазами. Они были похожи на фарфоровых кукол, которые в фильмах ужасов оживают и начинают направо и налево убивать людей. Один из мужчин одарил меня мимолетной улыбкой стареющего аллигатора. Двое других просто вернулись к изучению бумаг, обозначив, что я не произвела на них впечатления. Но я видела, что они прекрасно поняли, кто я такая, и это лишь подчеркнуло мою значимость. Я почувствовала себя неловко.
В комнату вошли еще двое – маленького роста изящная пожилая женщина в пепельно-голубом плаще и подходящей по цвету шляпке; и средних лет мужчина в темно-синем блейзере и фланелевых брюках бежевого цвета. Это наверняка мамин двоюродный брат, Ролло-младший, и его мать, двоюродная бабушка Дороти. Я кивнула им, но они сделали вид, что не заметили меня. Зато юристы пришли в движение: они засуетились вокруг пожилой дамы, усаживая ее на один из стульев, затем зашептали что-то неразборчивое Ролло. Я решила, что не дождусь, пока мне предложат сесть, и прошла к окну, где села на стул. Я тоскливо смотрела на улицу. Ну где же мой юрист? Он бессовестно опаздывал.
Каждый раз, когда я бросала на присутствующих мимолетный взгляд сквозь опущенные ресницы, они отводили глаза, а значит, они меня тоже рассматривали. Я не могла отделаться от мысли, что со стороны мы выглядели просто как дьявольская семейка, написанная маслом на холсте. Взять хотя бы Ролло-младшего, чья дурная слава настолько шла впереди, окутывая его ореолом дьявольщины, что я всегда считала его высоким, худым, сутулым и мрачным типом. Я оказалась совершенно не готова увидеть перед собой полного, развратного на вид стареющего плейбоя с седеющими вьющимися волосами и мешками под глазами. Он вызывал скорее жалость и был похож на Элвиса с обложек его поздних пластинок. Его живот свисал над ремнем, и это было просто ужасно. Он был благочестиво внимателен к своей матушке. А теперь представьте на том же холсте двоюродную бабушку Дороти, которая походила на птичку. У нее были серебряного цвета волосы, взбитые в пышную копну, столь популярную у женщин ее возраста. Она выглядела утонченно, но не хрупко, ее птичья кисть лежала на серебряном набалдашнике трости. Теперь я понимала, почему бабушка Берил и двоюродная бабушка Пенелопа недолюбливали ее. Ну и наконец я, Пенни Николс, изо всех сил старавшаяся выглядеть взрослой, но на самом деле походившая на девушку, пришедшую устраиваться на первую работу.
Джереми и его помощники вскоре пришли. Мне показалось, что их не было целую вечность, но фактически они появились минута в минуту. Атмосфера в комнате осязаемо изменилась. Не было никаких сомнений в том, что главные здесь Джереми и его команда. Он представил мне Гарольда, старшего партнера, пожилого седовласого мужчину с уверенными серыми глазами. Затем он представил Северин, французского правоведа, симпатичную женщину в простом белом шелковом костюме, с огромными карими глазами и блестящими русыми, идеально уложенными волосами. Она, похоже, была одного с Джереми возраста, но держалась очень смело, что происходило, во-первых, от того факта, что она француженка, а во-вторых, из уверенности в своем профессионализме, который, бесспорно, производил впечатление на коллег противоположного пола. Когда выяснилось, что все необходимые бумаги на месте, то Руперту, парню, что встретил меня у входа, сказали, что он может возвращаться в офис. В целом я решила, что попала в хорошую компанию и смогу достойно представлять интересы мамы.
Джереми вежливо представил меня двоюродной бабушке Дороти и Ролло. Теперь, когда официально я существовала для окружающих, Ролло посмотрел на меня невинными глазами и сказал:
– Ах да, как же, как же.
Его мать признала наконец факт моего существования, одарив меня широкой улыбкой, какой обычно встречают новую горничную.
Джереми и его команда взяли под контроль столик со стеклянной столешницей и расселись на трех стульях позади него. Северин сидела спокойно и уверенно, готовая выдать необходимую информацию по первой просьбе. Остальные юристы нехотя заняли места на свободных стульях из тех, что стояли полукругом. Один стул остался свободным, и я поняла, что он для меня. Джереми заметил мое колебание и кивнул, чтобы подбодрить. Затем Гарольд стал зачитывать вслух завещание, начав с преамбулы, где говорилось о месте регистрации двоюродной бабушки Пенелопы, дате смерти и прочем.
Все люди в комнате, казалось, затаили дыхание в ожидании. Я добросовестно слушала все, стараясь достойно представлять маму, и пыталась разобраться в происходящем. И все же я ничего не могла с собой поделать, все было так похоже на мою работу. В завещании двоюродной бабушки Пенелопы меня подкупало то же, что и в истории, с которой связано мое ремесло. Исследуя жизнь одного человека, можно понять вечные истины, понять, в чем суть вещей, понять, где ложь, а где правда.
Гарольд читал монотонно и негромко, завораживая своим голосом, словно размеренными ударами барабана:
– "Я, Пенелопа Лейдли, находясь в здравом уме и твердой памяти…"
Я сосредоточилась, чтобы декодировать язык формальностей, когда он зачитывал, что двоюродная бабушка Пенелопа оставила эту квартиру, где мы сейчас сидим, моей матери, а какие-то крупные активы Ролло. Он и его мать остались этим довольны. Они не оспаривали английское завещание, и все было замечательно, и всех все устраивало, хотя Джереми ничего не досталось, что меня удивило… сперва.
Однако когда дело дошло до оглашения французского завещания, то все пятеро заметно оживились. Из этого я сделала вывод, что французские активы заметно крупнее английских, и именно по поводу них могут возникнуть разногласия и ожесточенные споры.
– "Мою виллу во Франции, включая дом и все земли, я оставляю Джереми Лейдли. Все движимое имущество в доме я завещаю моему племяннику Роланду Лейдли, Ролло-младшему. Гараж и все его содержимое я целиком оставляю своей внучатой племяннице и тезке, Пенелопе Николс".
После краткой паузы все заговорили разом. Прежние спокойные и почти церковные нотки сменились яростными криками и проклятиями, когда юристы Дороти и Ролло принялись оспаривать французское завещание, а Джереми и его команда спокойно, но жестко предупреждали об ограниченных сроках подачи апелляции. Затем вдруг, как по команде, все прекратилось. По крайней мере до поры до времени. Как в конце раунда во время боксерского поединка.
Гарольд аккуратно разложил бумаги завещания в кожаные папки. Дворецкий, которого наняли по случаю, принес поднос с кофе, фарфоровыми чашками, сахарницей и кувшинчиком сливок, и все это поставил на столик у камина. Похоже, это был какой-то сигнал, потому что Джереми и Северин подошли к столику, наполнили чашки и раздали их присутствующим. Но юристы Ролло, пробормотав что-то Дороти, как по команде, встали и вышли. Дороти грациозно поднялась и презрительно осмотрела собравшихся. Ролло бросил на кофе жадный взгляд, но вынужден был помочь матери выйти из комнаты.
Я все еще пыталась понять, с чего это двоюродная бабушка Пенелопа так эксцентрично упомянула меня в завещании. По какой-то непонятной причине она решила оставить мне гараж.
Не успела я ни о чем подумать, как меня отвлекла напряженная фигура двоюродной бабушки Дороти, продефилировавшей мимо. Я почувствовала, как ярость кипит в ней, еще до того, как посмотрела на нее. Лицо она контролировала безупречно, но ее выдавало дыхание, отрывистое и неровное. Она задержалась у столика, где стояли адвокаты, и, словно не в силах сдержаться, ткнула тростью в папки с завещанием, и те полетели на пол, бумаги с последней волей двоюродной бабушки Пенелопы рассыпались веером.
– Мы еще посмотрим! – выплюнула старушка с напускным весельем, как будто ее выходка могла как-то повлиять на распределение наследства.
Мне стало стыдно за нее, словно она на людях потеряла рассудок.
– Мы еще посмотрим! – повторила она Джереми, который инстинктивно встал рядом с ней.
Ролло схватил мать за руку и быстро вывел из комнаты.
Никто вокруг не выглядел удивленным – никто, кроме меня. Гарольд вздохнул, и они вместе собрали бумаги с пола, после чего вернулись к своим делам.
Когда они закончили, Северин подошла к Джереми и что-то сказала ему тихим голосом. Она называла его "Жереми", очевидно, из-за чудесного французского акцента. Она вела себя очень профессионально, корректно и не тратила время на лишние слова. Они оба оживленно закивали, а когда закончили разговор и обменялись бумагами, она вскинула бровь, глянув на Гарольда, давая понять, что ей уже не терпится уйти.
Гарольд пожал мне руку, и сделал это более сердечно, чем прежде, из чего я сделала вывод, что мы с мамой вышли из ситуации в плюсе. Северин, которая раньше удостоила меня лишь коротким профессиональным кивком, теперь, прощаясь, пронзила меня взглядом глаз-лазеров, крепко пожала руку и прошептала Джереми слегка покровительственным тоном: "Ah, la petite cousine americaine! Elle est charmante".
Джереми несколько смутился. Как будто было с чего. Я негодовала. Да Бога ради, мне же уже больше шести! С какой стати она назвала меня маленькой американской кузиной? Но прежде чем я смогла бросить на нее испепеляющий взгляд, она уже вышла в сопровождении Гарольда. Я слушала, как затихают их шаги на лестнице и хлопает тяжелая входная дверь. Теперь я осталась наедине с Джереми.
Джереми выдохнул так, словно только что закончил тяжелый матч в сокер. Только сейчас до меня дошло, что он очень серьезно воспринял свою роль защитника семьи и, более того, хотел произвести впечатление на своих американских родственников.
– Вот ты и познакомилась с Дороти и Ролло, – сказал он озорно. – Что скажешь?
– Боже, никто не выглядел так, как я ожидала, – призналась я. – Дороти такая маленькая, но на секунду мне показалось, что она нас обоих может приложить по голове своей тростью. А Ролло! После того как я столько слышала о нем, я думала, он похож на Джека Потрошителя.
Джереми усмехнулся.
– Так всегда, пока не увидишь собственными глазами, думаешь что попало, – заметил он.
– Ты знаешь, о чем я – о внешности и поведении, – сказала я. – Никак не ожидала увидеть стареющего бездельника, который до смерти боится матери.
– Ну, на самом деле не так с ним все просто, – предупредил Джереми, хотя в подробности вдаваться не стал. Он повернулся ко мне, напустив на себя деловой вид. – Итак, Пенни Николс, – сказал он, – как ты себя чувствуешь в роли наследницы?
– Очень забавно, – сказала я. – Как я поняла, мне достался гараж.
Он ухмыльнулся.
– Это не все, – заявил он. – Твоя мать сказала, что все, полученное ею, я должен передать тебе. После того как завещание пройдет все официальные инстанции. Так что у тебя не возникнет проблем с наследством, когда… м-м-м… когда твоя мама покинет тебя. Дай мне знать, когда решишь, что хочешь сделать с квартирой, продать или оставить. Имеешь представление, за сколько уйдет квартира в этом районе? Она стоит около семисот пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. И люди готовы убить только за то, чтобы знать, что ее выставили на продажу, поскольку нужно быть местным, чтобы владеть такой информацией. Хочешь осмотреться, прежде чем я запру здесь все? Нам нужно многое сделать, а времени у нас всего ничего.
Конечно, я хотела осмотреться. А потом созвониться с моей милой мамочкой. Честно говоря, давненько я мечтала ненадолго забыть о романтике и истории и подумать о жадности и прагматике.
У меня голова шла кругом. И тем не менее я решила посмотреть квартиру. Библиотека была самой большой комнатой. Затем шла темная узкая столовая с крохотной розово-белой кухонькой, из окна которой был виден чудесный сад. Была еще маленькая спальня в вишневых тонах, которую двоюродная бабушка Пенелопа использовала как комнату для вышивания. Дальше по коридору шла небольшая ванная комната с ванной на подставках в виде лап и золотыми мыльницами в виде морских коньков. А ближе ко входу располагалась огромная, просто невероятных размеров, спальня с мебелью в белых и золотых тонах. На небольшом возвышении у окна стоял туалетный столик с зеркалом и перед ним стул, отделанный атласной тканью. В другом углу комнаты стояла огромная кровать с балдахином.
Джереми открыл большой встроенный шкаф, который оказался заполнен одеждой для пожилой дамы. Я заглянула внутрь, и у меня возникло ощущение, что я заглянула в чью-то могилу. Мне стало лучше, когда он закрыл шкаф.
– Джереми, – сказала я, вдруг испугавшись ужасной мысли, – она… она ведь не здесь умерла, не на этой постели?
– Нет, – сказал он. – Она умерла на вилле во Франции.
Я громко с облегчением вздохнула. Пока мы спускались вниз по скрипучей лестнице, Джереми продолжал вводить меня в курс дела.
– Двоюродная бабушка Пенелопа владела этой квартирой с 1920-х, а виллой во Франции где-то с 1930-х годов, – говорил он. – Твой отец говорит, что ты у нас специалист по исторической мебели и архитектуре. Ты можешь произвести оценку ее имущества? Мы должны сделать все аккуратно, чтобы подать налоговую декларацию.
– Конечно, – сказала я, уже восхищаясь довоенной лепниной, деревянными украшениями и стеновыми панелями, прекрасными деревянными полами и дверьми.
Мебель была в хорошем состоянии, преимущественно викторианской эпохи, но ничего выдающегося и, хотя я не видела ни одного произведения искусства и маме писать было не о чем, сама квартира была просто находкой. У нее было идеальное расположение, тихое и уединенное; окна давали прекрасное освещение, они были изящными, но одновременно уютными. Окна в библиотеке располагали забраться в кресло с книжкой в дорогом переплете и читать до тех пор, пока золотые часы на каминной полке не пробьют время ужина.
– Не могу поверить, что она оставила все это нам! – сказала я тихо.
Джереми наблюдал за моей реакцией.
– Не переживай за Ролло. Он не меньше получил банковскими активами. Никто не ожидал, что бабуля Пен накопила столько денег. Видимо, эти деньги были им нужны сразу, поэтому они и не оспаривали английское завещание.
– Может, им нужны деньги, чтобы оплачивать армию юристов, которые будут заниматься французским завещанием? – предположила я. – Вот же стая койотов! Они действительно стоят столько, на сколько выглядят?
– Они стоят очень дорого, – сказал Джереми мрачно. – Это будет та еще драка, но мы их одолеем. Легко и непринужденно.
– А недвижимость во Франции дорогая? – спросила я. – Вот, например, вилла, о которой я слышала? Она тебе досталась, я правильно понимаю?
Лицо Джереми озарила широкая улыбка.
– Судя по всему, так! Я ее еще не видел. Слышал только, что состояние ее неважное и нужно делать ремонт, но самое дорогое – это земля. Северин занимается этим. Ума не приложу, почему бабуля Пен оставила ее мне? – сказал он удивленно. – Когда она обратилась ко мне с просьбой помочь ей, то уже редко наведывалась туда до самой последней недели, когда уехала навсегда. Она чувствовала себя совсем плохо, но все спрашивала и спрашивала меня о моей жизни, вместо того чтобы заниматься своими активами. Она прямым текстом сказала мне, что считает Ролло-младшего дураком, но ей было его жалко, она называла его ушибленным. Говорила, что дети над ним в школе издевались. Он любит антиквариат, так что я не удивился, что она завещала ему французскую мебель и всякую всячину.
Я представила себе, как Джереми терпеливо слушает болтовню двоюродной бабушки Пенелопы, ее расспросы про его жизнь, на которые ему вряд ли хотелось отвечать.
– А почему Ролло хочет оспорить французское завещание? Ведь очевидно было, что двоюродная бабушка Пенелопа оставила виллу тебе, – поинтересовалась я.
Джереми пожал плечами:
– Не знаю. Французское наследственное право гораздо сложнее, так что Дороти и Ролло едва ли представляют, во что впутываются.
Когда он замолчал, я спросила, не удержавшись:
– А не знаешь, что может быть в гараже?
– Машина, надо полагать. – Видимо, его тоже это заинтриговало. Джереми снова стал деловым и важным. – Нам с тобой лучше съездить туда вместе и посмотреть. Можем успеть на самолет. – Он глянул на часы. – Черт, могли бы улететь ближайшим рейсом, но мама настаивает, чтобы я привез тебя на чай. Я скажу ей, что мы заглянем только поздороваться. Так что едем к маме, потом летим на мыс Антиб, может быть, поужинаем в Ницце, я знаю там прелестный ресторанчик. Идет?
Глава 7
Тетя Шейла жила в красивом многоэтажном доме в Челси. И в этом доме был самый быстрый лифт из всех, в каких мне доводилось бывать. Он бесшумно доставил нас на ее этаж в считанные секунды.
– А ты уверен, что она не станет возражать, если мы просто заглянем к ней на несколько минут? – спросила я, совершенно уверенная, что матушка Джереми обвинит во всем меня, а не своего дорогого сыночка.
– Конечно. Все в порядке. Я говорил с ней по телефону, так что морально она уже готова, – сказал он.
Я шла за ним по коридору, и вскоре он подвел меня к ее двери. У Джереми оказался ключ, которым он и открыл дверь.
Когда мы вошли, тетя Шейла сидела в гостиной на диване бледно-зеленого цвета. Она праздно просматривала газету, словно мир ничем не мог ни удивить, ни расстроить ее. Она подала мне руку, приветствуя в своем доме. Ее рука оказалась холодной и мягкой.
Тетя выглядела точно так же, как и много лет назад, и это казалось невероятным, но тем не менее было правдой. Те же светлые волосы, та же стрижка, та же изящная фигура, разве что не такая гибкая. На тете был дорогой костюм, идеально на ней сидящий; а ее стройным ногам по-прежнему не нужен был высокий каблук, чтобы выглядеть на все сто, так что она надела туфли из мягкой кожи на плоской подошве. У нее были зеленые глаза, аккуратный нос и слегка пухлые губы. Несмотря на возраст, было в ней что-то сексуальное. Она надела золотые украшения – тонкие наручные часы, небольшие, но широкие серьги, ожерелье под самое горло, которое походило на золотую перекрученную веревку, несколько колец, которые сверкнули, когда она протянула руку, и браслет с изящными камнями.
– Так это и есть Пенни? – сказала тетя Шейла и посмотрела на Джереми с удивлением в глазах. – Она выглядит точь-в-точь как мать, правда, Джереми? – Джереми немного смутился. – Пенни, дорогуша, – продолжала тетя Шейла негромким голосом, – позволь сказать мне. Я очень расстроилась, когда узнала о смерти твоей бабушки Пенелопы. Она всегда была добра ко мне.
– Спасибо, – сказал я, не зная, как себя вести.
– Я знаю, что вы очень торопитесь, но, может, все-таки попросить Элис приготовить вам обед?
Я бросила на Джереми красноречивый взгляд, давая ему понять, что с этим он должен разбираться сам.