Это было очень необычно и захватывающе. Создавалось впечатление, что прокручиваешь в памяти только что увиденный фильм - "слышались" звуки музыки, обрывки разговоров, крики птиц. Интересно было и то, как я могла "видеть" и чувствовать саму себя. Это напоминало сны, в которых иногда наблюдаешь за происходящим, как бы чужими глазами, но одновременно имеешь возможность оставаться в собственном теле, ощущая при этом эмоции как бы двух человек сразу.
Итак, богатое итальянское палаццо. Я стою на верху широкой мраморной лестницы и слушаю звуки клавесина, доносящиеся из открытого окна. Затем, увидев в саду своего отца, подхватываю пышные юбки и стремительно сбегаю ему навстречу. Он обнимает меня, улыбается и начинает разговор, осторожно заглядывая мне в глаза:
- Завтра мы должны поехать в Венецию к твоей тете. Там будет большой бал, на котором ты познакомишься со своим будущим мужем…
Я недовольно отбрасываю от себя его руку и, надув губы, отвечаю:
- Ни за что! Я вообще не желаю выходить замуж. Я хочу жить одна, иметь салон, в котором будут собираться мои друзья, читать стихи, прозу…
Отец тяжело вздыхает и, не оборачиваясь, уходит в дом.
Я тихо шепчу ему вслед:
- Все равно я сделаю по-своему…
Он прервал мои рассуждения веселым смехом:
- Вот о чем, оказывается, ты мечтала двести пятьдесят лет назад! Куда все подевалось? Никаких прекрасных принцев, рыцарей и менестрелей! Где твоя детская наивность и восторженность? Салон, друзья…стихи, проза…
Я на минуту призадумалась:
- Да, ты прав. Характер действительно не очень похож на мой. Хотя в последствии - ты это еще увидишь - кое-какие параллели будут просматриваться.
- Интересно… А сколько тебе там лет? Наверное, семнадцать?
- Да, примерно столько. Я такая юная, высокомерная гордячка, не лишенная, однако, некоторых романтических грез, которые рождаются во мне также неожиданно, как ветер в заливе.
Он вытащил из кармана зажигалку, украшенную паутинным узором , и стал непроизвольно крутить ее в руках, периодически высекая пламя.
- Послушай, а почему ты ничего не сказала о своем отце? Он знаком тебе в этой жизни?
- Может быть… Хотя не уверена, - я попыталась восстановить в памяти этот образ, который мне действительно казался очень родным и близким, и еще немного подумав, поняла. - Да, да! Конечно. Но как это удивительно. Представляешь себе? Это мой сын! Мой теперешний ребенок был моим отцом! Кстати, он меня там очень любил и оберегал.
Он улыбнулся:
- Значит, есть надежда, что в этой жизни твои с ним отношения сложатся также неплохо. Хотя… Всякое бывает - ведь там у вас были некоторые размолвки.
Я махнула рукой:
- Мне кажется, что это произошло единственный раз… Да и то, все кончилось так, как он хотел… Тебе интересно?
- Конечно. Продолжай скорее.
Следующий эпизод застает меня уже в Венеции. Я стою у большого зеркала обрамленного позолоченными амурами, и рассматриваю великолепное платье, которое на меня надели, чтобы плыть на бал. Этот наряд мне, как видно, нравится, да и весь мой настрой в этот день более миролюбивый, чем накануне. Я чувствую, что уже с нетерпением жду вечера, так как в глубине души мне очень интересно, кого же отец столь яростно прочит мне в мужья.
И вот, наступает бал. Пламя свечей отражается в многочисленных зеркалах, хрустальных подвесках и бриллиантовых ожерельях. Огненными бликами сияет золотая лепнина. Напудренные дамы в бело-розовых платьях томно смотрят на своих наряженных кавалеров.
Я иду через зал под руку с моим отцом, который, как видно, далеко не последний человек в этом обществе, и от всей души горжусь своей внешностью и богатством.
Передо мной проходят люди, а я иду дальше, от волнения почти не замечая никого вокруг. И, вот, наконец-то отец украдкой кивает мне на мужчину в изысканном камзоле:
- Это он, твой жених.
Я разглядываю лицо этого человека и понимаю, что влюбилась с первого взгляда. Я больше не хочу ни друзей, ни салонов с поэзией и прозой, и в тот же вечер говорю отцу, что согласна выйти замуж.
По его губам скользнула довольная усмешка, которую он, однако, поспешно скрыл:
- Влюбилась с первого взгляда? И кто же был этот счастливец?
Я даже покачала головой от возмущения:
- Делаешь вид, что ничего не понимаешь? Зачем? Ясно ведь, что это был ты.
Он засмеялся:
- И как я выглядел?
Я закрыла глаза:
- Ты был потрясающе красив. Почти как сейчас. Даже не знаю, когда лучше…
Он встал и подошел к столу:
- Я должен закурить, иначе не дослушаю эту историю до конца.
- Что тебя так веселит? - вспылила я. - Что я влюбилась в тебя с первого взгляда или то, что ты кажешься мне таким красивым?
- Не злись. Это нечто сродни зависти к моему собственному прошлому, только и всего. Мы там были женаты, ты влюблена, все так безоблачно…
- А кто тебе сейчас-то мешает? - возмущенно перебила я. - Жили бы также припеваючи.
Ответом мне была тишина.
- Почему ты замолчал?
- Знаешь, дорасскажи мне свою историю. Я больше не буду смеяться. Это было так… Только бегство от самого себя
Я снова недовольно покачала головой. "Опять он ничего не ответил, - подумалось мне. - Однако заставить его говорить, если он не хочет, я не смогу. Придется рассказывать дальше".
- После этого бала я увидела наше венчание, точнее тот момент, когда мы, взявшись за руки, выходили из огромной белой церкви. Гости встречали нас на лестнице и бросали вслед цветы и какие-то зерна. Мы улыбались и шли к парадно украшенной гондоле, которая должна была отвезти нас домой. Отныне я жила в твоем роскошном особняке, выходящем окнами на главный канал. А потом мне показали много картин, которые как бы иллюстрировали нашу дальнейшую жизнь…
- И что же это была за жизнь?
- Я бы охарактеризовала ее как праздное счастье двух влюбленных друг в друга состоятельных людей.
Он снова сел в кресло, и сказал:
- Интересно, а дети у нас там были?
- Нет. Я почему-то не могла иметь детей, и наверно именно от этого свой смысл жизни мы находили в таком вот времяпрепровождении.
- Ну, если не считать отсутствия детей, то вполне приятное, на мой взгляд, времяпрепровождение. Как ты думаешь?
- Еще бы! Золото и бриллианты просто сыпались нам на голову. Да ведь и само по себе это было время, когда излишества в нарядах и украшениях воспринимались как образчик хорошего вкуса. Вообще, надо сказать, что от этого замужества я получила гораздо больше, чем мечтала получить от одиночества. Здесь были и салоны, в которых самые модные поэты читали свои только что вышедшие из-под пера стихи, и закрытые маскарады, на которые допускали только самых близких друзей, и разнообразные балы. Но во главе всего этого была любовь, которая не только не иссякала, а наоборот, от года к году становилась все крепче и крепче подобно сваям этого волшебного города. Что же касается детей, то мы с тобой были… Как бы это сказать? Какие-то самодостаточные. Для полного и исключительного счастья нам вполне хватало общества друг друга. Сейчас конечно это было бы иначе…
Он загасил одну сигарету и прикурил следующую:
- Видишь, как, оказывается, могут измениться характеры за много лет.
Я недоуменно посмотрела на него:
- Если все так непостоянно, то какой же тогда смысл в этих воспоминаниях?
- Как ты не можешь понять! - он стряхнул пепел в акантовый венок. - Все эти личности никуда не делись, а остались и дремлют внутри тебя.
- Ждут случая, чтобы проснуться?
- Узнаешь потом, чего они ждут, - неожиданно мрачно ответил он.
Я встала с дивана и потянулась:
- Уже глубокая ночь, а мы с тобой все болтаем. Лучше бы ты заставил меня спать. Теперь я снова встану с головной болью.
- Это, к сожалению, не в моих силах.
- А я думала, что ты можешь все…
Он взглянул на небо:
- Не так уж и поздно. Мы еще успеем немного поговорить. Ты же не покинешь меня, не дорассказав свои воспоминания?
- Конечно нет. Ведь мне и самой интересно. Вообще, ты знаешь, я удивляюсь, как все-таки жива во мне эта память прошлых жизней. Ведь когда я несколько лет назад была в Венеции, то действительно очень много "вспоминала". Я ходила по этим кривым темным улочкам, спускалась к извилистым каналам, смотрела на проплывавшие мимо гондолы и все время пыталась что-то "увидеть" или заново пережить. Передо мной вспыхивали картины балов, маскарадов, чьих-то объятий в лунном свете. И все это я приписывала лишь сильному впечатлению, производимому на меня этим городом.
Я подошла к остановившимся настенным часам и попыталась раскачать маятник:
- Неужели можно так жить? Только любовь, счастье и развлечения?
Он рассмеялся:
- Мне не верится, что за все это время мы с тобой ни разу не поссорились.
- Да, ты прав, - улыбнулась я, - Было одно недоразумение, обернувшееся впоследствии крупным скандалом.
- Любопытно. Расскажи-ка мне об этом поподробнее.
- С удовольствием, - сказала я и, перестав заводить часы, села на ковер возле его кресла.
Мы, как и прежде, живем в Венеции. Развлекаемся на балах и маскарадах, иногда выезжаем на материк и путешествуем в ближайшие города. Все идет очень гладко до тех пор, пока однажды в каком-то салоне я не встречаю молодую особу, такого же высокого положения как и я, которая очень быстро становится моей подругой. Своим мировоззрением, а надо сказать, что взгляды у нее довольно прогрессивные, она начинает оказывать на меня заметное влияние, и я не то чтобы всегда беру с нее пример, но как бы стараюсь не отставать во многих вопросах куртуазного поведения. Как-то раз, на одном из светских сборищ она по большому секрету признается мне в тайной связи с неким известным человеком нашего круга. На меня это производит сильное впечатление, поскольку я, несмотря на то, что мы живем в обществе с достаточно распущенными нравами, никогда не имею даже мысли о том, чтобы изменить своему мужу…
- А я тоже всегда оставался тебе верен? - перебил он меня заинтересованно.
- Да, конечно! Ты был от меня просто без ума, так что о какой-либо тайной связи с твоей стороны даже не могло быть и речи.
Он рассмеялся:
- А почему ты столь уверенно это утверждаешь? Разве можно такие вещи знать наверняка?
- Ну, там, может быть, и нельзя, но, глядя отсюда, я, как выяснилось, имею возможность чувствовать за тех людей, которые со мной общались. Таким образом, то что двести пятьдесят лет назад было невидимо для моего взора, сейчас может проявиться, и все тайны раскроются.
- Хорошо, что мне нечего было скрывать, а то мог бы выйти некоторый конфуз.
Я снова засмеялась:
- Нет, не вышел бы - я в тебя очень верю…
Итак, подруга признается мне в своем тайном увлечении, но преподносит все это так, что мне становится немного завидно и как бы неудобно за то, что я такая несовременная и, в отличие от большинства моих приятельниц, не имею связи на стороне. При этом интересно, что в моем отношении к тебе все остается по-прежнему - я слишком влюблена, чтобы увлечься каким-нибудь высокородным сеньором, и вовсе не собираюсь менять свой образ жизни.
И вот тогда-то я и придумываю авантюру, которая должна, как мне кажется, очень поднять мой авторитет в глазах подруги и, одновременно, развеселить мое и без того не скучающее сердце.
- И что же такое ты придумала? - спросил он не особенно весело.
- Сейчас расскажу.
Я вижу себя сидящей за небольшим золоченым столиком, инкрустированным перламутровыми цветами - я размышляю над чем-то, глядя в окно на проплывающие мимо гондолы, а затем достаю перья и собираюсь писать письмо.
- Наверное, предполагаемому фавориту?
- Нет, оно адресовано этой подруге.
Я пишу о том, что у меня, разгорелся очень бурный роман с неким N, имя которого я назвать не могу, так как он вращается в чересчур высоких кругах, и о том, что самые пикантные подробности этой связи я расскажу ей при встрече.
Все это я сочиняю настолько увлеченно, что, к сожалению, слишком поздно замечаю, как в комнату заходит мой муж - то есть ты. Я явно не жду тебя в такой час в своем будуаре и поэтому поспешно стараюсь спрятать в пачке бумаг уже запечатанное письмо.
- И неужели я решаю его прочесть? - воскликнул он.
- О! Не только…
Видя мои резкие движения, ты естественно начинаешь подозревать, что у меня, вопреки всем твоим представлениям о моей честности, появились от тебя какие-то секреты, и поступаешь со мной несколько диктаторским способом.
- Интересно, каким?
Ты подходишь к моему столу и молча, глядя мне прямо в глаза, протягиваешь руку, чтобы я сама отдала тебе эту роковую бумагу.
Напрасно я пытаюсь лепетать что-то о небольшом недоразумении, которое там описано, и о том, что все это вообще не является правдой - в ответ от тебя я слышу только слово "письмо!", и мне, естественно, приходится повиноваться.
- И я его прочитал?
- Прочитал и швырнул мне на стол.
- А потом?
После этого и начинается самое страшное. Ты быстро выходишь из комнаты, и через некоторое время я вижу в окно, как твоя гондола уплывает в неизвестном направлении.
- И я, естественно, даже не обернулся?
- Конечно. Ты накинул на плечи черный плащ и, завернувшись в него, даже не удостоил меня прощальным взглядом.
- Какой я, однако, был выдержанный два с половиной столетия назад, - рассмеялся он, - Сейчас бы ты так легко не отделалась.
- Смеешься! А для меня начались часы адских мук. Я выбросила свое злосчастное послание в воды канала, и стала метаться по дому, каждые десять минут выбегая на балкон.
- Интересно, - задумался он, - а сейчас эта твоя подруга стала такой же искательницей приключений?
- Нет, - засмеялась я. - Она замечательная, вот только салоны в этой жизни для нас оказались закрыты.
- Может оно и к лучшему, - ухмыльнулся он в ответ.
Он снова закурил, и некоторое время сидел молча, а потом спросил:
- И как же долго я отсутствовал? Всю ночь и весь последующий день?
- Почти угадал - ты появился только поздно вечером, прошел в гостиную, которая, кстати, там называлась салоном, и молча сел в кресло.
- А что же при этом делала ты?
- А я к тому времени уже успела промочить насквозь пятидесятый носовой платок и, увидев тебя, снова бросилась в объяснения о доказательствах своей невиновности.
- И на этот раз я тебе поверил?
- Точно не знаю, возможно, что да. Однако то, что с тех пор ты жил с огромным осколком ревности в сердце и старался не выпускать меня надолго из поля зрения, мне хорошо видно. Удивляет же меня другое - почему-то именно после этого происшествия наши отношения стали еще более близкими, чем прежде. Тебе не кажется это странным?
- Нет, нисколько, - он встал и закрыл балконную дверь. - Понимаешь, ведь если я тебя там действительно так сильно любил, то это событие очень наглядно продемонстрировало мне существование постоянной опасности потерять твою любовь. Жить же без тебя я просто не мог, и как раз поэтому я не только не довел создавшуюся ситуацию до полного разрыва, а наоборот, как можно быстрее постарался свести ее на нет.
- Но мне кажется, что ты сделал это не сам по себе - ведь я очень упорно уговаривала тебя простить мне это недоразумение и, наверное, в конце концов смогла тебя убедить.
- Ты говоришь так, будто совсем меня не знаешь. Естественно, я несколько часов напролет смотрел на твои потоки слез и выслушивал бесполезные оправдания, однако это вовсе не означает, что они хоть как-то повлияли на мои поступки.
- Почему? - удивилась я.
- Потому что я решил все еще тогда, когда вечером возвращался домой, а твое раскаяние мне было нужно только для залечивания моих сердечных ран.
- А ты, оказывается, был романтик?
- Был? - он удивленно посмотрел на меня. - А сейчас я по-твоему холодный циник?
Я рассмеялась:
- Все в моей голове уже совсем перепуталось - где "был"… где "есть"… Но скажи-ка мне, пожалуйста, ты что, тоже видишь то, что я вспоминаю? Почему ты так легко объяснил мне все свои чувства?
Он довольно долго молчал, а потом произнес:
- Тебе скоро пора домой. Расскажи мне все до конца, а то, действительно, завтра утром тебе придется вставать с головной болью. И, кстати, перестань сидеть на полу.
Я тяжело вздохнула, перебралась в его кресло и снова стала говорить.
После развязки нашей небольшой любовной драмы я вижу много чередующихся картин о том, как мы с тобой живем дальше. Неторопливо сменяют друг друга времена года, извилистые набережные и переулки попеременно то уходят под воду, то снова высыхают от палящего зноя. Изменяются наряды и прически, чуть другими становятся развлечения. Тихо и незаметно мы приближаемся к финалу.
Тебя уже нет рядом со мной, я сижу одна и разглядываю украшения, которые ты дарил мне на свадьбу. В окна залетает печальный ветер с канала, морская сырость начинает пробираться в душу. Не могу сказать точно, сколько мне в этот момент лет, поскольку, глядя сквозь такой слой времени, определить возраст оказывается довольно сложно, но совершенно очевидно, что я еще далеко не старуха.
Отчего-то мне не показывают ни твоей смерти, ни похорон, я не могу услышать, о чем мы говорили и как расстались, но я всем сердцем ощущаю ту страшную тоску, которая охватывает меня от этой утраты…
- И сколько ты еще прожила после этого? - спросил он, неожиданно резко задернув тяжелые шторы на окнах.
- Совсем немного. Я чем-то тяжело заболела, долго лежала в кровати, и тихо ушла из этой красивой, насыщенной любовью и радостью жизни.
- Ну что ж. Вот ты и досмотрела этот небольшой кусок земного бытия двух неравнодушных друг к другу людей. Обсудим все это завтра, а теперь тебе действительно пора спать.