У Шкафа екнуло сердце от пронзительной нежности к женщине, находящейся на другом конце телефонного провода.
- Ей нужно время, мама, - сказал он. - Нам обоим. И хоть мне не хочется это говорить… преодоление еще не кончилось. Не кончилось для нас обоих.
- Твой папа ждал пять лет, пока я согласилась ответить ему "да", - напомнила Хелена Роза Рэндалл.
- Он часто говорил, что готов был ждать в два раза дольше, и еще считал себя счастливчиком.
- Мой Вилли Лерой был очень терпеливым.
- Не спорю.
- Он был хорошим человеком. Таким же, как его сын.
Шкаф был глубоко тронут. Хотя он никогда не сомневался в силе ее материнской любви, это сравнение доставило ему истинную радость.
- Мама… - начал он, его голос был хрипловатым от волнения.
- Знаешь, - перебила его мать. - Ребекка Мэттью… ты с ней не знаком? Не могу вспомнить. Может и нет. Мы с ней вместе ездили в Вашингтон прошлой осенью. Так вот, ее младший сын не женат и может стать отличной парой для племянницы Этель Делани. Джером, кажется, так его зовут. Позвоню-ка я Ребекке прямо сейчас и поинтересуюсь, не захочет ли он познакомиться с Женевой.
Шкафа не расстроила внезапная смена темы. Он знал, что еще успеет сказать матери, как много значили для него ее слова. И заодно сможет спросить, не для того ли предназначался весь этот разговор, чтобы прояснить ситуацию насчет Кизии.
- Надеюсь, ты дашь Джерому возможность выбирать? - сухо спросил он.
- Возможность выбора есть у всех, Ральф Букер. - Ответ был четким и абсолютно уверенным. - Не все это понимают, но выбор есть всегда.
- Ага.
- Пора закругляться, милый. Ты ведь передашь Кизии привет от меня, верно?
Он рассмеялся.
- Конечно, мама.
- И сам тоже не подкачай.
Что мама хотела сказать этой фразой, Ральф Рэндалл спросить не решился. Но это напомнило ему, что надо бы проверить наличие презервативов в ящике тумбочки.
И поменять постельное белье на двуспальной кровати.
- Что-то сладкое, - сказала Кизия семь часов спустя. Она слизнула с указательного пальца каплю соуса, приготовленного Шкафом по отцовскому рецепту, пытаясь разгадать секрет его необычного вкуса. О некоторых составляющих она уже догадалась. - Это явно что-то… сладкое.
- Сладкое - понятие растяжимое, киска, - ответил хозяин, отгоняя муху ленивым взмахом руки.
Начинало смеркаться. Кизия и Шкаф сидели на задней веранде его маленького домика. Хотя большую часть дня температура воздуха держалась на уровне тридцати градусов, легкий ветерок навевал прохладу. И доносил из парка голоса играющих детей.
- Кукурузный сироп, - предположила Кизия, решив, что жженый сахар был бы слишком простым вариантом.
- Не-а.
- Патока.
- Нет.
- Мед?
Шкаф покачал головой.
Она уже исчерпала все свои идеи. Сладкое… сладкое…
- Персиковый сок!
Шкаф от души рассмеялся.
Кизия теребила нижнюю губу, глядя, как он веселится. Она редко видела его таким раскованным. А сама…
И вовсе я не напряжена, - сказала себе Кизия. Скорее возбуждена. Насторожена. Словно в ожидании чего-то. Этим прекрасным вечером все ее чувства обострены до предела.
Даже слух стал острее чем прежде. Как иначе объяснить свою способность замечать малейшее изменение сердечного ритма.
Вот и опять сердце забилось быстрее. Стоило только взглянуть на широкоплечую фигуру Шкафа, на его узкие бедра и длинные ноги. Его темная кожа в угасающем солнечном свете блестит, словно полированное красное дерево.
- Сдаешься? - спросил он, понизив голос.
Кизия подняла глаза, чувствуя нарастающий внутри жар.
- А подсказка?
Он глубоко вздохнул. И коварно улыбнулся.
- Это можно пить.
- Чай.
- Не-а.
Кизия склонила голову набок, качнув золотыми сережками. Это не вино, - подумала она. Шкаф рассказывал, что в восемнадцатилетнем возрасте его отец дал зарок не употреблять спиртного и был верен своей клятве всю жизнь.
Спустя несколько секунд она назвала один напиток, который, по слухам, был не чем иным, как газированным сливовым соком.
- Как тебе только в голову пришло, - ухмыльнулся Шкаф. - Мой папа родился и вырос в Атланте. Секрет его соуса был и остается сугубо местным.
Атланта.
Что-то местное.
Может…
- И ты хочешь сказать, что полил эти ребрышки кока-колой?
Шкаф поднял руки, подтверждая ее правоту.
- Никогда бы не догадалась, - честно призналась она.
- Мало кто может догадаться. Ведь я еще добавляю щепотку красного перца.
- А в чем секрет твоего картофельного салата? - Кизия попыталась вспомнить что-то типично южное. - Овсяные хлопья?
- Иди сюда. - Он поманил ее пальцем. - Я скажу на ушко.
Кизия повременила пару секунд. Затем придвинулась ближе к Шкафу.
Он наклонил к себе ее голову.
Ее ресницы дрогнули.
Он прошептал всего два слова, согрев ее кожу теплым дыханием.
- Гм… - Кизия вздохнула, наслаждаясь ощущением близости.
И только потом поняла, что он ей сказал.
- Из магазина? - повторила она, широко раскрыв глаза и уставившись на него с притворным возмущением. - Ты посмел накормить меня салатом, купленным в магазине?
- Боюсь, что так, киска. - Шкаф нахально усмехнулся. - Картофельный салат показался мне слишком простым блюдом, чтобы за него стоило браться. Что сказать? Я из тех людей, которые не могут готовить еду без риска.
Кизия фыркнула.
- Не поняла.
- Это началось еще в те давние времена, когда мужчины охотились, - поведал он серьезным тоном. - Когда можно было добыть еду или самому стать жертвой. Когда обедающий мог запросто превратиться в чей-то обед из-за неосторожности.
- Когда у потенциальных кушаний были зубы, - подыграла ему Кизия.
- Вот-вот.
- И поэтому ты нуждаешься в… э… дозе адреналина перед тем, как приступить к готовке.
- Ага. - У Шкафа заблестели глаза.
- То есть, тебе обязательно нужен мангал.
- Или эти большие, острые ножи.
Кизию разобрал смех. С хохотом она прижалась к Шкафу, обхватила его за талию. Его левая рука скользнула по ее груди. Кизия придвинулась еще ближе.
Ее смех перешел в сдавленное хихиканье, а затем - в длинный, глубокий вздох.
- Похоже, ты не восприняла мою теорию приготовления пищи с тем уважением, которого она заслуживает, сестренка Кэрью, - пробормотал Шкаф через несколько секунд, коснувшись губами ее курчавым волос.
Она слегка отстранилась, запрокинула голову, чтобы видеть его лицо.
- Неужели находились женщины, которые действительно верили в твою доисторическую теорию?
Ее глупый вопрос оказался таким же неожиданным, как незваный гость на вечеринке. Если бы можно было взять назад свои слова, Кизия бы это сделала. Но теперь она могла только смотреть, как мрачнеет на глазах лицо ее спутника.
- Шкаф… - шепнула она, похолодев от страха. Ну зачем ей понадобилось напоминать о других женщинах? Не могла промолчать?
Ральф Рэндалл поднял правую руку. Хотя сердцем и разумом Кизия знала, что ей нечего бояться, тихий голосок из самого темного уголка души нашептывал прямо противоположное.
Она невольно отшатнулась, ненавидя себя за это. Ее дрожь стала дрожью облегчения, когда пальцы Шкафа с необычайной нежностью коснулись ее щеки.
- Ты первая женщина, которая услышала о моей теории, - сказал он, сверля ее взглядом. Кизия догадалась, что он знает о ее страхе. И что это знание причиняет ему боль. - А еще ты первая женщина, кроме моей мамы, которую я пригласил в этот дом. - Он снова погладил ее щеку, его прикосновение было мягким и успокаивающим. - И я никогда, никогда в своей жизни не готовил для других женщин.
- Ох, - единственное, что Кизия сумела произнести. Внезапно она почувствовала, что задыхается.
Шкаф обвел ее губы слегка загрубевшим кончиком большого пальца. Ее рот невольно приоткрылся. Палец скользнул внутрь. Кизия почувствовала вкус фирменного соуса Вилли Лероя Рэндалла.
Шкаф обнял ее. Приподнял. Кизия не уловила последовательности его плавных движений. Но внезапно она оказалась у него на руках.
Он чмокнул ее в шейку, потянулся к губам. Они поцеловались. Крепко и горячо. Кизия зажмурилась, перед ее глазами плясали искры, сердце едва не выскакивало из груди.
Она хотела этого.
О, святые небеса. Она хотела.
Шкаф оторвался от ее губ. Кизия открыла глаза, ощутив чувство потери. Она дрожала.
- Кизия, я застелил постель чистым бельем и положил презервативы в ящик тумбочки. Прямо сейчас я хочу внести тебя в дом и воспользоваться всем этим. Я хочу любить тебя сегодняшней ночью. И завтра тоже. И послезавтра. Я хочу тебя до боли. Но, как и в тот раз, когда мы впервые поцеловались, мне нужно знать, хочешь ли ты того же, что и я.
"Скажи это, киска, - умолял он в тот вечер, полтора месяца назад. - Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял".
- Да, Шкаф, - ответила она. - Ах… да!
Он раздевал ее так, словно разворачивал самый дорогой и желанный подарок. Нежно и решительно снимал с нее одежду, нахваливал каждым дюйм ее обнаженной кожи. Она и представить не могла, что когда-нибудь, благодаря ему, почувствует себя такой красивой.
Он ласкал ее губы целую вечность. Пробовал на вкус. Дразнил. Целовал бесчисленное множество раз. Наслаждался ее ртом, словно самым сочным, самым спелым и соблазнительным яблоком из Райского сада.
Кизия с дрожью выдохнула его имя, обнимая его широкие плечи. Их языки соприкоснулись, разжигая еще большую страсть.
- Чем больше ты даешь, - с жаром прошептал он, - тем большего я хочу от тебя.
Она инстинктивно попыталась прикрыться, когда Шкаф снял с нее кофейного цвета лифчик. Она сомневалась в красоте и размере своей груди. Но Шкаф помешал ей, отведя в сторону ее руки.
- Прекрасные, - хрипло объявил он, поглаживая ее грудки теплыми ладонями. - Такие… прекрасные.
Он нежно сжимал и массировал. Ласкал и гладил. Он опустил голову и щекотал губами ее бархатистые соски, пока они не затвердели. Когда наконец он взял один из них в рот, Кизия вскрикнула от удовольствия, острого, словно отточенное лезвие.
- Я… хочу… - выдавила она.
- Все, что угодно, - пообещал он. - Как угодно. Вообще все.
Она поймала его на слове. И раз уж хотела дотронуться до него, так и сделала. Ее первое прикосновение было очень робким, но даже оно вызвало у Шкафа стон удовольствия. Второе было более смелым. Третье же…
- Да, - выдохнул Шкаф сквозь стиснутые зубы. - Да, малыш. Ох… да.
Ей предстояло так много узнать о нем.
Мягкость его гладкой темной кожи.
Упругие завитки его волос.
Соленый вкус и острый запах его пота.
Звуки, которые он издавал, когда она лизала его кожу…
И покусывала…
И медленно, очень медленно сомкнула дрожащие пальцы на его горячем и твердом инструменте.
Его большие ладони блуждали по ее телу, превращая искорку желания в неутолимое пламя страсти. Она извивалась и дрожала от его бесконечных ласк. Ее сердце стучало, словно отбойный молоток. Пульс отбивал сумасшедший ритм, и кровь бешено струилась по жилам.
Но когда он наконец склонился над ней, готовясь войти, Кизия испытала приступ страха. Ее сердце замерло. Тело напряглось.
Он был таким… большим.
Таким сильным.
Каким бы осторожным он ни был…
Шкаф все понял. Казалось, он так вжился в ее чувства и мысли, что узнал о ее ощущениях в ту же секунду, что и она сама. Без единого слова он перекатился на спину, увлекая ее за собой. Мускулы на его руках напряглись, когда он приподнял ее, усаживая на себя верхом. Растерявшись, Кизия едва не упала вперед.
Она восстановила равновесие, уперевшись ладонями в его грудь, блестящую от пота. Сердце у него колотилось даже сильнее, чем у нее. Он тяжело дышал, словно спортсмен, пробежавший марафонскую дистанцию.
- Я твой, Кизия, - хрипло сказал Шкаф. Его руки скользнули по ее телу и сомкнулись на ее стройных бедрах. - Возьми столько, сколько хочешь… сколько тебе нужно.
Для нее карий цвет никогда не ассоциировался с пламенем, но сейчас темные глаза Ральфа Букера Рэндалла, казалось, прожигали ее насквозь. Страх, испытанный несколько секунд назад, сгорел без остатка.
"Я твой, Кизия", - сказал он.
Так оно и было.
Но и она принадлежала ему.
Она опустилась на него, охватив его пальцами, уже переставшими дрожать. Шкаф крепче сжал ее бедра, помогая сохранить равновесие. Он напрягся всем телом, стараясь сдержать себя.
"Возьми столько, сколько хочешь…"
Она хотела все. И никак не меньше. Она начала медленно, осторожно двигаться, пока он не вошел в нее полностью. Закусив нижнюю губу, она чувствовала, как нарастает внутри напряжение, и выгнула спину, стремясь к желанному финалу.
Шкаф взял в ладони ее маленькие, острые грудки. Сжал пальцами коричневатые соски. Сдавленный крик сорвался с ее губ одновременно с охватившей ее тело ярко-красной вспышкой удовольствия.
"…сколько тебе нужно".
Мир закружился вокруг нее огненным колесом.
- Ох…
- Ох… да.
Они кончили одновременно.
Кизия выкрикнула имя Шкафа в то самое сияющее мгновение, когда он выкрикнул ее имя. Их голоса слились воедино, как и тела.
Более яркого оргазма они оба никогда еще не испытывали.
Шестая глава
Кизия спала, как младенец, доверчиво прижавшись к груди Шкафа, свернувшись калачиком в его объятиях.
Он долго лежал без сна. Глядел на нее. Любовался удивительной красотой ее лица. Лунный свет, падающий из окна, окутывал ее волшебным сиянием.
Боже, как она прекрасна!
Ее чуть выпуклый лоб…
Изящный изгиб бровей…
Слегка изогнутые густые ресницы…
А губы! Такие многообещающие. Такие страстные. Даже святой превратился бы в грешника, попробовав вкус этих губ.
Кизия Лоррейн Кэрью принадлежала ему в эту ночь и останется с ним, по крайней мере, до конца следующего дня. Шкаф хотел, чтобы их первое занятие любовью произошло именно так. Интуиция подсказывала ему, что какой бы приятной ни оказалась их первая близость (а даже в самых диких фантазиях он не мечтал испытать такое немыслимое наслаждение) женщина, лежащая сейчас в его объятиях, впоследствии попытается найти путь к отступлению.
Вызов на дежурство предоставил бы ей прекрасную возможность уйти. Любую другую причину для расставания Шкаф бы не принял. Любую, кроме работы. Эта часть ее жизни остается для него запретной. Работа пожарного значит для нее так же много, как и для него самого.
А может, даже больше.
Шкаф склонился к ее уху, вдыхая ее опьяняющий аромат, и ощутил едва заметную примесь собственного запаха. Он вздрогнул, наткнувшись на это свидетельство недавней близости. Интересно, не остался ли его вкус у нее на губах. Один быстрый поцелуй поможет это выяснить.
- Кизия, - хрипло прошептал Шкаф, думая о своем запахе на ее коже. - Ох, Кизия.
У него чуть сердце не разорвалось, когда, оказавшись с ней в постели, он почувствовал ее страх. Но ее внезапный испуг не был такой уж неожиданностью. Хотя Шкаф и желал всей душой, чтобы призраки прошлого перестали мучить Кизию, он понимал, что чем скорее она раскроется перед ним, тем меньше будет защищена от последствий своей связи с Тайреллом Бэбкоком.
Если бы отказ от собственных сексуальных желаний был единственным лекарством против ее страха, Шкаф пошел бы на это. Он был готов остановиться в любой момент.
Но, слава Богу, этого не случилось. Он передал инициативу любимой женщине, и она воспользовалась этим. Результат превзошел все ожидания.
Кизия шевельнулась, ее ресницы дрогнули. Она уткнулась лицом в его грудь, лизнув языком кнопочку его правого соска. Шкаф перевел дыхание, напрягшись всем телом. Она что-то неразборчиво пробормотала. Шкаф испытал глубинную вспышку удовлетворения, поняв, что этим "чем-то" было его имя.
- Малыш, - выдохнул он, чувствуя, как оживает его мужская гордость.
Его давнишняя любовь… и недавняя любовница… сонно заворочалась. Одеяло соскользнуло, открыв взгляду ее маленькие груди. Кожа цвета молочного шоколада соблазнительно блестела в лунном свете. От прохладного воздуха соски сморщились, превратившись в крохотные бутончики.
И тогда Кизия подняла ресницы. Она глядела на него радостно и удивленно. Чувственный рот изогнулся в улыбке.
- Шкаф, - сказала она, произнося его прозвище с нескрываемым удовольствием.
Искушение прикоснуться к ней было слишком сильным. Шкаф начал ласкать свою спутницу губами и ладонями. Она снова промурлыкала его имя.
Внезапно она потянулась к нему, явно выражая свое желание.
- Ты все еще мой, Ральф Рэндалл? - гортанным голосом спросила Кизия.
- Твой навсегда, - поклялся он, и доказал ей это.
Кизия проснулась в одиночестве на огромной кровати, застеленной темными простынями, в просторной, залитой солнечным светом комнате. Ей понадобилась целая секунда, чтобы вспомнить, где она и почему.
- Ой, - выдохнула она. Ее тело откликнулось на внезапный прилив воспоминаний. Пульс ускорился. Соски затвердели. Нежная плоть между ног затрепетала и увлажнилась. - Ой… Шкаф.
Она никогда раньше не чувствовала себя так, как в это мгновение. Никогда не испытывала того, что пережила в объятиях Шкафа прошлой ночью. Честно говоря, даже не думала, что способна на такое.
Кизия лишилась девственности со своим мужем. Однако вовсе не в медовый месяц. Нет, она преподнесла этот подарок Тайреллу Бэбкоку на заднем сидении его потрепанного "шевроле" примерно за год до свадьбы.
Тайрелл оставался ее единственным любовником до встречи с Ральфом Букером Рэндаллом. Иногда бывший муж похвалялся тем, что сделал из нее женщину. Сейчас она понимала, что в этом он лгал, как лгал во многом другом. Что бы ни сделал из нее бывший муж - если он хоть что-то мог из нее "сделать" - это не имело ничего общего с сексуальностью.
Ведь если рассуждать здраво, Тайреллу не нужна была женщина. Ему нужна была жертва.
Боже мой, неужели она…
Кизия вздрогнула, не додумав мысль до конца, и села на кровати. Подоткнув под себя одеяло, она взглянула на часы, стоящие на тумбочке. И чуть не упала от удивления, увидев, сколько сейчас времени.
Без двадцати одиннадцать? Не может быть! Она не просыпалась позже семи с тех пор… надо же, и не вспомнить. По крайней мере, с год. Может, и больше. Внутренние часы не позволяли ей валяться в постели, попусту растрачивая время.
Эта мысль всколыхнула в ней новую волну возбуждения. Отголоски бурно проведенной ночи вновь напомнили о себе.
Кто сказал, что при валянии в постели время уходит попусту? - подумала Кизия, осторожно потрогав сосок. Если валяться с кем-то, это может быть очень…
Гм.
Она прикоснулась к другой своей груди. Очертила пальцем шелковистый кружок. Вздрогнула от удовольствия.
Да.
Может быть. Очень.
Внезапный приступ зевоты застал Кизию врасплох. Она подняла руку, прикрыв рот ладонью. И вспомнила, как делала то же самое… по другой причине… в тот вечер, когда Шкаф целовался с ней на пороге ее квартиры.
В тот вечер собственные губы показались ей незнакомыми. А сейчас кажутся…