– Не хотите ли присоединиться к нам, ваше высочество? – крикнул Купер.
Уже собравшийся ответить Тит почувствовал, что его палочка вдруг нагрелась. И начала ритмично менять температуру, становясь то горячей, то прохладной: палочка передавала призыв о помощи. И не простой, а корабельный, сигнал о бедствии на воде.
Где-то рядом есть корабль магов?
– Минут через пять, – отозвался Тит.
Он смотрел на море, но никаких судов не видел. Фэрфакс тоже искала. Она, видимо, почувствовала сигнал его запасной палочки, которую носила в сапоге.
Тит наложил заклинание дальнозоркости – и был потрясен. В семи верстах, посреди Северного моря, плыл атлантийский корабль. Нет, совсем не боевой, но гораздо крупнее патрульных катеров. Корвет для преследования в море.
Кого он догоняет?
Обнаружить шлюпку, удирающую от корвета, удалось через несколько секунд.
Тита ждало еще одно потрясение: единственным пассажиром шлюпки оказался Уинтервейл.
Глава 7
Пустыня Сахара
Что бы там их ни нагоняло, было оно большое и двигалось быстро.
Тит повернулся к чародейке:
– Можешь проломить камень?
На лице ее отразилось сомнение, но она лишь задула волшебный огонек, что освещал их путь, и ответила:
– Посмотрим. Держись за меня.
Он обхватил ее руками. Они спустились где-то метр по песку, а потом, помедленнее, в скалу внизу, что растрескивалась у них под ногами. Обломки вылетали наверх, освобождая им место.
Как раз вовремя: сверху прополз странный агрегат, царапая скалу, словно гигантский стальной гребень. И между зубцами всего полпальца – никак не проскользнуть.
– Как думаешь, насколько быстро эта штука движется? – спросила девушка, снова зажигая свет.
Тит запоздало осознал, что по-прежнему ее обнимает, и отпустил:
– Верст двадцать в час.
Проделанная в камне щель была так узка, что они по-прежнему стояли нос к носу. Кожа чародейки в магическом сиянии казалась голубоватой, а песчинки на переносице – крошками лазурита.
– Они ищут в круге радиусом в полторы версты, – начала рассуждать она. – Неводу требуется шесть минут, чтобы добраться от центра до края, и еще столько же, чтобы вернуться обратно. В зависимости от того, как далеко мы от центра, у нас до новой встречи с ним есть пять или шесть минут.
Тит покачал головой:
– Бригадир сказала, что один невод движется внутрь, другой наружу. Они, вероятно, встречаются на полпути и меняют направление. У нас будет всего две-три минуты, не больше, прежде чем гребенка вернется назад.
Девушка нахмурилась. Неразумно, не говоря уже о том, что опасно, останавливаться каждую пару минут и пробивать дыру в камне.
– В таком случае, мне лучше проделать туннель в камне. Ты сможешь проползти милю?
– Могу, но в этом нет нужды. Мы можем левитировать друг друга.
Она, кажется, почти впечатлилась его сообразительностью.
– Так и сделаем.
Проделав горизонтальный проход на сажень под песком, девушка вползла в него на животе. Тит влез следом ногами вперед и лицом вверх так, что подошвы их ботинок соприкоснулись. Заклинаниями они подвесили друг друга на ладонь над полом, и ручеек колотого камня заструился под ними в противоположную сторону. Каждые секунд пятнадцать Тит перемещал их обоих вперед, оттолкнувшись от стен туннеля.
Они постепенно продвигались под скрежет проходившей над ними туда-обратно гребенки. Через полчаса чародейка расширила туннель настолько, что получилось сесть и отдохнуть. Тит жадно глотал воду из данного ему бурдюка, удивленный тем, насколько хочется пить, хотя внизу было прохладно, как в погребе.
Его часы измеряли не только время, но и расстояние. Он показал девушке, что они прошли примерно две трети версты с тех пор, как в первый раз опустились с поверхности.
Она кивнула и спросила:
– Как ты?
Рана болела беспрестанно и ощутимо. Но по сравнению с прежними мучениями боль была пустяковой.
– Нормально. А ты?
Чародейка, кажется, удивилась:
– Я-то отлично, конечно.
Рядом с ней появился крошечный шарик воды и, неспешно крутясь в воздухе, начал расти. Ныне стихийники чаще развлекали народ на вечеринках, чем занимались чем-то существенным. Ее же способности, с другой стороны...
– Ты собиралась что-то мне показать, когда нас догнал невод, – напомнил Тит.
– А, это. – Девушка вытянула из кармана визитную карточку.
Он рассмотрел надпись. "A. Г. Фэрфакс"
– Не возражаешь, если я буду так тебя называть?
– Давай, – пожала она плечами. В ее взгляде снова засветился вызов. – Должна ли я в ответ обращаться к тебе "ваша светлость"?
– Принца можно так называть, но обращаться к нему следует "ваше высочество". Например: "Ваше высочество, было честью ползти с вами по тесному душному туннелю".
Чародейка фыркнула, но добродушно. Водяной шар за это время раздулся. Забрав у Тита бурдюк, она вновь наполнила его и положила обратно в сумку. А затем подняла лицо, их взгляды встретились, и он только тогда понял, что все это время не сводил с нее глаз.
– Ваше высочество, – полунасмешливо произнесла девушка, – дозволите ли мне выкопать вам еще полверсты прохода?
– Несомненно, дозволим, – отозвался Тит, возвращая карточку. – Когда мы снова будем сидеть на троне, мы вспомним о твоих преданности и усердии и вознаградим тебя
Она покачала головой, словно осуждая его высокопарность, но уголки губ поползли вверх. Тит же поразился, когда, несмотря на окружавшие их опасности и неизвестность, пришел в полный восторг от того, что сумел вызвать ее улыбку.
* * *
В следующую минуту они обнаружили, что не могут снова левитировать друг друга.
– Наверное, наши заклинания уже почти истощились к моменту остановки – мы вряд ли заметили бы это, потому что находились очень близко к земле, – сказал юноша, который то ли был, то ли не был принцем. – Тогда требуется перерыв на четверть часа, а значит, снова мы сможем левитировать, – он взглянул на часы, – минут через семь.
Ему все еще было больно – он держался осторожно и избегал лишних движений. Люди по-разному реагируют на боль: кому-то нужны сочувствие и поддержка, другие предпочитают страдать в одиночестве, без свидетелей. Принц, похоже, принадлежал к последним, к тем, кого раздражают настойчивые доброхоты. Или...
– Ты думал, что это я тебя ранила?
Его вопрос, кажется, позабавил.
– Тебе это пришло в голову только сейчас?
– А с чего бы мне раньше об этом думать? Я этого не делала.
Он вздернул бровь:
– Уверена?
Чародейка осеклась – ведь она и правда не могла знать наверняка. Зато могла вообразить себя мстящей за своего защитника. С другой стороны, его рана нанесена явно не силами стихий.
На что она и указала.
Юноша лишь фыркнул:
– Хочешь сказать, что не умеешь варить зелья?
А умеет ли? Но в памяти тут же начали всплывать всевозможные рецепты: очищающие настойки, отвар бельканто, эликсир света. Девушка потерла виски:
– А ты знаешь, почему нарядился немагом?
– Я мог быть изгнанником. Моя одежда куплена в Лондоне, в Англии, и я узнал улицу – она известна своими портными.
– Сэвил-Роу? – Название, к ее удивлению, само слетело с языка.
И к удивлению юноши тоже. Он подвинулся – и скривился от боли.
– Откуда ты знаешь?
– Когда ты сказал про улицу в Лондоне, известную портными, название тут же пришло в голову.
"А свое собственное имя вспомнить так и не могу".
– То есть мы сохранили приобретенные знания и умения, – размышлял он, – но не личные воспоминания.
Что подразумевало точные заклинания памяти. Для грубых, заставляющих забыть все подряд, достаточно желания; однако точные контакт-зависимы. Маг, который так аккуратно убирал воспоминания, должен был накопить много часов прямого физического контакта с жертвой, чтобы чары возымели силу.
Для большинства таких заклинаний требовалось тридцать шесть часов контакта; для самых сильных – семьдесят два. Если не считать младенцев, которых носят на руках родные, или любовные пары с их объятиями, маги просто не прикасаются друг к другу настолько часто, чтобы иметь возможность наложить контакт-зависимые чары. Конечно, были и обходные способы накопить требуемые часы, но вообще временной порог гарантировал, что многие потенциально опасные заклинания не будут использоваться как попало из-за мелких обид.
В данном случае, однако, этот порог вызывал неприятные подозрения: значит, память повреждена не врагом, а, вполне вероятно, кем-то, кого чародейка очень, очень хорошо знает.
Этот кто-то убедился, что она по-прежнему будет бояться Атлантиды. И тот, кто наложил заклинания памяти на юношу, сделал то же самое.
– Как ты... ты думаешь, мы друг друга знаем?
Он смерил ее долгим взглядом:
– Как ты думаешь, какова вероятность того, что два совершенно чужих друг другу мага окажутся посреди Сахары в нескольких шагах друг от друга, оба лишенные памяти?
Мысль о том, что их с этим юношей может связывать что-то важное, смущала.
– Но друзья мы или враги, еще предстоит выяснить, – добавил он. И проверив часы, осведомился: – Ну что, двинемся дальше?
Нелепо называть камень мягким, но порода, сквозь которую она прорубала туннель, несомненно, казалась мягче, ею было легче управлять.
Они продвигались быстрее, и стоило бы радоваться, но по мере приближения к границе круга на душе становилось все неспокойнее.
– Мы почти там, – сказал юноша. – Пять-десять саженей, не больше.
Чародейка остановилась.
– С тобой все хорошо? – спросил он.
– Тебе не кажется, что у нас слишком легко получилось?
– Что тебя беспокоит?
Она покачала головой:
– Не уверена. Но бронированные колесницы точно знали, где нас искать; естественно предположить, что солдаты, которые прочесывают круг, знают и о моей власти над стихиями. Они должны бы сообразить, что я могу пройти сквозь камень, и тем не менее ограничились прочесыванием песка.
– Я могу перескочить наверх и проверить.
– Не стоит, слишком опасно.
– Хочешь подождать здесь, посмотреть, что будет?
Она глядела на конец туннеля в локте от ее лица, будто прокопанный зверем со стальными костями.
– Нет. Ладно, давай двигаться дальше.
– Не стоит пренебрегать интуицией.
– Ну, другого способа выбраться отсюда нет, а дожидаться, пока что-нибудь случится, вряд ли разумно.
Камень начал ломаться, конец туннеля чуть-чуть отступил, потом еще немного – девушка снова воспользовалась магией стихий.
– Толкни нас вперед, – сказала она.
Через секунду-другую юноша сделал, как велено.
– Заклинания памяти, которые на нас наложили – весьма изощренные, не находишь? – спросила она, когда они продвинулись еще на пару шагов.
Раньше они помалкивали, пока чародейка дробила камень, чтобы не мешать ей сосредоточиться. Но сейчас ей нужно было отвлечься.
– И весьма противозаконные, – согласился ее товарищ по несчастью.
– Я не понимаю, зачем именно такие. С условием, чтобы мы как следует постарались не попасться в лапы Атлантиды. Разве не легче было позволить нам знать, почему это важно?
– Ты предполагаешь, что наложивший заклинания хотел нам помочь. – Юноша снова толкнул ее вперед. – Но если...
Глубоко внутри головы ударила боль, будто в череп вонзили горящий кол. И вопль, что чуть не оглушил девушку, оказался ее собственным.
Глава 8
Англия
Уинтервейл весь трясся. Губы его двигались, но бранился он или молился, понять было нельзя. А еще он постоянно оборачивался, оглядывался на нагоняющий его вражеский корабль.
Тит выругался. Пять минут назад, спроси его кто-нибудь, он бы ответил, что рискнет чем-либо только ради Фэрфакс. Но он не мог позволить Уинтервейлу так попасться в руки Атлантиды, не тогда, когда все происходит прямо у него на глазах.
Тит набрал в легкие воздуха. Однако прежде, чем успел сделать скачок, Уинтервейл обернулся и направил палочку на корвет.
Поверхность моря словно содрогнулась. Потом стала пугающе ровной, точно идеально натянутая на матрац простыня. А потом у Тита появилось страннейшее ощущение, будто море проваливается. Он не ошибся: появился водоворот, сильнейший поток закрутился вокруг центральной воронки.
Корвет, захваченный краем вихря, пытался выплыть из него. Но водоворот расширялся с пугающей скоростью, воронка все углублялась и расширялась, обнажая дно моря на сотни футов внизу.
Корвет упал в этот огромный кратер. Вода тут же прекратила крутиться, и вся ее разогнанная наружу вращением масса хлынула обратно, раздавив корвет своим весом и силой.
Тит, разинув рот, вцепился в железные перила балкона.
– Фэрфакс, на что ты там уставился? – послышался голос Купера. – Твоя очередь.
Фэрфакс! Водоворот вызван ею? Но она уже смотрела наверх, на него, по виду потрясенная ничуть не меньше.
– Бей, Фэрфакс, твоя очередь, – сказал Тит, напоминая ей, что нужно продолжать притворяться.
А сам вернулся в комнату и наложил свежее заклинание дальнозоркости. Перемещение такого большого количества воды вызвало сильные волны, шлюпку Уинтервейла кидало туда-сюда. Но он, казалось, ничего не замечал. Стоял, обхватив руками мачту, с лицом, мокрым от брызг – или от слез? И вид у него был не растерянный, а радостно изумленный, будто он точно знал, как появился водоворот, поглотивший его преследователей, но ему не верилось, что это действительно случилось.
Шлюпку подбросило на особенно большой волне. Следующая ее перевернула. Тит заскрежетал зубами и перескочил. Как и ожидалось, очутился он в ледяной воде Северного моря, холод впивался в тело словно осколки стекла.
Слепые скачки – парадоксально названные, потому что перескакивать вслепую приходилось с широко раскрытыми глазами, используя для направления визуальные ориентиры вместо личной памяти – отличала крайняя неточность. Тит мог появиться в версте от цели. К счастью, на сей раз он оказался всего в полусотне аршин от перевернутой лодки.
На поверхность вынырнул Уинтервейл, колотя руками и отплевываясь.
– Eleveris, – выкрикнул Тит, плывя к нему и не рискуя перескочить еще раз из страха оказаться только дальше.
Внезапно оказавшись в воздухе, Уинтервейл завопил. Размахивая руками и ногами, он крутился в аршине над волнами будто на вертеле.
Однако так, вися над водой, он хотя бы не утонет. Волны мешали плыть. Мышцы протестовали, но Тит упорно продвигался вперед. Двадцать аршин. Десять. Еще пять.
– Тит! – закричал Уинтервейл. – Слава провидению! Фортуне больше не наплевать на меня.
Тит преодолел последнее разделявшее их расстояние, схватил кузена за руку и перескочил вместе с ним на пляж под домом дяди Сазерленда.
Уинтервейла тут же вырвало.
Тит подождал, пока он закончит, и, закидав рвоту галькой, отвел друга в сторонку. Тот обессиленно рухнул на землю. Тит присел рядом на корточки, почистил его несколькими заклинаниями и проверил пульс и зрачки.
– Что ты пытался сделать? – прохрипел Уинтервейл. – Ты же знаешь, дальность моих скачков меньше версты.
– Не было другого выбора, разве что ты собирался плыть пять миль до берега.
Уинтервейл уже дрожал.
– Жди здесь. – Тит перескочил к себе в комнату, схватил полотенце и сухую одежду, и сразу вернулся обратно на пляж. – Тебе нужно переодеться.
Уинтервейл не мог расстегнуть пуговицы пиджака, пальцы его тряслись.
– Exue, – произнес Тит.
Пиджак слетел. Еще два повторения, и Уинтервейл остался по очереди без жилета и рубашки.
– П-п-потрясающее заклинание, – пробормотал Уинтервейл, стуча зубами.
– Дамы тоже так считают.
Отвернувшись, Тит тем же способом избавил друга от штанов. После снова перескочил в Бейкрест-хаус, чтобы переодеться самому, не переставая при этом оглядывать море в поисках признаков других атлантийских судов.
Знакомый стук в дверь застал его за вдеванием пуговиц новой рубашки. Фэрфакс.
– Входи, – позвал он, натягивая сухой жилет.
Она была бледна. Плотно прикрыв за собой дверь, спросила:
– Что происходит? Где Уинтервейл?
Тит всунул руки в рукава пиджака:
– На пляже, переодевается. Я выясню, в чем дело.
Фэрфакс подошла ближе:
– А с тобой все хорошо?
Он счел вопрос странным, но она взяла его за руку: Тит весь трясся, сам того не сознавая.
– Должно быть, от холода – вода ледяная, – сказал он, вытаскивая склянку с согревающим средством из аптечки, лежавшей в его вещах.
Но, произнося эти слова, думал он не о холодном море, а о мгновениях прямо перед получением сигнала о помощи: как он встал с постели, взглянул на часы, заметил время – четырнадцать минут третьего – и вышел на балкон.
Последовательность действий была ужасающе знакомой. И в дрожь от этого бросало не меньше, чем от промокшей одежды.
Тит притянул Фэрфакс к себе и прижался губами к ее щеке:
– Держи мальчиков с той стороны дома, откуда пляжа не видно. Следи за обстановкой на море. И не делай ничего, что может тебя выдать, например, и думать не смей о том, чтобы просушить мою одежду. Если Уинтервейл в опасности, то и мы тоже.
Уинтервейл уже оделся в сухое, но по-прежнему трясся от озноба. Тит дал ему принесенное лекарство.
– Мне нужно найти тебе место отдохнуть. Подумай хорошенько: знают ли атланты, куда ты направлялся?
– Нет, – хрипло ответил Уинтервейл. – Они не знали даже, кто я такой.
– Абсолютно уверен?
– Да.
Тита его заверения не успокоили, но выбора особого не было.
– Раз так, направляемся в дом дяди Сазерленда.
Уинтервейл побледнел:
– Пожалуйста, только без скачков!
В его состоянии о новом скачке не могло быть и речи, он и так еле держался на ногах. Тит посмотрел на крутой подъем, на шаткие лесенки и вздохнул:
– Ладно, обойдемся без скачков.
Уинтервейл был с ним одного ростом, но на полпуда тяжелее. И, поднимаясь наверх с кузеном на спине, Тит чувствовал себя Атласом, на плечах которого лежит вес всего мира.
– Почему Атлантида преследовала тебя? Мы думали, ты дома, с матерью.
– Они преследовали не меня. И мы были не дома. Мы ездили во Францию. В Гренобль.
Тит перебрался через груду камней к началу следующего пролета лестницы, с усилием удерживая равновесие.
– Гренобль?
Насколько он знал, в этом городе изгнанников почти не было.
– Знаешь, кто такая мадам Пьерридюр?
– Та старушка, что выступала против Атлантиды? Я думал, она умерла.