Глава 11
Поздно ночью Дарио окончательно убедился, что ему не заснуть в кровати, казавшейся слишком широкой для одного, хотя он никогда ни с кем ее не делил. Он вышел на широкий балкон, опоясывающий спальню и верхний этаж пентхауса. Теплая сентябрьская ночь нежно ласкала обнаженную кожу – он не удосужился надеть ничего, кроме свободных льняных брюк.
Внизу переливался огнями бессонный Манхэттен, отзываясь в нем длинной низкой нотой, подчинявшей себе мысли. Она опрокидывала привычную стройную логику, заставляла задуматься о бессмысленности размеренной, упорядоченной до тошноты жизни. Дарио молча стоял, наблюдая суету города, и просто дышал.
Он почувствовал ее приближение за несколько мгновений до того, как она встала рядом. Длинные и блестящие черные волосы струились по спине. На ней был легкий топ и мужские боксеры – сколько он помнил, она всегда спала в них. Странно, но ему хотелось громко закричать от радости, рискуя перебудить соседей, город, весь мир.
Он ограничился тем, что повернулся к ней и повел ладонью по тонкой сильной руке, заметив, как Анаис вздрогнула от прикосновения.
– Жизнь коротка, Анаис. Слишком коротка.
Она подняла на него глаза и быстро отвела в сторону.
– Не представляю мира без него.
Оба думали о Джованни.
– Он упрям. В свое время победил тысячи врагов. Не обманывайся его хрупкостью – он еще поживет.
Анаис только улыбнулась в ответ – прекрасная женщина, которая, как ни удивительно, все еще была его женой.
Жена. Только это имело для него значение.
– Анаис, – начал он серьезно, потому что давно должен был начать этот разговор.
Однако она удивила его. Покачав головой, Анаис положила руки ему на грудь. Пламя к пламени. Внутри у него что-то взорвалось.
– Не хочу разговаривать, – произнесла она странным голосом или, возможно, его насторожил загадочный взгляд. – Мне надо многое сказать тебе, Дарио, но я не хочу разговаривать.
Ее близость особенно тревожила его после всего, что произошло между ними. На сей раз Дарио даже не пытался представить все игрой, как на Гавайях. На бледном лице Анаис бликами мерцали огни ночного города. Ее руки обжигали кожу. А он был всего лишь мужчиной.
– Предлагаю выбрать другую форму общения, – прошептала она.
У Дарио не хватило сил отказать ей. Он даже не пытался. Он прижал ее к себе, чувствуя женственные изгибы гибкого тела, и обрушился на ее губы, как мечтал целую вечность – день за днем, каждый раз, когда она смеялась, или хмурилась, или просто дышала с ним одним воздухом. Дарио хотел ее всю целиком, без остатка.
Поцелуй жег, как огонь, возбуждал желание, но этого было недостаточно. Дарио дал волю бушующей в нем дикой страсти. Не отрывая губ, он подталкивал Анаис к распахнутой стеклянной двери в спальню, прервавшись только на миг, чтобы стянуть с нее через голову маленький топ. Ее смех, когда она подняла руки, помогая ему, слился в его сознании с низкой музыкальной нотой города и усилил вожделение.
Добравшись до постели, оба прерывисто дышали.
– Ты прекрасна, – хрипло пробормотал Дарио. – Чертовски прекрасна.
– Оставь разговоры, – фыркнула она, покусывая его кожу.
Он боготворил эту женщину, не мог ее забыть, выкинуть из сердца. Дарио не разводился с ней все эти годы, потому что в глубине души знал – ничего не кончено между ними, хоть так это выглядело на первый взгляд. Его желание никогда не умирало. Встав на колени перед кроватью, он заново изучал ее тело от хрупких ключиц до изящных ступней, как делал это в первый раз, когда Анаис подарила ему свою девственность. Дарио преклонялся перед ней. Лаская губами, руками, взглядом, он довел ее до оргазма, потом еще. На третий раз она не сдержала крика, от которого, казалось, задрожали стекла в окнах.
– Довольно, – пробормотала она, распластавшись на простынях, – ты убьешь меня.
– Только не говори, что ты возражаешь.
Ее губы дрогнули в усмешке. Она перекатилась на живот, встала рядом с ним на колени.
– Мой черед.
Анаис не спешила. Даря наслаждение, она терзала его с жадной настойчивостью – губами, языком, ладонями, не оставляя без внимания ни сантиметра его тела. В темных глазах сверкал огонь первобытной страсти. Улыбнувшись, Анаис устроилась между его ног. Прежде чем Дарио опомнился, она плотно сомкнула губы вокруг его члена. Ее рот был горячим и влажным. Дарио приготовился умереть. Мир померк. Он не сомневался, что попал в рай. Анаис сопровождала скользящие движения легким стоном и ритмично покачивалась, словно в трансе за пределами реальности. Блаженство настолько захватило Дарио, что он боялся совсем потерять голову. Сжав челюсти, он пытался вернуть контроль над рассудком. Отпрянув, Дарио быстро надел презерватив и перекатился, подмяв Анапе под себя. Она ахнула, чувствуя его стремительное вторжение. Наконец он начал движение. Их соитие было жадным и грубым, диким и горячим – в нем не было утонченности и мастерства, только примитивное желание брать и отдавать. Анаис обвилась вокруг него, вонзив ногти в спину, а он глубоко и сильно входил в нее со всей яростью неутоленного желания. Они идеально подходили друг другу и любили так, словно были одни во всем мире.
Дарио больше не мог сдерживать себя. Откинувшись, он коснулся рукой ее лона и сжал пальцами влажный бугорок. Анаис выкрикнула его имя, выгнула спину и вздрогнула всем телом в умопомрачительном оргазме. Он последовал за ней с ее именем на губах, как будто не было шести лет разлуки.
Когда Дарио проснулся на следующее утро, он знал, что Анаис нет рядом. Он понял это до того, как повернул голову и окинул взглядом пустую, как и раньше, кровать. Все, что произошло этой ночью: страсть, гибкое тело в его объятиях, вероятно лишь приснилось ему, когда он заснул под утро. Если это было сновидение, то не стоило и просыпаться, чтобы продлить наслаждение. Однако Дарио знал, что все произошло наяву.
Скинув ноги с кровати, он натянул брюки и вышел из спальни в безмолвную тишину пентхауса. Дверь в спальню Анаис была распахнута – там было пусто. Дарио бросился вниз по лестнице на второй этаж. До него вдруг дошло, что Дамиана не слышно: его крики и возня обычно наполняли дом шумом с самого утра. "Няня увела его гулять", – рассеянно подумал Дарио. Из гостевой комнаты, которую Анапе использовала в качестве кабинета, исчез ее компьютер, стоявший обычно на туалетном столике.
Дарио прошел на кухню, налил себе кофе и отнес его в свой домашний офис. Пентхаус предательски молчал. Неожиданно Дарио охватила смутная тревога. Он сел за письменный стол, с удивлением глядя на большую кожаную папку, которой вчера не было. Открыв ее, он заглянул внутрь…
Мгновенно все вокруг превратилось в лед – холодный и прозрачный. Дарио понял, что беспокойство вызвало не отсутствие компьютера Анаис, но совсем другие признаки: исчезли стопки документов, портфель из мягкой кожи на полу возле ног, спутанные провода, чемодан, который она держала в спальне. Как он не понял сразу – Анаис ушла. Ведь он сразу узнал бумаги в папке. Это было извещение о разводе, оставленное для нее в гавайской гостинице.
Его накрыла дикая, темная, слепящая пелена, но он заставил себя перелистать страницы, чтобы увидеть, поставила ли она подпись. Да, конечно, поставила – он узнал четкий изящный росчерк. Дарио предпочел бы пулю в грудь.
Он услышал шаги и даже не удивился, увидев дверях Анаис в строгом офисном костюме. Во всеоружии: стильная, строгая, холодная.
Без предисловия, Дарио спросил:
– Почему?
Мимолетная тень скользнула по ее лицу.
– Ты не веришь мне, – просто сказала она. – Никогда не поверишь.
– Какое значение…
– Дарио…
Он замолчал, чувствуя, как что-то оборвалось внутри. Если осталось, чему рваться…
– Так жить невозможно, – заговорила Анаис, и в ее глазах и в голосе слышался надрыв, замеченный им еще вчера. – Я выросла в семье, где взаимные оскорбления и обвинения были нормой. Мой сын не будет расти в атмосфере злобы и подозрительности, готовых вспыхнуть в любой момент.
У Дарио земля ушла из-под ног. Он словно повис в невесомости, не зная, за что ухватиться. Он помнил это чувство, пережитое шесть лет назад. Желудок подступал к горлу, в голове шумело. Перед ним разверзлась черная пропасть, готовая целиком поглотить его. В прошлый раз он сдался, прыгнул в бездну и жил там все это время, называя это реализмом. Мысль о том, чтобы повторить прыжок, приводила его в ужас, однако он не видел пути к спасению.
– А вчерашняя ночь? Что это было?
– Я хотела попрощаться, – дрогнувшим голосом ответила Анаис, и снова Дарио не испытал триумфа – ее надрыв причинил ему боль. – Не смогла просто уйти.
Так поступил Дарио – бросил и не оглянулся. Ей не надо было даже напоминать об этом.
Дарио поднялся в растерянности.
– Не делай этого. – Ему хотелось говорить спокойно и убежденно, но он был сломлен. Когда? Сейчас или так было всегда, и Анаис догадалась об этом? – Прошу тебя. Что мне сделать, чтобы ты передумала? Назови любое условие, Анаис.
Выражение ее лица не смягчилось, но стало печальнее и одновременно решительнее. Дарио замер от плохого предчувствия.
– Поговори с братом, – тихо произнесла Анаис. – Вот единственное, что позволит мне остаться.
– Нет, – проскрежетал он с болью и злостью, чувствуя, как черная яма угрожающе приближается. – Не проси об этом. Кто тебя надоумил? Мой дед?
Ее губы еле заметно дрогнули, пальцы судорожно сжались в кулаки, в глазах застыла печаль.
– Ты не хочешь знать правду, поэтому я ухожу. – Она махнула рукой, охватывая жестом комнату, город, его самого. – Мы можем быть вместе, только если притворимся, что прошлого не существует.
– Согласен.
– Дар, – назвала она его прежним, интимным именем, – я не хочу быть заложницей преступления, в котором ты ложно обвинил меня шесть лет назад. Как нам двигаться вперед, если ты не желаешь оглянуться и разобраться в прошлом?
– При чем тут прошлое?
– Будущее неразрывно связано с прошлым. Мне не нужно твое прощение. Не хочу тратить жизнь на уговоры поверить мне, потому что я никогда не предавала тебя. У меня перед глазами пример родителей. Война и любовь несовместимы.
– Ты не права. Мы другие.
– А как же твой брат, с которым ты отказываешься разговаривать? Брат-близнец?
– Данте не имеет к нам отношения!
– Знаю, – печально кивнула она. – Никогда не имел. Но думаю, тебе надо услышать это от него, а не от меня. Не желаю бесконечно ждать, когда ты прозреешь и раскаешься в том, что совершил. Мне пора идти дальше…
Анапе была полна решимости бросить его после всего, что было между ними, после того, как они преодолели самую черную полосу в отношениях. Дарио видел это в ее лице, в блестящих от слез глазах. Его сердце кричало об этом.
– Анапе…
– Дамиан возвращается со мной на Гавайи, – твердо заявила она, расправляя плечи. Ему показалось, что она заранее приготовила речь, потому что говорила четко и спокойно. – Я не хочу разлучать сына с тобой. Можешь видеться с ним, когда захочешь. Меня вполне устроит официальный договор опекунства после завершения процедуры развода, но в остальном я готова следовать твоим пожеланиям.
– Но бумаги остались прежними, – напомнил Дарио, с трудом вникая в ее слова. В голове царил хаос. – В них утверждается, что ты нарушила супружескую верность, а Данте фигурирует как твой любовник.
– Если ты настаиваешь, чтобы я подтвердила измену в суде, я сделаю это.
Дарио понимал, что должен воспринимать ее спокойное заявление как свою полную победу, но не чувствовал ничего, кроме чудовищного поражения. Или невосполнимой потери. И безутешного горя.
Анаис пожала плечами, от чего ему стало только хуже.
– Надо покончить с этим ради всех нас. Мне безразлично, если придется соврать, чтобы положить конец затянувшейся истории.
– Анаис, черт побери. Как же так..
– Дарио, – холодно, твердо и очень серьезно произнесла Анаис. Она ждала, когда он встретит ее взгляд. В этот момент Дарио понял, что черная бездна поглотила его, и ему никогда не выбраться. – Ты должен меня отпустить.
Глава 12
Меньше суток потребовалось Дарио, чтобы принять решение: он не повторит прошлой ошибки. Он отказывался возвращаться в черную бездну, потому что на этот раз у него не было иллюзий, что работа не спасет его. Вечером того дня, когда Анаис уехала вместе с сыном, его решимость окрепла. Стоя на верхней террасе пентхауса, он смотрел вниз на привычную суету города и не мог представить жизни без Анаис. Он точно знал, чего хочет.
Она назвала единственное, стоящее между ними препятствие. У Дарио не оставалось выхода, кроме как позвонить злополучному брату. Однако он не сразу решился на отчаянный шаг: много лет он считал Данте злейшим врагом.
Дарио терзали смешанные чувства, когда, сидя на той же террасе несколько часов спустя, он ждал брата. Даже не оборачиваясь, он узнал о его прибытии. Связывающая их мистическая интуиция, не проявлявшая себя шесть лет, вернулась мгновенно. В ту секунду, когда Данте переступил порог террасы, Дарио не просто был уверен, он почувствовал это. Он выдержал паузу прежде, чем повернуть голову и взглянуть на своего двойника. У Дарио возникло странное чувство, что они не расставались…
– Я разочарован, – усмехнулся он, глядя будто бы на свое отражение в зеркале или на продолжение самого себя. Впрочем, ощущение было вполне комфортным. – Ты мог бы обзавестись шрамом или другой отметиной на лице.
– Если для тебя это важно, могу броситься вниз с балкона, чтобы подчеркнуть драматизм момента, – с обычным легким юмором отреагировал Данте. – Хорошо, что смерть наступит мгновенно, но, правда, акт примирения потеряет смысл.
Дарио с трудом удержался от смеха. Проблема в том, что он понимал брата лучше, чем самого себя. Последние шесть лет были пыткой. Природа создала их генетически неразлучными. Дарио не понимал, как мог убедить себя в обратном, поверить в собственную ложь. Впрочем, он давно лгал себе.
– Ты предал меня, – жестко заявил он, заметив, как напрягся брат. – Это случилось шесть лет назад. Ты, из всех людей, причинил мне боль.
Данте молча, как в тот день, смотрел на него.
– Мне нужны подробности, – продолжал Дарио, чувствуя, как мышцы скрутил болезненный спазм. – У Анапе родился ребенок, похожий на нас обоих. – Он пристально смотрел на Данте. В детстве и юности они часто менялись местами, чтобы проверить, заметил ли кто-нибудь подмену. Никто ни разу не догадался. Дарио выдавил из себя вопрос: – Он твой?
– Нет.
Слово упало, как тяжелая глыба с огромной высоты. Удивительно, почему не дрогнул пол?
Данте стоял потрясенный, но его ответ был решительным:
– Нет, я никогда не дотрагивался до Анаис даже пальцем. Мне бы в голову не пришло.
Вдруг Дарио осознал, что на подсознательном уровне всегда знал это, иначе не ушел бы тогда, не дав брату и Анаис шанса объясниться. Если бы он действительно поверил в измену, то не боялся бы выслушать их, потому что ему было бы безразлично. Он не задумал бы страшную месть, не реагировал бы на поднятую Анаис газетную шумиху. Никогда Анаис не стала бы подкидывать ему ребенка Данте, если бы у нее были хоть малейшие сомнения в его отцовстве.
Дарио только сейчас осмыслил то, о чем говорила Анаис, с чем не хотела смириться: он не просто считал ее способной на предательство, но искал повод обвинить ее. Он сам все разрушил. Дарио только не мог понять причину помрачения рассудка.
– Ты сознательно ввел меня в заблуждение, – упрекнул он брата, его вторую, потерянную половину, без которой он жил, притворяясь целым и невредимым. – Умышленно.
Данте встал рядом с ним у перил, глядя вниз на Центральный парк, но Дарио знал, что он ничего не видел перед собой – взгляд брата был устремлен в прошлое. Но Дарио слишком долго жил в прошлом – настала пора очнуться, вернуть свободу. Больше всего ему нужна семья.
– Признаю, – сказал Данте. – Мне было ненавистно, что ты слушал Анаис, а не меня. Она встала между нами, хотя вы и представляли свой брак как деловое соглашение. По твоему утверждению, ты женился на ней, чтобы она получила вид на жительство, а не для того, чтобы сделать ее нашим партнером.
Нагромождение лжи, думал Дарио. В этом прежде всего его собственная вина.
– Неправда.
– Очень скоро это стало очевидным, – покачал головой Данте, взглянув на него. – Ты ушел на встречу с "АЙС". Я был уверен, что Анаис подталкивала тебя к рискованному шагу. Мне пришла в голову мысль зайти и заставить ее признаться. – Он горько усмехнулся. – Однако она не привыкла отступать.
– Знаю, – согласился Дарио. – ты мог убедиться по скандалу в прессе.
– Она швырнула в меня стакан воды. – Данте провел рукой по груди. – Окатила с ног до головы. Мы оба успокоились. Ирония в том, что, когда ты ворвался, между нами впервые завязался диалог.
– Я застал тебя полуодетым, выходившим из моей спальни.
– Кто бы мог подумать, что ты сделаешь такие выводы? – тихо заметил Данте. – А потом было поздно. До меня дошло наконец, что ты никогда не простил того, что случилось в колледже.
– Мне показалось, что история повторилась, – признался Дарио. Он не забыл, не простил и, более того, перестал доверять брату, хотя вина целиком лежала на Люси – она, а не Данте обманывала их обоих. – Но Анаис значила для меня гораздо больше.
– У меня никогда не было намерения разрушить твой брак, и я уж точно не хотел, чтобы ты разорвал отношения со мной. У меня не возникало сомнений, что все встанет на свои места, когда ты остынешь. Более того, я ждал, что ты явишься ко мне за объяснениями, накричишь на меня, возможно, дело дойдет до драки. Разве я мог предположить, что ты не станешь отвечать даже на мои телефонные звонки?
– Сам не понимаю, почему так поступил, – тяжело вздохнул Дарио. – Как случилось, что я отказался от двух самых близких людей? – Он положил руку на плечо Данте и посмотрел ему в глаза. – Ты позволил мне поверить в худшее, но я сам сделал ложный выбор. Вся вина лежит на мне.
Стемнело, но братья не замечали времени. Сидя на террасе, они делились событиями прошедших шести лет. Хотя они не заканчивали фразы друг за друга, как бывало раньше, но к ним вернулось полное взаимопонимание – они вновь стали одним целым. Дарио понял, как ему не хватало брата, как долго он обманывал себя.
– Как ты оказался на Гавайах? – спросил Данте. – Помню твое презрение к пляжному отдыху.
– Вероятно, произошло замещение личности. Теперь я блаженствую, лениво валяясь на песке и умирая от скуки.
– Неужели правда? – удивился Данте.
– Конечно нет, – признался со смехом Дарио. Что могло быть лучше, чем сидеть под звездным небом с братом-близнецом и разговаривать по душам. – Меня отправил туда в поисках своих сокровищ наш, боюсь, выживший из ума дед.
– Он велел мне разыскать драгоценную тиару, – поведал Данте. – Загадочная история. Подозреваю, что драгоценности были не проданы, как он утверждает, а подарены.
– В качестве сувениров на память? Кто же раздает направо и налево бесценные ювелирные изделия и называет их безделушками?
– Хочу напомнить, что дед жил в Европе. Он принадлежит к старой школе, – заметил Данте с лукавой улыбкой. – Узы брака воспринимались иначе в те времена. Возможно, у него была череда богатых любовниц.