3
В ущелье гор ручьи быстро собираются в реку в бурный поток, где верхний слой течения разбивается брызгами о скалы, а другой глубокий поток скользит по каменистому дну, неся кипучую энергию воды к морю.
Две девушки в комнате заучивали вступительные экзаменационные билеты. Люба сидела в кресле, а Ирина расположилась с книгами на тахте. На столике стояла ваза с букетом полевых цветов. На расписном подносе лежали фрукты, которые девушки уплетали, как леденцы. Они усердно склонялись над книгами, когда в комнату входила Елена Павловна, строго посматривая, как за воспитанницами пансиона, оставляла очередную порцию фруктов.
– Мы с мамой поедем поступать в университет. Теперь без блата не поступишь, – перевернувшись на спину, произнесла Ирина.
– Ты возьмешь эту вершину. А потом выйдешь замуж. Ты уедешь, а как же Георгий? Ты будешь там, а он здесь, не боишься упустить выгодного жениха. Или за офицера выйдешь замуж?
– Нет, только не за офицера, чтобы снова отправиться на экскурсию по тем же гарнизонам, что и в детстве, для меня это не резон. А что, Георгий? Я думаю, если любит, то подождет.
– Он такой нерешительный, – произнесла Люба, – им можно вертеть туда-сюда, как оловянным солдатиком. Хотя кто знает, выйдешь замуж, и он покажет свой норов, и будешь, как на карауле у печной плиты стоять, честь отдавать. И ни какой музыки, кроме колыбельных песен.
– Не надо о грустном. Мой муж должен быть интеллигентный человек, высокий, стройный, и обязательно музыкальный.
– Где такого видела, в каком журнале? Мужчина должен быть мужественный и сильный. Ты с Георгием целовалась?
Они по-детски засмеялись.
– Несколько раз. Но он только в щечку целует, а мне смешно. Теперь, и в кино так, не целуются.
– Что ты? Я со стыда умру от поцелуя.
Они услышали приближающиеся шаги к их комнате, и как разбуженный улей пчел, стали бубнить, выражая всем своим видом, что поглощены изучением наук. Елена Павловна внесла поднос с кофейником, печением и очищенными грецкими орехами. Втроем присели у журнального столика, взяли чашки с горячим кофе, и по взрослому повели разговор о подготовке к вступительным экзаменам в университет.
За день перед отлетом в город на Неве, в самый мистический северный город страны, Ирина попрощалась с песчаным пляжем Крыма, оставляя следы на песке. Она усвоила, что тут мечтается, а там сбываются желания, и, пока, это был её секрет.
Она вернулась в свою бывшую детскую комнату, в её сказочный будуар, обняла подушку и прижала к щеке. Потом посмотрела в окно. В отражении стекла проступила силуэтом ее тонкая талия, худенькие плечи и широкая улыбка. Она зажмурила глаза, и представила рядом с собой Георгия, его взгляд, но услышала другой голос, который позвал ее издалека. Ирина открыла глаза, сзади неё стоял в новой форме отец, молодцеватый мужчина. Гладко выбритый подбородок, с терпким запахом мужского одеколона. Он подставил щеку, и она его поцеловала, потом прижалась к нему, и шепотом сказала: "Спасибо! За то, что ты рядом, даже, когда, ты, на боевом дежурстве". Она подумала, что вот, и прощай родительское гнездышко, и другого детства больше не повторится никогда в ее жизни.
В аэропорту они еще раз попрощались с напутствиями: "Ведите себя пристойно… Достойно… За мной будет приглядывать весь гарнизон… Цветы обязательно поливать вечером… Звоните…"
Самолет вывернул на взлетную полосу, набрав скорость, и подъемную силу, медленно оторвался от земли, и взмыл за облака. Ирина весь полет смотрела в иллюминатор. Елена Павловна, утомленная от сборов, крепко спала в кресле самолета, пропустив полетный завтрак.
4
Над тяжелыми водами Невы стаей пролетали крикливые чайки. Ирина часто гуляла по аллеям университетского городка. Она больше года прожила в городе самостоятельно, где суета ускоряет время жизни. После неудачной попытки поступить в желанный университет, она ощутила, что и другие планы на жизнь изменились, она почувствовала себя несчастной, с ее тонкой душой из позапрошлого века, и в такие мгновения ей становилось обидно до слез. Потом Ирина находила нужные мысли: "Хорошая я или плохая, такая, какая есть". В минуты одиночества приезжала в центр города, и в кафе, смешивалась с беспокойной молодежью, где ощущение одиночества рассеивалось окончательно. И она, как и они, поэты, сочиняла стихи. На миг влюбившись, счастливые, забывали о поэзии, а через месяц снова обнаруживались в этом кафе. Ирину иногда провожали случайные спутники до метро, обещая встретиться в ближайшее время, и исчезали навсегда, а она, как Золушка, была счастлива этим вечером.
За год с лица Ирины сначала исчез золотистый южный загар, потом солнечная улыбка, которая растворилась в толпе прохожих. И вдруг, к весне следующего года, в белые ночи, ее душа жадно пробудилась к новой жизни.
Она работала лаборанткой в институте. Мыла колбы, прибиралась в кабинете профессора. Однажды рассеянный профессор заметил Ирину, его маленькое увлечение к Ирине вылилось в стенокардию возраста. Он подметил, что ее музыкальные пальцы быстро освоили клавиатуру пишущей машинки, и в благодарность за приятные минуты отдыха при подготовке сборника научных трудов, рядом с красивой и обаятельной девушкой, он дал лучшие рекомендации в деканат факультета. Профессор Дремов, по отечески, был с ней нежен. Ирина, в ответ по природному ее кокетству, была с ним беззаботно весела, что привносило незабываемое разнообразие в его академическую жизнь. В ней было все, что бывает только в молодости, полной мерой, очаровательное обаяние юности. Молодость, наконец, принесла удачу, без интриг.
Ирина поступила в университет, впереди ее ожидала блестящая будущая профессия, к которой она не имела никакого интереса. Изобретательная студенческая среда развила ее новые творческие способности. Она скоро забыла о первом не совсем удачном годе своей жизни в городе на Неве и ее злоключениях.
Ей было восемнадцать лет. Субботние вечеринки, танцы. Однокурсники, и ничего не обещающие встречи. Однажды утром она всплакнула, выходя из квартиры, где осталась после вечеринки. У Ирины, это событие, как изжога, прошла изнутри, и, она пообещала сама себе, что больше на глупости, как мотылек, на пламя огня не полетит. С этой минуты она твердо решила впредь быть умнее и расчетливее. Из семи заповедей блаженства она решила остановиться на пяти, молясь под образами святых в церкви.
Летняя теплынь сменила весеннюю слякоть, и Ирина готовилась к сессии в парке на скамейке. К ней подъехали на велосипедах молодые люди в спортивной одежде, увидев, в ней свежесть юности. Они подсели на скамейку, будто невзначай заговорили между собой о природе и погоде. Анатолий назойливо спросил Ирину, заглядывая в конспект, успел рассмотреть там иллюстрацию цветка.
– Роман о цветочках и лепесточках? Так Вы ботаник? Дмитрий это тебе ближе, ты учишься на химическом факультете.
Анатолий уехал на велосипеде и на прощание Ирине и Дмитрию, помахал им рукой: "Пока. Ботаники!". Они быстро забыли о нем.
Молодой человек устремил свой смущенный взгляд на Ирину. Белым стихом в нем проснулась поэзия, оторвав его от земли, и подбросив под облака. Он решил сразу признаться Ирине в любви, и доказать, что он без неё уже не сможет существовать. Он отчаянно произнес: "Вырос. Влюбился. И сердце стучит все быстрей, без оглядки".
Ирина украдкой разглядывала Дмитрия, его правильные черты лица, карие глаза, почувствовав в нем властность, которая бывает у сильных личностей. Для таких людей промедление недопустимо и она подчинилась ему, сделав решительный шаг навстречу.
Через неделю он прислал ей, исписанный лист его рукой, с посвящением стихотворения: "Пусть разметались во сне твои волосы по руке, свеж поцелуй у меня на щеке". Она дописала своей рукой в ответ: "Вечером встречу. И вновь отогреют тебя мои прикосновения! Не люблю ни о чем сожалеть. Грусть бесплодна! Лучше счастьем болеть!".
Так встретились в большом городе два поэта. Теперь они вместе гуляли и проводили вечера, их узнавали прохожие и знакомые. Он любил море, даже матросом плавал, или, как говорят, ходил в море, на рыболовецком судне по Ладоге. И опять он торопливо записывал на клочке бумаги: "Как в детстве твои волосы я растрепал рукой… Перебираю веслами бережно в рыжей воде…. Ты, как солнышко милое всегда со мной."
Елизавета, подруга по курсу, даже и не спрашивала Ирину, влюблена, или нет, ей было понятно все без слов. Она объяснила Елизавете, что, во-первых, он умный, не произнес ни одной глупости, немного поэт, так, и она поэтесса. И глаза у него честные, он надежен, как крепость. Лиза любопытствовала, когда они познакомятся с родителями. Вопросы подобного рода захватили Ирину врасплох.
Лиза на правах строгой подруги, анализировала, тестируя Дмитрия. "Ты мне все про глаза, да уши рассказываешь, по этим приметам не составишь ваш гороскоп, какие еще приметы у него есть, в сердце, так просто не заглянешь, но все-таки о человеке нужно составить представление. Пара он тебе или не пара?". Ирина отмалчивалась, чем злила и раздражала свою подругу.
Однажды Дмитрий пришел к Ирине в общежитие, в комнате была только Лиза, которая успела немного пококетничать с Дмитрием, на что он пообещал ее познакомить с другом Павлом. После этого Лиза примирилась с Ириной.
У Ирины вертелись мысли от слов, брошенных Лизой, как сорные зерна, которые привели ее в состояние ревности, и она решила провести допрос с пристрастием.
– Мужчины храбры на словах?
– Если про меня говорить, то мои слова любви – это мои чувства.
– За словами следует предложение, не правда ли?
– Хорошо, я делаю тебе предложение руки и сердца.
Ирина вся похолодела от этих слов, вот так все просто, и теперь она должна достойно ответить, а иначе это превратится в фарс, и она останется в глупейшем положении. Нет, он как-то не серьезно сделал ей предложение на брак, и без цветов, хотя цветы были вчера, хотя еще не было повода к испытанию на любовь и верность. Она прижалась к его груди и расплакалась, так, что Дмитрий вновь растерялся, от своих слов признания, и теперь не зная, как ее успокоить, стал порывисто целовать ее глаза, щеки и лоб. Она рыдающим голосом, делая усилие над собой, шепотом произнесла: "Я согласна". Он подхватил ее на руки, прижал к себе. Все-таки в тот вечер он преподнес запоздалые цветы, пообещав, что они сходят к ювелиру, и ей подберут колечко на помолвку.
На кухне они фантазировали в приготовлении экзотических блюд из яиц, молока, докторской колбасы, и конечно, все получалось замечательно по рецептам кулинарного искусства: из блинов – гренки, из сосисок – шашлык. После экспериментов на коммунальной кухне шли в диетическую столовую или в кафе – мороженицу. Они пообещали, что когда поженятся, то в их рационе никогда не будет пакетиков из супа. В четверг будет рыбный день! Этот период жизни они назвали, шербетом, которого было мало, но было сладко.
В субботу они уезжали на залив. Она на песчаном пляже прижималась к нему, и произносила, то, что говорят девушки в эти счастливые мгновения жизни: "Я люблю тебя. Сильно – сильно. Ты, мой, и я тебя никому не отдам. Запомни, ты мой!" Ирина накидывала шарф на его шею, осторожно подтягивая голову к своим губам, продолжая оккультным голосом ему внушать: "Я никогда никого, так не любила, как тебя!" И он с нарочитой хрипотцой отвечал ей: "Я тебя, тоже, нежно люблю".
Наступило каникулярное время и они уже вынуждены были расстаться на неделю, она улетала на самолете к родителям в гости на юг.
5
В выходной день приятели отправились в баню, что являлось для них мероприятием общественно-культурного досуга. Сауны финского образца вошли в банную моду города. Баня с сауной утратила значение, как место соблюдения традиции гигиены, которая, если точнее сказать, то местом паломничества, где распаренные люди, как эллины, в белых простынях, философски рассуждали о смысле жизни.
Дмитрий решил поддержать традицию холостяцких привычек, так называемый мальчишник, подогревая интерес Анатолия и Павла к перемене в его жизни. Сначала они вошли в русскую парную, где Павел, как кочегар, плескал воду из ковша на раскаленные докрасна камни в печи, отчего поднимались клубы горячего белого пара, от которого все в парилке приседали на минуту на корточки, и, размахивая березовыми вениками, приговаривали, вот, в чем счастье холостяцкой жизни. Потом они шли досушиваться в сауну, а оттуда в зал отдыха.
– Честно, Дмитрий, я тебе не завидую, ранний брак в наши годы, к скорому расставанию, – заметил Анатолий. – Преимущество холостяка в том, что он вечный жених. Счастлив тот, кто безразличен в любви.
– Не все так плохо в семейной жизни, даже, если она относится к категории студенческой, – парировал Дмитрий.
– Мне ближе гражданский брак, где ты любишь, и тебя любят на равных, – заключил Анатолий. – Для мужчины однозначно, тем не менее, то, что сказанное мною, к данному событию в жизни нашего друга не имеет ни какого отношения.
Дмитрий отмалчивался, и понимал, что шутки по поводу любовных отношений, всегда пессимистичны, так как они наполнены ревностью одних, и завистью других.
– Возлюбленная должна быть вдохновением. Только, вот, что-то не припомню, кто из жен вдохновлял поэта, или писателя.
– У Гете была история любви правда в пятьдесят лет, но к восемнадцатилетней Кристине Вульпиус.
– Вот об этом я и говорю, что мужчина к браку вызревает долго. И свое произведение о Мефистофеле Гёте закончил, в каком возрасте?
– В шестьдесят три года! А мог написать гораздо раньше, как Лермонтов своего "Демона".
– Дмитрий, как ни говори, существует наука статистика, что не все вечно под луной. Представь, что Лев Толстой был бы поэтом.
– Толстого не тревожь, это национальное достояние, он зеркало русской жизни.
Потом в пивном баре Павел подвел итог, поднимая кружку жигулевского пива.
– Другие времена, другие нравы. Решение уважаемого собрания: "Любить или не любить. Кто – за? Кто – против? Кто – воздержался? Принято единогласно! Дмитрий, женись!"
В баре играла музыка. Подошла развязная девица с сигаретой, наклонилась, и тихо спросила у Анатолия, если есть желание, то мальчишник они могут продолжить с ней. Павел категорично отмахнулся от нее рукой, объясняя, как иностранке, что они философы. Дмитрий сидел на скамейке за столом из рыбной закуски, пива, и окурков в пепельнице, на правах жениха с чувством правильно выбранной судьбы, и обреченно смотрел на весь этот пьяный угар, считая себя зрителем в этом мужском веселом клубе.
Друзья расстались, похлопывая по плечу, заверяя друг друга в дружбе.
Он шел по тихим улочкам старой Петербургской стороны ночного города, мимо мечети, киностудии, рынка, зоопарка, зеленых маленьких скверов и садиков с грязными скамейками.
Дмитрий скупился в словах, но не в чувствах, испытывая муки любви в своих ощущениях, которые, как ветер, легко меняли свое направление.
6
От скал Симеизского мыса спускается ночная прохлада, и отдыхающие от дневного зноя идут к берегу моря. Шумят кипарисы. Ирина походкой юности прогуливается по улочкам приморского городка с подругой Любой, с которой они на прогулочном катере приплыли из Ялты. Они так торопливо разговаривали, что не успевали расслышать друг друга, а потом безудержно смеялись над словами, как над глупостью. У Ирины наплывали, как волны, мысли и чувства при воспоминании о Дмитрии. Она твердила себе, как заклинание: "Я буду любить тебя всю жизнь. Только тебя!".
Люба поведала о своих чувствах к Георгию, чем озадачила на миг Ирину, но так как и у неё изменились жизненные обстоятельства, она почувствовала, как незаметно улетучилось чувство вины перед Георгием. Люба продолжала верещать: "Я ему говорю, что скучаю, тоскую, а он мне в ответ, что меня еще не смог полюбить. Не умеет он радоваться счастью, даже, тогда, когда его девушка любит".
Ирина решила пооткровенничать с подругой: "На моем лице уже улыбка возникает, как только я слышу звонок телефона от него. Я чувствую такую нежность". На что Люба мгновенно отреагировала, заметив, что Ирина по всем приметам – влюблена.
Дни каникул проходили в череде гостей и развлечений. Неспортивная форма ее тела не осталась без внимания пытливого материнского взгляда, а отец терпеливо считал ее калории, и радовался прибавке в весе, поощряя ее беззаботный отдых.
Ирина чаще уединялась с матерью, и он часто досадовал на вынужденное одиночество, и о дамских секретах. Отец открывал сервант, доставал бутылку, выпивая стопку коньяка, весело возвращался на кухню, обнимал дочь, приговаривая, что он знает все их секреты.
Ирина засыпая, мысленно разговаривала с Дмитрием. Ее бывшая комната теперь была тесна для фантазий любви, на кровати она уже не сворачивалась в клубок, как в детстве.
Она почувствовала, что с ее приездом все ждут каких-то перемен в жизни. Георгий пришел в гости с Любой. Он украдкой бросал взгляды на Ирину, и ждал дружеского объяснения. Ирина сказала ему, что у нее есть молодой человек. У Георгия заходили желваки на лице, он кивнул головой в знак того, что все понимает, но самолюбие его было оскорблено, оставляя ему другой шанс, остаться с Любой.
Теперь все проходило по взрослому, еще два года назад она была подростком, а теперь женщиной, привлекающая к себе внимание назойливых мужчин. Георгий спел горскую песню о любви, что готов, головой ударится о скалу, от любви. Все аплодировали, смеялись, и никто не плакал. Песня была шуточная.
Однажды молодые люди возвратились поздно. Георгий пожал руку, попытался обнять, как из-под руки появилась Люба, и подставила ему свою щеку. Отец Ирины увидев эту сценку свидания из лоджии дома, стремительно спустился по лестнице к ним с третьего этажа. Его лицо было бледно, губы сжаты. Он отошел с Георгием в сторону.
– Георгий, ты хороший парень, но без моего разрешения не встречайся с Ириной.
– Папа, ты не имеешь права так грубо с ним разговаривать, он ничего плохого не сделал, – вдруг Ирина смолкла, когда увидела отцовское гневное лицо. Она по – военному развернулась и ушла в дом. Мужчины продолжили недружелюбный разговор.
– Я думаю, что мы поняли друг друга, она взрослая девушка, и сама решит, кого выбрать, а провоцировать её на легкомыслие не надо.
– Согласен. – пообещал, ухмыляясь, Георгий.
Георгия после злополучного вечера, Ирина так и не увидела, поссорившись на день с отцом, который старался загладить вину перед ней, и только после его подарков она, по-детски, помирилась с ним.
Ирина опять уединилась с матерью перед отъездом, собирая чемодан в дорогу.
– Я хотела тебе сказать это раньше, но лучше поздно, чем потом, – начала разговор Елена Павловна. – Я ухожу от отца к Серго. Он еще не знает о моем твердом решении. Ты выросла…
– Так вот, отчего он пьет? – раздраженно произнесла Ирина.
– И еще Серго, родственник, Георгию, ты это знаешь.
– Зачем? В вашем возрасте! Эти игры в любовь.
– Ты когда-нибудь меня поймешь, как женщину, что значит проживать жизнь в состоянии загнанной домохозяйки. – Ирина взглянула на мать, и не нашла никаких признаков неопрятности, наоборот, перед ней стояла женщина в красивом платье, с модной прической, и четким подчеркнутым рисунком ресниц, яркой губной помаде, и на ногах легкие туфельки, а не стоптанные домашние тапочки.
– Никогда! Я вас ненавижу. Вы меня предали. Вы не любили друг друга, и не любили меня.