После этого подполковник Серов весь вечер весело шутил и забавлял гостей, вел себя как тамада на чужой свадьбе. При расставании, он сказал Дмитрию, как напутствие, береги её, то есть Ирину, и со словами живите мирно и счастливо, распрощался окончательно, и уехал в аэропорт. И родители Дмитрия тоже подхватили эти слова на свой лад, что и они помогут – всем, чем могут. Потом новобрачным преподнесли конверты с деньгами и подарки для молодых. Они счастливо улыбались от свадебного угара. Звучало незнакомое слово: "Горько", целуясь прилюдно, и под веселый громкий счет раз, два, три…
Родственники продолжали вспоминать старые порядки и традиции, и что свадьба без венчания. Торопится молодежь – жить спешит. И опять раздается со всех сторон – "горько!". Дальний родственник, работник профсоюза, хрипло произнеся, что именем закона – брак считается действительным, внеся этим высказыванием полную ясность в происходящем событии.
Свадебный генерал стола, Петр Петрович, успокоил всех тостом за молодых: "Любить – это делать праздник. А праздник делать всегда трудно. Кто не пробовал, пусть попытается. И нечего скулить, когда молодые счастливы. Да, любовь – это лекарство и яд. Пей этот напиток любви осторожно. Человек рожден для счастья. Нашел свое счастье – не теряй. Алаверди! Кто следующий скажет." Со всех сторон раздались возгласы: "Я… Я… Давайте споем… Ура… Песню запевай…" Свадьба продолжала петь и плясать. Родственники, наконец, обнялись, расцеловались, и разъехались.
10
Семейное счастье четы Беловых напоминал поэтический сборник двух стихотворцев. Жизнь поэтов обновился верлибром, перейдя на прозаические стихотворения.
У Ирины настал особый период размышлений. Что есть любовь? Ответственность за тех, кого любят, или тех, которые любят.
Дмитрий, мечтающий о карьере, вынужден был до неопределенного времени забыть о планах на будущее по финансовым затруднительным обстоятельствам.
Так зажили два поэта, утром расставаясь, вечером встречаясь.
А за окном холодный, сырой город, в свете белых ночей, и тесный двор дома, где из трещины каменной стены, странным образом, пробивается зеленая ветка растения.
На последнем месяце беременности Ирина почувствовала некоторое облегчение. В этот период беременности Ирина испытала страх из-за ложных представлений о предстоящих родах.
– Мы хотим, чтобы нас любили, – тихо произнесла бескровными губами Ирина, когда у неё начались схватки. Дмитрий вызвал скорую помощь. Ирину привезли в приемный покой родильного дома.
Тут началась, другая короткая глава ее жизни, которую Ирина пережила в полной мере. В окружении акушерок, яркого света операционной родильного дома, лязга инструментов. В этот момент у Ирины проносились мысли, не самые лучшие о женском счастье. Когда акушерки, уговаривая, кричали: "Тужься!", не понимала, что от нее хотят, и только, когда она услышала, как приказ: "Рожай!". Она родила…
Ирина услышала тишину, оглохнув, на мгновение. В этот момент бледный комочек голого тела новорожденного порозовел, ребенок вздохнул, и задышал.
Ирине хотелось спать, но она услышала голос акушерки: "Посмотри на свою девочку". Ирина счастливая заплакала, закрыла глаза, боясь смотреть на новорожденную. В это время родился еще новорожденный в соседнем зале.
– Да у нас тут конкурс талантов: Голос – новорожденных! Кто сильней. И кто лучше попадает в ноты. Алло – таланты. Приз – грудное молоко! – звучали подбадривающие голоса акушерок.
Ирина почувствовала успокоение, что её миссия перед природой выполнена.
Дней через десять после родов она почувствовала в себе какое-то опустошение, стала безразличной, в ней угасли даже природные инстинкты, что вызвало тревогу у ведущего врача.
Психолог встретился с Дмитрием, скорее это была консультация, чем просто беседа по поводу здоровья Ирины, так как у пациентки был определен затянувшийся невроз. Дмитрий с трудом вникал в термины психолога, который терпеливо разъяснял причины послеродовой депрессии. Тут только стало до него доходить, что в их жизни появилась другая проблема.
Врач доходчиво разъяснял, что таблетками тут не поможешь, так как на этом этапе их жизни возникла психологическая несовместимость, так иногда бывает из-за срыва контроля над инстинктами.
В этот момент Дмитрий почувствовал некоторую человеческую вину, оправдываясь тем, что беременность была желанной, они говорили в эти дни друг другу самые счастливые слова любви.
Дмитрий пересчитал все двести восемьдесят дней, десять лунных месяцев, пытаясь понять, когда он был не прав.
"Доктор, скажите, а на ребенке это как-нибудь отрицательно отразится? Ирина столько нервничала. – С волнением спросил Дмитрий, на что врач смягчился, и ответил. – "Страшного ничего не будет, но какой-то след может проявиться в развитии ребенка в течение первого года, а ради этого сохраняйте семью, как можете".
Ирина почувствовала через полгода новый прилив энергии, и депрессия незаметно исчезла.
Глава вторая
1
Зазвонили колокола церквей в Коломне. На паперти Николо-Богоявленского собора сидели Анатолий и Павел. Они мирно беседовали в окружении голубей и ворон, не входя в храм. Из собора к ним вышли после второй части литургии трое подвыпивших оглашенных, живущих подаянием от сердобольных грешников. Они шли, причитая, что плачущие – утешатся, а алчущие – насытятся.
Милостыню нищим никто не подавал, но самые нетерпеливые прихожане жалостливо бросали им монеты в грязные ладони.
– Вот бизнес, который построен на слезах нищего, – произнес Павел, – сколько слезинок, столько и денег, и все без налогообложения. Вот она живая церковь. Эх, сколько денег пропадает, я бы ввел налог на слезы.
– Уловил мысль, что в стране чудес закон обратной силы не имеет, у революции и перестройки один общий закон, бери не столько как видит один глаз, а сколько сможешь взять в обе руки.
– Да, не хватает нам в компании нашего друга Димы, засосала его семейная идиллия, красивая жена, здоровый ребенок, что еще надо для семейного счастья. – Павел сделал паузу. – Какой поэт погиб, что делает любовь с мужчинами. Такова расплата за идеал красивой жизни. Противно, даже, так думать, что любовь и женщина бесповоротно определяют судьбу мужчины.
– Павел, думай, как нам создать первичный капитал, – многозначительно произнес Анатолий. – Надо подниматься с кооператива, а потом создать предприятие многопрофильного направления. Устав организации: купи, продай, учи и лечи. Вот философия дня, и тут нужны не поэты, а бухгалтера.
Тут подошли, молодая парочка, пугливо озираясь по сторонам, обратились к нищим, разыскивая икону святого Николы, который благоволит бизнесменам, те махнули рукой на другую церковь, и они торопливо засеменили по пыльной дорожке к северу, нищие, осклабились, и сплюнули, будто чертей из рая прогнали. Беззубая круглолицая баба подмигнула бородатому мужику, подбодрив разговор, что тут нечего этим отморозкам церковь, поганить, которые даже копейку им не подали, никакого благородства у нового поколения.
Анатолий и Павел обернулись на развеселившихся бродяг.
– Слышал Павел, что народ толкует. Смотри, и нам подают монетки. Наши люди сердобольные. Главное в жизни сейчас, не упустить время. Деньги – это время потехи.
– Это ты правильно сказал, отдай эти деньги нищим, пусть порадуются нечаянной прибыли.
Анатолий протянул деньги старшему нищему, тот прищурился, и сделался мудрым старцем. Одну монету он протянул Павлу, тот взял ее на память, и получил напутствие, мол, не теряй пятачок, а то счастье убежит.
Купола церкви были в строительных лесах, шло обновление храма. Голуби разлетелись по саду.
Старец Сергей оживился, и попросил задержаться молодых людей на минуту. Он начал говорить, сначала хрипловато, потом пронзительно звонко: "Живете, как в телевизоре, одеваетесь, как в телевизоре, думаете, как в телевизоре. Грех отдаляет вас от людей, и только святость приближает к богу. О тишине не думаете. Любовь превращаете в секс. – Тут молодые люди ухмыльнулись. – Что не правду, говорю? Правду! Только истина эта не всем, по нутру. Я скажу вам о семи грехах человеческих, которых надо бояться больше смерти".
Анатолий и Павел решили дослушать старца, они стояли перед ним, как на исповеди. Старик обратился к Анатолию.
– Бойся женщин, не по своей воле живешь.
Потом он обратился к Павлу.
– Чти отца и мать. Не отвращайся от их судьбы, а то старость они встретят без тебя.
Старец вознес свои очи к небесам. И стал читать молитву, перекрестился, и продолжил говорить о будущем: "Придет новый мир – другие люди. Но люди будут, как бабочки, появляться и исчезать. У детей компьютер станет учителем…". Он и дальше, что-то говорил в небеса, причитая молитвами, неистово клал поклоны на кресты куполов.
Молодые люди украдкой перекрестились, и вышли из церковного двора.
2
Есть такие перемены, которые меняют судьбы, но не характеры.
Дмитрий довольствовался постоянной работой, и стабильной заработной платой, живя в долг. Ирина предпочла своевременно перестроиться, кончив курсы английского языка, бухгалтерский учет в финансовом институте, и научилась крепко держать в руках теннисную ракетку на большом корте. Диалектику перемен каждый постигал кто, как мог, или умел, что было не одно и то же. Дмитрий в глубине души презирал, эту пьянеющую улицу разбитых фонарей, бумажный хруст денег. Он искал спасенье жизни – в улыбке дочери.
Ирина томилась головной болью, до мигрени, от суеты города за окном. Она в интернете на своей странице выложила такие строки: "Способен тот испить меня до дна, кто может оценить всю стоимость молодого вина". Ей в ответ посыпались неприятные комментарии, так что ей пришлось закрыть свою страничку в интернете.
Дмитрий не принимал перемен, мечтая о тихом житейском счастье. Он не мог повлиять на ее болезненную тоску молодой страсти, ощущая себя утомленным путником. В ней было столько еще огня любви, которая переполняла ее через край, и она по наивной юности, не отдавая отчета, готова была отдаться мимолетному порыву чувства. Так как, они поэты, то их жизнь без предрассудков. Она считала, что без вдохновения и свободы от житейских забот их любовь умирает. Ирина на желтом листке написала беглым почерком: "Я только для тебя на свете жить хочу, и видеть каждый день твои глаза, но по течению мне надоело плыть". Когда случайно это прочитал Дмитрий, то он схватился за сердце. Он разозлился на неё, как прозаик на поэта, и приписал к ее стихам: "Пес скулит, но не тронет чужие объедки. Когда ревность разъест душу, то и счастье исчезнет, как солнце за горизонтом".
С тех пор они перестали говорить на кухне вслух о поэзии, и они стали жить, как все молодожены, завтрак на бегу, днем с передышкой, к вечеру с перебежкой на халтуру, и так до ночи. Тут так, если, что случается до полудня, то это произошло сегодня, если после – то это уже завтра.
В тихий рождественский день им было тепло и уютно, и они решили в этот вечер не ссориться из-за пустяков. Он хотел любить не хмурясь. Она желала любить еще нежнее. Наверно в этот вечер они одновременно придумали новое счастье, их руки соединились и губы сомкнулись в поцелуе. Он почувствовал её нежность, а она его заботу. Но это счастливое мгновение невозможно было остановить, так как тишину комнаты разорвали телефонные звонки с праздничными поздравлениями.
За окном собор, на котором осыпалась известка. Когда счастливые люди объявляются в этом городе, то они начинают обновлять жизнь вокруг себя, и жить фантазиями любви.
Ирине пришлось неожиданно пережить новый любовный роман, как обман чувств, как сон, как сомнение. Она оправдывалась, что это другая любовь, новые чувства, которые всколыхнули новые ощущения, как от долгожданной встречи. Вместо истинной любви, она отдавалась циничным образом своим капризам. В ней проснулось трепетное состояние любовницы, от постигшего чувственного охлаждения занудной семейной жизни.
В ней произошло пробуждение, когда она переступила порог отеля у моря. Поездка к морю это всегда самое незабываемое событие в жизни женщины. Женщина и море – это самые сочетаемые слова в поэзии. Море – это женщина, а женщина – это море. Её охватила опасная игра воображения, поиск новых ощущений, новых встреч.
Об этих фантазиях она рассказала врачу, который заметил, что это её приключения на свободную тему, плоды воображения поэтессы. Если это не кризис возраста, то ей следует забыть, как милое увлечение, как любимое стихотворение, которое она больше не будет читать вслух. Врач снова прописал ей транквилизаторы на курс лечения.
3
Ирина решила посвятить все свое свободное время ребенку, и развивать и воспитывать по Споку, а именно, вместо пеленок – памперсы, вместо грудного молока – молочные смеси, и конечно, без шлепков, без насилия, с полной свободой передвижения. Такое воспитание ребенка, конечно, стоит огромного Сизифа труда, с одной только надеждой, что саморазвитие инстинктов в цивилизованной системе ценностей трансформируют ребенка в нового человека с полным ощущением вселенского счастья.
Маленькая Алла рано прочувствовала свою значимость, когда она оказалась в центре Вселенной, а именно, в центре семьи, где спокойствие и мир зависит от нее, и если, кто имеет право нарушать тишину в доме, так только она. К пяти годам капризная девочка, отказывалась выполнять даже мелкие просьбы старших, и никак не реагировала на команды, и все чаще Ирине приходилось переходить на окрики сначала по поводу её поведения, а потом, и без повода. Молодая мама на третьем году дрессировки решила отказаться от модного метода воспитания индивидуальности в своей дочери, стараясь развить задатки к музыке, рисованию, полностью исключив мальчишеские игры из её домашнего расписания. И что удивительно, дисциплина и чужой распорядок жизни, не помешали девочке остаться эмоционально теплой и отзывчивой. К четырем годам малышки в воспитании наступил родительский компромисс. На лето девочку увозили на юг к морю, что нарушило их привычную домашнюю жизнь, обнаружив холодность семейных отношений.
Вечером, в среду, во время ужина, Ирина взорвалась возмущенной тирадой, объясняя Дмитрию свою концепцию, что необходимо предпринять активные действия, и стать успешным, как его друзья Анатолий и Павел, которые уже создали фирмы, стали генеральными директорами контор с ничтожной ответственностью. На что он отшутился, так как он не участвует в играх в стране чудес, где талантливые люди превращаются в посредственности. На что она жестко парировала, что если жить в этом мире, то лучше директором, чем дураком. Он не понимал, к чему она клонит, говоря об инфляции, и когда Ирина дошла до объяснения, что такое дефолт для нее, то она порывисто сняла блузку, обнажив грудь. Дима разинул рот от удивления. Он невольно подумал, что она, просто, глупая красавица. Дмитрий присел на стул, и произнес, что все понял, и в его смысле слова – это означало, что их отношения безнадежны. Ему было обидно, что Ирина не хочет мириться с временными бытовыми трудностями. В этот вечер они опять помирились, каждый оставаясь на своей позиции. У каждого была своя правда.
Ночью Дмитрий проснулся и увидел, что Ирина смотрит куда-то в потолок, и на вопрос, почему она не спит, ответ был короткий, что болит голова. Не зная зачем, он задал вопрос: "Ты меня любишь?". Она, презрительно улыбаясь в темноту, произнесла, тяжело выдыхая из себя: "Обожаю". После чего Дмитрий произнес: "Взаимно, с нежностью", и крепко заснул.
После этого случая она мысленно составила договор с жизнью, которая в ее понимании создана для удовольствия, так как у нее самая обычная философия молодой женщины. "Ценит ли она себя? – Да! Заводит ли знакомства с неординарными людьми? – Да. Близким подругам не говорит правды? – Да. А другу – мужчине? – Да. Вопросы: от кого исходит инициатива, и что влечет к мужчине, она оставила без ответа. Отдели зерна счастья от плевел. Наслаждайся: все проходит!" Ирина свой девиз "Жизнь коротка, а любовь вечна" нанесла в виде татуировки вдоль спины.
Однажды, она увидела на улице старую женщину лет под девяносто, которая безмолвно и злобно на нее смотрела, когда она вышла из ворот подъезда дома. Ирина не смогла отвести от этой старухи взгляд, которая всем своим видом говорила, что и она была красавицей, только вот старческие лета избороздили ее лицо хуже, чем оспа, и вот она перед всем миром, сейчас, дряхлая женщина, с желтой морщинистой кожей лица и тела, шаркая ногами, просит милостыню. Ирина попятилась назад, у нее на лице отразилась вся брезгливость молодости к умирающей старости. Она смотрела на нее, как на фреску Помпеи, с адом, без рая, где одни грешники. Потом Ирина увидела, как старуха открыла рот, обнажив вставные зубы, проговорила ей, что и она станет когда-нибудь такой, а может еще и хуже, так как она не видит в ней доброты. Ирина закрыла рукой лицо, боясь, что она также сморщится шагреневой кожей от проклятий злой старухи. Старуха исчезла. Ирина пришла в себя, посчитав, что с ней произошло какое-то наваждение, в тоже время, обнаружив, что у нее исчезло с руки колечко.