- Наверное, у меня помутился рассудок, когда я рассказал вам это, - яростно проревел Закери, схватив ее за локти и повернув к себе лицом. Она опустила ресницы, чтобы спрятать от него глаза, смотреть на него было выше ее сил. Не потому, что он испугал ее - хотя так всегда и было, когда у него был столь угрожающий вид, как сейчас, когда хмурились его брови над серебристыми глазами, когда его рот был сжат, превратившись в узенькую полоску. Нет, она не могла поднять на него глаза, потому что боялась, что он сможет прочитать в них те дикие эмоции, которые завладевали ею, когда он был так близко от нее, когда прикасался к ней. Она назвала ему две причины своего приезда - помочь доехать до суда и указать на то, что он тоже частично виноват в аварии из-за своего невнимания. Но была и третья причина. Ей надо было увидеть его. Казалось, что с их последней встречи прошло не менее года; без него время тянулось намного медленнее, чем на самом деле.
- Но вы сказали, - прошептала она. - И, я думаю, это имеет большое значение. Вам не кажется, что вам следует сказать об этом в суде вместо того, чтобы взваливать всю вину на моего отца?
Наклоняясь к ней, он отрицательно покачал головой.
- Так вот зачем вы приезжали ко мне… чтобы вытянуть из меня что-нибудь, что можно будет использовать потом против меня же в суде! Да, здорово вы меня провели. Вы выглядели столь неприступно, спокойно, нежно, как настоящая медсестра, как мадонна на средневековых полотнах, с вашей гладкой кожей и огромными голубыми глазами…
Она была так поражена его выпадом, что даже подняла глаза. Закери схватил ее за руки и притянул к себе еще ближе. Его злое лицо наклонилось к ней.
- Мне следовало догадаться, - корил он себя. - Мне не следовало забывать, что, как бы вы ни выглядели, вы женщина, а женщины самые двуличные, неискренние, коварные…
- Нет, не надо так говорить, - прервала она его в ужасе, ее губы задрожали. - Я не такая! Не говорите обо мне такие жестокие вещи. Закери, вы же сами не верите, что я такая, правда ведь? Вы не можете…
Его злобный взгляд сверлил ее, но она не могла отвести глаз. Словно под гипнозом, она смотрела на него, и ничто на земле не имело для нее значения, только он.
Закери, Закери, повторял снова и снова ее внутренний голос, когда она смотрела на него, упиваясь его близостью.
Его взгляд медленно опустился к дрожащим полуоткрытым губам. Она даже представить себе не могла, о чем он думает, но это ее ничуть не беспокоило. Она знала только, о чем думает сама, она так сильно хотела, чтобы он поцеловал ее, что это было все равно как глубокая физическая боль, разъедающая весь организм. Она не выдержала, и слезы выступили на глазах.
Закери заметил это и нахмурился.
- Не смейте! - проскрежетал он. - Ну почему женщины всегда, когда кончаются их аргументы, плачут? Это одна из женских штучек, с помощью которых они легко добиваются своего.
Он дотронулся до ее лица, кончиком пальца провел по мокрым ресницам и посмотрел на влагу, оставшуюся на коже.
- Они настоящие? - искренне поразился Закери.
- Я ненавижу вас, - всхлипнула Луиза, пытаясь произнести это как можно убедительнее, поскольку в эту секунду она ненавидела его почти так же сильно, как любила.
- Ладно, прекратите плакать: вы выиграли, - криво усмехнулся Закери. - Я признаюсь в суде, что был недостаточно внимателен, когда ваш отец показался из-за поворота. Я готов на все, лишь бы вы прекратили реветь. Я не могу на это смотреть, вы сразу стали такой беспомощной и несчастной.
Она просияла. Ее улыбка сквозь слезы походила на радугу во время дождя. Казалось, что теперь ее слезы польются еще более широким потоком.
- Правда? Вы сделаете это? О-о, спасибо…
- Разве я не получу за это небольшую награду? - мягко спросил Закери и медленно наклонился к ней. Она тоже покачнулась в его сторону, ослабев от охватившего ее желания.
При первом же прикосновении его губ Луиза закрыла глаза, волна удовольствия накрыла ее с головой, чуть не свалив с ног. Она мечтала об этом с тех пор, как вошла сюда. Наконец она испытала неописуемую радость от исполнения ее тайного желания.
Закери спустил пальто с ее плеч и, когда оно упало на пол, обвил Луизу руками. Она тоже прильнула к нему, обняв его затылок, ее пальцы перебирали его густые черные волосы.
Целуя ее, он прерывисто дышал, его руки нежно ласкали ее тело, изучая каждый изгиб.
Неожиданно он отпустил ее губы и спрятал лицо на ее шее. Она почувствовала горячее дыхание на своей коже.
- Вы сводите меня с ума, - пробормотал он. - Холодная снаружи, но внутри бушует пламя… вы как айсберг - на поверхности видна только часть вас. Я думаю, вы губите всех, кто имеет неосторожность приблизиться к вам.
Обидевшись, она вспыхнула:
- Как вы можете говорить так жестоко? Вы же не знаете меня…
Он поднял голову.
- Неужели вы думаете, что я не осознаю этого? Я даже представить не могу, что творится у вас в голове. А когда я с вами, я не уверен, что знаю, что происходит в моей собственной! - Его губы цинично искривились. - Например, почему я без конца целую вас?
Она покрылась ярко-красным румянцем.
- Вы хотите сказать, что это я бросаюсь на вас? - Неужели он начал догадываться о том, что она к нему испытывает? Она готова была провалиться сквозь землю.
Закери покачал головой.
- Нет, конечно, нет! Вы мне нравитесь, а если бы вы бросались на меня, то я бежал бы от вас куда глаза глядят, вы уж мне поверьте. Я сторонюсь таких женщин. Первый шаг всегда должен исходить от меня.
- Зачем же вы тогда спрашиваете, почему целуете меня? По-моему, вы сами ответили на свой вопрос! - Луиза почти не дышала, она бы тоже хотела знать ответ.
Закери отпустил ее и отошел, держа руки в карманах и опустив голову.
- Я не жду от вас ответа, я просто размышлял вслух - или по крайней мере пытался… Я не могу уже несколько дней объяснить то впечатление, которое вы на меня производите. Может быть, что-то ужасное случилось с моей головой во время аварии, хоть рентгеновские и ультразвуковые исследования ничего не выявили?
Луиза быстро возразила:
- С вашей головой все в порядке. Я видела результаты исследований. Никаких повреждений мозга.
- Я все время забываю, что вы медсестра. Но это неважно. Может быть, я слишком много времени провел в одиночестве? Да, наверное, уж очень часто я ловлю себя на мысли о вас…
Ее сердце подпрыгнуло от радости, но тут же она вспомнила о другой девушке, о той, которую он видел перед аварией и которой грезил с тех пор.
- А как насчет вашей девушки в белом, в саду? О ней вы больше не думаете? - промурлыкала она.
- Все время, - смущенно ответил он. - Я до сих пор мечтаю о ней, но иногда… - Он, нахмурившись, замолчал.
- Иногда что?
Закери не ответил. Он стоял перед мольбертом, находящимся в центре комнаты, и смотрел на холст. Руки Закери были сжаты в карманах голубых джинсов. Луиза наблюдала за ним, думая о той непонятной силе, которая влекла ее к нему.
Помолчав, она подошла ближе.
- Вы уже рисуете? - поинтересовалась она, поворачиваясь к холсту.
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь это видел! - злобно выкрикнул он, пытаясь своими широкими плечами заслонить от нее картину, но слишком поздно: она успела разглядеть то, что там было изображено.
Картина не была еще закончена, но на ней уже было все: деревья, живая изгородь, сумрачное небо с месяцем, а на переднем плане вспышка белого - женская фигура в летящем белом платье, ее черные волосы рассыпались по плечам, а голова была немного повернута в сторону.
Луиза сразу поняла, что это изображение женщины, которую Закери видел в саду тем вечером. Все детали, о которых он рассказывал, совпадали. Ревность обострила ее чувства, она заметила все это с первого взгляда. Картина обладала удивительной магической силой: полумрак, девушка в платье словно из эфира, месяц, выглядывающий из-за серебристых листьев, и окна, просматривающиеся где-то вдали. Она интриговала, заставляла поверить, что за картиной скрывается какая-то тайна.
Затем глаза Луизы остановились на лице девушки и… расширились от удивления.
Это было ее собственное лицо.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Позже, на работе, Луиза не могла забыть этот момент. Она была так потрясена увиденным, что даже не нашла в себе сил попросить Закери объяснить - она просто повернулась и уставилась на него широко открытыми глазами.
Лицо Закери в этот момент по цвету походило на спелый помидор.
- Я не могу отчетливо вспомнить ее лицо, - смущенно бросил он. - Я отлично помню, какое впечатление она произвела на меня; когда мечтаю о ней, отчетливо вижу ее лицо; но когда я делал предварительные наброски, мне пришлось оставить для лица место и не рисовать его сразу. Но и позже мне не удавалось перенести этот образ на бумагу. Я даже подумывал о том, чтобы вообще не рисовать лицо - это было бы довольно интересно, интригующе. Некоторые художники сознательно прибегают к таким уловкам, чтобы привлечь внимание любителей искусства. Но я не могу играть с моими почитателями в такие игры. А пока я решал, что же мне все-таки делать, то обнаружил, что машинально рисую глаза, нос, рот… Когда же я отступил назад посмотреть, что получилось, то это оказались вы. Лицо отлично вписалось, - пожал он плечами, - поэтому я решил перенести его и на холст.
Он смотрел на картину, его губы были сжаты. Луиза наблюдала за ним, мечтая узнать, о чем он в данный момент думает.
Искоса взглянув на нее, Закери поинтересовался:
- Вы возражаете?
Она молча покачала головой. Возражает? Ее сердце билось так сильно, что его биение причиняло ей боль. Но что это могло значить? Почему, изображая девушку своей мечты, он вставил ее, Луизы, лицо?
Его голос посуровел:
- Может быть, теперь вы понимаете, почему я не могу уяснить себе до конца свое отношение к вам. Не только вы меня загоняете в угол, я сам попал туда. Раньше я ловил себя на том, что держу вас в объятиях; теперь, когда пытаюсь нарисовать ее лицо, я рисую вас. Словно два образа смешались у меня в голове, но я никак не могу понять, из-за чего это произошло! Что, черт возьми, случилось с моей головой?
Луиза, к сожалению, тоже не могла ответить на этот вопрос. Размышляя об этом уже в больнице, она ходила по палате взад-вперед. Она обдумывала возможность разговора с каким-нибудь психиатром. Но они не смогут ничего ей посоветовать без детального обследования, она и сама понимала, что это непрофессионально. Они скажут, что необходим личный осмотр Закери, наблюдение за ним в течение определенного периода. Она же сильно подозревала, что он не согласится подвергаться очередному обследованию. За последний год его осматривало слишком много врачей, это с одной стороны, а с другой - она помнила, как он всегда иронизировал над всеми попытками специалистов его вылечить. У него было свое твердое мнение по этому поводу, как, собственно, и по другим тоже.
На следующий день она поехала к Закери, чтобы доставить его в зал суда.
- Вы рано, - удивился Закери, открывая ей дверь. Сам он показался ей каким-то непохожим на себя, каким-то слишком официальным в темном костюме, красно-белой рубашке в полоску и каштановом шелковом галстуке. Он ей гораздо больше нравился в своих старых голубых джинсах и облегающем белом свитере.
- Парковка рядом со зданием суда не очень большая, - объяснила Луиза, - поэтому я подумала, что мне придется забросить вас, а самой еще поискать где-нибудь место.
Он пристально посмотрел на нее.
- Понятно. И, конечно, вы не очень-то жаждете, чтобы вас видели вместе со мной входящей в здание суда.
Она покраснела и попыталась сменить тему:
- Не забудьте пристегнуться.
Проигнорировав ее напоминание, он отвернулся и начал рассматривать себя в боковое зеркальце, крепко сжав губы.
- Я догадываюсь, люди будут таращиться на меня, когда я войду. Может, мне надеть мешок на голову?
В его голосе звучало такое напряжение, что Луиза невольно вздрогнула, как будто он ударил ее.
- Не надо так говорить, у вас всего лишь несколько шрамов…
- Несколько? - Он с яростью взглянул на свое отражение.
- Может, некоторые и будут таращиться, мягко произнесла она, - но только вначале; они быстро привыкнут к тому, как вы выглядите.
Закери медленно повернулся к ней.
- Вы так говорите потому, что привыкли видеть людей со страшными ожогами.
- Нет, - настаивала она. - Я говорю так потому, что уже давно наблюдаю, как пациенты и их семьи свыкаются с травмами такого рода. Человеческий мозг уникален: люди привыкают ко всяким повреждениям и ранам. Шрамы быстро становятся невидимыми, никто не замечает их больше хотя бы потому, что готовы к ним, они ожидают их увидеть. У каждого из нас есть внешний облик, по которому люди отличают друг друга. И любой шрам может стать частью этого внешнего облика. Таращиться могут только незнакомые.
- Сегодня я войду в комнату, которая будет набита незнакомыми! - выпалил Закери. Луиза обратила внимание, что руки Закери сжаты в кулаки. Она ласково взяла их в свои руки: сначала один, потом второй - и палец за пальцем разогнула их.
- Расслабьтесь! Ведь, если вы их не знаете, зачем волноваться из-за того, что они подумают? Просто войдите в зал суда с высоко поднятой головой, а если люди будут таращиться, пускай! - Она отпустила обе его руки и откинулась на сиденье. Покраснев и опустив глаза, она все-таки произнесла то, о чем думала: - И потом, вы же должны были уже привыкнуть, что все на вас смотрят. Вы такой привлекательный мужчина…
Он ухмыльнулся.
- Знаю я, какой я привлекательный: Дане чуть плохо не стало, когда она меня увидела!
- Ах, она!.. - Луиза уже успела забыть о ней. Она ни разу ее не видела, но была уверена, что экс-подруга Закери ей не понравится. - А кого волнует, что думает Дана?
Неожиданно он рассмеялся.
- И правда, кого волнует, что думает Дана? - Он поднял руку и повернул голову Луизы так, чтобы видеть ее лицо. - Ладно, тогда, если вы не стыдитесь моего вида, почему вы не хотите, чтобы нас видели вместе?
Она колебалась, ее ресницы дрожали, она то поднимала на него свои голубые глаза, то опускала вниз.
- Ревнивый приятель? - Он попытался ей подсказать.
- Конечно, нет! - удивилась она тому, что он подумал о Дэвиде, хотя сама она его почти не вспоминала.
- Его там не будет? - продолжал допрос Закери.
- А почему он должен быть? Он же никак не связан с аварией; ему там делать нечего.
- Вы еще видитесь с ним?
Странно, откуда такой интерес к персоне Дэвида, подумала Луиза.
- Конечно, мы с ним видимся, мы же вместе работаем!
- Вы отлично поняли, что я имел в виду. Вы встречаетесь с ним? - сухо переспросил Закери.
- Нет, не встречаюсь! - не смогла она солгать, и теперь ее темные ресницы были опущены на покрасневшие щеки. - А почему, разрешите поинтересоваться, вы задаете все эти вопросы о Дэвиде?
- Я по природе любопытен, - неохотно ответил Закери. - Он еще проявляет к вам интерес?
- Если вам так надо это знать, то он встречается с медсестрой из другой палаты! - Луиза вызывающе посмотрела на сидящего рядом с ней человека, который вдруг задумал поиграть в следователя.
- А вы как к этому относитесь? - настаивал он, глядя ей прямо в глаза.
Она раздраженно вздохнула.
- Вы похожи на смерть или на налогового инспектора: те тоже никогда не отступаются.
- Так и есть, особенно когда я хочу получить ответ на свой вопрос. Итак, ответьте мне… вы против того, что он встречается с кем-то?
- Нет, не против. - Она уже смирилась с тем, что ей придется отвечать до тех пор, пока у Закери не иссякнут вопросы. - Он никогда для меня слишком много не значил, а я не была подходящей для него женщиной. Мы нравились друг другу, и не более. Ну хоть сейчас мы можем закончить обсуждение моей личной жизни?
- Нет пока. А почему он тогда так ревновал вас, что последовал за вами до моего дома, если вы, как утверждаете, ничего для него не значили?
- Дэвиду казалось, что он любит меня. Но когда он понял, что наши отношения иссякли, он быстро нашел себя другую девушку.
- А кто прекратил ваши отношения? Вы или он?
- Я. Я сообщила ему об этом незадолго до того, как он проследил за мной до вашего дома. Частично это и было причиной того, что он так взъелся… - Она прикусила язык, поняв вдруг: Закери может догадаться, что их с Дэвидом разрыв как-то связан с ним самим, и поэтому поспешно добавила: - Мы спорили несколько недель. Не подумайте, что это как-то связано с вами, просто так совпало, что он поехал за мной именно к вам.
- Хмм… - Похоже, она не слишком его убедила. - Вы когда-нибудь думали, что любите его?
Такой прямой вопрос смутил ее. Она молча покачала головой.
Закери продолжал изучать ее.
- А вы вообще любили кого-нибудь?
- Конечно! А вы как думаете? Подростком я влюблялась каждый месяц.
- А после этого?
Она не ответила.
Он криво улыбнулся.
- Этим объясняется то, как вы выглядите, - пробормотал он.
Луиза решила не уточнять, как она выглядит. Она упрямо молчала, поэтому Закери задал следующий вопрос:
- Тогда почему же вы не хотите появляться со мной на людях? Вы боитесь, что все подумают, что мы с вами в сговоре и заранее обсудили показания, которые надо будет давать?
- Нет, конечно! Но… мой отец… дело в том, что я не говорила ему, что поеду за вами.
Он был поражен.
- Понятно. Не говорили… Значит, это была не его идея?.. - Закери не закончил предложение. Она нахмурилась, пытаясь понять, что же он хотел сказать.
- Не его идея? - Тут до нее дошло, что он имел в виду, и она вспыхнула. - Нет! Нет, это не отец предложил довезти вас до суда! Он даже не знает, что после того, как вы выписались из нашей больницы, я с вами виделась. Я никогда не говорила ему об этом. Ни ему, ни кому-либо другому! И тем более я никому не рассказывала о той девушке, которую вы видели в саду.
Последовала небольшая пауза, после чего он улыбнулся ей и заявил:
- Ну что, мы едем? Мы потратили на споры добрых десять минут. Так что теперь если мы не поторопимся, то наверняка опоздаем!
Он поверил ей! Облегчение теплой волной накрыло Луизу, она радостно вздохнула и включила мотор.
- До Винбери не более получаса езды. Мы не опоздаем, но все равно хорошо, что я оставила запас времени.
- Вы всегда очень предусмотрительны, - согласился он.
Она понимала, что он специально дразнил ее, но решила не обращать на него внимания. Она сейчас была слишком обеспокоена исходом дела, будущим ее отца. Казалось, она потеряла даже свое чувство юмора.
Закери откинулся в кресле, наблюдая, как за окном проносились ряды кустов и деревьев. Сквозь их голые черные ветви виднелись вспаханные поля, пастбища и пасущиеся на них овцы.
- У меня в саду уже много подснежников, - сообщил Закери, - еще пара месяцев, и весна полностью вступит в свои права. Авария случилась как раз весной. Ровно год назад. Не думал, что время может тянуться так долго, год показался целой вечностью.