Клодия взяла отца под руку, и они вместе вошли в небольшой холл. Ни Брента, ни Рози уже не было видно, но сквозь закрытую дверь гостиной доносились их голоса: оживленный лепет девочки и теплый ласковый голос Брента.
- Хотя чашечка чаю, пожалуй, не помешает. Я сама приготовлю. Ну, как вы тут устроились?
- Очень хорошо, - ответил Гай, похлопав ее по руке. - Не помню даже, когда я чувствовал себя так спокойно. У меня словно гора с плеч свалилась. Никогда не думал, что буду так говорить, но до чего же приятно иметь "Фартингс-Холл" только для себя, не видеть постоянного мельтешения чужих людей. И это все благодаря твоему мужу. Жаль, конечно, что вам пришлось так быстро вернуться из свадебного путешествия.
По-видимому, отец собирается бесконечно стоять в холле и болтать, подумала Клодия, но затем сообразила: должно быть, он пытается убедить меня, что все чудесно, что прерванный медовый месяц никакое не бедствие, в жизни всякое бывает.
Она улыбнулась - вернее, заставила себя выдавить улыбку - и затараторила:
- Я теперь понимаю, быть замужем за исполнительным директором процветающей фирмы совсем не просто! Возможно, мы перенесем наш медовый месяц на Пасху. Тогда и съездим куда-нибудь вместе с Рози. А поскольку нам с Брентом жить вместе до конца дней наших, пожалуй, можно не огорчаться, что мы побыли настоящими молодоженами всего два дня. Как ты думаешь? - Клодия говорила легко, с улыбкой, но на сердце у нее кошки скребли.
"До конца дней наших..." На расстоянии сотен миль друг от друга, - да нет, не сотен миль, на расстоянии сотен световых лет. Трудно представить, как я выдержу такое сосуществование, если не уляжется и не умрет эта постоянно бушующая во мне потребность в ласках Брента, это не утихающее желание. Необходимо без конца напоминать себе о прошлом, о его предательстве, иначе меня ждут новые унижения, потому что, можно не сомневаться, я снова в него влюблюсь.
Слава Богу, хоть отец совершенно спокоен.
- Пойду приготовлю чай, - сказала Клодия.
Когда она внесла поднос в маленькую уютную гостиную, Рози, Брент и Гай сидели на полу и с одинаковым восторгом и интересом возились с игрушечным поездом. Брент неохотно поднялся и взял у нее чашку.
- Мне нужно ехать. Я буду скучать по тебе, Кло. Вернусь, как только смогу.
Клодия знала, что это всего лишь работа на публику, и все же ее сердце откликнулось и наполнилось чувством, которое она не хотела сейчас анализировать.
Однако отцу показалось бы странным, если бы она не пошла проводить мужа к машине. И Клодия вышла вслед за Брентом. За ними увязалась было и Рози, но Гай остановил внучку.
- На улице дождь, куколка. Побудь с дедушкой и поиграй со своим поездом, посмотри, какие крошечные сиденья в вагончиках.
За дверью их встретил холодный моросящий дождь. Прекрасное бабье лето кончилось, за углом пряталась зима. Но в сердце Клодии она уже давно воцарилась. Брент стоял у машины, доставая ключи, и в глазах у него был серебряный лед, а в голосе студеный мороз.
- Не знаю, как надолго я уезжаю. Буду тебе звонить. Я найму детектива и посмотрю, что можно сделать, чтобы отследить твои пропавшие деньги. Возвращайся в дом, пока не промокла.
Так вот почему он прервал наш призрачный медовый месяц, подумала Клодия. Деньги... Не потому, что пошел навстречу моим желаниям и не из-за Рози. Всего лишь деньги. Он раскошелился, выложил огромную сумму, чтобы иметь при себе дочь, но перспектива получить деньги обратно заставила Брента забыть и о дочери, и о необходимости поддерживать видимость благополучного брака - тут же умчался сломя голову.
После отъезда Брента эта мысль не выходила у Клодии из головы.
- Ты просто извелась от тоски, - сказала ей как-то Эми.
Клодия не обиделась и не стала возражать. Старая женщина, которая была рядом с ней всю жизнь, знала ее слишком хорошо.
- Да, я очень скучаю, - согласилась она и, собрав все силы, чтобы слова прозвучали как можно убедительнее, добавила: - Но он сказал, что скоро вернется.
Брент отсутствовал почти две недели. Каждый вечер он обязательно звонил и заканчивал разговор просьбой: "Скажи всем, что вопрос оказался более сложным, чем я думал", - после чего неизменно просил позвать Рози.
Гай, как всегда, сидел у камина и читал, а Клодия пошла на кухню, чтобы кое-что погладить. Она как раз закончила свою работу и складывала гладильную доску, когда Эми, которая убирала в холодильник испеченный к ужину пирог, предложила:
- Как насчет чашечки чаю? Насколько я знаю твоего отца, он бы не отказался.
Клодия отрицательно покачала головой. На нее навалилось вдруг необоримое желание уйти куда-нибудь и этим, хоть в малой степени, изменить течение своих мыслей и чувств, притушить нервозность, беспокойство, дурные предчувствия, которые с каждым днем все сильнее терзали ее душу.
- Пожалуй, я съезжу в "Фартингс-Холл", посмотрю, как идут дела у строителей.
Кроме всего прочего Клодии хотелось побыть одной. Конечно, она взглянет, как идут работы - надо же потом что-то рассказать, - но главное, она найдет спокойное местечко и постарается уговорить себя принять существующее положение вещей, смириться с откровенным равнодушием Брента.
- Ты заберешь Рози из школы? И покорми ее, хорошо? Не знаю, сколько я там пробуду.
- Конечно. Вот будет здорово, когда мы снова вернемся домой! И не волнуйся насчет своего мужа - он и минуты лишней не останется в Лондоне без вас с Рози!
Ехать было недалеко, всего несколько миль. Оставив машину на подъездной дорожке, Клодия сразу же пошла навестить Старину Рона. Тот настоял, чтобы она выпила с ним чашечку чаю, и Клодия выпила, стараясь не очень морщиться от крепчайшей заварки. Она не могла сдержать улыбки, когда Старина Рон стал уверять ее, что не спускает глаз с этих бездельников-строителей - следит, чтобы они не били баклуши.
Беседа с Роном улучшила ее настроение, но ненадолго. Клодия даже не взглянула, что делается на месте бывшего ресторана. Не заинтересовал ее и вырытый пруд, новая отопительная система, но вот кухня!.. Кухня совершенно преобразилась. Стены выложили матовой терракотовой плиткой. Встроенные шкафы, навесные полки, изготовленные из натуральных материалов, удобная плита с хорошей вытяжкой - все радовало глаз.
Мечта Эми наконец-то сбылась. А ее?
Рабочие позволили себе отвлечься от дела только для того, чтобы рассказать Клодии о своих успехах. Она тоже не стала задерживать их разговорами - осенний день короток.
Настроение у Клодии было ужасное.
Ее мечтам сбыться не суждено. Потому что мужчина, в которого она влюбилась, никогда не существовал. Это была иллюзия, когда-то созданная для нее Брентом. Реальность оказалась совершенно иной, реальность - это то, что она узнала от Хелен.
Клодия вдруг остановилась, прямо посреди широкой дубовой лестницы. А можно ли верить мачехе? - пронеслось у нее в голове. Обманщица, воровка, замыслившая вместе с любовником обобрать до нитки обожающего ее мужа, заслуживает ли она доверия?
Но тут же приоткрывшаяся было тяжелая дверь, за которой скрывалась робкая надежда, захлопнулась. Даже если Хелен лгала, подумала Клодия, у меня есть собственные доказательства: гневное лицо Брента, стремительно выходящего из комнаты мачехи, его глаза, ослепшие от ярости, - он даже не заметил меня! Я никогда не видела Брента в таком гневе, поэтому не стала его догонять и пошла в комнату Хелен. И услышала то, что изменило всю мою жизнь.
Хелен, конечно, лгунья, но какой ей был смысл, во всяком случае, в то мгновение, говорить неправду?
Клодия понимала: было бы очень соблазнительно заставить себя поверить, что Хелен тогда лгала, лгала обо всем: и о том, о чем якобы говорил Брент, и о том, что он якобы делал. Но как свести концы с концами, как игнорировать тот факт, что Хелен ничего не выигрывала, придумывая эту историю?
Клодия вошла в свою бывшую детскую комнату и включила свет. На минуту она прислонилась спиной к двери, выжидая, когда схлынет чувство безысходности и пустоты, ставшей еще необъятнее после того, как она позволила себе эту хрупкую надежду.
Она подошла к окну и отодвинула штору. Близился вечер. Клодия пододвинула кресло, устало опустилась в него и стала с тоской следить, как медленно угасает день.
Вечерние сумерки сменились полной темнотой, когда Клодия услышала, как ушли рабочие: она договорилась с ними, что все закроет сама.
Она могла бы просидеть тут до утра, но в "Уиллоу-коттедж" поднялась бы паника. Клодия поднялась с кресла, потянулась, расправляя затекшие мышцы, и подвела итог своим размышлениям. Он был неутешителен: она так и не придумала, как смириться с неизбежным, как принять - с достоинством и спокойствием - свое положение в качестве фиктивной жены.
Казалось бы, плевать ей на то, что Брент о ней думает, - какое это имеет значение? А вот, оказывается, имеет, и очень большое. Иначе почему все ее мысли вертятся вокруг Брента? Почему?
Клодия подошла к двери, но, прежде чем она дотронулась до ручки, дверь неожиданно отворилась.
Брент выглядел так, будто не спал целую неделю, будто пережил что-то такое, что выжало из него все жизненные соки. Капли дождя запутались в черных волосах, блестели на дорогом кожаном пиджаке. Сердце Клодии болезненно вздрогнуло, потом в панике затрепетало. Как бы ей хотелось прижать к груди его мокрую голову, поцелуями стереть усталость с его лица! И совсем не важно, что он сделал с ней шесть лет назад. Абсолютно не важно.
- Мне сказали, что ты здесь. Решил заехать за тобой... - Брент закрыл за собой дверь. В его серых глазах притаилась усталость, лоб перерезала глубокая складка. - Ну что, нечего сказать? Совсем нечего? Даже "здравствуй" или "как ты съездил"?
Клодия открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Неожиданное появление Брента привело ее в сильнейшее смятение. Ты ведь уже не глупая восемнадцатилетняя девчонка в руках опытного обольстителя, пыталась успокоить она себя. Ты не можешь любить человека, у которого вместо сердца кассовый аппарат! Ты не должна предаваться пустым мечтаниям! Не должна, не должна...
Собрав всю свою волю, она наконец выдавила:
- Я... я тебя не ждала. Ты был в "Уиллоу-коттедж"?
Глупый вопрос! И она вполне заслужила отповедь.
- Естественно. Как бы иначе я узнал, где искать тебя? Мы с Рози попили чаю, я послушал, как она читает. - На губах Брента промелькнула улыбка и сразу же погасла. - Я сказал, что заеду за тобой и мы вместе поужинаем. Эми полагает, что тебе надо переодеться, но, полагаю, не стоит утруждаться. Мы найдем какой-нибудь симпатичный ресторанчик и поужинаем. - Его глаза сузились. - Естественно, все считают, что мы хотим побыть вдвоем. Давай не будем их разочаровывать.
Да, это он умеет: заставить людей видеть то, что ему хочется, подумала Клодия и сказала:
- Я не голодна.
- Я тоже.
Брент встал к ней почти вплотную. Ураган невиданной силы, который всегда сотрясал Клодию, когда этот мужчина приближался к ней, и сейчас пронесся над ее головой: ноги приросли к полу, дыхание сразу сбилось. Она заметила, каким внимательным взглядом Брент окинул ее маленькую комнату. Что тут можно разглядывать? - с некоторой долей раздражения удивилась Клодия. Блеклая гамма бледно-голубого и лимонного цвета на обоях, девственно белое покрывало на узкой кровати, приткнувшийся в углу деревянный ящик с игрушками... Скорей бы он ушел и оставил меня в покое - в относительном покое, конечно.
Брент отошел от нее.
- Я хочу кое о чем тебя попросить. - Он присел на краешек кровати, глядя на нее тяжелым напряженным взглядом. - Возможно, при данных обстоятельствах я не имею на это права. - Из его груди вырвался хриплый вздох. - Если ты откажешься отвечать мне, я пойму тебя. - Немного помолчав, он попросил: - Расскажи мне о Тони.
Глаза Клодии расширились от удивления. Вот уж чего она не ожидала!
- А что о нем рассказывать? Ты же знаешь, он был лжец, паскудник и вор. Что еще ты хочешь о нем узнать?
- Расскажи о ваших отношениях. Хорош ли он был в постели? Удовлетворял ли тебя? У меня сохранились самые смутные воспоминания об этом человеке, но я припоминаю, что при любой возможности он ускользал к Хелен. А как же ты? Ведь в тебе, это я хорошо помню, сексуальная энергия била ключом...
Клодия отшатнулась. Да как он смеет! Дать бы ему пощечину и выпроводить за дверь, но я не стану унижать себя. Лучше уйду сама.
- Теперь я окончательно убедилась, что тебе доставляет удовольствие быть жестоким, - процедила она сквозь зубы и шагнула к двери, но Брент вскочил и, схватив ее за руку, заставил Клодию сесть рядом с собой на кровать. - Я не буду с тобой разговаривать! Что за тему ты выбрал? И зачем тебе знать, каков был мой муж в постели? Это подло задавать такие вопросы.
- Думаю, ты все-таки ответишь мне, - сказал Брент и тихо добавил: - Я бы очень этого хотел.
Теперь он не позволит мне уйти, запаниковала Клодия. Если что, легко удержит меня. Да и сама я вряд ли найду на это силы.
Как она ни старалась, разум не мог победить желаний тела. Сидя почти вплотную к Бренту, Клодия не доверяла себе. Несмотря ни на что, она инстинктивно тянулась к нему, тонула в его теплой волнующей мужественности; ей хотелось, забыв обо всем, нырнуть с головой в чувственный жар, источаемый его телом.
Безумие. Настоящее безумие.
Ее здравый смысл окончательно капитулировал, когда Брент хрипло проговорил:
- Пойми, я должен это знать. Если ты думаешь, что я жесток с тобой, значит, ты абсолютно не понимаешь, что пережил я. Мне всегда казалось, что физическая сторона наших отношений была чем-то... совершенно особенным, тем, что случается с человеком раз в жизни... и если ты была счастлива... Я ненавижу твоего бывшего мужа...
- Только не говори, что ты ревнуешь! - гневно, потому что на нее снова нахлынули воспоминания, прервала его Клодия.
Теперь она знала: Брент тоже возвращался памятью к прошлому, но как же различны их воспоминания! Ее воспоминания - длинные упоительные летние ночи, полные любви. Его - те же самые ночи, наполненные великолепным сексом, приправленным надеждами на богатое наследство.
- Клодия, я уже говорил тебе, мы не должны превращать каждую нашу встречу в кровавую битву. - Голос у Брента был безмерно усталый.
Клодия не двигалась, хотя теперь могла бы уйти. Он прав. Жизнь станет вовсе невыносимой, если каждый раз они будут искать друг у друга яремную вену.
Она ничего не теряет, сказав ему правду. Наоборот, это некоторым образом облегчит ее ношу. А возможно, что еще важнее, станет первым шагом к взаимопониманию - все лучше, чем неприязнь.
- Перед тем как принять предложение Тони, я сказала ему, что не люблю его, - устало вздохнув, начала Клодия. - Да он и сам это понимал. Он мне нравился, я даже уважала его. Кроме того, я была благодарна Тони за то, что он заботился обо мне. Я ведь была настоящей дурочкой. - Она невесело усмехнулась. - Меня страшило тогда все, особенно папина болезнь. Тони сразу предложил спать в отдельных комнатах: у него-де плохой сон, а мне нужно как следует отдыхать - я ведь жду ребенка. Ничего не изменилось и после того, как я родила Рози. Но однажды Тони предпринял попытку изменить характер наших отношений. - Клодия покраснела, вспомнив, чем все закончилось. - Это был полный провал. Я не могла ответить ему - буквально превратилась в деревяшку без всяких эмоций. Подобных попыток, слава Богу, Тони больше не делал, но всегда был добр и деликатен со мной. Теперь я понимаю, именно так он и должен был себя вести, если хотел, чтобы его грандиозный замысел удался. Мне кажется, - с горечью добавила она, - я так и не научусь разбираться в людях.
Однако Брент, по-видимому, пропустил намек мимо ушей.
- Спасибо за откровенность, - сказал он, вставая. - Ты могла бы ничего мне не говорить. У меня нет на тебя прав. Мои права начинаются и заканчиваются моей дочерью.
Клодия поняла, что потерпела поражение!
А я-то, глупая, надеялась, что произойдет чудо и наши отношения изменятся, думала она, подходя вслед за Брентом к двери, которую он придержал для нее. Мне казалось, если мы станем больше разговаривать, то лучше поймем друг друга. Но ему это просто не нужно.
Следуя на своей машине за "ягуаром" Брента, Клодия заставила себя сконцентрировать внимание на дороге. Стоит ей только задуматься о сумасшедшем, невероятном признании Брента, что он ревнует ее к покойному мужу, и она тут же окажется в кювете.
Они приехали в "Уиллоу-коттедж", как раз когда Рози укладывали в постель. Девочка настояла, чтобы сказку ей читал Брент. Клодия пошла на кухню, поставила чайник и стала готовиться ко сну.
Гай спал в узкой комнате над лестницей, Эми и Рози в одной спальне. У "молодоженов" были разные комнаты, и Клодию это очень радовало. Хотя после того, что случилось в Лондоне, Брент вряд ли предпримет попытку к сближению. Он ясно дал понять, что она его не интересует. И слава Богу! Прояви он к ней хоть какой-то интерес, она не смогла бы устоять. И что потом? Как бы она выглядела? Вновь влюбившаяся в него дурочка, позволившая ему узнать о своих чувствах!
После Лондона Клодия все еще пребывала в смятении. Обида, раздражение, досада терзали ее душу. А потому она извинилась и пораньше ушла спать, оставив домочадцев досматривать передачу, содержание которой Клодии не удалось бы пересказать даже под угрозой смертной казни, хотя глаза ее не отрывались от экрана.
Едва Клодия легла в постель, как дверь комнаты отворилась и вошел Брент.
- Я пришел узнать, как ты. Весь вечер ты была очень бледна.
- Со мной все в порядке. - Клодия натянула одеяло до подбородка. - Подумать только, какая заботливость! Впрочем, ты зря стараешься - зрителей здесь нет.
Брент пожал плечами.
- Если ты предпочитаешь вести себя подобным образом - пожалуйста, - сказал он и повернулся, собираясь уйти.
На Клодию, как тяжелый обломок скалы, навалились угрызения совести. Брент проявил к ней сочувствие, когда она в этом нуждалась. Может быть, она и сейчас не справедлива к нему и он действительно за нее беспокоится?
- Брент, - окликнула его Клодия, - можно тебя спросить?
Он обернулся.
- Конечно, я ведь твой должник.
- Я насчет Рози...
Клодия понимала, что вновь рискует навлечь его гнев на свою бедную голову, но все же ей необходимо знать. Бессчетное число раз она пыталась разгадать загадку, которая не выходила у нее из головы, особенно с тех пор как Брент сказал, что у него есть право только на его дочь.
- Для меня это очень важно. Понимаешь, я - мать, я родила Рози, всю свою жизнь она была рядом со мной. Но для тебя девочка существует всего несколько недель. И тем не менее, чтобы постоянно иметь ее в своей жизни, ты взял на себя мои долги, женился на мне, хотя и презираешь меня.
- Тебя это удивляет?
Ей показалось, что в голосе Брента прозвучало облегчение, выражение его лица смягчилось, исчезло то, что Клодия назвала про себя маской мнимой озабоченности.
- Честно сказать, да, - кивнула она. - Конечно, я не думала, что ты повернешься спиной к собственной дочери. И я бы не удивилась, если бы ты время от времени хотел ее видеть, но мне не понятно, как ты мог взвалить на себя...
- Гору долгов и женщину, которую презираю, - с легкой улыбкой шутливо закончил он.