У Аманды, средней из сестер, были темно-голубые глаза, как у Оливии, и шелковистые каштановые волосы, как у Айви. Она пыталась подружиться с девочками. Аманда даже отказалась пойти на свидание, решив вечером вместе с Айви посмотреть полицейский сериал, надеясь, что общий интерес поможет им сблизиться. Но этого не произошло. Аманда начала читать журналы "Севентин", "Гламур" и "Вог", выучила имена всех супермоделей, но и с Оливией ей сблизиться не удалось.
Оглядываясь назад, Аманда задавалась вопросом: какой во всем этом был смысл? За все время, проведенное на отдыхе в Мэне, Аманде удалось завязать дружеские отношения лишь с Кларой – экономкой и поваром Уильяма, поскольку самого Седжуика никто не видел. Он никогда не приезжал проведать Аманду.
Теперь сидевшая рядом с Оливией красивая блондинка посмотрела на Аманду и одарила ее официальной улыбкой. Аманда улыбнулась в ответ, потом посмотрела на Айви, которая также грустно улыбнулась ей. Это было уже что-то. Если не выражения соболезнования, то хотя бы молчаливая солидарность.
Аманда чувствовала на себе презрительные взгляды матерей своих сестер. Все как обычно. Но мать Оливии ненавидела не только Аманду, но и Айви с ее матерью. Те отвечали ей тем же.
Мать Аманды крайне редко встречалась с сестрами Седжуик. Это происходило только тогда, когда Уильям вынуждал всех собраться вместе. Ей тяжело было видеть этого человека, который так низко обошелся с ней и ее дочерью. Но других девочек она никогда не критиковала, считая, что они невинные дети, с которыми несправедливо обошлась судьба.
Теперь матери Оливии и Айви обратили свое пренебрежение друг на друга. В любой момент могла вспыхнуть ссора, однако дверь распахнулась и вошел представительный мужчина лет шестидесяти с портфелем в руках.
– Доброе утро, дамы и господа. Меня зовут Джордж Харрис, я являюсь душеприказчиком Уильяма Седжуика. Уильям был не только нашим клиентом, но и давним другом, и я выражаю вам глубокое соболезнование по поводу вашей утраты.
Он выдержал приличествовавшую моменту паузу, потом сел и открыл портфель.
– Я должен разъяснить вам относящиеся к делу пункты последней воли и завещания Уильяма Седжуика, которое не может быть оспорено.
– Это мы еще посмотрим, – пробормотала мать Оливии.
Оливия бросила на мать сердитый взгляд.
– Уильям оставил каждой дочери конверт, на котором стоит дата, когда он должен быть вручен и открыт, – продолжал адвокат. – В указанный день они могут прийти в наш офис и забрать свой конверт из сейфа.
– Когда Оливия должна получить свой конверт? – спросила мать Оливии.
Адвокат откашлялся:
– Десятого декабря свой конверт может забрать Аманда Седжуик. Тридцатого января – Оливия Седжуик. Двадцатого марта – Айви Седжуик...
Мать Айви выпалила:
– На двадцатое у Айви назначена свадьба! Здесь что-то нечисто. Я требую разъяснений!
– Прошу вас успокоиться, миссис Седжуик, – властно ответил адвокат. – В противном случае вам придется покинуть здание. Я и так оказал вам любезность, разрешив присутствовать на чтении.
Мать Айви бросила на законника гневный взгляд. Жених Айви сжал невесте руку.
– Аманда, милочка, – сказала мать Оливии, – почему бы тебе не открыть свой конверт прямо сейчас? Несколько дней ничего не значат. А нам всем так любопытно.
Адвокат встал:
– В случае какого-либо нарушения условий завещания содержимое конверта потеряет законную силу, равно как и любые претензии на имущество Уильяма Седжуика.
– А почему Аманда получает свой конверт первой? – требовательно спросила мать Оливии. – Она не самая старшая.
– Мне кажется, это абсолютно не вашего ума дело! – выпалила мать Айви.
– Да как ты смеешь?! – рявкнула в ответ мать Оливии.
– Я объясню тебе, как я смею! – закричала мать Айви. – Айви – единственная законная дочь Уильяма, она должна быть его единственной наследницей!
– Мама! – вмешалась Айви, щеки которой залились румянцем. – Прекрати сейчас же!
– Дорогая, я всего лишь пытаюсь защитить твои интересы. Через три месяца у тебя свадьба, и обойдется она недешево. Я уверена, что твой отец намеревался помочь тебе со всем этим, поэтому...
– Что-то я сомневаюсь в этом, – неожиданно вмешался жених Айви, выражение его лица было хмурым. – С какой стати ему способствовать замужеству, которое он считал нежелательным? Он считал, что я недостаточно хорош для Айви.
– Ну, Деклан, – сказала Айви. – Просто мой отец был снобом. Ему бы подошел в зятья банкир с магистерской степенью Уортоновского колледжа, который к тому же обязательно играет в гольф.
– А чем вы занимаетесь? – спросила Деклана мать Оливии.
– Я получаю степень магистра делового администрирования в Нью-Йоркском университете, – ответил Деклан. – Уильям считал, что в тридцать один год мужчина должен уже иметь прочное положение в бизнесе, а не учиться в колледже.
– А я считаю, что образование и совершенствование в профессиональной сфере – это самое важное, – сказала мать Айви, одобряюще похлопав Деклана по руке. – Наступит день, когда ты добьешься огромного успеха, – добавила она. – Я безумно счастлива, что он и моя девочка поженятся.
– А я думаю, надо радоваться, что Уильям нам вообще хоть что-то оставил, – сказала Айви, – особенно если принять во внимание, насколько мало он интересовался нашей жизнью.
– Думаю, радоваться рано, – возразила мать Оливии. – Ты ведь еще не знаешь, что именно в твоем конверте. Возможно, там счет за летние каникулы, проведенные в Мэне.
– Мама, – сквозь зубы процедила Оливия, – довольно.
– Действительно, хватит, – поддержала ее мать Айви, смерив мать Оливии надменным взглядом.
Оливия и Айви покачали головами и дружно вздохнули.
– Всего доброго, дамы, – сказал Джордж Харрис. Обе мамаши выпалили:
– Что?! И это все?
– Это все, – сказал мистер Харрие и повернулся к Аманде: – С вами, Аманда, мы встретимся десятого числа. В этот день вы можете зайти в любое время.
Десятое будет пятница, через два дня:
– И еще вот что, дамы, – сказал мистер Харрие. – Должен обратить ваше внимание на то, что любое нарушение условий завещания приведет к лишению этого человека всех прав на получение своей доли. Вновь выражаю вам сочувствие в связи с вашей утратой.
С этими словами он защелкнул свой портфель и вышел. Больше нечего было сказать, поэтому обе мамаши последовали за ним.
Аманда, Оливия и Айви продолжали сидеть.
– Не могу поверить, что его больше нет, – сказала Аманда, не отводя глаз от своих дрожащих рук.
– Я тебя понимаю, – отозвалась Айви. Оливия молча кивнула.
Они задумчиво сидели до тех пор, пока не пришла секретарь и не сообщила, что в этой комнате сейчас состоится совещание компаньонов фирмы.
– Ну что ж, мне пора возвращаться в редакцию, – сказала Оливия.
– А мне в участок, – отозвалась Айви. – Деклан, тебе следует поторопиться и поймать такси, если хочешь к десяти успеть на занятия.
Деклан посмотрел на часы и кивнул.
– С тобой все будет в порядке? – Айви улыбнулась и кивнула в ответ.
– Без пятнадцати десять, – сказала Аманда, взглянув на настенные часы. – Томми сейчас готовится к утреннему сну.
Оливия и Айви повернулись к ней.
– Сколько ему уже? – спросила Оливия, когда они собрали свои вещи и направились к лифту.
– Будет год в следующем месяце, – ответила Аманда.
– Чудесный малыш, – добавила Айви.
– У него определенно глаза Седжуика, – произнесла Оливия, когда подошел лифт.
Выйдя на улицу, молодые женщины неловко распрощались, и каждая отправилась своей дорогой. Аманда подумала, что, наверное, сестры все-таки смотрели фотографии, которые она посылала вместе с сообщением о рождении Томми.
Она улыбнулась. Возможно, племянник не так уж и безразличен своим теткам.
Этан стоял в тени дверного проема, через дорогу от здания на Манхэттене, где располагалась юридическая фирма "Харрис, Паркер и Свифт". Он читал некролог, посвященный Уильяму Седжуику, в "Нью-Йорк тайме" и ждал, когда появятся сестры Седжуик.
".. у него остались три дочери: Айви Седжуик из штата Нью-Джерси, Аманда Седжуик из Квинса и Оливия Седжуик, проживающая на Манхэттене".
Неожиданно он увидел Аманду, которая выходила из здания вместе с двумя молодыми женщинами, – ее сестры, Айви и Оливия, догадался он. Некоторое время они, разговаривая, стояли перед зданием, потом из офиса вышла покурить группа клерков, и женщины отошли в сторону.
Он внимательно смотрел на Аманду – девушку с длинными каштановыми волосами. Странно было увидеть ее лично, после того как он два дня изучал ее фотографию. Когда Этан дочитал письмо Уильяма и взглянул на фотографию, то долго не мог от нее оторваться.
В ее лице было нечто большее, чем красота, но точно понять, что же все-таки так привлекло его, Этан не мог. Возможно, некоторым мужчинам она показалась бы заурядной, Аманда не пользовалась косметикой, а волосы у нее были, как у подростка, – длинные, естественные, никакой краски или лака. Наверное, это ее глаза, подумал Этан. Темно-голубые, пытливые, думающие.
Аманда Седжуик умна. Это он понял сразу.
Все, что ему было известно об Аманде, он мог написать на своей ладони. Этан знал, что она мать-одиночка, о ее отношениях с отцом ребенка ему ничего не было известно. Он знал, что она живет в скромной квартирке в Квинсе. Знал, что работает в отеле, но кем – понятия не имел.
Информация, содержавшаяся в письме Уильяма, показалась Этану недостаточной. Конечно, в письме поверенного даны были подробные указания, в том числе необходимые даты и время, как, например, сегодняшнее чтение завещания и десятое число, когда Аманда должна вскрыть свой конверт. Но кое-какие подробности отсутствовали. И хотя Этан точно знал, что должен делать, он не имел ни малейшего представления зачем.
Этан сунул руку во внутренний карман плаща, где лежал манильский конверт с письмом Уильяма, и достал фотографию Аманды. Он постарался не вытащить вместе с ней другую фотографию. Фотографию ребенка.
Сейчас волосы у нее отросли. Она была одета в обычное пальто из черной шерсти и столь же обычную, натянутую на уши черную шерстяную шапку, перчаток у нее не было, и девушка потирала озябшие руки.
"Ничего, Аманда, скоро ты сможешь позволить себе хорошие перчатки, – подумал Этан. – Если только справишься".
Девушки расстались, и Аманда направилась к подземке. Сначала Этан решил последовать за ней, немного понаблюдать, но сегодня, хотя еще не было и десяти утра, он уже был сыт по горло этим городом.
Вчера вечером, когда Этан добрался до Нью-Йорка, вид линии горизонта на Манхэттене заставил напрячься каждый мускул его тела. Ему даже пришлось съехать на обочину магистрали.
– Зачем ты заставил меня вернуться, Уильям? – заорал он, не выходя из машины. Тысячи сверкающих огней в жилых зданиях и огни машин расцвечивали ночное небо. – Ты знаешь, почему я уехал. Ты знаешь, что здесь произошло.
Этан сделал глубокий вдох.
"Как, черт возьми, я смогу выдержать здесь еще один день, не говоря уж о целом месяце?" – подумал он и поднял воротник плаща, защищаясь от пронизывающего ветра.
Аманда исчезла из виду, спустившись в подземку, а Этан направился в противоположную сторону. Он шел, низко опустив голову, чтобы никто не узнал его. Это были его родные места, и он боялся встретить кого-нибудь из старых знакомых – сама мысль об этом была для него непереносима.
Карточки, телефонные звонки и сочувствующие выражения лиц – это невозможно было вынести.
"Я так сочувствую тебе, Этан..." Снова и снова. Или: "Я даже не знал, что вы были женаты, ты дневал и ночевал в компании..."
Он резко остановился в центре Шестой авеню и поднял глаза к яркому голубому декабрьскому небу, желая отогнать от себя эти мысли и воспоминания. Немного успокоившись, Этан побрел в свой отель, где можно было укрыться до того момента, когда надо будет официально приступить к делу, начать отдавать свой долг Уильяму. В отеле имелось интернет-кафе, значит, пока он будет раскапывать информацию об этом загадочном семействе Седжуиков, можно будет выпить крепкого, бодрящего кофе.
Глава 5
Аманде не спалось. Она вновь бросила взгляд на тумбочку. Пять часов. Пять утра, пятница. Десятое декабря. День вручения конверта.
С того момента как она вышла из адвокатской конторы, Аманда не могла думать ни о чем другом. Что она найдет в конверте? И в каком именно? В стандартном? Манильском? Может быть, там будет письмо? А может, чек? Памятный сувенир? Безделушка на память?
– Что бы там ни оказалось, ты должна это принять, – сказала вчера Дженни, когда подруга, прогуливаясь по парку, по очереди катили коляску Томми.
Аманда перевернулась на спину и натянула одеяло до самого подбородка. Ей всю жизнь приходилось с чем-нибудь мириться. Она мирилась с тем, что у нее нет отца. Мирилась с тем, что у ее сына нет ни отца, ни дедушки. Теперь она вынуждена мириться с тем, что они с сестрами по-прежнему чужие друг другу люди.
"Когда ты не можешь изменить что-либо, – напомнила она себе, – нужно просто принять это. Ты не можешь отвечать за других. Ты можешь отвечать только за себя". И теперь, когда пришло время открыть конверт, Аманда понятия не имела, как ей поступить.
Она не хочет причинять вред самой себе, желая досадить другому, подумала она, переворачиваясь на живот. Но и жить на деньги отца, который и отцом-то настоящим ей не был, не собирается. На примере Уильяма Седжуика и Пола Суинвуда Аманда убедилась, что не только кровное родство делает человека отцом.
Любовь, забота, духовное единение – на этом строится семья.
– Сколько у тебя осталось на счете? – спросила вчера Дженни. – Хватит, чтобы пару месяцев оплачивать квартиру да заплатить по некоторым счетам, правильно? А что потом?
– Я найду другую работу, – возразила Аманда, не желая объяснять подруге, насколько печально обстоят дела на самом деле. – У меня есть опыт, я почти год проработала администратором в первоклассном отеле, а отелей в Нью-Йорке полно. Уверена, что не все потеряно. Потребовалось четыре месяца, чтобы найти эту работу в "Метрополитен".
– Ну да, – сказала Дженни, – уверена, что твой прежний босс даст тебе "блестящую" рекомендацию.
Дженни была права. Аманда села в постели и, подоткнув подушку, прислонилась к спинке кровати. "Мамочка, – взмолилась она, – дай мне силы поступить правильно, что бы там ни было".
Ее мама наверняка сказала бы, что в первую очередь необходимо думать о Томми, и если она нуждается в деньгах, которые ей оставил отец, то нужно принять их с благодарностью и отнестись к этому так, словно кто-то там, наверху, позаботился о ней в тот момент, когда ей это больше всего необходимо.
Еще ее матушка сказала бы, что лично ей не нужны были деньги Уильяма только потому, что она унаследовала небольшое состояние от своих родителей, которое помогло бы продержаться, случись ей потерять работу.
Однако она слишком торопит события. В конверте вполне может оказаться пустышка, например, распоряжения, касающиеся места захоронения Уильяма. А может быть, там будет письмо. Длинное, написанное от руки письмо отца, в котором он объяснит почему. Объяснит, что на самом деле он любил ее, любил Оливию и Айви, и искренне сожалеет о том, что не дал им понять это еще при жизни.
"Найти другую работу", – думала Аманда, наблюдая, как занимается рассвет за окном. Любую работу, которая принесет ей деньги для оплаты квартиры и счетов. Найти работу – это зависит только от нее. А содержимое конверта от нее не зависит.
"Пожалуйста, пусть это будет письмо, – думала она, прислушиваясь к Томми, который завозился в своей кроватке, стоявшей у противоположной стены небольшой спальни. – Это все, чего я хочу".
– Сюда, пожалуйста, мисс Седжуик, – сказала секретарь Джорджа Харриса.
Аманда расправила плечи и последовала за женщиной. Они подошли к двери, на которой красовалась табличка: "Для конфиденциальных переговоров". В небольшой комнате почти не было обстановки, стояли только полированный письменный стол и стул.
– Мистер Харрис очень скоро присоединится к вам, – сказала секретарь и вышла, закрыв за собой дверь.
Аманда походила взад-вперед по комнате, затем села, вновь начала ходить и снова села, остановившимся взглядом уставившись на дверь.
Оторвавшись от созерцания дверного проема, она бросила взгляд на часы. Чуть больше девяти. Рано утром она нетерпеливо металась по комнате, от волнения даже грызла ноготь, потом в дверь постучала Летти, которая должна была остаться с Томми. А потом пришло время идти, но ноги не хотели ей повиноваться.
– Все будет хорошо, – успокаивала ее Летти. – Что бы ни случилось, дорогая, ты справишься. Ты всегда справлялась. Помни об этом!
"Помни об этом сейчас", – твердила себе Аманда, когда открылась дверь и вошел Джордж Харрис, в руках он держал банковский депозитный контейнер.
Он доброжелательно поздоровался с ней и поставил металлический ящик на стол перед Амандой. Достал связку ключей из кармана, открыл контейнер, и Аманда закрыла глаза.
– С вами все в порядке? – спросил поверенный.
– Немного нервничаю, но это ничего, – ответила Аманда.
Адвокат сочувственно улыбнулся, затем достал из ящика обычный белый стандартного размера конверт.
– Вот ваш конверт, – сказал он. – Вы должны открыть его сегодня не позднее полуночи. Содержимое конверта не требует разъяснений, но если у вас появятся вопросы, звоните, не стесняйтесь.
– Спасибо, мистер Харрис, – ответила Аманда, надеясь, что он что-нибудь добавит, что-то успокаивающее или, может быть, обнадеживающее. Но адвокат, взяв контейнер, молча вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, Аманда повернулась к столу и посмотрела на лежащий перед ней конверт. На нем черным шрифтом было напечатано: "Аманде Седжуик. Открыть десятого декабря".
Аманда взяла практически невесомый конверт в руки. Внутри не может быть ничего, кроме листка бумаги. Или чека. Она закусила верхнюю губу и перевернула конверт. На обратной стороне ничего не было.
Аманда потеребила бумагу в руках, ей хотелось открыть конверт, просто чтобы покончить со всем этим, она провела большим пальцем по краю конверта, но потом покачала головой и положила его во внутренний карман своей сумочки. Лучше открыть конверт дома. Кто знает, что там внутри? Чек на пару центов? Чек на миллион долларов? Письмо от отца с объяснениями, почему ее отец так и не стал ей отцом?
"Просто отправляйся домой, – сказала она себе. – Иди домой, отпусти Летти и открой конверт. Возможно, тогда на всем этом можно будет поставить точку".
– Ты уже открыла его? – спросила Дженни.
Аманда намотала телефонный провод на палец и посмотрела на конверт, лежащий на кухонном столе. Дженни звонила уже в третий раз, с тех пор как два часа назад Аманда вернулась из адвокатской конторы.
– Нет еще.
Дженни разочарованно взвизгнула:
– Аманда, ну как у тебя хватает терпения? Я просто умираю от любопытства.