- Нейл, Дайана любила Стива. Она достаточно пострадала…
- Заткнись. Не пытайся давать мне советы.
- У меня нет намерения советовать тебе! Я пытаюсь только выяснить…
- Забудь об этом! Уже многие годы эта женщина доставляет нам одни неприятности. Она пыталась помешать Полу сделать меня его наследником - конечно, она всегда хотела, чтобы ее сын получил состояние Ван Зейлов. Она разрушила брак моей сестры со Стивом - и, так же как я, ты прекрасно знаешь, что Эмили так и не оправилась с тех пор, как этот негодяй бросил ее. Она дала Стиву свои деньги, чтобы он основал свой собственный банк и тем самым нанес удар в зубы Ван Зейлу. Естественно, он никогда бы не смог это сделать сам, без ее поддержки. А теперь - теперь у нее хватает наглости объявить нам новый этап военных действий! Прости, Сэм, но мое терпение иссякло. Я преподам этой женщине урок, которого она никогда не забудет.
Но в конце концов мы получили урок от Дайаны, в конце концов Корнелиус получил урок, которого он никогда не смог забыть.
С помощью хитрого стечения обстоятельств он получил законную возможность лишить ее дома, Мэллингхем-холла, и теперь он решил из мести лишить ее владения по суду. В 1940 году он сам отправился в Англию, чтобы нанести ей coup de grâce, и хотя я не видел для Дайаны возможности превратить его неизбежный триумф в поражение, но впоследствии я понял, что я ее недооценил. Она провела его, она сожгла свой дом; она предпочла спалить старинный дом своей семьи, чтобы только он не попал в руки Корнелиуса, и этим разрушительным актом она доказала ему, что существуют вещи, которых нельзя купить за деньги, которые никакой силой нельзя отнять и которые никто, даже Корнелиус, не может испортить. Она даже не дала ему шанса сравняться с ней. В тот же день, когда дом был разрушен, она села на пароход, отправляющийся во Францию, чтобы принять участие в историческом спасении британской армии в Дюнкерке, и, когда она не вернулась, это было, как будто бы она снова его обошла. Она умерла героической смертью, раз и навсегда поставив себя вне его досягаемости. Он продолжал жить с памятью о ее неоспоримой победе.
- Итак, она победила, - сказал я, когда он вернулся в Нью-Йорк. Я должен был это сказать. Это было ошибкой, но я не мог удержаться. Я думаю, что тогда я понял, что давно хотел отплатить Корнелиусу его же монетой, но подозревал, что у меня на это не хватило бы мужества.
Он просто посмотрел на меня. Затем он сказал:
- Я отказываюсь обсуждать с тобой эту женщину, сейчас или когда-либо еще. Я никогда больше не хочу слышать ее имени. - И он повернулся ко мне спиной, прежде чем я смог ответить.
После этого я держал свой рот на замке. День за днем, месяц за месяцем, год за годом я никогда не поднимал этой темы в разговоре с ним, но, в конце концов, тем апрельским днем 1949 года, когда мое чувство вины и отвращение к себе, а также мое невыносимое одиночество толкнули меня за пределы барьеров, возведенных моим здравым смыслом, я услышал свой голос, задающий ему эти два вопроса, которые мне не следовало никогда задавать:
- Ты никогда не думаешь о Стиве Салливене? Ты когда-нибудь вспоминаешь Дайану Слейд?
В глазах Корнелиуса появилось отрешенное выражение. Он потягивал бренди и смотрел в окно.
- Я не думаю, что Стив Салливен и его последняя жена имеют какое-нибудь отношение к нашему разговору.
- Но я думаю, что да! Я думаю, что дело Салливена, а также эта неприятность с "Хаммэко", показывают, что за жизнь мы ведем с тех пор, как ты получил право управлять этим банком в тридцатые годы, и я думаю, что ты должен изредка вспоминать, что мы разорили Стива Салливена и толкнули его к смерти.
- Что касается его смерти, я снимаю с себя всякую ответственность. Он напился и въехал на машине в дерево, вот и все.
- Он никогда бы не напился допьяна, если бы ты мне не приказал…
- Я сделал то, что надо было сделать. У меня не было выбора. Сэм, пожалуйста, прекрати пытаться утопить себя в своих неуместных угрызениях совести! Я нахожу эту невротическую демонстрацию вины очень утомительной.
- Хорошо, может быть, ты можешь утверждать, что Стив не оставил тебе выбора, как только бороться с ним до самого конца. Но как насчет…
- Я не расположен обсуждать Дайану Слейд. Вряд ли моя вина, что она отправилась в эту самоубийственную миссию! Я категорически отвергаю всякую ответственность за ее смерть!
- А тогда почему ты стал заботиться о трех маленьких детях, которые остались после смерти Дайаны? Зачем ты привез их сюда на все время войны? Тебя на это толкнула твоя неспокойная совесть! Тебе стало стыдно, и ты вынужден был это сделать, потому что после того, как она нанесла тебе сокрушительное поражение, она погибла геройской смертью, и ты выглядел недостойно и мелко!
- Это чистая фантазия, Сэм! Несомненно, ты слишком много выпил. Не я решил привезти сюда этих детей в сороковом году. На этом настояла Эмили. Конечно, это в ее духе: вызваться воспитывать детей бывшего мужа от женщины, которая увела его у нее.
- Так ли это? Ты уверен, что Эмили взяла детей не потому, что она твоя сестра и чувствовала себя в некоторой степени ответственной за то зло, которое ты причинил?
- А теперь ты проявляешь симптомы мании преследования. Сегодня не осталось никого в живых, кто знал бы, что в точности произошло в тридцатые годы, когда мы со Стивом боролись за управление этим банком. Конечно, Эмили сама почти ничего не знает из того, что тогда произошло.
- Но ты не думаешь, что она достаточно сообразительна, чтобы представить, что там произошло? И скажи, Нейл, ты не думаешь, что Скотт тоже мог это представить?
Корнелиус повернулся вместе со своим креслом.
- Мы со Скоттом понимаем друг друга.
- Ты уверен в этом? Нейл, я это имел в виду, когда сказал, что, может быть, тебе изредка следует вспоминать Стива Салливена, может быть, тебе не следует успокаивать себя ложью о том, что ты не виноват и не раскаиваешься; и, может быть, - это только мое предположение, - если ты достаточно крепко задумаешься об этом, ты увидишь, что не я, а ты теряешь связь с действительностью. Я знаю, что Скотт - это неприятности, Нейл. Я знаю, что, по его версии, он всегда ненавидел своего отца с тех пор, как Стив ушел от Эмили и погнался за Дайаной Слейд; я знаю, что, по твоей версии, он всегда был более предан Эмили, чем своей собственной матери, и был с тобой близок, как младший брат. Но голая истина заключается в том, что ни ты ни Эмили не являетесь ему кровными родственниками, и в конечном итоге он сын человека, которого ты разорил. Не пойми меня превратно - он мне нравится. Но я ему не доверяю. Я думаю, что он - бомба замедленного действия, которая тикает у нас под ногами. Когда настанет время, не предлагай ему партнерства. Помоги получить ему эту должность в каком-нибудь другом банкирском доме, если ты так к нему привязан, но что бы ты ни делал, держи его подальше от этого банка на перекрестке Уиллоу-стрит и Уолл-стрит.
Корнелиус спокойно поднял трубку и набрал номер Скотта по интеркому. Я замолчал. На другом конце Скотт поднял трубку.
- Скотт, - вежливо сказал Корнелиус, - не мог бы ты сейчас же прийти ко мне? Спасибо.
Он повесил трубку. Мы ждали в полном молчании, но я знал, что сейчас будет. С моей стороны было грубой ошибкой учить его, как руководить своей фирмой, а Корнелиус уже не мог остановиться и усугублял положение. Любой вызов его власти всегда толкал его на совершение некоего жеста, который подчеркнул бы его могущество.
Скотт тихо проскользнул в комнату и затворил за собой дверь.
- Да, сэр?
- Мы с Сэмом довольны твоей прилежной работой над предложением "Хаммэко", - вежливо сказал Корнелиус, - и, я думаю, пришло время предложить тебе должность партнера.
- Корнелиус! - Он радостно улыбнулся, и его глаза засияли.
Я отвернулся, когда они пожимали друг другу руки, но в конце концов мне тоже пришлось дружелюбно протянуть ему руку.
- Поздравляю, Скотт! - сказал я. - Я очень этому рад!
- Спасибо, Сэм! - Его рукопожатие было крепким и неторопливым.
Корнелиус сказал, что они обсудят детали позже, и, после того как Скотт удалился, я снова молча уселся в свое кресло. Остаток бренди в стакане имел горький вкус.
- Знаешь, Сэм, - сказал Корнелиус умиротворенно, - я пришел к выводу, что ты слишком перетрудился, так что тебе необходим еще один отпуск. Я дозвонился до аэродрома "Ла Гуардиа" и передал свои резервные билеты в твое распоряжение на время уик-энда. Почему бы тебе не взять Терезу и не махнуть на Бермуды?
Я только и ответил:
- Спасибо, но у меня билеты на завтра на премьеру мюзикла "На знойном юге".
- А, билеты! Замечательно! Это поможет тебе забыть на несколько часов твои проблемы! И кстати о проблемах, я думаю, будет лучше, если мы больше не будем говорить о будущем, - в твоем теперешнем состоянии это было бы благородно.
- Нейл…
- О, не думай, что я не понимаю! Я полностью понимаю! Ты страдаешь от кризиса доверия, такая штука обычно происходит с мужчинами в пятидесятилетнем возрасте, а не с такими, как мы, в расцвете сил, но я уверен, ты это преодолеешь! Тебе надо немного времени, чтобы прийти в себя после этой поездки в Германию, но когда ты придешь в себя и снова посмотришь на вещи с рациональной точки зрения, ты ясно увидишь, как глупо говорить о длительном отпуске, чтобы следовать своей неуместной одержимости, которая происходит из-за твоего американо-немецкого происхождения.
- Но…
- Отдохни! Ни о чем не беспокойся, Сэм! И не думай, что я не стану тебя поддерживать в этом твоем кризисе - поверь мне, я не собираюсь позволить тебе испортить свою жизнь каким-нибудь поступком, о котором ты впоследствии пожалеешь! В конце концов, ты же не просто мой партнер, не так ли? Ты мне вроде брата, и поэтому при данных обстоятельствах я считаю своим моральным долгом позаботиться о тебе и спасти тебя от тебя самого…
- Нейл, мне не хочется сейчас слушать эту ерунду о твоем моральном долге. Извини. Не надо об этом.
Корнелиус вздохнул.
- Я думал, что это вполне уместно, потому что, - если я только правильно тебя понял, - ты сам только что читал мне лекцию о нравственных стандартах, Сэм. Я не хотел бы быть с тобой слишком крутым, когда ты находишься в таком плачевном состоянии, но, может быть, лучше тебе сказать, что я не слишком заинтересован выслушивать, как ты читаешь проповедь. Если я захочу послушать проповедь, я лучше пойду в церковь. "Отдай кесарю Кесарево и Богу Богово", сказал Христос, имея в виду, что церкви должны быть отделены от банков, и это чертовски хороший совет. Понимаешь, я знаю, что я не святой в этих стенах, но вне их я всегда старался изо всех сил жить приличной жизнью, и если Господь ведет какую-нибудь бухгалтерию, он сразу бы увидел, что моя жизнь - как система с двумя входами, и я думаю, он понял бы также, как только свел бы дебет с кредитом, что вокруг масса парней хуже меня… Ты понимаешь, что я имею в виду?
- Я должен был бы. Я это достаточно часто слышу.
- Тогда сделай мне огромное одолжение, пожалуйста, и все, что я сказал, примени к случаю Скотта. Допускаю, что меня можно было бы критиковать за ведение дела Салливена, но даже если я в чем-то виноват, я постарался искупить вину через Скотта. Я воспитывал этого мальчика с четырнадцати лет. Я сделал для него почти все, что было возможно, и он хороший мальчик, Сэм. Пойми это, Сэм, и постарайся впредь не так нервно относиться к нему. Я горжусь тем, что Скотт вырос таким, и, если ты хоть минуту сомневаешься, что он мне благодарен за это, я собрал то, что осталось от Стива, который пренебрегал своими отцовскими обязанностями…
Зазвонил интерком, и, когда Корнелиус повернул выключатель, мы услышали голос секретаря, который говорил:
- Мистер Ван Зейл, у меня на проводе ваша сестра, и она хочет говорить с мистером Келлером. Мистер Келлер все еще совещается с вами?
Мы с Корнелиусом посмотрели друг на друга, в одинаковой мере пораженные.
- Да, он здесь. Одну минутку, - отрывисто сказал Корнелиус и протянул мне трубку так, чтобы я смог поговорить с Эмили Салливен.
Глава пятая
- Я хотела поговорить с тобой о Вики, - на следующий день за ленчем сказала мне Эмили Салливен. - Корнелиус мне все рассказал. В конце концов он раскололся и признался…
- Он что? Ох… прости меня, Эмили, но могла бы ты выражаться…
- Яснее? Я говорю, разумеется, об этом бредовом предложении, чтобы Вики вышла за тебя замуж.
Прошло почти двадцать часов с тех пор, как я получил катастрофические известия от президента "Хаммэко". Было два часа дня, и была суббота.
Мне показалось странным, что Эмили хочет встретиться со мной, но мысль, что она хочет обсудить какую-нибудь другую тему, а не ее племянницу, никогда бы не пришла мне в голову. Подобно Алисии, Эмили всегда была в хороших отношениях со мной, но все эти годы наши отношения оставались официальными.
Эмили было сорок три года, и она ровно на столько и выглядела. Она не соблюдала моду, и поэтому ее одежда казалась слегка безвкусной. Она располнела и стала какой-то неприметной. Двадцать лет тому назад любой человек легко заметил бы семейное сходство черт Эмили и Корнелиуса, но теперь это сходство вовсе не бросалось в глаза. Корнелиус без усилий сумел сохранить приятную внешность, Эмили, также без усилий, потеряла свою былую привлекательность.
Но все же моментами она напоминала мне его, и иногда я думал, что чем менее они становятся похожими внешне, тем больше усиливается сходство их характеров. Эмили, жесткий администратор, председательствовала во многочисленных гражданских комитетах в Веллетрии, богатом пригороде Цинциннати, в котором она выросла, и, по словам Корнелиуса, ее дни были заполнены благотворительными обязанностями, требующими напряженной работы, решимости и выдающихся способностей сметать на своем пути все препятствия.
- Как только Корнелиус раскрыл мне свой план выдать замуж Вики за тебя, - произнесла Эмили, вертя в руках стакан с белым немецким вином, к которому она не притронулась, - я поняла, что необходимо поговорить с тобой.
- Но, Эмили, - сказал я, - ты можешь расслабиться! Нейл сам уверил меня, что отказался от этой мысли, и, даже если бы он не отказался, я ни за что бы не согласился. У меня серьезные отношения с другой женщиной.
Эмили расслабилась в своем кресле.
- Спасибо тебе, Сэм. Именно в этом я и хотела убедиться. Я не была уверена, можно ли верить Корнелиусу, когда он признался, что оставил эту мысль. Ведь он способен манипулировать людьми, искренне веря, что заботится об их благе. Я чувствовала, что не успокоюсь, пока не поговорю с тобой. Ты же помнишь, какую роль сыграл Корнелиус в моем браке со Стивом, и, что напугало меня больше всего в этой его матримониальной затее, это то, насколько быстро такие проекты могут осуществляться при содействии одной из сторон. С твоей стороны потребовался бы минимум усилий, чтобы заставить Вики полюбить тебя.
- Эмили, а ты не преувеличиваешь? Я польщен, конечно, тем комплиментом, который подразумевается под этим, но…
- Ну ладно, Сэм, тебе не идет ложная скромность. Я думаю, Корнелиус отдавал себе отчет в том, насколько привлекательным ты можешь показаться молодой девушке вроде Вики, если только захочешь. Вики далеко не глупа, но она маленькая девочка, и ее воспитание, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Она не смогла бы устоять перед ловким опытным мужчиной возраста ее отца.
- Эмили, ты представила меня в довольно неприглядном виде.
- Я не специально. Я просто попыталась быть честной и, кроме того, верю, что ты порядочный человек, который не захочет нанести Вики какой-нибудь вред. Безусловно, решением всех ее проблем было бы образование. В нашей семье существует прекрасная традиция давать женщинам отличное образование, и, если Вики научить правильно мыслить, она будет способна справляться со сложностями, присущими ее положению наследницы. Она должна поступить в колледж. А затем она повзрослеет с неизбежностью, с какой ночь сменяется днем.
Я воздержался от того, чтобы напомнить Эмили, что ее учеба в Уиллоусли не спасла ее от ошибочного шага, каким был брак со Стивом Салливеном.
- Не разделяешь ли ты взглядов Алисии, - сказал я неуверенно, - что образование - напрасная трата времени для девушки, которой предназначена судьба жены и матери?
- Хотя я очень привязана к Алисии, - произнесла Эмили, с усилием допивая свое вино, - но трудно ожидать полезных замечаний об образовании от женщины, чьим излюбленным занятием является слушанье мыльных опер.
- Я думаю, у Нейла тоже имеются сомнения насчет того, можно ли решить проблемы Вики с помощью поступления в колледж.
- Корнелиус, - начала Эмили, - должен вспомнить свое прошлое. Очень жаль, что он не учился в колледже! Если бы его образование было серьезнее, чему помешала его астма, быть может, он не попал бы в такую неприятность в юности! Этот ужасный брак с Вивьен, а затем, - она поджала губы при воспоминании о скандальной истории похищения Алисии Корнелиусом. - Корнелиус резко изменился, с тех пор как дядя Пол начал проявлять к нему внимание, - сказала она. - Моя дорогая мама часто говорила об этом, когда была жива. Корнелиус изменился… но он был таким хорошим мальчиком в юности, и таким нежным!
Я иронически поднял брови, но она не смотрела на меня.
- Образование, - повторила она с суровостью, без сомнения, имевшей целью уравновесить неожиданное проявление чувств, - вот ответ. Получив образование в колледже, Вики будет более подготовлена к обретению душевного покоя, замужеству и появлению детей, так же как и все женщины… Нет, спасибо, я не хочу больше кофе, Сэм. Я должна вернуться на Пятую авеню. Я обещала сегодня поехать с Вики покупать одежду для поездки в Европу. Билеты взяты на среду, так что времени остается немного.
- Я рад, что твои девочки присоединятся к вам завтра. Напомни им обо мне, хорошо? Я не думаю, что узнал бы сейчас Лори! Ей сейчас четырнадцать или пятнадцать?
- Почти шестнадцать. А Розе восемнадцать.
- Не может быть! Как бежит время…
Мы попрощались с вежливым облегчением, и в тот момент, когда я пошел в столовую за остатками белого вина, зазвонил телефон.
- Сэм, - это была Тереза, - мне очень неприятно, но я звоню тебе, чтобы сообщить дурные новости…
Я вспомнил, как Корнелиус сказал: "Несчастья всегда приходят по три".
- В чем дело, любимая? Какие проблемы?
- Я подцепила какой-то вирус и чувствую себя покрытой тиной из Миссисипи. Не думаю, что смогу пойти сегодня вечером на премьеру мюзикла. Мне очень, очень жаль.
Последовала пауза. Я не смог сразу справиться со своим разочарованием, но в конце концов сказал:
- Мне тоже очень жаль. Это очень плохо. - В моем воображении возникла такая картина: Тереза лежит в постели, ее картины прислонены к стене за мольбертом, солнечный зайчик в ее спутанных волосах. - Надеюсь, это скоро пройдет, - произнес я с дружеским участием, и внезапно вспомнил, как Эмили что-то говорила о моем "профессиональном обаянии", как будто это была пара перчаток, которую можно по желанию снять или одеть.
- Да, я как раз приняла три таблетки аспирина и, если повезет, то через несколько часов мне станет легче… Я позвоню тебе завтра, хорошо?