Проблема была в другом.
– Дырка маленькая, в нее лишь Головешка и пролезет, – глядя на отверстие в стене, покачал головой Блез.
– Вот именно, – кивнул я.
"И еще Рейчел. Но уж чем-чем, а ее жизнью я рисковать точно не буду. И дело не в том, что она – моя любимая. Нас здесь четверо здоровых мужчин, а рисковать должна женщина?"
– Головешка, – мы все посмотрели на него с надеждой, – возьмешься?
Вообще-то прыжок получался не таким уж и выдающимся, и вполне по силе любому. Единственная сложность в том, чтобы ухватиться за край дыры. Именно в этом и был основной риск.
Тед внимательно посмотрел на саму дыру, на снующих внизу троборов… Те уже несколько раз пробовали выстроить пирамиду, которая с одинаковым успехом разваливалась.
– Нет, – покрутив головой, сказал он. – Слишком опасно, слишком.
– Ну да: тут занятие не для труса – это тебе не гигантских крокодилов голыми руками в клочья рвать, – ухмыльнулся Гаспар, но Головешка сделал вид, что ничего не услышал.
– Головешка, а как же наши сокровища?! – попыталась сыграть на его жадности Рейчел. – Ты же сам все слышал!
– Что именно? – живо поинтересовался Блез.
– Барри наш лаял. А значит, в гроте аборигены.
– Вполне возможно, он на какого-нибудь пеликана лаял. Или на рыбу. Или от скуки. Собака – она и есть собака, что с нее взять? – Теодор пренебрежительно фыркнул, усиленно показывая, что собакам не доверял никогда.
– Ну что же, тогда выбора нет: прыгать придется мне. – Теперь Рейчел хотела задеть мужское самолюбие Теда. Тщетно.
– Так, – оживился Головешка. – Хвататься руками лучше вон за тот камень. А еще неплохо бы тебе колени чем-нибудь мягким обмотать: непременно, когда схватишься, ударишься ими о стену.
Мы трое – Блез, Гаспар и я, только головами покачали: ну понятно же, что допрыгнуть у Рейчел нет ни единого шанса. Даже если случится невероятное, и мы позволим ей рискнуть жизнью.
– Или пускай сам Лео прыгнет – ему не привыкать. А если и свалится, снова сумеет к нам забраться.
– Если бы Лео смог пролезть в эту дыру, он давно бы уже нам со стены веревку скинул, Тед. – Блез приобнял Головешку за плечи и повел его на самый край площадки, негромко что-то говоря.
– Пытается его убедить, – глядя им вслед, сказала Рейчел. – Лео, может, попробуем воздействовать на него перстнем?
– Интересно, каким это образом? Он что, и от трусости способен излечить?
– То-то и оно, что способен! Когда перстень с определенной комбинацией камней надет на палец, у человека теряется чувство страха.
– Точно теряется?
– По крайней мере, так пишут в книге. С другими болезнями он ведь не подводил. Вот и с трусостью не должен.
– Разве трусость – это болезнь? – засомневался Гаспар.
– Еще и заразная, – вместо Рейчел ответил я. – Сам вспомни: частенько ведь бывает – стоит только кому-нибудь запаниковать, как другие тут же от него заражаются и трусливо покидают поле боя.
Крыть Гаспару было нечем.
– Только как заставить Головешку перстень надеть? – Рейчел посчитала, что решение принято.
– Сделай нужную комбинацию и дай его мне, – без всяких раздумий сказал Гаспар. – И если я не смогу его убедить, надену силой. Пусть хоть раз нормальным человеком себя почувствует.
Головешка надел перстень добровольно. Причем с таким видом: да отвяжитесь вы от меня наконец! Внешне он не изменился нисколько, и я даже посмотрел на Рейчел: не помогло твое кольцо. На что она тоже сказала глазами: подожди немного, не торопись.
Затем у Теодора стал другим взгляд. Немного, едва заметно. Думаю, никто, кроме меня, и увидеть сей факт не смог, но это означало одно: перстень на него все же подействовал.
Вот он подошел к самому краю, покачался с пятки на носок, что в обычном состоянии ему и в голову бы не пришло от боязни свалиться вниз. Посмотрел, прикидывая расстояние, на лаз, в который ему следовало попасть, хмыкнул. Сплюнул на снующих внизу троборов, удачно угодив в одного из них. Дальше началось неожиданное.
– Рейчел, – обратился он к ней. – Давно хочу тебе сказать: красивая ты все-таки девка! – И не успела Рейчел обидеться на слово "девка", как Головешка добавил: – И умница к тому же. Что в таком сочетании у женщин бывает крайне редко. Повезло с тобой Леонарду, чего уж тут! Лео, да не напрягайся ты так: жена друга – это святое!
Затем он удивил нас еще больше.
– Гаспар, – подошел он к тому.
– Чего тебе?
– Да так, мелочи. – После чего ударил его кулаком в голову. Если быть точнее – в глаз. Естественно, в левый, потому что Головешка – правша.
Чего уже говорить о нас, если Гаспар, со всеми его рефлексами и навыками, настолько не ожидал этого, что не успел даже дернуться, и удар Головешки достиг цели.
– Это тебе за твой язык, – спокойно пояснил Тед. – Надеюсь, единственного предупреждения будет достаточно?
После чего просто повернулся к нему спиной.
Естественно, самый ошалелый вид был у Гаспара, хотя и остальные немногим ему уступали. Я вскочил на ноги: если сейчас Гаспар отреагирует так, как отреагировал бы после подобного практически любой на его месте, а именно: смешает Головешку с землей или, хуже того, поднимет его над головой и скинет его вниз, к троборам, мы лишимся практически единственного шанса на спасение.
Гаспар понимал ситуацию не хуже меня и потому сумел себя превозмочь. А Головешка как ни в чем не бывало продолжил:
– Ладно, пора приступать. Гаспар, чего медлишь? Ложись на самый край, трамплин ты наш. Кстати, задница у тебя сильно болит?
Глава 13
– Головешка сейчас на тебя похож, – сказала Рейчел.
– На меня?!
Понятно, что не внешне. Я и выше его на две головы, и в плечах в полтора раза шире. И совсем не такой смуглый, как он, отчего Тед и получил прозвище Головешка. Речь шла о манере себя держать. Так неужели я такой бесцеремонный, даже наглый? Сомнительно, ибо мне даже в голову не пришло бы поинтересоваться у Гаспара состоянием его задницы: понятно же, он и без того страдает, в том числе и морально.
– Ну да. Такой же в себе уверенный, ни в чем не сомневающийся и так далее. Походка у него и та стала копией твоей.
Вот даже как? Хотя самому мне различия очевидны. На самом деле некоторые вещи даются с трудом, потому что жить хочется не меньше других. В том-то вся разница между мной и Головешкой и заключается, что я старательно пытаюсь скрыть, когда мне страшно или одолевают сомнения.
– Интересно, если перстень надеть на тебя, во многом бы ты изменился? – продолжила Рейчел. – Хотя вряд ли: если лечить каким-нибудь лекарством здорового человека, тот не станет от этого еще здоровее, скорее наоборот.
Головешка меж тем снял с себя пояс, мгновение подумал, а затем решительно скинул с себя сапоги. Решение здравое, ибо благодаря зашитым в подошвы монетам сапоги весят куда больше обычного, что не может не повлиять на дальность прыжка. Была и другая причина: безусловно, пресс у Гаспара железный, но металлические набойки могут поцарапать и его. Гаспар, у которого под глазом наливался синяк и который пристраивался на самом краю площадки поудобнее, увидев это, по-моему, даже посветлел лицом.
– Гаспар, да пошутил я: не нужен мне никакой трамплин, – ухмыльнулся Головешка, зачем-то подув на свой кулак со ссадинами на костяшках. – Тут прыгать всего-то!..
– Теодор, может, колени тряпками обмотаешь?
– И так сойдет, – отказался он. После чего, отойдя на несколько шагов от края, примерился, поправил пересекавший грудь поперек моток веревки и, пронзительно проверещав: "На абордаж!", – разогнавшись, прыгнул.
Все мы, затаив дыхание, следили за его прыжком. Тот вышел у Теда великолепным, у меня самого не получилось бы прыгнуть лучше. Вот он ловко ухватился за край, рывком подтянулся; мгновение, и исчез в дыре полностью.
Тут же откуда-то изнутри нее донесся его гневный крик: "Ах ты, тварь!" – после чего послышался частый скрежет металла по камню. Буквально следом из дыры вылетел исполосованный кинжалом труп рогатой гадюки.
– О, да тут их целое кубло! Ну, держитесь, гады!
Все мы ошалело переглянулись: панический ужас Головешки перед ядовитыми змеями нам хорошо известен и служит постоянным поводом для шуток над ним.
– Вот это да!.. – потрясенно прошептал Блез, а Гаспар поскучнел.
– Лео, а ты ведь тоже змей не боишься? – негромко спросила Рейчел.
На всякий случай я кивнул. Трижды, чтобы у нее не осталось никаких сомнений. Отношения с этими ползучими гадами у меня были самые сложные. Не то чтобы я их боялся, но по возможности старался держаться от них подальше. В отличие от того же Гаспара, любимой шуткой которого было поймать какую-нибудь особь, приблизить к своему лицу – якобы он желает ее поцеловать, а затем протянуть ее Головешке: "На, подержи немного".
– Интересно, он теперь таким навсегда останется? – поинтересовался Гаспар, осторожно потрогав желвак под глазом.
– Скорее всего, – разочаровала его Рейчел. – Все-таки перстень – целебный. Суди сам: он не один раз каждому из нас помог, причем так, что мы и забыть-то забыли о той болезни, от которой он нас излечил.
"Да уж, – размышлял я. – Безрассудный Головешка – это проблема куда хлеще Головешки трусливого. Остается только надеяться, что Рейчел ошибается. И еще на то, что трусость все-таки не болезнь".
Меж тем из норы раз за разом доносился рык разъяренного Теодора. Иной раз голос его подводил, и он пускал петуха, но сейчас это не вызывало улыбки ни у кого из нас.
– Как бы его не цапнула одна из них, – высказала свои опасения Рейчел.
– А что, разве перстень не может служить еще и противоядием? – Сказать по правде, я весьма на это надеялся.
– Может, – кивнула она. – Но для этого необходимо сделать соответствующий узор из камней. Причем вовремя: иногда отсчет идет на мгновения. И как до него сейчас докричишься?
– Посмотри на всякий случай в книгу: каким именно должен быть узор, – посоветовал я. – Чтобы потом времени не терять. Вероятность того, что одна из них смогла его цапнуть, весьма высока.
Количество вылетевших из норы мертвых гадюк приближалось уже к десятку, а Тед все не мог успокоиться.
– Я его наизусть помню, чего мне смотреть? Ромбик из бриллианта, топаза, сапфира и аметиста. Причем бриллиант должен быть внизу, сапфир вверху, слева топаз, а справа, естественно, аметист. Сверху сапфира изумруд, снизу бриллианта яхонт, а посередине опал. – Рассказывая, Рейчел водила пальцем в воздухе, как будто передвигала камни, чтобы составить нужный узор.
– Будем надеяться, что Головешка аметист от изумруда умеет отличать, – пробормотал Блез. – А заодно топаз от опала. Я, например, нет.
– Лучше надеяться на то, что ни одна из гадюк его не цапнет, – поправил его я, и все закивали, соглашаясь.
– Так… будто бы шум утих, – сказал Гаспар. – Хорошо, если закончились змеи, а не сам Головешка.
– Типун тебе на язык! – накинулась на него Рейчел. И тут же крикнула: – Головешка, ты там живой?! Головешка!
Тот молчал.
– Может, просто не услышал? – предположил Блез. – Давайте все вместе.
Кричали уже все. То хором, то вразнобой: "Головешка! Тед! Теодор Модестайн!" – Гаспар по старой памяти хотел назвать его Кровавым Корсаром, но почему-то осекся на полуслове.
Ответом была лишь угрюмая тишина. Троборы внизу забегали с удвоенной скоростью, отчего Блез заключил, что у них есть уши: иначе откуда такая реакция?
– Это я во всем виновата, – окончательно убедившись, что в ответ мы ничего не услышим, всхлипнула Рейчел. – Бедный Теодорчик лежит сейчас, содрогаясь в конвульсиях, пуская ртом пену, чувствуя, как холодеют его конечности, и ему даже невдомек, что его спасение – вот оно, на пальце, и стоит только сделать нужный узор!.. Ну почему мне не хватило ума рассказать ему на всякий случай!
– Да кто же мог предположить, что в этой дыре полно змей! – Я чувствовал себя виноватым не меньше Рейчел. – Ладно: возможно, не все еще потеряно. Какой, говоришь, узор должен быть? Хотя нет, потом крикнешь: сейчас главное – самого Теодора найти.
– Ты не пролезешь, – засомневался Блез. – Головешка-то с трудом туда протиснулся, а если бы не снял с себя веревку, то и он застрял бы.
– Может, он у самого входа лежит, достаточно рукой там пошарить. – Сколько я в темную дыру ни всматривался, увидеть ничего не смог. У самого Теда на голове устройство, и потому он мог видеть даже в кромешной тьме.
– Лео, я тебя не отпущу! – мертвой хваткой вцепилась в меня Рейчел. – Засунешь туда руку, а змея тебя – цап! Или сразу несколько. Явно же Головешка гнездо разворошил, и все они жаждут мести.
– Можно крючок с ручкой соорудить, – предложил Гаспар. – Из того "двойника", которым мы твой пояс вылавливали. Если Головешка недалеко от входа, ты его подцепишь, и подтянешь к себе. Если он еще живой, сделаешь нужный узор. Ну а нет – заберешь у него перстень. А заодно и эту ночную гляделку: теперь-то она ему зачем? Слишком ценная вещь, чтобы тут ее оставлять.
Слушая Гаспара, Рейчел плакала навзрыд. Я только кивал: Гаспар рассуждал цинично, но правильно. К тому же у Головешки оставалась и не менее, а то и более ценная в создавшихся обстоятельствах вещь – веревка. Только она давала хоть какой-то шанс выбраться отсюда живыми. Иначе пройдет несколько дней, и все мы погибнем от жажды. Или от цепей троборов, когда окончательно отчаемся и спустимся вниз принять неравный бой с ними.
– Лео?.. – Гаспар поиграл мышцами брюшного пресса: трамплин, мол, тебе не понадобится?
Я лишь отмахнулся. Если мне сейчас что и понадобится, так это перстень от трусости. Прыгать не хотелось до нервной дрожи. Допрыгнуть-то я допрыгну, но что дальше? Будет ли Головешка лежать у самого входа? А если даже и так, не в окружении ли змей? К тому же назад мне дорога только через троборов, а это значит, опять придется все эти сальто-мортале выписывать. Но обойдется ли все так благополучно на этот раз?
– Ну, если что – не поминайте лихом… – прошептал я, отойдя на несколько шагов от края и примериваясь к прыжку.
– Эй вы, там, внизу! – раздалось где-то над нами. На этот раз голос не показался нам ни зловещим, ни замогильным и не сопровождался многочисленным эхом. К тому же мы его сразу признали – он принадлежал уже дважды за сегодняшний день похороненному нами Головешке. – Ловите веревку. Рейчел, ты чего плачешь? Надеюсь, тебя не Лео обидел? Иначе у меня с ним будет серьезный разговор!
Я взвился от ярости: мне бы только добраться до этого потерявшего всякий страх недомерка, а уж потом ему задницу так напинаю, что она у него в штаны помещаться перестанет!
– Нет, Головешка, – это я о тебе беспокоилась. – Затем, искоса взглянув на меня, добавила, явно дразня: – Но если Лео начнет меня обижать, сразу же тебе пожалуюсь. – И тут же: – Тебя, кстати, змея не цапнула?
– Попробовала бы только! – Тед покривился пренебрежительно. – Давненько я мечтал душу на них отвести! Жаль только, удрали несколько штук: там щелей немерено. – И он вздохнул огорченно.
– Кидай веревку, защитник! – Устроил нам переполох, а сам разглагольствует! – И не забудь ее надежно прикрепить.
Тед лихо скользнул по веревке, едва только она была туго натянута. Нет, он и раньше был на такое способен, но по большей части с закрытыми глазами. Или крепко выпившим.
– Что там наверху? – задали мы вопрос, когда он оказался среди нас.
Вопрос самый насущный: мало попасть на стену, необходимо еще и добраться до ступеней, ведущих в грот.
– Проблем не будет, – сразу же успокоил нас Головешка. – Там такой завал, что троборам ни за что через него не перебраться. Кстати, имеются также очень перспективные руины, непременно что-нибудь в них найдем.
– Нет, – решительно заявил я. – Приключений на сегодня хватит.
Пора было спасать Барри, о судьбе которого, в связи с гипотетической гибелью Головешки, мы практически позабыли.
До ведущей в грот лестницы нам удалось добраться без всяких проблем. Разве что мне пришлось удерживать одной рукой Рейчел, а другой – Головешку. Девушку я удерживал на всякий случай. Теодор же постоянно пытался вырваться, чтобы вернуться назад и, как он сам выразился, открутить бо́шки всем этим ржавым паукам.
По дороге я поинтересовался у Рейчел:
– А нельзя ли установить на перстне узор таким образом, чтобы у Головешки осталась только часть его смелости? Иначе это уже не смелость – безрассудство какое-то.
И действительно, тот в своем состоянии походил на крепко выпившего человека, которому, как известно, море по колено. Разве что его не качало из стороны в сторону, и язык не заплетался.
– Если и можно, Лео, я не знаю, как это сделать, – вздохнула она. – Вероятно, есть и такая комбинация. Ты же сам понимаешь, насколько много их можно сделать из семи камней, и каждая будет обладать каким-нибудь свойством. Проблема в том, что значительная часть из них мне пока еще не ясна – трудности перевода. – И вздохнула еще печальнее. – Разве что… Нет, вряд ли она подойдет.
– А в чем особенность именно такой комбинации?
– Головешка тоже будет смелым, но только по отношению к женщинам. Я так понимаю, она для тех, кто слишком робок, чтобы сказать понравившейся ему даме комплимент или, более того, с ней познакомиться. Наверное, сейчас не тот случай.
Оставалось только кивнуть: такая комбинация нам ничего не даст, если не хуже того.
– И все же как-то странно: почему-то я считал, что перстень обладает только врачебными свойствами. И если трусость можно, пусть и с большой натяжкой, болезнью назвать, то какое отношение к хворям имеет робость перед женщинами?
– Эх, Лео, Лео! – покачала головой Рейчел. – Болезни бывают не только телесного, но и душевного свойства. Недаром же говорят – душевнобольной. Обратил внимание, что среди закоренелых холостяков так много людей со странностями?
– Обратил, – немного подумав, ответил я. – Только среди старых дев их еще больше.
– Отчасти ты прав. И пусть там другие причины, но природа болезни одна.
Так, разговаривая, мы и добрались бы спокойно до самой лестницы, если бы не Головешка.
Говорили мы негромко, Тед ничего услышать не мог, и потому наш разговор он интерпретировал по-своему:
– Рейчел, Лео, что вы там всё шепчетесь? Хотя какая тут может быть тайна? "Лео, ты у меня весь такой!.. – подражая голоску Рейчел, тоненько пропел он. Затем, изображая меня, попытался сделать его густым басом, хотя в этом случае понадобился бы баритон: – Рейчел, а ты у меня самая-самая!.. – И снова фальцетом: – Я так люблю тебя, Лео! – после чего опять басом: – А уж как я люблю тебя, Рейчел! Придешь ко мне ночью, когда все уже будут спать? – Ну и как я могу отказать такому мужчине?!"
Закончив свой диалог в лицах, Головешка скабрезно заржал. Естественно, мне жутко захотелось съездить ему по морде. По той причине, что он полностью это заслужил. Заодно и Гаспар получит хоть какую-то компенсацию за свой желвак под глазом, который, достигнув полного размера, принялся украшать себя всяческими цветами и оттенками, начав с багрово-красного.