Большой мяч перелетал от одного к другому; чтобы отбить его в положении сидя, порой нужно было очень сильно изловчиться, напрягая каждый мускул. Ученики ежедневно проделывали обязательные упражнения с этим большим мячом, затем баскетбольным мячом, ну и, конечно, прыгали через коня. Только после этого профессор объявлял:
- Достаточно! До завтра, леди и джентльмены!
С веселым смехом и шутками ученики разбредались кто на поиски шезлонгов, кто на поиски воды - ибо эта голубая бухта, от кружевной каемки пены у берега до буйков, была заполнена плотной толпой самых разнообразных купальщиков, к которой и присоединился Персиваль Артур (который должен был находиться в Мьюборо и заниматься математикой в это время); надо сказать, его прыжки в воду хвалили даже шведы профессионалы.
4
- Алло, Аррр-тур!
С эспланады его приветствовал молодой француз, голубоглазый, смуглокожий, в ультраанглийских фланелевых брюках и без шляпы. Он носил титул графа и вообще, пожалуй, самый приятный парень, один из тех богатых космополитов, кто, имея шато в Бретани и квартиру в Париже, в поисках "солнца" и "спорта" перемещается с одного европейского курорта на другой. Он не пропускал ни одного теннисного турнира, занимался "зимними видами спорта" и очень любил англичан, с которыми сталкивался на этом поприще. Он подружился с семьей Траверсов по дороге от Парижа сюда; а здесь обосновался в отеле "Провансаль" - большом белом здании, окруженном соснами. У него был автомобиль - мощный ярко-алый "Альфа-Ромео"; он брал с собой Персиваля Артура в "экспедиции" по горным дорогам, которые серпантином вьются между взбирающихся все выше и выше террас, засаженных серебристыми оливами, и приводят к высокогорным селениям, основанным еще в одиннадцатом веке, с улочками столь крутыми, что автомобиль не всегда мог одолеть подъем, и столь узкими, что мальчику удавалось, раскинув руки, коснуться стен противоположных домов и перекрыть улицу; столь грязными, что он навсегда запомнил, чем пахнут эти средние века, ведь люди тогда еще не знали канализации. Они посетили храм, построенный в застывшей лаве вулкана, помолчали перед серебряной статуей Девы Марии. А еще выше - по-королевски пообедали омлетом с ветчиной, оливками, луком и персиками на десерт, запивая все это красным вином. (И все это совершал мальчик, который обязан был в это время в закрытой школе обедать "старым добрым английским бифштексом, который сделал нас такими, каковы мы и есть сейчас…".)
- Алло. Отправимся сегодня опять в полет?
- Отлично! Большое спасибо! Да только… Вы просили меня исправлять вам ошибки? Это называется не "полет". Полеты бывают на аэропланах, и я - какой позор! - ни разу еще не поднимался в воздух.
- А, полеты - на аэропланах. На машинах тогда что?
- Поездки.
- Я запомню, я запомню, - сказал граф, его новообретенный друг, с ослепительной белозубой улыбкой, осветившей его коричневое от загара лицо. - Ну, поехали? Да? Я доставлю вас назад, к вашей сестре… Нет? К вашей мачехе? Да? К обеду.
- Ладно. Я сейчас… Должен еще договориться с девочками о теннисе.
5
Из цветочного бордюра на пляже, составленного, конечно, из букетов человеческих тел, неслись крики: "Парсифаль! Парсифаль!" - точнее произнести его настоящее имя друзья были не в силах. А друзья - две черноглазые итальянки, одетые в купальники, одиннадцати и двенадцати лет, их мать ловко заарканила английского мальчика, чтобы было кому бегать за мячами на корте и было с кем соревноваться в бросании баскетбольного мяча в корзину и прыжках через коня.
И все это, разумеется, вместо летнего семестра в закрытой школе, где он был бы вовсе лишен женского общества.
Вопрос женского общества для воспитанного в английском духе подростка, не имеющего сестер, вообще непрост. (То есть, надо полагать, был бы непрост, если бы подростка не отправляли в закрытую школу и не держали там взаперти и в безопасности - или, по крайней мере, не на глазах…) Но Персивалю Артуру посчастливилось освободиться в этом семестре от всех пут… тут уж ничего не поделаешь. И эти маленькие итальянки, которые так живо обсуждают, какой галстук повяжет Парсифаль сегодня вечером и как он причешет волосы, - может быть, их все-таки следует рассматривать как "формирующее влияние"?
6.
А также многое другое.
Например, счастливое удивление, когда обнаруживаешь, что понимаешь все, о чем говорят французы, а если не понимаешь, то можно попросить их повторить или сказать помедленнее… Так не похоже на скучные уроки французского…
Например, достижения в прыжках в воду с вышки. Или рвение, с которым стремишься узнать все-все о тех самых новых машинах, которые ездят по здешним дорогам без ограничения скорости…
Например…
Словом, Персиваль Артур не скучал ни минуты - с момента пробуждения утром под москитной сеткой в наполненной солнцем комнате и завтрака, состоящего, как это принято во Франции, из бесподобного кофе, трех круассанов, вкусного масла и фунта роскошных черешен, до момента побега (часом позже после того, как его отсылали в постель: "Ну, старина, пора!") в прохладную, душащую темноту сада за виллой "Монплезир".
7
- Персиваль Артур! Где ты? - послышался голос с широкого балкона террасы, сообщавшейся с гостиной и выходившей в сад. - Не нужно думать, что я тебя не вижу! - В нижнем этаже, в окнах кухни, зажегся свет, и стала видна темная тень, на цыпочках кравшаяся по дорожке. - Ты идешь домой?
- Ш-шш! Практически уже пришел! - Шепот исходил из глубины кустов, в которых исчезала тень. - Я только…
- Иди домой, мальчик.
- Кыш, кыш, как древний философ говорил своему грызуну. Ничего не говори. Я уже там. - Шуршание в жасмине; воздух напитан запахом разогретых на солнце цветов. - Но только… Ночью в саду так хорошо. Ты никогда не замечала? Ты можешь пролезть между перил, если выдохнешь и нагнешься. А из сада Симпетт хорошо виден бар "Казино" и все, что там происходит! Смотри, звезда падает! Вон там! Там! Ты успела загадать желание?
- Иди домой.
- А, надоело. Я говорю: успокойся. Иди сюда. Лучше ты выйди в сад, Джой!
За ее спиной раздались шаги. Доктор Рекс Траверс вошел в гостиную, приблизился к открытому окну и увидел, что юная хозяйка дома перевесилась через балконные перила, словно бледный шарф.
- Пора, старина!
- Ладно!
Легкая тень метнулась к кухонной двери.
Оттуда послышались голоса: снисходительный вопрос Мери, важной привратницы с Харли-стрит, громкий кашель и поток французской речи Мелани, кухарки, нанятой вместе с меблированной виллой. Мелани была уроженкой Марселя. Ей было тридцать пять, но ее фигура расплылась и напоминала фигуру шестидесятилетней английской прачки, если бы не тонкие и изящные щиколотки и запястья. Ее черные блестящие волосы буйно вились, на щеках цвели розы, а над смеющимся ярко-красным ртом с замечательными белыми зубами красовались усы! В ушах она носила золотые кольца - это был, как она охотно рассказывала всякому, кто пожелает слушать, "дар любви", а пухлую шею украшала золотая цепь с двумя медальонами: Дева Мария и Святой Антоний. Персиваль Артур фамильярно называл ее Мелонс, она же постоянно подсовывала ему самые лакомые кусочки и научила множеству песен: "Хмель", "Это любовь", "Ах, не целуй меня" и так далее (у нее был абсолютный слух и очень мелодичный голос - редкость для француженки). И вот одна из этих песен зазвучала в напитанном ароматом цветов ночном воздухе - мелодия, давно забытая в Англии, но все еще популярная по другую сторону Ла-Манша…
Джой и Траверс на балконе были так же зачарованы, как Персиваль Артур и Мери внизу, в кухне. Ибо голос Мелани чаровал, захватывал и не отпускал. В нем было тепло виноградников ее страны и легкий хмель деревенского красного вина с ароматом - в это почти невозможно поверить, - с ароматом цветов жасмина, кусты которого ряд за рядом росли на здешних полях по дороге в Грасс. Жасмин выращивали для парфюмерных нужд.
Песня смолкла. Раздались аплодисменты, выражения восторга Персиваля Артура и Мери. Мери говорила: "Хорошо поет, правда? Интересно, а знает она "Я хочу быть счастливой"?" Персиваль Артур восклицал: "Великолепно! Trey be! Браво! Брависсимо!" - желая, чтобы это звучало легкомысленно и дерзко, но его восторг выглядел очень искренним - невольно он вкладывал в эти восклицания еще и восхищение теплом, звуками и запахами южной ночи.
Не только древние римляне перестали быть абстрактным понятием, но и многие другие вещи, которые раньше он считал мифом. Ему всегда был присущ практический склад ума, но с сильно развитым поэтическим воображением; и, как справедливо считают многие, именно игра воображения определяет все остальное. И с таким складом ума (цитируя самого знаменитого из воспитанников Харроу),
Как только в закрытую школу его поместили,
Он в третьем-четвертом семестре смертельно устал.
Учебою мысли его заморожены были,
Как будто бы мальчик на Северный полюс попал.
Но сейчас Персиваль Артур Фитцрой, наоборот, находился на юге, он с энтузиазмом аплодировал южной жизни и южным песням:
- Брависсимо! Еще!
8
- Мальчик немного отбился от рук, - комментировал Траверс, возвращаясь в розовую гостиную (совершенно невероятную комнату, которую мы еще опишем). - Он пропускает летний семестр и воображает, что всегда можно избежать того, чего не хочешь. Он постоянно только и думает, как бы пропустить, избежать, удрать…
- Мы все были такими, - мягко заметила с балкона девушка.
Именно она, Джой Траверс, была вторым человеком, наслаждавшимся этой новой жизнью. Она, которой казалось, что будущее не сулит ей ничего хорошего, внезапно обнаружила, что уехать из Лондона на юг означает: вырваться из темного и душного тоннеля к свету!
Глава вторая
ДЕВУШКА НА ВИЛЛЕ ДЛЯ НОВОБРАЧНЫХ
Как поле, что не тронул плуг,
Цветок без солнца и пчелы,
Так и чужак в Саду Любви…
Киплинг
1
Прочтя запоздалое письмо от Джеффри Форда (она торопливо пробежала его на платформе вокзала "Виктория", перед тем как они заняли свои места в поезде), Джой ощутила то же, что человек, приговоренный к смерти пыткой: после первых же мгновений пытки он начинает смеяться, что бы ни делали с ним его мучители. Наступает шок, измученные нервы не выдерживают напряжения.
Слишком поздно… Ничего уже не поделаешь… невозможно ничего объяснить Джеффри… Невозможно ничего объяснить или даже просто показать это письмо человеку, который (какая насмешка!) стал ее мужем!
Она слишком устала психологически. Она и сама не отдавала себе отчета в том, сколько силы вложила она в немой вопль, обращенный к отсутствовавшему Джеффри: "Забери меня отсюда!" - чего все это ей стоило. Может быть, в тот момент в ней сломалось что-то, чего уже не вернуть?
Так или иначе, но в первый момент Джой даже не подумала: "А почему, собственно, "слишком поздно"? Ведь доктор Локк говорил, что брак можно расторгнуть или аннулировать". Она обреченно думала о том, что все испорчено. Почему Джеффри не мог сделать это раньше? А теперь все, все уже испорчено, и ничего уже не вернешь!
2
В этом свадебном путешествии новобрачная почти не имела случая остаться наедине с собой и предаться грустным размышлениям. Как только все они - включая Мери и Роя - переплыли Ла-Манш, Персиваль Артур, который после напряженного, полного событий утра, не имея возможности отдохнуть, постепенно делался все более бледным, молчаливым и отсутствующим, отрывисто сказал:
- Дядя Рекс! Я надеюсь, что я не умру?
- Боже мой, старина, ты так плохо себя чувствуешь?
- Ужасно.
В голубом экспрессе мальчика окончательно укачало, и он, почти без сознания, почти всю дорогу лежал, уткнувшись в колени Джой. Заботы о нем спасли Джой от раздумий о себе бессонной ночью. Снова утро. Умывание в жутком умывальном отсеке. Завтрак в вагоне-ресторане с ожившим Персивалем Артуром и его дядей Рексом, чье лицо после бритья в поезде было изрезано шрамами, а на подбородке красовались два комочка ваты. Прибытие в Канн.
Сначала - регистрация багажа. Неожиданно французские таможенники проявили к багажу новобрачных интерес, не притуплённый долгими годами службы. Один из представителей этой привлекательной породы мужчин с особенной улыбкой спросил Джой, не хочет ли она о чем-либо заявить. Нет? Тогда не откроет ли мадам этот чемодан? Чемодан был открыт, и в нем обнаружились умопомрачительные шелковые розовые лепестки приданого мадам. Ах! Пронзительный взгляд темных глаз. Достаточно, всего хорошего.
Потом они ехали в автомобиле; справа голубело Средиземное море, а слева на фоне приморских Альп в субтропической листве утопали игрушечные виллы.
Наконец автомобиль затормозил у двух белых вилл, обсаженных акацией. У изящных кованых железных ворот рос эвкалипт. По фасаду шли буквы: "Вилла для новобрачных".
- Ха! - вскричал Персиваль Артур. - Подходяще!
3
Джой нравилось, что эта вилла была совершенно не похожа ни на квартиру Джеффри, ни на жилище его матери, ни на дом на Харли-стрит; вообще ни на что была не похожа!.. "Она не будет мне ничего напоминать… Никакую "берлогу мужчины"… я бы не вынесла этого… Как замечательно, что она просто пародия на дом", - думала Джой.
Такой вердикт весьма обидел бы двух мисс Симпетт: они так старались сохранить эту виллу по соседству со своей (потеряв даже в деньгах) для англичан, которых они с викторианской выспренностью именовали "счастливой парой".
Обе мисс Симпетт готовились к встрече новых обитателей "Монплезира". Когда они в полном составе, - мужчина, девушка, мальчик, большая собака и очень английская служанка - двинулись к ступенькам, две леди выступили вперед, торжественно приветствуя их словами "добро пожаловать". С первого взгляда на них становилось понятным, отчего их эксцентричное идиотское целомудрие требовало, чтобы врач непременно был женат. Да, от них и следовало ожидать излишней щепетильности и суетливости средневикторианской эпохи. Двадцатый век, со всем тем новым, что привнес он в жизнь и искусство, - с футуризмом, радио, войной, ночными клубами, аэропланами, кинематографом и обязательной косметикой, - двадцатый век прошел мимо них, совершенно их не затронув. Дело не в том, что они просто состарились, - они даже не повзрослели. Джой тотчас поняла, что ни одна из этих престарелых богатых наследниц (одна - устрашающе худая, другая - болезненно полная) не обладала несокрушимой жизнестойкостью миссис Траверс. Даже выглядели они не как взрослые леди, а как поблекшая фотография вступающих в свет юных девиц шестидесятых годов прошлого века. На них были девичьи платьица по моде давно прошедших дней, с маленькими кружевными воротничками и манжетиками, поясками на талии и длинными широкими юбками - именно так, по их мнению, должно было одеваться незамужним леди. Они даже носили корсеты!
Персиваль Артур безмолвно констатировал: "Уроды!"
- Как вы поживаете? Мы так рады видеть вас, миссис Траверс! - защебетала старшая мисс Симпетт, из которой торчало столько костей, что на каком-нибудь маскараде ей следовало бы нарядиться Смертью - и первый приз был ей обеспечен. Казалось, что она прямо на глазах сейчас умрет от голода. - Путешествие было приятным? А это ваша собачка? - добавила она, протянув лапку в лайковой перчатке к блестящей шерсти Роя. - Хорошая собачка, чудный песик!
- О, он замечательный! Он смирный, как овечка, он и мухи не обидит! - хором заверили ее вновь прибывшие. Но в этом не было необходимости, ибо обе мисс Симпетт, страдающие большим количеством разнообразных фобий и неврозов, отнюдь не страдали "овчаркобоязнью"; "большая собачка" в их представлении вполне подпадала под звание Друга Человека. Они восхищенно защебетали над Роем, который вежливо позволил им почесать себя за ухом, а потом ушел и сел у ног Джой.
Джой была тронута отношением Симпетт к собаке; тем, что они заботливо поставили в тени глубокую миску со свежей водой; тем, с каким умилением они следили, как Рой жадно лакает воду. Растроганная, она забыла рассердиться на следующую реплику сморщенных губ:
- Мне кажется, это идеально романтичное место для медового месяца.
Ее младшая сестра, мисс Симпетт-толстая (комментарий Персиваля Артура: нужно посмотреть ей в лицо, чтобы увериться, что она стоит к вам лицом, а не спиной), кокетливо воскликнула:
- Я всегда говорю: главное - это хорошо устроиться! Не так ли, доктор Траверс?
Доктор Траверс, стоя среди олеандров, отреагировал по-английски односложно:
- Да.
- Как хорошо, что мы с вами соседи; как удачно, что прежняя владелица оставила в спешке все как было - да, эта француженка, мадам Жанна! Мы… э… мы никогда не поддерживали с ней близких отношений. Видите ли - живя вот так вдвоем здесь и не будучи замужем, мы должны быть очень осторожны в выборе знакомств, вы понимаете?
Джой сказала, что понимает.
- Очень осторожны в выборе тех, с кем мы общаемся! Я считаю: зачем знаться с иностранцами, если по соседству живет множество достойных англичан?.. Мы подозреваем, что мадам, должно быть, выступала на сцене. Она одевалась довольно вызывающе, если вы понимаете, что я имею в виду, и к ней приезжало множество визитеров… э… актерского вида, в любое время суток, на очень шумных машинах… Но я считаю… Может быть, мы войдем? Вот гостиная, она выходит в сад. Сюда, пожалуйста. Я считаю, что она обставила свой дом с отменным вкусом.
4
Когда глаза Джой привыкли к полумраку комнат после яркого солнца, она увидела, что мадам Жанне была по вкусу изысканная, пышная роскошь в розовых тонах с позолотой, которую трудно было бы отнести к стилю какой-либо определенной эпохи - может быть, фантазии на тему будущего? Но это было явно проигрышно. Бархатная обивка изящной, изогнутой мебели; ковры с длинным ворсом, в которых утопала нога; небольшие пушистые коврики и покрывала, белоснежные статуэтки; ниспадающие складки кремовых тюлевых штор, обрамлявшие и подчеркивавшие сапфировую голубизну моря за огромным окном, выходившим на террасу. Множество жардиньерок и цветочных ваз - сейчас в них стояли большие букеты чайных роз, запах которых смешивался с запахом "Дан ля нюи" - по-видимому, это были любимые духи мадам Жанны, ими пропахли все подушки, покрывала и коврики.
- Розы, розы, повсюду розы, - произнесла мисс Симпетт-тощая. - Некоторым кажется, что они подавляют, но я надеюсь, вам они понравятся, миссис Траверс.
- Чайные розы? Неужели они кому-то могут не нравиться? Это мои самые любимые цветы!
- И так подходят к случаю, - сказала старшая сестра, набравшись храбрости, и запнулась…
Доктор Траверс невозмутимо осматривал сей ужасный "салон", стараясь ничем не выдать своих чувств;
Персиваль Артур упорно шарил глазами по стенам, словно за ними ему открывались весьма заманчивые картины; и только Джой, не сводившая глаз с мисс Энни, насторожилась: "Что она хочет, но от смущения не может сказать?"
Младшая мисс Симпетт (которая, очевидно, привыкла быть лидером) улыбнулась:
- Я надеюсь, вы не откажетесь от чашечки чая? Лидия и Мелани все уже приготовили…
Снизу, куда отправили Мери, чтобы ей показали кухню, доносились приглушенные голоса. Младшая мисс Симпетт, изо всех сил стараясь, чтобы молодая чета почувствовала наконец себя свободно, продолжала болтать: