– Мне жаль, что так случилось, Дафна. – Мне не хотелось, чтобы она обвиняла Бо. – Мне правда жаль. Я не могла этому помешать. За все отвечает Жизель. Это были ее друзья. Я не пытаюсь переложить вину на другого. Просто так обстоят дела. Гости бы меня и слушать не стали. Стоит мне воспротивиться тому, что они делают, Жизель начинает смеяться и обзывать меня. Она настраивает их против меня, для них у меня нет ни силы, ни авторитета.
– Знаешь ли, это и твой дом, – подчеркнуто произнесла Дафна.
– Ты никогда не давала мне это почувствовать. Но мне все-таки жаль, что так получилось, – добавила я.
– Отправляйся спать. Завтра поговорим обо всем. До этого момента это был лучший новогодний праздник в моей жизни.
Мачеха пошла прочь.
– И тебе счастливого Нового года, – пробормотала я, укладываясь спать.
Жизель продрала глаза уже после полудня, Дафна тоже не вставала. Я завтракала с Брюсом.
– Она здорово сердится, – сообщил он. – Но я ее успокою. Правда, я не думаю, что мне удастся уговорить ее не посылать вас обратно в "Гринвуд".
– Мне все равно, – ответила я. Сейчас мне уже хотелось убраться отсюда. После завтрака я вышла во внутренний дворик к бассейну и поспала там на солнце. Чуть позже часа я почувствовала тень на моем лице и открыла глаза. Передо мной стояла Жизель. Выглядела она ужасно. Волосы растрепаны, лицо бледнее дохлой рыбы. На ней были темные очки и халат, который она надела на нижнее белье, что я видела на ней накануне.
– Дафна говорит, что ты во всем обвиняешь меня.
– Я просто сказала ей правду.
– А ты сообщила ей, что весь вечер провела с Бо наверху?
– Мы не были весь вечер наверху, но мне не пришлось ей ничего говорить. Она обо всем догадалась.
– Неужели ты не могла что-нибудь выдумать, обвинить кого-нибудь из гостей или еще что-нибудь?
– Кто бы поверил в эти сказки, Жизель? Какая разница? Вчера вечером тебе было все равно, когда я пыталась заставить тебя и твоих друзей убрать за собой. Может быть, если бы мы это сделали, все бы не обернулось так плохо.
– Спасибо, – отозвалась Жизель. – Ты ведь знаешь, что Дафна теперь говорит, верно? Мы должны вернуться в "Гринвуд". Она не стала слушать моих уговоров. Я никогда не видела ее такой рассерженной.
– Может, это к лучшему.
– Это ты так говоришь. Тебе плевать – ты отлично проводишь время в "Гринвуде", отлично учишься, наслаждаешься обществом твоей мисс Стивенс и Луи.
– Луи уехал. И вряд ли можно утверждать, что я хорошо проводила время в школе, когда директриса пыталась выгнать меня за то, что сделала ты, – напомнила я ей.
– Тогда почему ты хочешь вернуться?
– Я просто устала сражаться с Дафной. Не знаю. Я просто устала.
– Ты просто дура. Дура и эгоистка.
– Я? Ты называешь меня эгоисткой?
– Именно так. – Жизель прижала ладони к вискам. – Ох, моя голова. Такое ощущение, что кто-то играет в ней в теннис. У тебя нет похмелья? – спросила она.
– Я не пила так много.
– Ты не пила так много, – передразнила она. – Мисс Умница-Разумница снова перед нами. Я надеюсь, ты счастлива, – простонала Жизель, развернулась, но не пустилась бежать. Ей пришлось идти медленно, чтобы в голове не так стучало.
Я улыбнулась. Вот и десерт, подумала я. Это послужит ей уроком. Только я знала, что, какие бы обещания ни давала Жизель, как бы ни клялась и ни раскаивалась, она обо всем забудет, как только головная боль пройдет.
Два дня спустя все наши вещи упаковали для возвращения в "Гринвуд". Только на этот раз инвалидная коляска осталась дома. Жизель хотела взять ее с собой, уверяя, что она еще недостаточно уверена, что сможет все время ходить, но, к чести Дафны, та не попалась на удочку. Мачеха не собиралась позволить Жизель вернуться к прошлому, снова искать сочувствия окружающих, используя свое положение в качестве оправдания своего плохого поведения.
– Если ты можешь ходить здесь, танцевать и приводить все в беспорядок, то сможешь ходить на занятия и обратно, – сказала ей Дафна. – Я уже позвонила экономке твоего общежития и сообщила ей хорошие новости, – добавила она. – Так что теперь уже все знают о твоем чудесном выздоровлении. И я надеюсь, что отныне твои школьные неудачи исправятся таким же чудесным образом.
– Но, мама, – взмолилась Жизель, – учителя в "Гринвуде" ненавидят меня.
– Я уверена, что здесь они ненавидят тебя точно так же, – отрезала Дафна. – Помни, что я тебе сказала. Если будешь плохо себя вести, отправишься в школу с еще более строгими правилами, такую, где кругом натянута колючая проволока, – ехидно заметила мачеха, оставив Жизель стоять с открытым ртом. Таково было материнское напутствие в исполнении Дафны.
Мы ехали в школу в гробовом молчании. Время от времени Жизель всхлипывала и тяжело вздыхала. Я постаралась проспать большую часть пути. Когда мы приехали в общежитие, нас встречали, как возвратившихся героинь, во всяком случае Жизель. На какое-то мгновение краска удовольствия окрасила ее щеки. Миссис Пенни стояла впереди девочек из нашего сектора, чтобы приветствовать Жизель и стать свидетельницей ее чудесного выздоровления. Как только сестра их увидела, ее настроение изменилось.
– Та-да-да! – воскликнула она и вышла из машины. Миссис Пенни всплеснула ручками и бросилась обнимать ее. Все девочки окружили их, забрасывая Жизель вопросами. Как это случилось? Когда ты поняла в первый раз? Было больно? Что сказали врачи? Что сказала мама? Как далеко ты можешь пройти?
– Я все еще несколько слаба, – заявила Жизель и оперлась на Саманту. – Кто-нибудь может принести мой жакет? – еле слышно спросила она. – Я оставила его на сиденье.
– Я принесу. – Вики торопливо бросилась исполнять просьбу.
Я подняла глаза к небу. Почему никто, кроме меня, не видит, что скрывает Жизель под маской? Почему они с такой радостью попадаются на ее удочку, одураченные и осмеянные ею? Они заслужили ее презрительное отношение. Они заслужили, чтобы их использовали, чтобы ими манипулировали, чтобы их обхитрили. Так я думала и поклялась самой себе в эту минуту, что не буду обращать ни на что внимания, кроме моего искусства.
Поэтому я торопилась на занятия в первый день после нашего возвращения с подлинным возбуждением. Мне так хотелось встретиться с мисс Стивенс. Я была уверена, что учительница попросит меня остаться после занятий и мы будем говорить и говорить о наших каникулах. В моих мыслях и в глубине моего сердца мисс Стивенс стала для меня старшей сестрой. Когда-нибудь, очень скоро, решила я, я скажу ей об этом.
Но когда я вошла в главное здание и пошла по коридору на классный час, почувствовала, что что-то не так. Я ощутила это, когда заметила там и сям маленькие группки девочек, которые все смотрели в мою сторону, когда я проходила мимо. По неизвестной причине мое сердце забилось сильнее, в желудке появилось неприятное ощущение, словно рой пчел кружился у меня внутри. Я пришла раньше остальных, поэтому у меня было немного времени. В любом случае я собиралась зайти поздороваться с мисс Стивенс до классного часа. Я торопливо прошла к мастерской по живописи, рывком распахнула дверь, готовая увидеть там Рейчел в ее рабочем халате, волосы собраны вверх, на лице улыбка.
Но вместо этого я обнаружила пожилого мужчину в рабочем халате. Тот сидел за столом, рассматривая ученические наброски. Он удивленно поднял глаза, а я оглядела комнату.
– Доброе утро, – произнес мужчина.
– Доброе утро. А мисс Стивенс еще не пришла? – спросила я.
Его улыбка увяла.
– Боюсь, что мисс Стивенс здесь больше не появится. Меня зовут мистер Лонго. Я буду работать вместо нее.
– Что? – На какое-то мгновение его слова показались мне в высшей степени странными. Я просто стояла с широкой, недоверчивой улыбкой на лице, мое сердце бешено стучало.
– Она не вернется, – произнес преподаватель более твердо. – Ты занимаешься живописью, насколько я понимаю?
Я покачала головой.
– Это не может быть правдой. Почему она не вернется? Почему? – настойчиво спрашивала я.
Мужчина выпрямился.
– Я не знаю подробностей, мадемуазель..
– Дюма. Каких подробностей?
– Как я уже сказал, я не знаю, но…
Я не стала дожидаться, пока мистер Лонго закончит, развернулась и бросилась вон из комнаты. Я бежала по коридору, растерянная, слезы текли у меня по щекам. Мисс Стивенс нет? Она ушла? Как Рейчел могла так поступить и не сообщить мне об этом? Почему она мне не сказала? Моя истерика усиливалась. Я даже не знала, куда бегу. Я просто перемещалась из одного конца здания в другой. Завернув за угол, я направилась к парадному входу. Когда я была уже недалеко, услышала визгливый хохот Жизель. Девочки собрались вокруг нее, чтобы послушать историю ее чудесного исцеления. Я замедлила шаг и неторопливо подошла к ним. Группа расступилась, так что мы с сестрой оказались лицом к лицу.
– Я только что услышала, – сказала она. Я покачала головой.
– Что ты услышала?
– Все об этом говорят сегодня утром. Твою мисс Стивенс уволили.
– Этого не может быть. Она прекрасный учитель. Этого не может быть.
– Я полагаю, ее уволили не из-за ее учительского мастерства, – проговорила Жизель и многозначительно оглядела остальных, те самодовольно улыбались.
– Что случилось? Что? Ее уволили за то, что она помогла мне во время слушания? – спросила я и обвела взглядом девочек. – Скажите мне кто-нибудь. Кто знает?
На минуту стало тихо. Потом Дебора Пек вышла вперед.
– Я не знаю всех подробностей, – ответила она, оглядываясь на остальных, – но против нее выдвинули обвинение в аморальном поведении.
– Что? Какое аморальное поведение?
Вместо ответа все только широко заулыбались. Я повернулась к Жизель.
– Меня не обвиняй, – выкрикнула она. – Железная Леди обо всем узнала сама.
– О чем узнала? Не о чем было узнавать.
– Узнала, почему мисс Стивенс никогда не встречается с мужчинами, – сказала Дебора. – И почему она всегда преподавала только в школах для девочек, – продолжала мисс Пек, вызвав всплеск смешков.
Мое сердце остановилось, потом забилось снова, громко застучало, наполненное гневом.
– Это все ложь. Ложь.
– Она ушла, разве не так? – спросила Дебора. Прозвенел первый звонок. – Нам лучше пойти на классный час. Никому не хочется получить штрафные очки в первый день занятий.
Собравшиеся начали расходиться.
– Вы врете! – крикнула я им.
– Прекрати строить из себя дуру, – заявила Жизель. – Просто иди в класс. Разве ты не рада? Ты вернулась в свой драгоценный "Гринвуд"!
– Ты это сделала! – обвинила я ее. – Каким-то образом ты это сделала, правда?
– Как я могла это сделать? – Сестра всплеснула руками и повернулась к Вики, Саманте, Джеки и Кейт. – Меня здесь даже не было, когда это случилось. Видели? Видели, как она все время во всем обвиняет меня?
Все обернулись и посмотрели на меня. Я покачала головой и сделала шаг назад, потом развернулась и побежала по коридору к кабинету миссис Айронвуд. Миссис Рэндл удивленно подняла голову, когда я ворвалась в приемную.
– Я хочу видеть миссис Айронвуд, – воскликнула я.
– Тебе надо записаться, дорогая, – ответила миссис Рэндл.
– Я хочу видеть ее немедленно! – потребовала я. Секретарша выпрямилась, шокированная моей настойчивостью.
– Миссис Айронвуд сейчас очень занята в связи с началом занятий в школе и…
– НЕМЕДЛЕННО! – проорала я.
Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась миссис Айронвуд. Она смотрела на меня.
– Что все это значит?
– Почему уволили мисс Стивенс? – спросила я. – Потому что она помогла мне на слушании? Из-за этого?
Директриса взглянула на миссис Рэндл и расправила плечи.
– Во-первых, – начала она, – сейчас не время и не место обсуждать подобные проблемы с ученицей, даже если это нужно, а такой необходимости нет. Во-вторых, за кого ты себя принимаешь, что так врываешься сюда и требуешь от меня ответа?
– Это нечестно, – не успокаивалась я. – Почему вымещать все на ней? Это нечестно. Она была великолепным преподавателем. Вам не нужны хорошие учителя? Вам все равно?
– Разумеется, мне не все равно, но меня волнует и твоя наглость, – заметила Железная Леди. Я вытерла слезы, но не ушла. Казалось, директриса смягчилась. – Тебя не должен волновать преподавательский состав, но я скажу, что мисс Стивенс никто не увольнял. Она ушла сама.
– Ушла сама? – Я покачала головой. – Мисс Стивенс бы никогда…
– Уверяю тебя, она ушла сама. – Прозвенел звонок на классный час. – Это был последний звонок. Ты опоздала, два штрафных очка, – бросила миссис Айронвуд, развернулась и вернулась в кабинет, закрыв за собой дверь и оставив меня стоять, растерянную и потерянную.
– Вам лучше отправиться в класс, мадемуазель, пока все не стало еще хуже, – предупредила меня секретарша.
– Она бы не стала увольняться. – Я стояла на своем, но все-таки развернулась и пошла на классный час.
Но попозже, днем, я услышала перешептывания и узнала, что мисс Стивенс на самом деле уволилась.
Ее обвинили в аморальном поведении и дали возможность уйти самой, чтобы не выслушивать обвинения и не проходить через ужасное слушание. Говорили, что одна из учениц призналась, что мисс Стивенс пыталась соблазнить ее. Никто не знал, какая именно ученица, но у меня были свои подозрения.
Жизель выглядела чрезвычайно довольной, а миссис Айронвуд расправилась со своей жертвой.
17
НОЧНОЙ КОШМАР, СТАВШИЙ ЯВЬЮ
В течение следующих дней я была похожа на сомнамбулу. Я бродила по коридорам и территории "Гринвуда", глаза глядят в никуда, ноги еле двигаются. Я едва слышала, как со мной заговаривали, не прислушивалась к разговорам вокруг. Я даже не знала, светит солнце или нет. Однажды после полудня я с удивлением обнаружила, вернувшись в общежитие, что вся промокла. Оказывается, шел дождь, а я и не заметила.
Каждый день, возвращаясь после занятий в общежитие, я надеялась получить письмо от мисс Стивенс, но его не было. Я подумала, что преподавательница боится навлечь на меня неприятности, будучи достаточно деликатной. Мне было так жаль ее, выброшенную отсюда из-за оскорбительной, предательской лжи. Я знала, что, даже если миссис Айронвуд и позволила мисс Стивенс уволиться, она все равно найдет способ обвинить ее в безнравственном поведении и помешать ей в поисках другой работы.
Наконец как-то днем я вернулась и обнаружила письмо. Но его прислал Луи.
"Дорогая Руби,
Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы написать тебе, но мне не хотелось этого делать, пока я не смогу писать самостоятельно. То, что ты сейчас читаешь, написал я сам. Я вижу каждую букву и каждое слово, появляющееся на бумаге. Наконец-то мне не придется ни от кого зависеть, чтобы выполнить простейшие действия. Мне не придется доверять мои секретные мысли или, отбросив стыд, просить сделать для меня что-то важное. Я снова полноценный человек. Еще раз благодарю тебя за это.
Врачи говорят, что мое зрение самостоятельно восстановилось практически на сто процентов. Я делаю некоторые упражнения для глазной мышцы и в настоящее время ношу коррекционные линзы. Но я больше не провожу львиную долю времени, занимаясь самолюбованием. Нет, я почти все время в консерватории, где работаю с величайшими учителями музыки, я в этом уверен. На них на всех я произвел впечатление.
Сегодня вечером я даю концерт в зале школы, и, кроме моих преподавателей и их жен, будет много высоких должностных лиц из города. Я стараюсь не волноваться, и знаешь, что мне помогает справиться с волнением? Я думаю о тебе и о наших замечательных беседах, которые мы вели раньше.
И знаешь еще что? Они собираются позволить мне сыграть часть твоей симфонии. Когда я буду играть, я буду думать о твоем смехе, вспоминать твой нежный голос, подбадривающий меня. Я очень по тебе скучаю, мне очень хочется снова тебя увидеть. Или мне следует сказать, увидеть тебя впервые?
Я получил письмо от бабушки, и, как всегда, она написала и о школьных новостях. Почему уволилась мисс Стивенс, учительница живописи? Разве не она была твоей любимой преподавательницей в "Гринвуде"? Все, что написала бабушка, – ей быстро нашли замену.
Напиши мне, как только у тебя появится возможность. Желаю удачи на экзаменах.
Как всегда, твой преданный друг
Луи".
Я отложила письмо в сторону и постаралась составить ответ таким образом, чтобы не выдать своей депрессии, не показать, насколько я несчастна. Но всякий раз, когда я начинала объяснять, почему уволилась мисс Стивенс, я разражалась слезами, и они капали на бумагу. В итоге я просто набросала короткую записку о том, что в разгаре экзамены и что я скоро напишу ему подробнее.
Между тем только к середине второй недели я смогла поговорить с Бо. Он извинился за то, что не звонил мне.
– Мне пришлось отправиться на семейное торжество, и меня не было весь уик-энд, – объяснил он. Потом добавил: – Ты и представить себе не можешь, как Дафна описала новогоднюю вечеринку моим родителям, когда вчера встретила их в ресторане. В ее устах это выглядело так, будто мы принимали участие в оргии.
– Могу себе представить.
– Почему у тебя такой расстроенный голос? Это потому, что ты скучаешь обо мне? Если так…
– Нет, Бо, – ответила я и рассказала ему о мисс Стивенс.
– Ты думаешь, что это Жизель?
– Я уверена, что это она, – подтвердила я. – Однажды сестра пригрозила сделать именно подобное, если я всем расскажу, что она больше не калека.
– Ты ее спрашивала?
– Разумеется, она все отрицает, – ответила я. – Но теперь это не имеет значения. Зло уже свершилось, и Жизель добилась того, чего хотела, – я все здесь ненавижу.
– Попроси Дафну, – предложил Бо, – может быть, она позволит вам вернуться домой.
– Сомневаюсь, – заметила я. – Да это и неважно. Я просто работаю, корплю над учебниками. Я не очень много пишу. Новый преподаватель – милый человек, но это не мисс Стивенс.
– Ладно, я приеду в этот уик-энд, – пообещал Бо. – В субботу утром, но не очень рано.
– Хорошо.
– Руби, мне невыносимо слышать твой печальный голос. Я тоже начинаю грустить.
Я плакала, но так, чтобы Бо не услышал. Я кивнула, задержала дыхание и сказала, что мне надо закончить домашнее задание.
Бо действительно приехал в субботу утром, и при виде любимого, выходящего из машины перед общежитием, немного солнечного света проникло в мое сердце. Накануне я отправилась на кухню и приготовила все для пикника – сандвичи и яблочный сок. Когда остальные девочки увидели Бо, они выразили свое одобрение аплодисментами и хихиканьем. Повесив на руку корзинку, я побежала встретить его и отвести в другую часть кампуса.
– Дафна собиралась дать нам с Жизель разрешение выходить с территории по выходным, но она этого не сделала, – объяснила я. – Поэтому нам придется остаться здесь.
– Все в порядке, тут очень мило, – отозвался Бо. Мы прошлись по территории, потом расстелили плед на лужайке. Мы оба легли на спину, смотрели в синее небо с пушистыми кремовато-белыми облаками и негромко разговаривали. Сначала ни о чем важном. Бо рассказывал о своих друзьях в Новом Орлеане, перспективах будущего бейсбольного сезона и своих планах в учебе.