Сейчас она сильно похудела, что позволило ей одеваться соответственно модным тенденциям: свободная блузка в цветочек и обтягивающие брюки очень выгодно подчеркивали достоинства фигуры. Светло-русые волосы были модно окрашены, красиво пострижены и уложены, задорными прядками облегая ее уши, шею и гладкую матовую кожу лба. Она больше не носила очки в роговой оправе, заменив их, вероятно, контактными линзами. К тому же теперь Брин явно приобрела уверенность в себе, иначе ни за что бы не оказалась вновь в "Архангеле".
Узнал бы Габриэль в этой красивой и уверенной в себе девушке Сабрину Харпер пятилетней давности, если бы Раф не предупредил его? Микаэль, как всегда, решил ничего не сообщать ему по этому поводу?
О да, Габриэль, без сомнения, узнал бы Сабрину. Полненькую или изящную, в очках или без, слегка неуклюжую или элегантную и уверенную, он узнал бы Сабрину в любом обличье.
Вопрос в том, выдаст ли она чем-нибудь, что тоже помнит его?
"Роскошные, развратные, порочные. Только так можно описать глаза Габриэля Д’Анжело", – с отвращением к самой себе призналась Брин, когда Линда провела ее в кабинет. Брин оказалась наедине с мужчиной, которого много лет считала своим врагом. Надменной и безжалостной болтовней он не только отправил ее отца за решетку, но и уничтожил Сабрину Харпер.
Это был тот самый мужчина, который пять лет назад обольстил юную Сабрину, поцеловал ее и разбил ее сердце. Тот самый мужчина, который всего лишь несколько недель спустя после их первого и единственного поцелуя давал показания в суде, в результате чего ее отец оказался в тюрьме. Это был тот самый мужчина, на которого Сабрина смотрела в зале судебных заседаний, понимая, что по-прежнему хочет его, несмотря на то что он так безжалостен с ее отцом. От одного взгляда на него Брин охватывало возбуждение – она лишалась дыхания и дара речи, хотя должна была испытывать лишь ненависть.
За прошедшие с тех пор годы Сабрина убедила себя, что ни разу больше не ощущала такого опасного влечения. Она убедила себя, что ненавидит его. Но один только взгляд, и Брин поняла, что все эти годы обманывала себя и ее по-прежнему опасно тянуло к Габриэлю Д’Анжело. Она вновь ощутила околдовывающее притяжение в этом огромном и роскошно обставленном кабинете.
Габриэль Д’Анжело…
Брин часто мечтала о том, чтобы он изменился до неузнаваемости – обрюзг и полысел. Вместо этого он по-прежнему был высоким, стройным, подтянутым, его фигуру выгодно подчеркивал темный дизайнерский костюм, цена которого, вероятно, равнялась годовой стоимости обучения Брин в университете! Его волосы ничуть не поредели – они ниспадали шелковыми волнами цвета черного дерева на ворот его кремовой шелковой рубашки.
Его внешность по-прежнему была идеальной: высокий лоб, порочные карие глаза, нос с горбинкой, высокие и резко очерченные скулы. никаких следов пресыщенности или развращенности! Идеальная форма губ – верхняя чуть более припухлая, чем нижняя, – и волевой подбородок. Да, Брин запомнила Габриэля именно таким.
– Мисс Джонс. – Еще пять лет назад Брин обнаружила, что он говорил на таком же прекрасном английском, как и она сама, и совершенно без акцента. Брин вновь услышала низкий и хрипловатый баритон, от которого у нее когда-то земля уходила из-под ног.
Брин хотела было отшатнуться, когда Габриэль Д’Анжело встал и вышел из-за стола. Ей удалось сдержать свой порыв, поскольку она осознала, что он поднялся поприветствовать ее. Она ответила на рукопожатие, увидев, как обнажились его сильные мускулы. Брин внутренне передернулась, когда осознала, что Габриэль так же пристально изучает ее прищуренными глазами цвета растаявшего шоколада и, казалось, видит ее насквозь.
Узнает ли он в ней Сабрину Харпер? Габриэль кода-то поцеловал ее, но в то время Брин была настолько неуклюжей, что вряд ли могла запомниться. За эти пять лет в его жизни – и его постели! – было столько женщин. Помимо этого, она давно сменила имя и выглядела совсем не так, как раньше. Но вдруг, несмотря на все эти перемены, Габриэль Д’Анжело узнал ее?
Брин незаметно провела влажной от волнения ладонью по брюкам, прежде чем протянуть руку Габриэлю. Он быстро разгадал ее намерения, крепко сжав ладонь тонкими пальцами и пытаясь ее удержать. От этого прикосновения электрический разряд сексуального влечения промчался по ее телу. Брин ощутила, как ее соски набухли.
То же почувствовал и Габриэль Д’Анжело: он сильнее сжал руку и прищурил глаза.
– Наконец мы встретились, мисс Джонс, – прошептал он, удерживая ее тонкую руку крепким рукопожатием.
Брин моргнула, ее взгляд внезапно стал настороженным.
– Не совсем понимаю, о чем вы.
Габриэль тоже не до конца понимал, о чем он…
Когда пять дней назад братья встретились за ужином перед его отлетом в Нью-Йорк, Раф посоветовал ему самый легкий и безболезненный способ избежать новых неприятностей с семейством Харпер – просто сказать Эрику Сандерсу, чтобы он убрал Брин Джонс из списка возможных участников предстоящего вернисажа молодых талантов.
И с профессиональной точки зрения Габриэль хорошо понимал, почему брат дал ему такой совет. Памятуя об обстоятельствах, связанных с покойным Вильямом Харпером, это был разумный, даже необходимый, совет.
Но только…
У Габриэля были свои обстоятельства с Брин. Однажды вечером он подвозил ее из "Архангела" домой и не сдержался от страстного поцелуя. В течение последних пяти лет он часто вспоминал о Брин, размышлял, как могли сложиться их отношения, если бы тот скандал не развел их.
Вопреки совету брата Габриэль пытался встретиться с Сабриной во время судебного процесса и после того, как ее отца отправили за решетку, но она каждый раз отказывала ему, не открывала дверь или меняла номер телефона. Габриэль решил отступить, дать ей время прийти в себя, прежде чем снова попробовать встретиться с ней. А затем Вильям Харпер скончался в тюрьме, и это похоронило надежду Габриэля, что у них с Сабриной когда-либо могут быть отношения.
Последние несколько дней он профессионально изучал работы Брин, которые она предоставила на выставку. Картины были действительно хороши – ее натюрморты были так реалистичны, что он буквально мог вдыхать нежный аромат опадающих лепестков розы. Габриэль видел редкий художественный талант, который в один прекрасный день сделает работы Брин Джонс весьма выгодным вложением капитала. Габриэль не собирался вычеркивать ее из числа кандидатов на участие в выставке молодых талантов только потому, что ему будет неловко видеть ее и ощущать ее жгучую ненависть. Однако он все же намеревался разгадать подлинные намерения Брин Джонс относительно этой выставки и учитывать их в дальнейшем общении с ней.
Габриэль внезапно отпустил ее руку и направился обратно к столу, очень хорошо чувствуя, как при прикосновении к шелковистой коже ее руки снова мучительно вспыхнуло желание.
– Я говорю о том, что вы седьмой и последний кандидат, который проходит собеседование за последние два дня. – Единственный кандидат, которого Габриэль будет интервьюировать лично, но это ей не надо знать.
Она побледнела.
– Седьмой кандидат?
Он безразлично пожал плечами.
– Всегда важно подстраховаться, вы так не считаете?
Она для страховки?
Брин наступила на горло своей гордости, пойдя на контакт с семейством Д’Анжело, чтобы услышать это?! Она была уверена, что приглашение на собеседование в "Архангел" означает, что она точно войдет в состав участников выставки. И теперь Габриэль Д’Анжело заявляет ей, что ее рассматривают в качестве запасного варианта!
Узнал ли он ее? И если да, то Габриэль Д’Анжело решил таким образом поиграть с ней, заставить ее сполна расплачиваться за тот скандал, в который ее отец пять лет назад вовлек галерею "Архангел"?
– Все в порядке, мисс Джонс? – Габриэль озабоченно нахмурил лоб, снова поднимаясь из-за стола. – Вы сильно побледнели…
Нет, не в порядке. Совсем не в порядке! Ей было так плохо, что она даже не попыталась отстраниться, когда Габриэль слишком близко подошел к ней.
– Я… Можно стакан воды? – Дрожащей рукой она прикоснулась к влажному лбу.
– Конечно. – Габриэль с обеспокоенным выражением лица направился в сторону бара.
Она будет лишь запасным участником выставки! Как это обидно! Как унизительно! С начала отбора кандидатов она жила в состоянии нервного ожидания, и теперь ее постигло такое разочарование.
– Не нужно воды, – нервно выпалила она, выпрямляясь. – У вас есть виски?
Габриэль медленно обернулся и пристально посмотрел на Брин. Он видел, как ее глаза начинают гневно блестеть. Краска медленно сходила с лица. Этот гневный блеск он однажды ощущал на себе в зале судебных заседаний. Почему Брин так внезапно рассердилась? Они ведь просто беседовали о…
Ах, вот в чем дело… Брин решила, что кандидатов на участие в конкурсе будет всего шесть!
Габриэль подал ей стакан виски.
– Мне кажется, произошло недоразумение…
– Безусловно. – Она кивнула, взяла хрустальный стакан у него из рук и, одним залпом опорожнив его, закашлялась.
– Я полагаю, что вам следовало медленно смаковать это односолодовое виски тридцатилетней выдержки, а не выпивать залпом, как лимонад, – иронично произнес Габриэль, забирая пустой стакан из ее немного расслабленных пальцев и ставя его на стол, пока Брин, согнувшись, все еще пыталась восстановить дыхательный ритм. – Позвольте?
– Не смейте даже думать, чтобы ударить меня по спине! – предупредила она сквозь зубы, выпрямляясь и смотря на его занесенную руку. Щеки ее пылали, а в глазах проступили слезы.
Габриэль надеялся, что слезы вызваны виски, а не разочарованием. Она, очевидно, не поняла его предыдущее замечание.
– Вы в порядке?
Брин еще более свирепо посмотрела на него.
– Да, – резко ответила она. – Что касается вашего предложения, мистер Д’Анжело…
– Габриэль.
Она взмахнула длинными шелковыми ресницами.
– Простите?
– Я предлагаю вам называть меня Габриэль, – ласково произнес он.
Она поморщила лоб.
– И с чего бы мне вас так называть?
Габриэль снисходительно смотрел на нее – модные короткие пряди волос делали ее похожей на ощетинившегося разгневанного дикобраза.
– Полагаю, для установления более тесного дружеского контакта?
Она презрительно фыркнула:
– У нас нет отношений, мистер Д’Анжело, дружеских, рабочих или каких-либо еще. – Она подхватила свою сумку, которая упала на пол во время приступа. – И хотя я уверена, что многие художники почтут за честь оказаться седьмым из шести участников конкурса, боюсь, что я к их числу не отношусь. – Она резко развернулась и быстро направилась к двери.
– Брин.
Она остановилась как вкопанная, услышав свое имя. Медленно обернувшись, она вновь наткнулась взглядом на его точеные губы, которые, однажды соприкоснувшись с ее губами, наполнили фантазиями все ее ночи. Ее имя прозвучало так… чувственно, когда он произнес его своим хрипловатым голосом. Тело Брин мгновенно откликнулось на эту нежность, грудь снова заныла, соски затвердели. В душе Брин понимала, что по-прежнему считает Габриэля Д’Анжело самым привлекательным мужчиной из когда-либо ей встречавшихся.
А так быть не должно – он принес столько неприятностей ее семье!
Это были тяжелые пять лет для Брин и ее матери. Они обе остались жить в Лондоне, пока отец отбывал тюремный срок, и только после его смерти сменили фамилию и уехали из города.
Ко всем несчастьям добавились мучительные поиски жилья. Они наконец сняли домик в небольшой валлийской деревушке. Затем Брин с трудом поступила в университет, который был недалеко от дома; она не хотела оставлять убитую горем мать одну. Мама была медсестрой по профессии, и она устроилась в местную больницу, а Брин пришлось подрабатывать в кафе и учиться в свободное от работы время. Эти проблемы и перемены не оставляли времени для личной жизни – иногда Брин встречалась с мужчинами, но серьезные отношения не складывались.
К тому же она не смогла бы рассказать молодому человеку всей правды о себе.
Смотреть сейчас на Габриэля Д’Анжело, снова слышать его голос и понимать, что именно он являлся причиной ее безразличия к мужчинам, было в крайней степени унизительно. Этот чувственный голос, эта соблазнительная внешность вновь наполняли ее желанием. Так или иначе, ненавистный Габриэль Д’Анжело, который однажды поцеловал Брин и тут же пожалел об этом, был тем, с кем она сравнивала всех мужчин, с которыми ей доводилось общаться. И это признание было предательством по отношению к ее семье.
Глава 2
– Вы снова побледнели, – произнес Габриэль, решительно направляясь к Брин, которая стояла не шелохнувшись, словно прикованная к полу. Габриэль нахмурился, когда увидел, как кровь снова отхлынула от ее нежных бархатных щечек.
– Присядьте на минутку…
– Не надо! – Она отстранилась от его заботливо протянутой руки, вцепившись пальцами в сумочку, бросив на него сердитый взгляд. Брин решительно покачала головой. – Я должна идти.
Габриэль напрягся, почувствовав, как неприятна ей даже мысль о его прикосновениях. – Мы не закончили наш разговор, Брин…
– О, определенно закончили, мистер Д’Анжело, – энергично заверила она. – Как я уже сказала, спасибо за то, что предоставили возможность быть седьмой кандидаткой, но, если честно, у меня нет ни времени, ни интереса. – Ее глаза вспыхнули мрачным блеском. – И я не имею ни малейшего представления, почему вы подумали, что я…
– Брин, вы лучший кандидат из всех отобранных нами, – быстро выпалил Габриэль, пытаясь предотвратить поток гнева с ее стороны. – Я оставил самое вкусное на десерт, – иронично добавил он.
– Но… – Брин осеклась и ошарашенно уставилась на него, когда наконец смогла подавить гнев и понять суть его слов. Она быстро облизнула свои сексуальные пухлые губы и спросила: – Что вы сказали?..
– Сказал, – сухо поправил Габриэль.
– Сначала вы сказали, что я буду седьмой кандидаткой на участие в выставке.
– Да, один из шести в запасе. И очень счастлив этому, – резким тоном добавил он.
Брин смотрела на Габриэля, постепенно понимая, что только что наговорила много лишнего. Она попыталась сдержать тошноту, но было бесполезно – виски, которое она выпила залпом, очевидно нельзя было употреблять на пустой желудок. Брин так волновалась перед приходом в галерею, что с утра ничего не смогла съесть.
– Меня сейчас вырвет! – прохрипела она, прикрывая рукой рот.
– Туалет здесь, – быстро произнес Габриэль, нежно держа ее за руку и ведя в направлении закрытой двери в другом конце кабинета.
На этот раз Брин не сопротивлялась его прикосновению, она лишь старалась сдержать приступ рвоты. Габриэль привел ее в шикарное помещение. Такое можно было увидеть только в частном доме: полностью стеклянная душевая кабина, белоснежные керамические краны. Само помещение было огромным, как служившая Брин и спальней и гостиной комната в ее доме.
Брин уронила сумку на пол и метнулась к туалету.
– Разве можно так безответственно обращаться с односолодовым виски тридцатилетней выдержки! – иронично произнес Габриэль несколько минут спустя, когда Брин вышла в комнату. Она почувствовала еще большее унижение, когда поняла, что он, должно быть, все время оставался рядом, пока ее тошнило.
– Я куплю вам другую бутылку, – пробормотала она, спуская воду и стараясь не смотреть на темный силуэт в дверном проеме.
– За тысячу фунтов?
Глаза Брин округлились, она убрала полотенце от лица, а затем повернулась к Габриэлю. Он стоял, облокотившись о дверной косяк, скрестив руки на груди. Брин тут же пожалела, что взглянула на него, так как почувствовала в его взгляде откровенную насмешку.
– Хорошо, наверное, я не смогу сейчас позволить себе купить вам новую бутылку, – тяжело вздохнув, признала она, видя, как он недоуменно вздернул брови.
Габриэль понимающе усмехнулся. От этого сердце Брин забилось чаще, и она прекрасно поняла почему. Несколько лет она не видела, как Габриэль смеется – после ареста отца в их отношениях не было места иронии или нежности. Этот смех мгновенно напомнил ей, почему она так сильно полюбила его тогда. Брин надеялась, что, если им когда-нибудь доведется случайно пересечься, она сможет остаться равнодушной. Но его ироничный взгляд, морщинки у век, бороздки на точеных скулах, ослепительно-белые зубы, чувственные губы мгновенно воскресили в ней прежние чувства. Его чарующая улыбка сражала наповал.
Брин резко отвела взгляд и закончила вытирать лицо и руки, потом взглянула на себя в зеркало – мешки под усталыми глазами, побелевшие щеки, нежная и уязвимая шея. Она не могла позволить себе так беззащитно выглядеть перед этим сильным мужчиной.
Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, затем повернулась к Габриэлю.
– Я хочу извиниться за свои слова, мистер Д’Анжело. Я была резка и поторопилась с выводами.
– Не надо продолжать, Брин, – прервал он ее, распрямляясь. – Извинения не очень гармонируют с вашим воинственным видом, – объяснил он, когда она настороженно посмотрела на него.
Ее щеки снова вспыхнули.
– Могли бы, по крайней мере, выслушать меня, прежде чем иронизировать.
Габриэлю, по всей видимости, с трудом удалось сдержать улыбку.
– Как я сказал, спокойный тон не очень для вас характерен.
Она вздохнула, принимая заслуженный упрек.
– Еще раз извините. – Брин старательно отводила взгляд в сторону, продолжая смотреть на роскошный мраморный пол.
– Вернемся в кабинет и завершим наш разговор? – предложил он серьезным тоном. – Или вам еще нужно пообщаться с унитазом?
Брин болезненно поморщилась.
– В этом виновато виски на голодный желудок.
– Конечно, – иронично ответил Габриэль, остановившись, чтобы пропустить Брин вперед. Он хорошо понимал, что ей стало плохо не только из-за виски, но из-за сильного стресса. – И к тому же кощунство пить односолодовое виски вперемешку с чем-то.
– Судя по цене виски, это действительно так.
Габриэль слышал ее саркастический ответ, который он, впрочем, проигнорировал.
– Как я уже сказал, вы, безусловно, являетесь одним из шести кандидатов на выставку молодых талантов, которая пройдет в галерее в следующем месяце. Давайте обсудим детали? – Он жестом указал на мягкий диван, обитый коричневой кожей, и кресла, стоявшие вокруг журнального столика прямо напротив огромных окон.
– Конечно. – Она решила устроиться в кресле, а не на диване. Скромно скрестив ноги, Брин вопросительно посмотрела на него.
Габриэль, в свою очередь, не сел, а направился к бару, чтобы взять бутылку охлажденной воды и стакан. Затем вернулся и поставил их перед ней на журнальный столик, и только потом расположился в кресле напротив.
– Спасибо, – тихо пробормотала она, открывая бутылку и наливая воду в стакан. Брин долго не могла утолить жажду, но наконец снова заговорила: – Мистер Сандерс предоставил мне некоторую информацию на прошлой неделе, но, конечно, мне интересно узнать подробности… – Она старалась придать своему голосу деловой тон.