Это прозвучало, как оскорбление. Мне словно дали смачную пощечину. Я столько пропадаю на работе, чтобы потом он мне сказал такое? Я пыхчу на ней, получается, почти без толку? Просто так? Практически каждый день просыпаюсь рано утром для того, чтобы сходить в одно отстойное место, отстрадать там пару тройку часов и в конце месяца получить зарплату (если ее так можно назвать) аналогичную той сумме, которую мы тратим на предназначенные на неделю продукты?
Я не могла ничего ответить отцу. Слова, желающие вырваться наружу, застряли где-то в горле, и мой рот тупо был открыт. Мне не хотелось кричать на папу, поднимать истерику или еще что, я просто развернулась и направилась быстрыми шагами к лестнице, вытирая соленые слезы. Он пытался меня остановить и извиниться, но хреново у него это получалось. Никогда не понимала таких людей, которые говорят что-то правдивое и обидное, а потом пытаются нелепо просить прощения. И для чего они это делают? Чтобы доставить кому-то боль?
– Скай, прости. Я не…
Папа не закончил предложение, потому что я, влетев в свою комнату, захлопнула дверь перед его носом, чем, наверное, показала, что моя обида все-таки достигает высокой метки, а не низкой, как он наверняка думал. Отец никогда не следил за своими словами и мог наговорить много того, отчего потом захочется возненавидеть свою и так дерьмовую жизнь еще больше.
Я любила его. И у меня не было причин его ненавидеть. Почти. Такие случаи всегда сопровождались моими слезами, а ком ярости постепенно рос внутри, не решаясь выбираться наружу. И, видимо, сейчас он приобрел достаточные размеры и вырвался на свободу, когда мое терпение, перекрывавшее ему дорогу туда, лопнуло, словно мыльный пузырь. Надоело уже день изо дня оставлять его преданность к работе без комментариев. И я питала гнев к отцу, что после гибели мамы он променял единственное, что у него осталось – меня на какие-то гребанные бумажки. Не знаю, какая главная из причин у него была, что он практически жил в своем офисе: может, таким образом он пытался не думать об утрате родного для нас человека, забивая даже крохотное, оставшееся место в голове мыслями о работе, или же по его объяснению – пустился во все тяжкие, чтобы мы могли платить за кредит и хоть на что-то жить. Но сколько бы я тогда ни злилась на папу за то, что он не проводил со мной время, казалось, этой злости не хватало, чтобы высказать ему все раньше. До этого момента я лишь признавалась в своем недовольстве в… более мягкой форме. А тут меня прорвало. И в итоге получилось вот что: отец обидел меня, а я – его, сделав легкий намек, что он непутевый отец, который не может даже выполнять элементарных обязанностей любого родителя – уделять ребенку немного своего времени, пусть тот и семнадцатилетняя девушка со свойственным подросткам несносным характером. Конечно, если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны, почему он переехал на работу, то можно его понять. Он стал трудиться в полную силу, чтобы обеспечивать нас. Днями и ночами. Ночами и днями этот замученный и уставший от рутины мужчина, в котором с каждым разом я все меньше видела своего жизнерадостного, внимательного отца, пыхтел на работе, чтобы у нас имелись хоть какие-то деньги.
Я видела, как папа мучился. Как приходилось ему тяжело. Этот адский труд, постоянная нервотрепка, депрессия. Не каждый бы придерживался его позиции долго. Кроме него самого. Можно было бы назвать моего отца героем, что он терпит все это и до сих пор не плюет на эту адскую работу, но, как известно, каждому герою нужен помощник. И когда у меня наступили летние каникулы, я примчалась помогать ему. Устроилась в отстойное кафе, где платят… не могу сказать, что нормально. И большой плюс, что я, отныне, потею в коморке с облезшими стенами, это не то, что мне выдают вообще какую-то зарплату, а то, что в ней я познакомилась с двумя классными ребятами – Брэндоном и Райаном (о чем явно не жалею).
Мои ноги подкосились. Сползая спиной по двери, я оказалась на полу. Слезы жгли глаза. Я не знала из-за чего именно плачу: из-за того, что отец, который сейчас находится по ту сторону и нелепо пытается извиниться, не уделяет мне никакого внимания и считает, что моей зарплаты примерно хватает на пару банок среднекачественого йогурта, или из-за того, что мне не везет с работой, как и ему.
– Скай, доченька, – голос отца донесся до моих ушей.
Я шмыгнула и подняла голову, обнимая коленки. Мне было нечего опасаться – папа не зайдет сюда, если не хочет усугубить ситуацию в триллион раз. Он знает, что когда я расстроена и плачу, мне необходимо побыть наедине с собой.
Я не ответила.
Ну а зачем? Что ему говорить?
– Я не хотел обижать тебя. Правда. Ты знаешь, в какой мы нелегкой ситуации находимся. Я прошу, отнесись к этому без слез. Что есть, то есть. И ты не должна расстраиваться из-за того, что сейчас происходит у нас в семье.
Черт. Он лучше ничего не мог сказать?
Утешил, так утешил.
Я вздохнула – а так хочется вернуться к тому, что было…
– Скай, ты слышишь меня? – спросил он мягким тоном. Его идиотская рация вновь дала о себе знать. Выругавшись, папа сообщил напарнику, что уже в пути, а затем я почувствовала, как его большие ладони легли на дверь. – Прости меня за это. Если бы все можно было изменить, я бы изменил. – Он отошел, его тень, просачивающаяся через щелку, уменьшилась в размерах. – Не жди меня сегодня.
И он ушел. Я опять осталась одна в доме, шмыгая носом и пытаясь тщетно успокоиться. Надоело, что такое происходит регулярно: отец уматывает на свою "любимейшую" работу, оставляя меня в полном одиночестве в этом жилище, где большинство предметов напоминают о маме, о тех временах, когда мы втроем были вместе, были счастливы. И даже не думает, что он мне нужен. Я потеряла одного родителя, а другого – почти теряю. Что делать? Я хочу, чтобы папа хотя бы редко интересовался, что происходит в моей жизни и со мной. Он отдаляется от меня, а я – ничего не могу с этим поделать. Достучаться до него? – нет, не выход. Во-первых, отец по многим причинам не может перестать работать в той полицейской конторе и уделять мне хоть немного своего внимания, во-вторых, он уже не тот, кем был раньше – гибель мамы изменила его окончательно, и, если решит снова наладить со мной отношения, то будет совершенно другим. В общении. В действиях. Во всем. И я не буду чувствовать с ним себя так, как когда-то.
II
Назойливое гудение телефона разбудило меня. Я не заметила даже, когда успела уснуть, плача в подушку. Прогоняя сонное состояние, взяла его с прикроватной тумбочки, в душе громко ругаясь, кто может звонить мне в полночь, да тем более, когда я не бодрствую. В сходящем с ума смартфоне высвечивалось имя Карен – моей лучше подруги, и я в принципе не особо удивилась, что это была она, а не кто-то другой. Но какой нормальный человек станет звонить в такое время, кроме нее?
Я закатила глаза, нажимая на заветную кнопку.
– И совсем не имеет значения, что я пять секунд назад сладко спала и видела третий сон, – заплетающимся языком произнесла, садясь в постели.
Смех Карен – резкий, громкий, вызвал по моему телу мурашки. Вот в чем мы были и похожи с подругой, не считая одинакового темно-орехового цвета волос, так это в неумении по-человечески смеяться. Всегда ржали так дико, что вызывали у окружающих сомнения по поводу наличия у нас адекватности.
– Как я ни позвоню, ты вечно спишь, – пропела она, помимо ее голоса еще гремели чьи-то крики, и издавалось зловещее рычание. Только Карен может в такое время суток не смыкать глаз, доставая меня телефонными звонками при просмотре зомби-сериала "Ходячие мертвецы", и есть жирные куриные ножки. Да, она любитель потрепать свои нервишки перед сном и во время какой-нибудь кровавой резни, развернувшейся в экране ноутбука, полакомиться мясом. Не зря я боюсь ее злить, ведь неизвестно на что способна девушка, владеющая боевыми искусствами, постоянно смотрящая "Ходячих мертвецов" и обожающая поедать плоть мертвых животных, сидя на кровать, под которой спрятан чемоданчик с ножами всех видов. Не могу сказать, что точно знаю, для чего ей нужен этот арсенал под койкой, но как уверяет моя подруга, он ей необходим, чтобы в случае чего защищаться от маньяков и прочих уголовников, желающих забраться в ее комнату. Честно сказать, если оно и так, то любой маньяк и прочая уголовщина в здравом уме ни за что не полезут к ней в спальню, если узнают, кто такая Карен Джонс. Вообще, не она должна бояться их, а они – ее. Да и вообще, я никогда не понимала, с чего моя чокнутая подруга взяла, что к ней обязательно нагрянет какой-нибудь идиот, натянувший на лицо дырявые колготки. Просто, кое-кому нужно меньше сидеть в интернете и смотреть всякую фигню вроде криминальных фильмов и ужастиков.
– Потому что ты обычно звонишь ночью, ведь так? – ухмыльнулась я, с широко-распахнутыми глазами слушая, как на конце провода какой-то наверняка сумасшедший мертвяк грызет кого-то еще живого, а тот захлебывается… кровью? – Какая серия? – спросила ради интереса.
Сама я подобные сериалы не смотрю, не хочу портить и до того слабую психику.
– Шестая, – восхищенно ответила Карен, затем что-то зашуршало, и она завизжала. Как мне жаль ее родителей, они, наверное, никогда не спят из-за нее. – Мочи его, Дэрил! Давай! Раздолби ему черепушку! Еху!
Мои глаза готовы были выпасть из орбит. Я сглотнула.
– Карен?
Она напоследок пискнула, что-то вновь зашелестело.
– Ох, черт. Извини, Скай. Тут был такой классный момент, и телефон выпал из руки. – Она ухмыльнулась. – Приземлился прямо в ведерко с ножками. – Я поморщилась, когда услышала булькающие звуки. Оказывается, была права, что она опять ела то, с помощью чего раньше бегали бедные курочки. Да, я не любительница мяса. – Ох, весь в соусе. Подождешь, пока я слижу его, а то он мешает мне тебя хорошо слышать?
Меня чуть ли не стошнило, когда Карен провела, скорее всего, языком по экрану и смачно чавкнула. Она была явно не брюзгой, и ее мало волновало, сколько микробов только что попало в ее рот вместе с соусом.
Я постаралась сдержать рвотный позыв. Это был не единичный случай, когда Карен вытворяла неординарные и не совсем нормальные поступки. Как-то раз ей пришлось своровать у продавца хот-дог, потому что она забыла деньги дома и сильно хотела есть, а потом – сломя голову от него удрать. Тогда подруга получила кое-что совершенно бесплатно, но так же заработала огромный синяк на заднице, снеся деревянное ограждение во время убегания от разъяренного толстячка в заляпанном кетчупом фартуке.
Веселая у нее жизнь, что сказать.
– Ты закончила? – осторожно поинтересовалась я.
Карен ухмыльнулась.
– Кажется, тебя слышно лучше. Да, закончила.
– Так насчет какого важного повода ты решила меня разбудить? Учти, я не стану болтать с тобой сейчас. Ты смотрела вообще на время?
Она фыркнула.
– Детское время, детка, – кинула, наверное, улыбаясь во все тридцать два зуба.
Я хмыкнула, рассматривая комнату в тусклом лунном свете и садясь поудобнее, рассчитывая, что Карен будет еще довольно долго говорить.
– Ну, так ты отчитаешься, что тебе надо, а? – я зевнула. Глаза потихоньку слипались.
– Что, так не терпится от меня избавиться?
– Угадала, – лопатками углубилась в подушку и сомкнула веки.
– Хах, не отделаешься от меня так просто, Грейс, – "обрадовала" она, злорадно смеясь. Я искренне жалела ее бедных, желающих нормально поспать родителей, которые, наверное, уже думали, что их дочь давно с катушек съехала. – Сегодня в час ночи будет концерт в "Мо". Выступает "Сладкое забвение". Лучшая ночь, лучшая группа Нью-Хейвена в лучшем клубе.
Я опять зевнула. Сон потихоньку сгребал меня в свои объятия.
– С последним еще можно поспорить, – подметила я, вспоминая "уютную" атмосферу "Мо" и не закрывающиеся туалетные кабинки в нем. – Ладно. Но а я-то тут причем?
Карен громко ухмыльнулась.
– Шутишь? Выступает группа "Сладкое забвение"! – она цокнула языком. – Я знаю тебя, знаю, какая ты чертова бука, но ты обязана пойти со мной, а иначе, – затихла на секунду, – я заставлю тебя смотреть "Ходячих" вместе со мной! Весь день!
– Нет, – простонала я. Сон как рукой сняло. Ненавижу этот сериал из-за переизбытка крови, насилия и живых трупов. – Ты не посмеешь.
– Ох, еще как посмею! Так значит, пойдешь со мной на концерт? Учти, я еще не весь пятый сезон досмотрела.
У меня не осталось выбора. Уж лучше это, чем хотя бы час просмотра "Ходячих мертвецов".
– Черт, – выдохнула. – Ты в курсе, что я устала, недавно пришла с работы и ужасно, ужасно не хочу двигаться.
– Я тебя умоляю! Как только твои маленькие ушки услышат, как поют "Забвенцы", тело забудет об усталости.
Я углубилась в свою память, пытаясь отрыть в ней немного информации об этой группе. "Сладкое забвение"… хм… название какое-то дебильное. Ах, да, кажется, что-то вспомнила о ней. Карен часто уговаривала меня пойти на выступление четверки парней с мрачными прикидами, о сексуальности которых болтала без умолку, а я вечно отказывалась, ссылаясь на усталость и не желание ходить в стремный клуб, где они выступали. Я ни разу не слышала их песен, но уверена, раз те нравятся моей сумасшедшей подруге, то мне – не придутся по вкусу. Почему? Карен любительница тяжелого и обычного рока, а я – нет. Вот и все объяснение.
– Насчет этого еще не знаю, – выдохнула я. – Неизвестно, про что они там поют и какая у них музыка.
Карен недовольно фыркнула. Кто-то в ее сериале опять заорал.
– Это классные ребята, у которых не менее классные песни! – уверяла меня она. – Так, постой, ты вообще идешь? Да? Нет? – подруга злорадно ухмыльнулась. – Пятый сезон, Грейс.
Ох.
– Я пойду, наверное, – закатила глаза, проклиная себя за то, что сказала это. Мое тело ныло от усталости. Я была истощена физически и морально. Не очень-то и хотелось выбираться сегодня куда-то, тем более после того, что произошло недавно. – Но учти, моя кислая физиономия будет портить тебе настроение. Всю ночь. Ты так хочешь этого?
Карен замолчала; на конце провода воцарилась такая тишина, что я могла бы подумать, будто что-то случилось со связью, но когда она продолжила тихим голосом, то развеяла в моей голове эту мысль.
– Постой. Что случилось? Ты… из-за отца опять расстроилась?
Да, она знала, что происходит между мной и моим папой, ведь была мне очень близким человеком, которому я доверяла все секреты, делилась переживаниями и даже самым сокровенным. Карен Джонс являлась моей лучшей подругой, и ей было не все равно, что творится в моей непредсказуемой жизни. Она всячески пыталась поддерживать меня, поднимала меня на ноги и заставляла улыбаться, когда вообще не хотелось.
– Да, – призналась. – Высказала ему все. А он… – я тяжело вздохнула, – короче, давай не будем об этом.
– Хорошо, – согласилась с сомнением Карен. – Держу пари, что он до сих пор на своей чертовой работе.
Я горько ухмыльнулась.
– А то.
– Ну… в этом есть жирный плюс, – услышала, как подруга щелкнула пальцами. – Теперь-то у тебя нет никаких преград на пути к веселью, и ты точно пойдешь. Без всяких "Нет, Карен, я не попрусь туда, потому что расстроена, хочу спать, и у меня болит задница", усекла? Идешь. И точка. Тебе надо развеяться.
Лучшие подруги хороши тем, что когда ты не в настроении, они пытаются тебе поднять его, пусть не самыми хорошими способами (я об этом предстоящем концерте).
– Но с больной задницей ты переборщила, – подметила я, усмехаясь. – Уверена, что стоит меня брать туда?
– На сто процентов, Грейс! – ответила Карен. – Ты должна отвлечься и расслабиться. Тем более, ты никогда не была со мной на концерте "Забвенцев"!
Даже не представляю, что будет хуже: находиться в "Мо" и бояться, что в любую секунду старый пол под ногами может рухнуть, или смотреть, как на сцене скачут четыре парня в черном, исполняя наверняка непонятный, бессвязный рок, по которому тащится моя подруга.
* * *
Раздался треск гравия и звук заглохнувшего мотора. Не сложно было понять, что это Карен остановила свой красненький минивен на подъездной дороге. Ну кто в такое время, кроме нее, приедет ко мне в гости? Да тем более, она сказала, что будет тут для одной "важной" цели – нарядить меня на концерт "Забвенцев" и, если быть точнее, то сделать из меня их типичную, сумасшедшую фанатку наверняка с минимум одежды. Но, сколько я знаю Карен, она не позволит мне разгуливать в прикиде шлюхи и выставлять всем на обозрение свое нижнее белье, выглядывающее из-под жалких клочков цветастых тряпок. Скорее, подруга заставит меня надеть то, в подобии чего, наверное, пойдет сама. Ее стиль в сто раз отличается от моего, и я не уверена, что и на этот раз она не сможет угодить мне. Карен – бойкая, смелая девчонка, ненавидящая платья, туфли и обожающая спортивные кроссовки с джинсы. Опираясь на ее вкусы, твердо могу сказать, что сегодня не пойду в какой-нибудь мини-юбке и не буду позориться, например, на двенадцатисантиметровых шпильках. Это, по крайней мере, радует. Но и идти в спортивной одежде на концерт я не хочу. Это будет глупо и нелепо. Я, конечно же, предпочла бы что-то среднее между ее стилем и моим – обычным, даже столь скучным, но, боюсь, Карен не понравится такая идея. Она всегда стоит на своем, и на сей раз не даст мне право выбора. По словам подруги – я не умею прилично одеваться, правильно наносить косметику и тому прочее, поэтому она заделалась моим личным стилистом. Причем хреновым стилистом, который, к тому же, просит плату за свои услуги. Пару раз Карен что-то чудила на мне и всегда, боже, всегда у нее получались ужасные эксперименты над моей внешностью. И на этот раз я что-то боюсь доверяться ей…
Несмотря на хреновое предчувствие и созданную картинку в голове, где я "прекрасно" преображена своей лучше подругой без какого-либо вкуса, подорвалась с кровати встречать ее. Намериваясь выскочить из комнаты, чтобы впустить Карен в дом, я услышала сзади громкий треск и шарканье чьих-то ног, а потом раздался шум удара кулака в стекло, отчего мне пришлось подпрыгнуть и остановиться. Страх не успел взять надо мной верх, когда я уловила приглушенный голосок Карен за спиной:
– Черт! Ты же знаешь, что я частенько так делаю! Какого… – я повернулась именно в тот момент, когда ее сгорбившаяся фигура прилипла к окну. Выглядело вполне устрашающе, и если бы я не знала, кто находится по ту сторону, точно бы упала в обморок. – Эй! – уловила в темноте, как подруга помахала тоненькой ручкой, другой делая козырек на лбу и пригибаясь, чтобы, наверное, лучше меня видеть в неосвещенной комнате. – Я знаю, что ты там, Грейс! Открывай чертову щеколду! А ни то выбью стекло.
Я засмеялась, прогоняя оставшийся страх и возвращая себе дар речи. Карен находила забавным лазать в мою спальню через окно, особенно когда я была под домашним арестом. А сейчас, просто не знаю, для какой цели она опять решила прибегнуть к такому способу. Вроде бы мой отец на работе, подруга знает об этом, да и в доме у меня, в конце концов, находится дверь, о существовании которой она наверняка не в курсе.
– Тебя не учили приходить к кому-то по-человечески? – ухмыльнулась, открывая окно и отодвигая раму.
Карен скорчила рожицу, вваливаясь в комнату.
– Знаешь, мой конек – необычность в действиях.
– Скорее – странность.
Приземлив свои ноги обутые в модные кеды на пол, Карен выругалась, когда ее расписная кофточка зацепилась за крючок в окне, не давая ей спокойно сделать шаг. Засмеявшись, я помогла высвободить вещь, видя тщетные попытки подруги сделать это.