– Боюсь, – честно признался Вячеслав Андреевич. – И детей жалко, и Варю, если что. Но иначе поступить не могу! – Глубоко вздохнул и с вызовом поглядел в глаза Григорьеву.
– Сейчас, возможно, решается судьба России – освободится или нет народ от жестокого, лицемерного гнета коммунистического режима. Как живут наши люди? Хуже всех в Европе! Что дала революция? Построили коммунизм? Вот видишь – тебе самому смешно. А тут не смеяться – плакать надо! – Осуждающе посмотрел на Григорьева. – Тебе бы покаяться, Иван Кузьмич! Столько лет дурили народ! Вот Ельцин обещает покончить с этим, возродить Россию – и я с ним. Ради будущего своих детей! Хочу помочь, защитить! Я врач – могу понадобиться.
Однако Григорьева его пламенная речь не смутила и ни в чем не убедила. Сытый голодного не понимает!
– Ну ты и карась-идеалист! Прости, это я по-свойски, без обиды. Значит, от коммунистов решил Россию освободить, Ельцину поверил? – И насмешливо покачал головой. – А кто такой Ельцин? Один из партийных воротил, только шкуру сменил. А кто вокруг него? Секретари и члены ЦК, партийно-комсомольский актив, профессора научного коммунизма. Все – перевертыши! В одночасье демократами стали! И ты, наивный, им веришь?! Просто к власти рвутся, к жирному куску! С ними может быть еще хуже. Бедная наша Россия!
– Пожалел волк кобылу! – решительно возразил Никитин. – Ну и что? В партии было много честных людей, поверивших в красивые слова. Хуже не станет! За время вашего правления народ богатейшей по ресурсам страны так и не вылез из нищеты, отстал от европейцев на сто лет! Наши люди не хуже других. Не умеете управлять – убирайтесь с дороги! – Он взглянул на часы и встал из-за стола. – Думаю, Иван Кузьмич, когда народ тебя одернет, ты многое поймешь, – миролюбиво заключил он. – А не поймешь – тем хуже для тебя, да и для всех нас. Пойдемте, Варенька, дети! Пора домой! – позвал он своих. – Спасибо, Веруся, за компанию и за вкусный обед. Извини, если что не так. Нам надо поторапливаться. Мне, наверно, сегодня спать не придется!
Как известно, "гекачеписты" не решились бросить армию на безоружный народ, тем более, что в войсках началось брожение и отдельные подразделения стали переходить на его сторону. "Путч трясущихся рук", как прозвали эту неудавшуюся попытку партийного руководства сохранить свой режим, с треском провалился. Участь его была предрешена. Отставка Горбачева и запрет КПСС стали вопросом времени.
К осени, когда вернулась с гастролей Светлана и переехали с дачи Вера Петровна с Петей, Григорьев уже перестал ездить на работу; кабинет его, как и все апартаменты ЦК на Старой площади, новые власти опечатали. Он замкнулся в четырех стенах городской квартиры и никуда не выходил. Целыми днями играл с Петенькой или перебирал бумаги, запершись в кабинете. Свой архив и наиболее важные документы хранил в маленьком стенном сейфе, спрятанном за копией картины Грекова "Тачанка", висевшей над письменным столом.
Всю заботу об отце охотно взяла на себя Светлана, – Вера Петровна, не в силах побороть возникшее отчуждение, почти не общалась с мужем, отделываясь короткими фразами. Дочь выполняла все поручения отца, заботилась о бытовой стороне его жизни.
Зарплаты Иван Кузьмич не получал, но в деньгах они не нуждались: у него оказались изрядные накопления.
– Мои "неприкосновенные запасы", – с усмешкой объяснил он дочери, доставая из сейфа толстую пачку сотенных в банковской упаковке, – я человек предусмотрительный. Это тебе на текущие расходы. – Подумал немного и достал из глубины сейфа толстое кожаное портмоне. – А вот это спрячь понадежнее. – Иван Кузьмич смотрел на дочь серьезно и многозначительно. – Здесь немалая сумма в валюте. Пригодится вам на черный день. Мало ли что со мной может случиться? Могут, например, арестовать.
– Неужели, папочка, дойдет до этого? За что же? Что ты такого натворил? – Светлана подняла на него испуганные глаза.
– Да ничего особенного. Не видишь разве, какие гонения идут на партийных лидеров? К ногтю берут, если ты не "перевертыш"!
– Но откуда у тебя столько валюты?
– А ты как думаешь? "Быть у воды и не напиться"? – пошутил Григорьев, но тут же пояснил спокойно: – Не бойся, все честно! Это у меня скопилось от многих командировок. Я же там ничего на жизнь не тратил, а мне много полагалось. Но ты это храни лучше в банковском сейфе или у надежных людей, иначе при обыске отберут.
– Брось ты, папуля, мрачные мысли! Был бы ты им нужен – давно бы посадили. Вон ведь скольких упекли в "Матросскую тишину", – постаралась успокоить его Светлана.
– Твоими бы устами да мед пить, доченька! Я и сам на это рассчитываю, – признался Григорьев, запирая сейф и ставя картину на место.
У него действительно с течением времени появилась надежда, что о нем забыли. Но он жестоко ошибался.
Однажды в дождливый день, когда Григорьев чем-то занимался у себя в кабинете, а Вера Петровна кормила малыша на кухне, раздался резкий звонок в дверь. Оставив внука за столом, она пошла открывать.
– Вы к кому? – оставив дверь на цепочке, спросила она у стоявших на площадке двух солидного вида мужчин.
– Товарища Григорьева нам, мы из Управления капитального строительства, пришли осмотреть состояние квартиры. – Один показал какое-то удостоверение. – А хозяин ваш дома?
– Он в кабинете, – вежливо ответила она посетителям. – Проходите, пожалуйста, только просьба получше вытереть ноги.
Вошедшие неторопливо выполнили ее просьбу.
– Мы сначала с хозяином поговорим, а потом с вами. Не возражаете? – осведомился тот, что, очевидно, был за старшего.
Они направились в кабинет, а Вера Петровна вернулась на кухню к внуку. Занимаясь с Петенькой, она уже позабыла о визите посторонних, как вдруг услышала за окнами дикий вопль, и ей почудилось, будто что-то тяжелое ударилось о землю… Оставив внука, перепуганная, она выскочила в холл, но тут из кабинета вышли посетители.
– Вы слышали – там кто-то кричал?! – задыхаясь от ужаса, проговорила Вера Петровна.
– Может, что и случилось, – равнодушно ответил старший, глядя на нее холодными, рыбьими глазами и настойчиво предложил: – Попрошу вас вернуться на кухню. Нам нужно сказать вам нечто важное.
Говорил он спокойно, ровным голосом, но Вера Петровна почувствовала озноб, таким холодом от него веяло – будто те человек, а робот… Понимая – пришла беда, сама не своя от страха, она прошла с ними на кухню, усадила за стол и присела рядом с Петенькой, обхватив его рукой и прижав к себе, будто боялась, что отнимут.
– Уважаемая Вера Петровна, – так же ровно и холодно, как автомат, произнес старший, – мы не ремонтники, а сотудники органов. – Сделал небольшую паузу и с угрожающими нотками в голосе продолжал: – С нами, как вы понижаете, шутки плохи. Что бы ни случилось, о чем бы вас ни спрашивали, нас здесь не было! Нас вы никогда не видели! – Снова сделал паузу и, отчеканивая каждое слово, жестко предупредил: – Если хоть слово вами будет сказано, неважно кому, даже дочери, своего внука вы больше не увидите никогда! – И выразительно указал глазами на притихшего, ничего не понимающего мальчика.
Не прощаясь оба встали и направились к выходу. Вера Петровна растерянно смотрела им вслед, обратив внимание: под мышкой старший несет большой пакет с какими-то бумагами, – когда вошли, она его у них не видела.
Не успела за ними закрыться входная дверь, как снова затрещал звонок – на лестничной клетке стоял перепуганный дежурный вахтер.
– Вера Петровна! – воскликнул он, возбужденно тараща глаза. – Там, на улице, – Иван Кузьмич… С балкона упал!.. Зашибся насмерть!.. – И тяжело побежал по лестнице вниз.
Не помня себя, оставив дверь нараспашку, как и он, позабыв о лифте, она бросилась вниз по лестнице… Увидев бездыханное тело мужа, окруженное гудящей толпой, Вера Петровна дико закричала и опустилась рядом с ним на мокрый асфальт…
Григорьев лежал раскинув руки, уткнувшись лицом в мутную жижу, образовавшуюся под ногами прохожих после прошедшего осеннего дождя. Так Иван Кузьмич завершил свои дни.
Глава 22
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
После смерти отца у Светланы наступили нелегкие времена. Дела в театре шли ни шатко ни валко. Союзное министерство ликвидировали, и она лишилась покровителя в лице Нехорошева. Куда он исчез, ей было неизвестно.
– Покрутится теперь папина дочка! Не все коту масленица! – злорадствовали некоторые в труппе. – Останется без ролей.
И правда, другой пришлось бы круто, но честный и бесхитростный характер Светланы, ее доброжелательность и незлобивость помогли: постепенно ее оставили в покое. Правда, новых ролей тоже не давали, что сказалось на заработке.
Пока не кончились деньги, оставленные Иваном Кузьми-чом, жить еще было можно. Но потом наступила катастрофа – ни на что не хватало.
– Ну и цены! Просто астрономические! Ни к чему не подступишься, – жаловалась Вера Петровна дочери, возвращаясь из похода по магазинам.
– Зато полно всего – выбирай что хочешь! Магазины забиты товарами, – резонно заметила Светлана. – Хотя мы ведь привыкли, что у нас все задаром.
Все блага и льготы, которыми пользовались Григорьевы, закончились. Никакие заслуги Ивана Кузьмича в зачет не шли. Лишились Кремлевки, машины, спецобслуживания, продовольственных заказов. Дачу отобрали – теперь надо думать, куда везти Петеньку на лето. Даже накопления на сберкнижке пропали в результате реформ и инфляции.
– Пойти, что ли, работать? – предложила Вера Петровна дочери. – Я все-таки какой ни есть ветеринар: диплом имею, кое-что еще помню.
– А кто с ребенком останется? – отрезала Светлана. – Няньку наймешь? Нет уж, сиди дома! Я что-нибудь придумаю.
В спектаклях она занята мало, есть у нее возможность подработать на стороне, в каком-нибудь эстрадном ансамбле, благо их расплодилось в последнее время как грибов. И она начала поиски. Однако вскоре пришла в отчаяние. Возможностей устроиться оказалось немало, чему способствовали и ее красота, и хороший голос. Но так уж, видно, устроен мир искусства: путь к успеху для нее, как она убедилась, пролегает через постель продюсера или руководителя ансамбля.
– Что делать, мамулечка? – горестно делилась она с Верой Петровной. – Ведь надо работать и хочется, но разве я могу пойти на такое?! Себя не буду уважать! Неужели нет другого выхода?
Но безвыходных ситуаций не существует. Выручил, как всегда, Марк Авербах. Он позвонил сразу, как вернулся с гастролей.
– Привет, Светик! – услышала она в трубке его бодрый голос. – Как поживаешь? Как мама и Петенька? Прости, что долго пропадал: мы все Штаты объездили: сегодня здесь, завтра там. Позвонить – денег не было: гонорар выплатили перед самым отъездом.
– Ну и ладно! Живой-здоровый вернулся, и на том спасибо! – обрадовалась Светлана. – Нам нужно повидаться, Марик. Мне срочно требуется твоя помощь.
– А я для этого и звоню! Мне надо сувениры вам вручить, которые привез. Говори, когда приехать? Хотя лучше бы – в первой половине дня.
– Понятно. Творческие работники – пташки ночные! – рассмеялась Светлана. – Как насчет завтра, часика в три? Идет? Тогда ждем.
Повеселев, она стала готовиться к свиданию со старым другом. Ожидание предстоящей встречи приятно ее взволновало, и Светлана удивилась: что это с ней происходит?
– Наверно, просто соскучилась, – решила она недоумевая. – Ведь раньше была к Марку совершенно равнодушна.
Марк явился ровно в назначенное время, в великолепном виде: прибавил в весе, раздался в плечах и не казался теперь худым и длинным; темно-синий клубный пиджак и черные брюки сидят безукоризненно; весь по-иностранному выхоленный, в больших, красивых очках и с безупречным пробором.
– Ты, Марик, прямо как американец! – поразилась Вера Петровна, открыв ему дверь. – Тебя не узнать – до чего стал интересный!
Он поблагодарил за радушный прием, вручил букет роз, поцеловал руку, галантно польстил:
– Вы тоже отлично выглядите! Неприлично молодо для бабушки! Кстати, как чувствует себя внучок? Я по нему соскучился. А где Света?
– Петенька набегался, спит у себя в детской. А Светочка пошла в булочную за хлебом, сейчас будет. Проходи, не стесняйся! Поскучай пока в гостиной, посмотри телевизор. – И ушла на кухню заниматься обедом.
Удобно расположившись в широком, мягком кресле, Марк вытянул длинные ноги; "ящик" включать не стал, а предался мечтам о будущем, как всегда, связанном, разумеется, со Светланой. Все годы, прошедшие с момента своего неудачного сватовства, он не переставал думать о своей единственной любви и отнюдь не отказался от намерения добиться счастья.
Пока был жив Иван Кузьмич, он не решался снова проявить инициативу и лишь упорно надеялся на благоприятное изменение обстоятельств – верил в свою счастливую звезду.
– Все равно ее добьюсь! – постоянно твердил он, открывая душу своему другу Виктору Сальникову.
Оба "старые холостяки", они жили в одном дворе и тесно сошлись после исчезновения Михаила; им было что сказать друг другу. Сало сделал себе хороший протез, но инвалидность развила в нем комплекс неполноценности и он не женился, боясь, что брак будет ненадежен и принесет ему лишь разочарование. Афганистан опустошил его душу, он во многом разуверился. Там попробовал "наркоту" – и не смог уже избавиться от пагубной привычки. Зарабатывал он хорошо, торгуя в коммерческой палатке, но все дочиста проживал и постоянно нуждался в деньгах.
Марк, получив очередной "левый" гонорар, всегда заходил к нему – ссудить деньгами и поговорить за жизнь. Сидели допоздна, в меру выпивая, покуривая травку, – в общем, кейфуя.
– Ну что ты заклинился на Свете? За тобой же бабы бегают! Не то что за мной, безногим, – произнес с горечью Сало. – Она ведь, я думаю, никогда не забудет Мишку. Сильно его любила! Просто не верится, что есть еще на свете такие девчонки! Мне бы такую, да где она?
– Не могу ничего с собой поделать, Витек. Это как неизлечимая болезнь, – грустно признался Марк. – Как однажды поселилась она у меня в душе, так и не хочет оттуда уходить.
– Вот я два года встречаюсь с одной… Вдова известного режиссера-киношника, – откровенно поделился он с другом. – Ты видел его фильмы, знаешь. Души во мне не чает, красивая женщина. Большая квартира, машина, дача… Казалось бы, чего не жениться? – Помолчал, как бы удивляясь сам себе, и упрямо выставил подбородок. – Нет, не могу! Мне нужна только Света! Да и как друг Миши чувствую, что обязан ее защитить, поддержать в жизни. Не может ведь она оставаться одна с сыном до конца дней. Не отдам никому другому!
В таком состоянии Марк жил все последние годы. Время от времени он заводил связи с женщинами, но никогда не забывал интересоваться жизнью Светланы, Веры Петровны и малыша, оказывая им, тайком от Григорьева, разные услуги. Теперь, когда нет у них отца и мужа, зная в каком трудном положении Светлана, ее мать и сын, он решил, что настала пора действовать.
Когда пришла Светлана и разбудила Петеньку, Марк вручил любовно подобранные в Штатах подарки. Вере Петровне – красивый кухонный набор, Свете – дорогую косметику, а малышу – огромного плюшевого медведя.
– Это чтобы не забывал отца! – со значением пояснил он, вручая Петеньке это чудо, которое тот восторженно схватил. – А для тебя, Светочка, я приготовил сюрприз, который оставил пока дома. Потом вручу, – таинственно объявил он.
– Что же это за сюрприз? – В ее глазах засветилось естественное женское любопытство. – Ты меня заинтриговал.
– Простите меня, дамы, но это пока секрет. Скоро узнаете, – мягко, но решительно ответил Марк, давая понять, что дальнейшие расспросы бесполезны.
"Пусть немного поломают головы – это полезно". Он остался доволен, что сумел разжечь их любопытство.
Получив солидный гонорар, перед отъездом из Штатов Марк купил великолепную короткую шубку из пушистого мормота – для будущей жены. Сначала решил держать это в секрете, но что-то подсознательно толкнуло приоткрыть его Светлане, – видно, сама судьба подсказала.
Обедать они сели как бы всей семьей: Марк расположился напротив Светы с сыном, а Вера Петровна – во главе стола: ей ведь все время приходилось вставать – подавать, убирать. Душа его ликовала: принимают уже не только тепло и приветливо, но и как своего, близкого человека.
За едой много не говорили. Марк, любуясь Светланой – ее свежим, румяным лицом, синими, как июльское небо, глазами, высокой, полной грудью, открывающейся в вырезе блузки, – изнывал от страстного желания, но вел себя безупречно, ничем не выдавал своих устремлений.
Наблюдая за симпатичнейшим Петенькой, с удовольствием отметил, что любовное внимание и забота бабушки дали свои плоды: мальчик растет здоровым, крепеньким; за столом держит себя спокойно, воспитанно. Удивительно похож на Михаила: такой же кареглазый, круглолицый; те же прямые, соломенного цвета волосы… Ну и отлично – он ничуть не ревновал, – живая память о замечательном парне, его друге. Он уверен в себе и не боится морального с ним соперничества. Трезво все оценивая, он понимает: Света никогда не полюбит его как Мишу. Но в нем живет надежда, что она сумеет оценить его любовь и заботы, привяжется к нему, станет верной женой и подругой.
После десерта Марк интересно рассказывал о жизни и быте американцев, о их характере и нравах, восхищался:
– До чего же богатая страна! Изобилие всего – фантастическое. Просто не верится, что у нас когда-нибудь будет нечто подобное! Но люди выглядят… хоть и приветливыми, но какими-то неприятно самодовольными, примитивными, что ли, – дополнил он объективности ради. – Но в общем нам до них шагать и шагать! – заключил он и решил, что пора перейти к насущным делам.
– Так какие, Светик, у тебя проблемы?
– Мне нужна "левая" работа, Марк, чтобы не бросать театра, – без предисловий призналась она. – Мама сидит дома с Петей, ей с ним и по хозяйству дел по горло. А на жизнь нам не хватает.
Марк не нуждался в объяснениях: много лет работая в шоу-бизнесе, хорошо знал, какие там порядки и с чем связаны перспективы для молодой, хорошенькой певицы.
– Это нелегкий вопрос, – серьезно отозвался он. – Здесь надо тщательно все обдумать, слишком много подводных камней. Хотя-я… есть вроде один интересный вариант, – задумчиво протянул он и сделал паузу, размышляя.
– Да говори же, Марик! – торопила его Светлана. – Не мучай бедную женщину.
– Ладно. Вот что мне пришло в голову, – начал он, прикидывая в уме некую комбинацию. – В нашем ансамбле основная солистка, жена руководителя, Ракитина, слаба здоровьем. Несколько раз из-за нее чуть не срывались концерты.
– Думаешь, меня возьмут вместо нее? – не поверила Светлана. – Как бы не так!
– Я и не говорю, что вместо нее. Это пока невозможно, – спокойно пояснил Марк. – Скорее, на подмену. У вас одинаковый голос, и внешне вы очень похожи, только она темноволосая. Но это поправимо: покрасишься или наденешь парик. Думаю, муж ее, Аликперов, эту идею одобрит.
Светлана изумилась – ей и в голову не приходило, что возможны такие мистификации.
– Нет, ничего не выйдет! Разве это честно? Как можно обманывать публику? – возмутилась она. – Не смогу я так!
– А ты не горячись, Светик, – спокойно возразил Марк. – Сама знаешь – многие эстрадные звезды зачастую выступают под фонограмму. Это что, не обман публики?