В помещении стоял аромат восточных благовоний. Стены здесь были обшиты золотыми листами, пол из розового мрамора, застекленные двери вели на террасу, выходившую на залитый лунным светом Босфор. На десяти диванах, обтянутых голубым шелком с золотой ниткой, возлежали совершенно обнаженные юные красавицы. В углу зала за арфой сидела еще одна обнаженная нимфа. Сцена походила на не прошедший цензуру кадр из фильма Басби Беркли.
В центре комнаты стояла Диана Рамсчайлд. На ней были платье до пят из светло-зеленого шифона, длинные белые перчатки и вуаль, закрывавшая нижнюю часть лица.
Ататюрк подошел к ней и поцеловал ее руку, обтянутую перчаткой.
- Добрый вечер, моя прекрасная Дама под вуалью, - сказал он. - Я решил сегодня приобщить к познанию турецкой красоты нового германского военного атташе. Барона фон Грейма вы, конечно, знаете. А это генерал Эрнст фон Тресков.
Немцы поочередно прикоснулись губами к белой перчатке Дамы под вуалью.
- Добро пожаловать, джентльмены, - сказала Диана.
- Вилла принадлежала брату султана Абдула Хамида, - сказал Ататюрк. - Мы конфисковали ее в пользу государства, когда султанская семья покинула Турцию. Я сдал ее в аренду моему дорогому другу, мисс Рамсчайлд. А уж она обернула эту красоту в весьма прибыльный бизнес.
- Рамсчайлд? - переспросил Тресков. - Это не часто встречающаяся фамилия. Не имеете ли вы случайно какого-либо отношения к семье, которая владела компанией "Рамсчайлд армс" в Соединенных Штатах?
- Эту компанию основал мой дед.
- В таком случае вы должны быть знакомы с Ником Флемингом?
Ататюрк кашлянул.
- Это имя не принято упоминать в присутствии Дианы, - сказал он.
- Ничего, - ответила она быстро. - Насколько я понимаю, вы его знаете?
- Да. Шесть лет назад я познакомился с ним в Берлине. Он весьма ловко прикинулся, что заинтересован продавать германской армии оружие, и мы простодушно ему доверились. Оказалось, что его интерес состоял в том, чтобы предать широчайшей огласке все наши секретные планы. Фюрер так и не простил мне той ошибки.
В зале показались черные слуги, одетые точно так же, как и лакей в дверях. Они несли серебряные подносы с шампанским и икрой.
- В таком случае мы с вами товарищи по несчастью, - сказала Диана генералу. - Нас обоих обманул Ник Флеминг. Прошу вас, чувствуйте себя здесь как дома, генерал. Позднее мы, может быть, еще поговорим о мистере Флеминге.
Тресков не мог отвести глаз от нимф, полулежавших на диванах.
- Жаль, что в Берлине нет ничего подобного, - пробормотал он с сожалением.
- Возможно, я открою там свой филиал, - заметила Диана.
Ататюрк рассмеялся.
- Если вы серьезно, - заговорил барон фон Грейм, - то я с великим удовольствием познакомил бы вас с нужными людьми. Уверен, что фельдмаршал Геринг будет счастлив иметь что-либо подобное в Берлине!
Она внимательно посмотрела на этого жирного, с красным лицом германского дипломата.
- Возможно, серьезно, - негромко сказала Диана.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Эдвине давно уже было за тридцать, она была неугомонна и одновременно скучала. В то жаркое лето 1934 года многие женщины отдали бы все, чтобы быть Эдвиной Флеминг. И хотя ее кинокарьера уже закончилась, она продолжала оставаться кинозвездой, знаменитой, красивой и богатой. Она одевалась у Вайонета, Чиапарелли и Молино, имела дома в Гринвич-виллидж и в Беверли-хиллз, двенадцатикомнатную квартиру на Парк-авеню, в ее распоряжении находился гараж с шестью автомобилями, она могла купаться в драгоценностях и мехах, ее окружали красивые дети и любящий муж.
Однако стиль ее прошлой жизни - бесконечные покупки, приемы, неугомонное веселье и забавы - стал уже надоедать. Она восхищалась тогдашней "первой леди" Элеонорой Рузвельт, которая искренне озаботилась проблемой бедных. Эдвина и сама тратила деньги и время на "дельные" благотворительные проекты, но все равно ее нельзя было назвать социально активной. Она хотела посвятить свою жизнь чему-то более важному, чем наряды и меха. Помощь в организации бесплатных столовых для нуждающихся? Но это лицемерие! Вот если бы она захотела добровольно расстаться со всем своим богатством… Но она не хотела. Эдвина считала, что больше всего ей подошла бы роль Норы из "Кукольного дома" Ибсена. Более полувека назад в этой пьесе Нора ушла от мужа. Но этот ее вызов, вне зависимости от того, насколько жарко обсуждался он театралами, похоже, мало отразился на незыблемости института брака. Эдвина не хотела уходить от Ника и тем более бросать детей. Но идея "вызова" Нику привлекала ее так же сильно, как и ее ночные купания обнаженной в бассейне Тракс-холла в 1917 году.
Впереди маячил тридцать восьмой в ее жизни день рождения, и в этом возрасте Эдвине захотелось наконец "взбрыкнуть". Только вот каким образом? Пока она этого не знала.
Эдвина занималась составлением меню для приема, назначенного на следующую субботу по случаю 4 Июля, когда раздался звонок в дверь. Спустя минуту к ней вошел их английский слуга Шерман.
- Это мистер Хилл, мадам, - сказал он. - Мистер Флеминг послал его за какими-то бумагами.
- Кто это, мистер Хилл?
- Он работает у вашего мужа.
- А…
Она встала из-за стола и прошла в холл. Там она увидела молодого человека в сером костюме, который восхищенно оглядывался по сторонам. Когда он повернулся к Эдвине лицом… она чуть не вскрикнула.
- Что-то случилось? - спросил он.
- Нет, простите… О, простите меня, это просто… - Она провела рукой по волосам, пытаясь унять свое волнение. В ушах звенело. - Мне на какую-то секунду показалось, что вы - тот человек, которого я однажды видела. Вы сильно на него похожи. Я даже испугалась.
Молодой человек улыбнулся:
- Надеюсь, я похож на человека, который вам нравился?
- Он был моих женихом. Англичанин. Лорд Роксэйвидж. Его убили на войне.
Улыбка на губах молодого человека поблекла.
- О, простите.
Она снова вгляделась в его лицо. Сходство было просто удивительное! На какую-то минуту на нее нахлынули воспоминания, но она их тут же отогнала.
- Я миссис Флеминг. Вы работаете на моего мужа?
- Да. Меня зовут Честер Хилл, я являюсь одним из его вице-президентов. Разве он никогда не упоминал моего имени?
- Нет, но это вполне нормально, так как я не вмешиваюсь в дела мужа. По крайней мере, в его военные дела. Мне этот бизнес не по душе.
Его лицо удивленно вытянулось.
- Не по душе? Но ведь это самый замечательный вид бизнеса!
- Может быть. Для вас. Кстати, что-то вы слишком молоды для должности вице-президента.
- Наверно, но, думаю, что неплохо справляюсь с ней.
- А чем вы занимаетесь?
- Я проектирую образцы того оружия, которое вам не по душе. Поэтому, собственно, и зашел. Мистер Флеминг оставил дома кое-какие чертежи, которые я дал ему вчера. Они очень важны, поэтому он и послал меня за ними. Они лежат в сейфе. Он сказал, что вам известна комбинация цифр, открывающая замок.
- Да, она мне известна. Но поскольку я вас совсем не знаю, мне придется сначала связаться с мужем. Почему бы не допустить, что вы являетесь шпионом, подосланным конкурирующей фирмой, а?
Хилл рассмеялся:
- Скажите лучше: вражеский агент.
Раздался телефонный звонок. Хилл кивнул в ту сторону и сказал:
- Это, должно быть, сам мистер Флеминг. Он собирался предупредить вас. Ну что, хороший из меня получился шпион?
Она еще раз оглядела его. Он был выше шести футов, темноволосый, стройный и одновременно крепкий, что всегда ей нравилось в мужчинах.
- Не знаю, какой вы шпион, но с такой смазливой мордашкой вы могли бы сниматься в кино, если бы другой работы не нашлось.
- Кстати, вы сами ведь были киноактрисой, не так ли? Еще до звуковых фильмов…
- О, я снималась и со звуком.
- Точно, вспомнил! "Дело на Мадагаскаре"! Дрянь-вещица.
- Спасибо за комплимент, мистер Хилл, - сказала она, тут же охладев к нему.
- О Боже, я обидел вас!
- И еще как. Что, Шерман?
- Это мистер Флеминг, мадам.
- Прошу прощения, мистер Хилл.
Она вышла из холла. Честер Хилл потер щеку и задумался. "Ты осел! Обидеть жену босса! Хороший задел для дальнейшего продвижения по службе. А она холодна… и красива. Интересно, надо извиняться? Нет, лучше больше не возвращаться к этому. Похоже, кино - ее любимая мозоль".
Спустя минут пять Эдвина вернулась в холл, но уже с конвертом в руках.
- Вам, кажется, это нужно?
Она протянула ему конверт. Хилл вытащил чертежи, глянул на них мельком и положил обратно.
- Да. Это новая пушка. Мы сейчас как раз работаем над ней. Надеемся, что от армии поступит солидный заказ.
- Мистер Хилл, - сказала она, - вы были правы насчет "Дела на Мадагаскаре". Это была действительно дрянь-вещица.
Они переглянулись. Она рассмеялась:
- Просто меня всегда коробит, когда кто-либо слишком прямо выражается относительно моей карьеры в кино. У меня ведь были и хорошие фильмы. Правда, давно.
- Почему вы бросили кино?
- Гордость, наверно. Когда побываешь на самой вершине, как-то ужасно неприятно сознавать, что начинаешь сползать вниз по скользкой доске, как сказал бы Дизраэли. Словом, не обижайтесь на мою холодность минуту назад.
Наступила неловкая пауза. Они смотрели друг на друга.
- Почему вы ни разу не были на нашем заводе? - спросил он наконец.
- А что я там забыла? Заводы - это вообще грязные места, а военный завод, наверное, просто сущий ад.
- Какое заблуждение! Хотите совершить экскурсию? Я вам все покажу.
Она удивленно посмотрела на него. Сначала хотела решительно отказаться, но потом, к своему изумлению, передумала.
- Прекрасная идея! - Она улыбнулась. - Подождите, я оденусь.
"За каким дьяволом я согласилась идти с ним?" - думала она, отпирая шкаф с верхней одеждой.
Но на самом деле она знала, почему согласилась.
"Эдвина, негодница! Уж не задумала ли ты какую-нибудь глупость?"
Завод "Рамсчайлд армс компани" находился более чем в двух часах езды от гринвичского дома. Преодолевать такое расстояние ежедневно было бы нелегко. Но Ник нечасто показывался на работе. Он и так крутился как белка в колесе. Еженедельные поездки в Нью-Йорк, к Вану Клермонту, который решил-таки сделать пасынка своим наследником. Поездки в Вашингтон для "обработки" военного департамента. Поездки на побережье для того, чтобы не выпускать из своих рук контроля за деятельностью "Метрополитен пикчерз". Наконец, довольно частые поездки за рубеж для заключения сделок по продаже оружия. Весь распорядок работы Ника Флеминга составлялся его умелой секретаршей Фридой Готчелк. У Ника почти не оставалось времени на посещение завода. В сущности, вел дела в компании вице-президент Эдгар Флинт. Ника не интересовали вопросы менеджмента, и это считалось его основной слабостью как бизнесмена. Но Флеминг был прирожденным торговцем, он не мыслил себя вне волнения и драматических поворотов заключения очередной сделки. А поскольку клиентами его компании являлись правительства разных стран, приходилось много разъезжать по свету.
Ник редко обсуждал свои дела с женой, и Эдвине никогда даже в голову не приходило побывать на заводе. А теперь то, что Честер Хилл с таким воодушевлением зовет ее туда, волновало ее.
Когда Честер припарковал свой "бьюик" с закрытым кузовом на стоянке перед огромными уродливыми корпусами из красного кирпича, она почти физически ощутила ту власть, которую они олицетворяли: власть над жизнью и смертью.
- Интересно, сколько людей погибло по вине той продукции, которая здесь выпускается? - спросила она, следуя за Хиллом в административное крыло здания.
- Как я и думал, у вас насчет военного бизнеса имеются сентиментальные либеральные представления. Что ж, могу понять. Поверьте, я мог бы проектировать автомобили, холодильники или даже тару для кока-колы вместо гаубиц. И если бы в один прекрасный день все военные компании мира прекратили свое производство, я был бы счастлив! Но это "если" никогда не наступит. Во всяком случае, в обозримом будущем. Критики утверждают, что короли вооружений, такие, как мистер Флеминг, подталкивают мировые правительства к войнам ради получения своих прибылей. Но лично я считаю, что во всех этих утверждениях весьма мало правды. А она состоит в том, что войны затеваются самими правительствами, и если бы частные компании не вооружали правительства, последние вооружались бы сами. И потом, самое печальное, на мой взгляд, заключается в том, что людям нравится воевать. Это, конечно, бессмыслица, но люди любят быть патриотами. Нужен только повод! И тогда человек выходит из себя, заводится и наконец доказывает свою человеческую природу на поле брани, убивая себе подобных.
- Подождите, - прервала его Эдвина. - Вы говорите: люди. Скажите: мужчины - и я с вами полностью соглашусь. Именно мужчинам нужно постоянно доказывать свое геройство. У женщин чуть больше здравого смысла.
- Хорошо, согласен.
- Если бы мужчины хоть немного подросли и перестали походить на мальчишек, играющих в солдатики, мир был бы гораздо лучше. Жить стало бы спокойнее.
- Но пока кто-то все равно должен производить оружие. Вот мы и пришли. Добро пожаловать в Царство тьмы.
Он открыл дверь, провел ее в холл мимо двух охранников, открыл другую дверь, и они вступили на территорию завода. С гордостью Хилл показал Эдвине громадный - мощностью в пятнадцать тысяч тонн и высотой в двадцать пять футов - пресс. Здесь делались стволы пушек. Он показал ей топки и продувные горны, станки для нарезки стволов, конвейеры, предназначенные для массового производства боеприпасов. Тысячи гильз и готовых пуль ползли по ленте. Хилл проводил Эдвину в цех, где изготовлялись взрывчатые вещества, порох, тол. Потом отвел ее в свое собственное маленькое царство - проектно-конструкторское бюро, где на десятках чертежных столов творились усовершенствования уже и без того смертоносных видов оружия.
Экскурсия заняла у них больше часа, и, когда она подошла к концу, Эдвина пребывала в состоянии ликования, но одновременно была явно подавлена увиденным. Это место оказалось именно таким уродливым, вонючим и жарким, как она и предполагала. Всюду здесь пахло смертью. И все же он в чем-то был прав. Кто-то должен выпускать оружие. А вид огромных стволов просто не мог не взволновать ее. Да, часть его воодушевления передалась и ей.
- Ну как? - спросил он, провожая ее обратно в административный корпус. - Что вы обо всем этом думаете?
- Я все еще считаю, что лучше бы моему мужу делать велосипеды, но должна признать - впечатляет! Спасибо за экскурсию.
- Мне до сих пор не верится, что вы здесь раньше не бывали. Если бы я был женой Ника Флеминга, я умолял бы его дать мне здесь какую-нибудь работу.
- Если бы вы были женой Ника Флеминга, думаю, никто бы вас не нанял на работу.
Выражение его лица было столь смущенным, что она не удержалась от смеха.
- Вы забавный человек, мистер Хилл. Но, наверное, это хорошо, что вы так одержимы своей работой. А теперь, если вы пожелаете показать мне дорогу в кабинет мужа, я попрошу его отвезти меня домой.
- Я и сам мог бы…
- Нет, это было бы глупо. Слишком далеко. А вы живете, очевидно, где-нибудь поблизости?
- Да, в Олд-Лайме.
Он повел ее вверх по лестнице мимо вырезанных из "Гарперс уикли" репродукций с изображениями батальных эпизодов времен Гражданской войны.
- Вы женаты?
- Был женат. Я развелся в прошлом году.
- Сожалею.
- А я нет.
Он сказал это таким тоном, что она поняла: развод был горькой страницей в его жизни.
Поднявшись по лестнице, она последовала за Хиллом по длинному коридору, по обеим сторонам которого тянулись двери из узорчатого стекла с табличками: "Мистер P. М. Уэллис, вице-президент по торговле", "Мистер Артур Тэн Эк, вице-президент по кадрам"… В самом конце коридора была современная и массивная дверь из ореха с латунной табличкой: "Мистер Н. Флеминг, президент".
Эдвине вдруг страшно захотелось увидеть офис мужа, сердце его разветвленной империи. Ей пришло в голову, что она поступала неправильно, ни разу не заглянув к нему сюда. Может быть, оттого он до сих пор и казался ей загадочным и непредсказуемым, что она никогда не видела его в родной стихии. А что-то подсказывало ей, что именно здесь ему было хорошо. Лучше, чем в гринвичском особняке, или в квартире на Парк-авеню, или в "Каса энкантада". Бизнес занимал очень большое место в жизни ее мужа.
Честер Хилл открыл дверь приемной, а ею в ту секунду овладела даже легкая ревность. Вдруг ей вспомнилось детство, английская церковь и строчка из красивого гимна Уильяма Блейка "Иерусалим": "И был построен здесь Иерусалим / Средь этих черных сатанинских мельниц!"
Этот завод был воплощенным образом "сатанинской мельницы". Неужели ее муж построил свой Иерусалим на берегу Коннектикута, на фабрике смерти?
Приемная, полностью переделанная Ником в 1928 году, была теперь просторной комнатой в лощеном стиле арт деко, лишь отдаленно напоминая надуто-напыщенный стиль времен Альфреда Рамсчайлда. Стены были обшиты деревом цвета липового меда с горизонтальной полосой более темного дерева с инкрустацией на уровне пояса. Под самым потолком - мозаичный греческий рисунок. Эдвина встречалась с Фридой Готчелк неоднократно в Гринвич-виллидж и Нью-Йорке и хорошо знала, что грузная Фрида ей не соперница.
Фрида подняла глаза от своего стола и открыла от изумления рот.
- Миссис Флеминг? - воскликнула она. - Что вы здесь делаете? Что-то случилось?
- Вовсе нет, Фрида. Просто мистер Хилл убедил меня в том, что подошло время познакомиться с заводом. Муж у себя?
- Он сейчас разговаривает с Лондоном. Я доложу ему о том, что вы пришли.
Она живо вскочила и заспешила к тяжелой двери в кабинет босса. Эдвина тем временем подошла к окну и стала смотреть на завод сверху вниз. Восьмидесятифутовые трубы распыляли дым над водами Коннектикута. Почти сразу же после вступления во владение компанией Ник поставил в трубах очистительные фильтры.
"Неужели обладание этими закопченными мрачными коробками дает власть?" - размышляла Эдвина.
Ник бесспорно имеет власть. Могущество. Эдвина тоже одно время имела эфемерное могущество: когда снималась в фильмах и была знаменитой кинозвездой. Теперь оно ушло. Так, может, именно могущества не хватает ей в жизни? Нет, нет… Во всяком случае, ее не привлекало могущество Ника. Нет, Эдвина никогда не хотела заниматься бизнесом - это казалось ей скучным. Она была даже возмущена могуществом Ника! Ведь ее независимость юности, все ее "заскоки", одним из которых следовало считать ее карьеру кинозвезды, вся ее жизнь, похоже, ограничились в конце концов исполнением роли жены и матери, которая живет в роскоши, но находится в тени своего мужа. Постоянно в тени. Она всего лишь планета, а он светило, и она существует в сфере его притяжения. Многим женщинам это показалось бы достаточным, но было ли это достаточно для нее? Для Эдвины, которая несколько лет назад, будучи кинозвездой, зарабатывала большие деньги?