Пока она несла всю эту чушь, Ник следил за ней, несколько встревоженный выражением ее глаз. Куинн заявила, что не желает более сохранять спокойствие, а это все равно, как если бы она отказалась дышать. Когда ее мать, изрядно хлебнув шипучки, не справилась с управлением и врезалась в огромный дуб, именно Куинн остановила ей кровь, перевязав рану своим носком, покуда Зоя завывала на весь город. Когда Зоя в день своей свадьбы вдруг передумала на полпути к алтарю, именно Куинн уговорила ее вернуться в церковь. Когда Макс окончательно провалил экзамен по истории, именно Куинн убедила преподавателя дать ему возможность окончить школу и сидела с Максом до тех пор, пока тот не выучил предмет назубок. Ник знал Куинн уже двадцать лет, и все это время она улаживала любые неприятности, никогда не теряя при этом головы.
И вот теперь этому приходит конец.
Все, что нужно Куинн, - это собака.
С другой стороны, Куинн заслужила все, чего бы ей ни захотелось.
- Ладно, - сказал Ник.
- Значит, ты согласен? - удивилась Куинн.
- Что мы будем перевозить?
- Так ты согласен?
Услышав недоверие в ее голосе, Ник досадливо поморщился:
- Разве я когда-нибудь отказывался выполнить твою просьбу?
- Нет, никогда, - ответила Куинн так быстро, что досада Ника тут же улеглась.
- Я только решил удостовериться, что ты действительно этого хочешь.
Куинн кивнула:
- Да, я действительно этого хочу.
- Я говорил не о собаке, а о твоем желании уйти от Билла.
- Да, я хочу именно этого, - повторила Куинн, и в ее голосе прозвучала непреклонная твердость.
- Ладно. - Ник направился к вешалке. - Не объяснишь ли мне, почему необходимо сделать это, пока Билл находится в школе?
- Я больше не желаю с ним встречаться, - ответила Куинн. - Пока мы ехали в машине, я сказала ему, что ухожу, а он лишь улыбнулся.
Ник потянулся было к пальто, но его рука замерла на месте.
- Что он сделал?
- Улыбнулся. - Куинн покачала головой. - Билл собирался поговорить со мной об этом, когда вернется домой, но он не станет слушать, а мне незачем общаться с каменной стеной.
- Он всего лишь улыбнулся? Ты действительно сказала ему, что уходишь?
- Да, и добавила: "Ты убедишься в этом собственными глазами".
- И он всего лишь улыбнулся? - Ник снял пальто с крючка. - Да, тебе не позавидуешь.
- Именно поэтому я и переезжаю. - Куинн нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, как маленькая девочка. - Нельзя ли побыстрее? Сегодня Билл задержится на собрании бейсбольной команды, но ведь оно когда-нибудь да кончится.
- Уже иду. Что будем перевозить?
Куинн задумалась.
- Дедушкин буфет и комод, бабушкино столовое серебро, мои книги, одеяла, рисунки и одежду. Очень мило, что ты согласился помочь мне, Ник.
- Ты раздобыла коробки для книг?
- Нет.
- Ладно, я достану завтра несколько штук. - Ник достал из кармана перчатки и отвернулся, чтобы не видеть дрожащего подбородка Куинн. - А пока перевезем мебель и прочие пожитки, чтобы у тебя создалось ощущение переезда. Потом захватим книги и все, что останется.
- Спасибо.
- Чепуха. - Ник повернулся и посмотрел на Куинн, все еще прижимавшую к себе собаку. Огромные ореховые глаза женщины оживились и наполнились благодарностью; Ник еще ни разу не видел, чтобы они так сияли.
- Нет, не чепуха, - возразила она. - Я знаю, как это трудно для тебя - вмешиваться в дела других людей. Знаю, как ты ненавидишь это и как неловко тебе будет встречаться с Биллом.
- Все в порядке, - сказал Ник, ужаснувшись, когда Куинн обняла его. Ее шелковистые волосы скользнули по подбородку Ника. Она была теплая, от нее пахло мылом, и его сердце забилось чаще. Внезапно Ник ощутил каждый изгиб ее тела, каждый вдох, но сам не обнял Куинн.
- Все не просто в порядке. - Куинн уткнулась ему в шею. - Я действительно этого хочу, а тебе отвратительна сама мысль о том, что приходится это делать. Ты настоящий друг. - Казалось, прошло не меньше двух тысячелетий, прежде чем Куинн отстранилась и шагнула к двери.
Дыхание вновь вернулось к Нику.
- Отлично. Не забывай об этом. - Он проводил Куинн на улицу, чуть смущенный ее пылкостью и твердо намеренный более никогда не подпускать эту женщину так близко к себе.
Короткая поездка до квартиры Куинн казалась дольше обычного, а кабина грузовика - теснее. Нику было муторно при мысли о том, что Куинн так расстроилась, ему не хотелось предавать Билла, но в общем и целом он чувствовал скорее скованность. Куинн сидела рядом, прижимая к себе чертову собаку, и безумное желание быть ближе к ней, чувствовать ее тепло все возрастало. Ник считал, что для него лучше, когда у Куинн есть мужчина. В таких случаях она была недосягаема для него и он лишь изредка вспоминал о ней. И только в те времена, когда у Куинн никого не было, Ник ощущал тревогу, но, хвала Всевышнему, такое случалось редко, потому что Куинн не была ветреницей…
- Ты чего притих? - спросила Куинн. - Оттого, что не хочешь этого делать?
- Я хочу, чтобы ты была счастлива и не оставалась в одиночестве.
- Я не останусь в одиночестве. - Голос Куинн звучал чуть удивленно и слегка дрожал от переполнявших ее чувств. - Я никогда не бываю одна. Меня всегда окружает множество людей.
- Я имею в виду мужчину.
- Мне не нужен мужчина. - Куинн отвернулась и посмотрела в окошко. - Особенно такой, который ворует мою собаку.
- Это точно. - Ник затормозил на подъездной дорожке у дома Куинн. - Собака останется в грузовике, - сказал он, и Куинн в последний раз обняла Кэти. Собака укоризненно посмотрела им вслед, казалось, желая сказать: "А я? Кто позаботится обо мне?"
Ник демонстративно игнорировал ее.
Поднявшись наверх, он понял, что Куинн сказала правду и собирается забрать совсем немного вещей, поэтому все, кроме ее одежды, они погрузили в кузов менее чем за полчаса.
- И все? - спросил Ник. - Ты ничего больше не хочешь взять?
- Я чувствую себя виноватой уже оттого, что ухожу от него, - ответила Куинн. - Видишь ли, Билл украл мою собаку и я вынуждена уйти, но не намерена оставлять его без мебели. Остальные пожитки моей семье не так уж и нужны. Все старье приобретено на гаражных распродажах, новые вещи куплены Биллом, и я ненавижу их. Я разложу одежду по мешкам для мусора, и на этом можно покончить. Кэти не замерзнет в кабине?
Собака нетерпеливо выглядывала в заднее окошко грузовика, прижавшись лапами к стеклу. Для такой крысы она была на редкость сообразительна.
- Все в порядке. Давай-ка займемся твоей одеждой.
- Я очень благодарна тебе, Ник.
- Давай займемся твоей одеждой.
Ник поднялся следом за Куинн и тут же понял, что совершил ошибку. Пока она складывала в мешки платья, все было хорошо. Но потом, когда выдвинула ящики и начала охапками вытаскивать оттуда шелковое белье самых буйных расцветок и фантастических рисунков - ярко-голубое, розовое и светло-золотистое, в мелкий и крупный горошек, под зебру и леопарда, - Ник помимо своей воли начал представлять, как все эти цвета должны выглядеть на фоне ее бледно-медовой кожи, весь этот шелк, облегающий округлости ее тела, тепло которого Ник ощутил, когда Куинн обнимала его.
- Я отнесу это вниз, - сказал он, как только Куинн занялась ночными рубашками, и, схватив два мешка, бегом спустился по лестнице и швырнул их в кузов. Потом он стоял на холоде, пытаясь собраться с мыслями и понять, что с ним происходит. Кэти с упреком взирала на него из кабины.
Куинн - его друг, и ничего более.
Да, она самый близкий его друг, если не считать Макса, и он любит ее - любит по-дружески, но и только. Откуда взялись эти похотливые мысли? Должно быть, он сходит с ума.
"И это не впервые", - сказал себе Ник, вспомнив о том, как девятнадцать лет назад они с Зоей вернулись в родной город, поскольку их семейная жизнь окончательно разладилась. За три месяца, минувшие со времени свадьбы, они осознали, что их единственная сходная черта - вспыльчивость. Но в эти же три месяца Куинн сильно изменилась. Когда Ник уезжал, это была застенчивая семнадцатилетняя девчонка в голубом шифоновом платье подружки невесты. Она сделала все, чтобы спасти положение, когда ее сестра "передумала" на полпути к алтарю. "Я все улажу", - сказала Куинн, и все уладила, пока Ник сидел, кипя от злости и раздумывая, а хочется ли ему в самом деле жениться на Зое. Но когда он вернулся три месяца спустя, Куинн выскочила из машины в шортах и облегающей майке и обняла сестру. Зоя бросилась ей на шею с еще большей радостью - и у Ника отпала челюсть. Изумленный, стыдясь своего вожделения, он таращился на Куинн, которая со смехом покачивала Зою из стороны в сторону, такая округлившаяся, уверенная в себе, счастливая и чертовски соблазнительная. "Проклятие, я выбрал не ту сестру!" - подумал он тогда с пылкостью девятнадцатилетнего юнца.
Едва Зоя оглянулась и перехватила его взгляд, Ник отвернулся к машине и начал вытаскивать вещи. Вечером того же дня Зоя притиснула его спиной к белому металлическому шкафу на кухне матери и, приставив разделочный нож к горлу, сказала: "Ей шестнадцать лет, сукин ты сын".
При воспоминании об этом Ник поморщился. Господи, Куинн всего шестнадцать лет, а он раздевает ее взглядом. Но тогда ему было девятнадцать, и с тех пор он изменился.
Ник представил себе Куинн в том золотом леопардовом лифчике, который она запихнула в мешок. Да, он повзрослел.
"Если ты изменишь мне, Ник Зейглер, - сказала тогда Зоя, - я всего лишь перееду тебя машиной. Но если ты хотя бы прикоснешься к моей сестре, я выпущу тебе кишки маникюрными ножницами, а уж затем перееду машиной". И поскольку Зоя никогда не бросала слов на ветер, Ник вообще перестал смотреть на Куинн. В ту пору его брак пришел в плачевное состояние - не хватало только Куинн и маникюрных ножниц. Еще через три месяца Зоя бросила Ника, к его громадному облегчению. Это несколько удивило Ника, но за четыре года армейской службы он совершенно забыл о Зое, о Куинн и о Тиббете, а солдатское жалованье дало ему возможность окончить бизнес-колледж. Вторым предметом у него была английская поэзия, убойное средство для улещивания девиц. Именно благодаря девицам он легко запихнул сестер Маккензи в самый дальний уголок своего сознания. К тому времени, когда Ник вернулся домой, Куинн уже преподавала прикладные искусства, встречалась с хорошим парнем Грегом (как бишь его фамилия?), и этого оказалось достаточно, покуда Ник продолжал читать Донна и Марвелла удивленным, но очарованным тиббетским женщинам. Маникюрные ножницы постепенно отошли в область смутных воспоминаний.
Его мысли вернулись к Куинн в леопардовом лифчике. Почему-то Нику казалось, что Билл воспримет известие о ее уходе с куда меньшим облегчением, нежели то, которое принес ему развод с Зоей.
Это уж точно.
Куинн вынула из ящика лист писчей бумаги и уселась за обеденный стол.
"Дорогой Билл", - написала она.
Что дальше? Да, она сердится на Билла из-за собаки, но он заслуживает того, чтобы ему оставили записку. После двух лет совместной жизни он определенно заслуживает того, чтобы ему оставили записку.
"Я ухожу от тебя".
Замечательно. Сразу к делу.
"Не только из-за Кэти…"
Не только, но в основном. Билл забрал ее собаку, словно желания Куинн ничего не значат. Он рассчитывал, что Куинн "одумается". Он совсем ее не знает.
"…но то, что случилось с Кэти, заставило меня осознать, что мы совсем не знаем друг друга".
Возможно, это ее вина. Она ни разу не заставила Билла по-настоящему посмотреть на себя, ни разу не заявила "я не согласна", ни разу не сказала "я хочу собаку" и лишь раздавала людям всех собак, которых подбирала на улице. Куинн не может оставаться с Биллом, ни в коем случае не может оставаться с ним после живодерни, но не должна делать гадости, ожесточаться и создавать трудности им обоим.
"Я одна виновата в том, что не была откровенна с тобой, но теперь я вижу, что мы совершенно разные люди и нам никогда не ужиться".
Разумные, взвешенные слова. В сущности, сказать было больше нечего, и Куинн черкнула в конце:
"Я переезжаю к родителям и буду там до тех пор, пока не найду себе жилье. Позже приеду за своими книгами и тогда верну тебе ключ".
Подчиняясь привычке, она едва не приписала: "С любовью. Куинн", - но передумала. Она не любит Билла. И никогда не любила. Он нравился ей настолько, чтобы не уходить от него, и не внушал ей неприязни, побуждающей уйти. Как печально.
Поэтому она просто подписалась "Куинн" и спустилась по лестнице к Нику и Кэти, ощущая легкую вину, но в основном облегчение оттого, что эта часть ее жизни полностью и окончательно осталась в прошлом.
Ник помог Куинн выгрузить ее мебель в гараже семьи Маккензи и вопреки здравому смыслу остался в доме выпить пива и составить ей компанию, пока не приедут родители.
- Они могут вернуться в любую минуту, - сказала Куинн и попросила Ника задержаться. - Жду не дождусь, когда обо всем им расскажу.
- Они огорчатся? - Ник последовал за Куинн в кухню, стараясь не опускать глаза. Джинсы слишком плотно облегали ее бедра. Раньше он этого не замечал, но джинсы определенно слишком тесные. Просто удивительно, что мальчишки на улицах не свистят ей вслед.
- Да, они привыкли видеть меня с Биллом. - Куинн опустила на пол кухни последний мешок, и Кэти, посапывая, обнюхала его, как и остальные восемь, явно подозревая, что в них заключена какая-то угроза. - Я даже не уверена, что родители заметят меня без него. Кажется, с некоторых пор меня вообще никто не видит. Никто не видит настоящую меня.
В это мгновение Ник доставал пиво из холодильника. Он на секунду замер, потом вскрыл бутылку и захлопнул дверцу, подтолкнув ее плечом.
- Даже слышать об этом не хочу, - сказал он.
Куинн облокотилась о стойку так, что розовый свитер туго натянулся на ее груди, и сердито посмотрела на Ника:
- Убеждена, ты всю жизнь думал обо мне как о сестре Зои либо о чьей-нибудь подружке.
Ник покачал головой.
- Чепуха, и ты прекрасно об этом знаешь.
Сам он отлично знал, что это далеко не чепуха, но ему совсем не хотелось об этом размышлять.
- Все обстояло иначе, пока рядом была Зоя. - Куинн протиснулась мимо него к холодильнику. - Я еще могу понять, что в присутствии Зои меня никто не замечал…
Настоящий джентльмен не преминул бы заверить ее, что она ошибается, хотя это была истинная правда. Зоя была на редкость хороша собой, незаурядна; ее маленькое лицо обрамляла буйная грива кудрявых, ниспадавших на плечи волос столь темного рыжего цвета, что на солнце они казались почти черными.
- Со временем я привыкла к этому, - продолжала Куинн, вынимая из холодильника пиво. - Но надеялась, что рядом с мужчинами не буду столь незаметной.
Откупорив бутылку, она поднесла ее к губам. Ник смотрел на изгиб ее шеи, на то, как двигались мускулы по мере того, как Куинн запрокидывала голову. Он старался не опускать глаза к округлостям, обтянутым розовым свитером. Волосы Куинн ниспадали книзу тем самым мягким колоколом, который она носила с пятнадцатилетнего возраста. У нее совсем прямые волосы, думал Ник, стараясь отвлечься от мыслей об округлостях. Ровный поток шелковистых медно-золотистых волос, текущих словно вода между его пальцами…
- Не знаю, как другие, но я тебя замечал, - сказал Ник. - Послушай, мне пора идти.
- Ты еще не допил пиво, - отозвалась Куинн. - Но я поняла намек и перестану хныкать.
В сопровождении Кэти, беспокойно семенившей рядом, она удалилась из кухни сквозь широкую сводчатую дверь в тесную сумрачную гостиную и обошла вокруг огромной красной тахты, которая стояла напротив арки, сколько себя помнил Ник. "Представляешь? - сказала ему Зоя, когда они учились в старших классах. - Моя матушка купила кроваво-красную лежанку. Неужели у тебя не возникает желания потрахаться всякий раз, когда ты видишь ее?" Тогда Нику было восемнадцать, и ему хотелось оттрахать кого угодно, когда угодно и при взгляде на что угодно. В ту пору это был праздный вопрос, но теперь он вновь лишил Ника покоя, поскольку в это мгновение Куинн разлеглась посреди тахты. Розовый свитер, медные волосы и алая обивка излучали такой жар, что Ник ощутил его даже на расстоянии.
"Сваливай отсюда", - велел он себе, но Куинн повернула голову на подушке, улыбнулась ему.
- Я больше не буду хныкать. Правда. И очень благодарна за то, что ты помог мне переехать. Прости, что показала себя такой занудой.
Свет из кухни поблескивал на ее волосах.
- Твоей матушке следовало бы сменить обстановку, - сказал Ник и, подойдя к тахте, уселся рядом с Куинн.
- Моей матушке следовало бы сделать очень многое. - Куинн подвинулась, освобождая место для Ника. Кэти тем временем беспокойно суетилась у ее ног. - Например, зажить настоящей жизнью. Думаю, это одна из причин, по которым я оставила у себя Кэти… - Она улыбнулась собаке, но ее улыбка тотчас увяла, - …и ушла от Билла. Я бы не хотела на склоне лет уподобиться своей матери - разъезжать вместе с лучшей подругой по гаражным распродажам и иметь мужа, который предпочитает смотреть в телевизор, а не на меня - а ведь именно этим закончился бы мой брак с Биллом. Мне нужно гораздо больше. Радость. Страсть.
Ник облокотился о подушки, положив руку на край тахты, но не прикасаясь к Куинн - это не привело бы ни к чему хорошему, так далеко заходить не следовало, - и смотрел, как в такт словам ее мягкие губы раздвигаются и смыкаются вновь. Он почувствовал, как учащается его дыхание. "Это глупо, смывайся отсюда", - снова сказал себе Ник и постарался отделаться от мыслей о губах Куинн в тот самый миг, когда она говорила:
- Я хочу стать другой, новой, заметной. Хочу стать Зоей.
- Пожалуй, эту часть можно пропустить, - пробормотал Ник.
- Думаю, Кэти явилась мне как знамение. Понимаешь, будто сама судьба велела мне зажить настоящей жизнью. - Куинн опять улыбнулась и добавила: - С судьбой не поспоришь..
Ник вновь потерял нить разговора. Он всегда ощущал тепло Куинн, пронизывающее все, что ее окружало, но в течение двадцати лет это тепло представлялось Нику чем-то вроде ласки домашнего животного, смышленого и совершенно безвредного. Но теперь, когда ее губы улыбаются так чувственно…
- Ник? - Куинн чуть подалась вперед, и ее волосы упали на спинку тахты. - Ты хорошо себя чувствуешь?
Ее голос доносился откуда-то издалека. Стоило Нику шевельнуть пальцем, и он прикоснулся бы к ней. Всего лишь пальцем. Легкое движение - и пряди ее волос скользнут, словно шелк, прохладные и гладкие. У Ника перехватило дыхание.