Никто не ответил. Мария тоже хотела бы знать, почему для Софи так важно поддерживать миф о совершенстве ее мужа.
- Я ужасно тревожусь о детях, - сказала Нелл. - Даже если он не бьет их, то, что они видят, скажется на всей их дальнейшей жизни.
- Не забывай, детская психика очень гибкая, - заметила Хэлли, прячась за стеной своего обычного слепого оптимизма.
- Боюсь, Софи причиняет им боль, - медленно произнесла Мария. - Может, не физическую, но душевную - это точно.
- Не исключено, что она делает это непреднамеренно, - вставила Нелл.
- Она может переносить на них то, что Гордон делает с ней.
Хэлли зажала уши руками.
- Не хочу больше слышать ни слова об этом - понятно? - ни слова! - Ее голос перешел в шепот, потом совсем затих.
Они сидели втроем, молча, неспособные утешить друг друга. По тому как Хэлли свела брови и выпрямила спину, Мария и Нелл поняли, что она хочет остаться одна. Мария подумала, что со стороны матери было жестоко и грубо так обрывать разговор, однако она поцеловала ее на прощание и, наклонившись, обняла, насколько та позволила. Мария знала, что Хэлли сейчас теряет свою младшую дочь, и не могла даже представить себе, что она должна была чувствовать.
Глава 11
В первый момент Мария подумала, что полученная ею открытка - рекламный трюк, однако при ближайшем рассмотрении карточка с семью разноцветными воздушными шариками и надписью "МЫ СДЕЛАЛИ ЭТО!" оказалась приглашением на золотую свадьбу родителей Гордона. Эд и Гвен Литтлфильд устраивали вечеринку в Масоник-Темпл в следующую субботу. Почерком Гвен, с наклоном в обратную сторону, на карточке была сделана приписка: "Поскольку ты вернулась из далеких стран, мы надеемся, что этот семейный праздник ты не пропустишь!" Мария поняла, что ее отсутствие на свадьбе Софи и Гордона, причиной которого были раскопки, было воспринято как преднамеренное. Она позвонила Хэлли.
- Ты получила приглашение? - прямо спросила ее мать.
- Да, - ответила Мария.
- Софи будет очень недовольна, - сказала Хэлли. - Она просила Гвен не приглашать тебя, однако карточки уже были разосланы. Для Софи было нелегко обратиться к Гвен - они не слишком близки, и она не хотела, чтобы та знала о наших семейных неприятностях. Гвен всегда во всем винит Софи. Иногда мне так и хочется заехать ей по физиономии.
- Насколько я понимаю, ты не говорила с Софи о том, что мы тебе рассказали, - сухо произнесла Мария.
- Нет, не говорила. И чем больше я думаю об этом, тем больше я уверена, что ты ошиблась.
- А как Софи объяснила, что она не хочет, чтобы меня приглашали?
- Она утверждает, что ты преследуешь Гордона. Заходишь к Кэти, чтобы позавтракать с ним. - Голос Хэлли звучал достаточно неодобрительно, чтобы Мария ощутила ярость.
- Не могла же ты поверить в это! - воскликнула она.
- Я и не поверила. Но это то же самое, о чем я говорила тебе, имея в виду Дункана Мердока: ты красивая разведенная женщина, а люди любят сплетничать. Даже твоя сестра неправильно истолковала твои поступки.
У Марии не было слов, чтобы возразить матери. Она ясно понимала, что происходит: ее мать готова была скорее поверить, что Мария пытается увести у сестры мужа, чем признать, что между Софи и Гордоном происходит нечто ужасное.
- А Питера и Нелл пригласили?
- О них она не упоминала.
"В конце концов, Питер и Нелл ничего не видели", - подумала Мария.
- По-моему, ты совершаешь ошибку, не говоря Софи о том, что знаешь. Этим ты не принесешь ей пользу. Она нуждается в помощи, - сказала Мария.
- Даже если предположить, что ты говоришь правду, - усталым тоном произнесла Хэлли, - чем поможет мое вмешательство? Я только оттолкну ее, и у нее не останется никого, с кем она могла бы поговорить.
"Ваши отношения насквозь фальшивые!" - хотела было выкрикнуть Мария. Софи играла роль счастливой жены и матери так долго, что теперь, начни кто-нибудь задавать ей вопросы, она так и останется в этой роли: любящая мать, преданная жена. Мария задавалась вопросом, какова ее сестра в действительности, что за человек скрывается под ее привычной маской. Она вспомнила картину "Крик": ребенок с огромной головой, беззубый рот, обведенный красным, распахнут так, что видна черная бездна глотки.
- Ты не должна идти на праздник, - сказала Хэлли. - Ради Софи.
- Почему? Чтобы все убедились, что она была права? - спросила Мария. - Не думаю, что ей от этого будет лучше. Я приду.
- Ах, дорогая, - только и промолвила Хэлли.
Мария знала, что на пятидесятую годовщину свадьбы принято дарить золото. Найти такой подарок в Перу было проще простого: достаточно было зайти к Ансельмо Рамису, местному ювелиру, и купить у него подвеску или фигурку ламы. В Хатуквити был только один ювелирный магазин, торговавший скучными изделиями массового изготовления: кулонами, которые родители покупают дочерям - старшеклассницам, сережками - гвоздиками, булавками, украшенными цветком с жемчужиной в центре. Кроме того, здесь золото было дорогое. Вместо него Мария решила купить родителям Гордона картину, написанную акварелью.
Она отправилась в Блэквуд - когда-то знаменитый центр импорта красного и розового дерева, а также тика: капитаны дальнего плавания привозили дерево с Востока. Теперь город славился своим отелем, построенным в конце прошлого века, ресторанами, антикварными лавками и художественными галереями, расположенными на Мейн-стрит. Несмотря на будний день ранней весны, в Блэквуде было полно туристов, оставшихся после выходных еще на несколько дней, и отпускников, решивших воспользоваться специальным предложением отеля и снять номер на неделю с сезонной скидкой. Мария оставила машину на Крукед-стрит, к северу от центра города.
Она прошла мимо домов, принадлежавших когда-то тем самым капитанам: белых, с высокими трубами, в окружении живых изгородей. Гейл Парсонс, девушка одних с Марией лет, выступавшая за команду по парусному спорту школы Блэквуд-хай, раньше жила в одном из них. Мария вспомнила, что отец Гейл был владельцем автомагазина "Блэквуд-Моторс" - именно он продал Малькольму его "мустанг". Сейчас окна в их доме были занавешены шелковыми шторами; наклейка на двери сообщала о том, что в доме установлена охранная сигнализация. Мария решила, что дом приобрела какая-нибудь семья из Нью-Йорка, чтобы выезжать сюда на выходные - только у них могли быть деньги на покупку. Местные жители предпочитали покидать Блэквуд и селиться в его окрестностях, в небольших, менее претенциозных городках вроде Хатуквити.
Вдоль тротуара шел газон с цветущими деревьями и клумбами, засаженными гиацинтами и нарциссами. Поход за подарком для родителей Гордона приобрел для Марии налет ирреальности, хотя и не лишенной удовольствия. Настроение у нее было приподнятым, при этом она чувствовала себя слегка отстраненной, как в тот единственный раз, когда она, вместе с Кармен Пуно, пожевала листья коки. Она заходила во все галереи подряд; в основном там продавались картины маринистов и виды блэквудской Мейн-стрит в разные исторические эпохи: до первых поселенцев, в годы торговли деревом, в наше время.
Для родителей Гордона, которых Мария запомнила как людей жизнерадостных и современных, они были слишком скучными.
Внезапно она набрела на новый магазин - большая редкость в Блэквуде. На вывеске было написано его название "МЫС ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ", рядом была нарисована китобойная шхуна, преследующая добычу. Витрины были заполнены тотемами, рыбами, вырезанными из дерева, оловянными подсвечниками, индейскими украшениями и мусульманскими ковриками для молитвы. Когда Мария открыла дверь, у нее над головой прозвенел колокольчик. Она медленно обошла темное, загроможденное пространство магазина, осматривая товары; все они выглядели так, словно их привезли из Индии, Мексики, Филиппин или Перу.
- Если вам нужна помощь, обращайтесь ко мне, - сказал голос у нее за спиной. Мария обернулась, ожидая увидеть фигуру, завернутую в сари. Однако продавщица, казалось, только что вышла с собрания Клуба садоводов Блэквуда: у нее были гладкие светлые волосы, едва заметный макияж, розовый вязаный свитер и длинная юбка цвета хаки.
- Спасибо, непременно, - отозвалась Мария, ошеломленная своей находкой: чеканкой с изображением верховного бога шавантов - зубастого человекоподобного существа, охраняющего вселенскую гармонию. Подумав, что чеканка попалась ей неспроста, она решила подарить ее Литтлфильдам.
- Великолепная вещь, - заметила продавщица, когда Мария положила чеканку на прилавок. Длинным розовым ногтем женщина провела по выступающим клыкам божка.
- Согласна, - кивнула Мария. - У вас есть еще изделия племени шавантов?
- Шавантов?
- Ну, перуанские, - пояснила Мария; вступать в дискуссию ей не хотелось.
- Здесь есть замечательные золотые изделия из Южной Африки, - сказала продавщица, показывая на запертую стеклянную витрину, идущую по всей длине стены.
Мария не собиралась покупать золото по американским ценам, пусть даже и в подарок на золотую свадьбу. Она подписала чек, расплачиваясь за чеканку, поблагодарила продавщицу и направилась к дверям. Взгляд ее вновь упал на стеклянную витрину.
За стеклом лежали бусы из лазурита, кольцо с топазом, старинные десятицентовики, монеты в полдоллара времен Кеннеди и там же, в свете маленькой лампочки, стояла золотая индейская богиня, которую Мария подарила Софи.
Не говоря ни слова, она была не в силах отвезти взгляд. Вспоминала, как заказала копию статуэтки у Ансельмо Рамиса. Его лавочка находилась на пыльной улице, за массивным зданием Испанской колониальной церкви; Мария зашла туда как-то раз, возвращаясь с городского рынка. У Ансельмо был и подпольный бизнес - он покупал артефакты племени шавантов у расхитителей гробниц и продавал их коллекционерам из США и Европы. Альдо, стремясь сохранить древние захоронения в целости, постоянно требовал, чтобы полиция арестовала Ансельмо. Мария же, хотя и была против махинаций последнего, не могла не оценить его таланта ювелира. Не сказав Альдо, она попросила Ансельмо сделать копию богини.
- Откуда она у вас? - спросила Мария продавщицу. Та вышла из-за прилавка, чтобы взглянуть, о каком предмете говорит женщина.
- От одной из наших клиенток. Восхитительная, правда?
- И эта клиентка продала ее вам?
- Именно так.
- А вы не знаете, откуда она у нее? - поинтересовалась Мария, ощущая, как громко забилось сердце.
- К сожалению, не знаю. Наверное, она занимается коллекционированием, поскольку часто приносит нам разные вещи.
Внезапно Мария отчетливо поняла, что под стеклом витрины лежат давно знакомые вещи: серебряный соусник матери, украшения бабушки и многое другое.
- А как зовут вашу клиентку? - спросила она.
Продавщица нервно заулыбалась, словно Мария переступила порог дозволенного.
- Не могу вам сказать. Это конфиденциальная информация.
Еще несколько секунд Мария смотрела на золотую богиню. Статуэтка великолепно сверкала в ярком сиянии витрины.
- Сколько она стоит? - спросила Мария.
- Две тысячи долларов, - ответила женщина. - Сделана в доколумбовское время, около девятисот лет назад, вероятно, в Боливии. На самом деле эта вещь должна находиться в музее.
Ансельмо Рамису Мария заплатила за нее сумму, в пересчете равную тремстам американским долларам.
- Дороговато для меня, - сказала она, поблагодарила продавца и захлопнула за собой дверь магазина.
Глава 12
"Так вот куда она потратила деньги", - сказала Мария Питеру, наблюдая за тем, как Софи танцует с Гордоном. Платье Софи, все расшитое бисером, стоило, наверное, целое состояние. Когда-то они с Софи и Нелл называли такие "туалетами для пожилых леди".
- Если статуэтка продавалась за две тысячи долларов, Софи должна была получить за нее около шестисот, - заметил Питер.
- Это платье стоит не меньше шести сотен, поверь мне, - сказала Мария, наблюдая за тем, как в приглушенном свете бисер переливается всеми цветами радуги. Сама она была одета в узкое черное платье из тонкой шерстяной ткани с глубоким вырезом. Ее кожа в нем выглядела очень светлой. Это было любимое платье Марии, хотя оно и вызывало одновременно приятные и горькие воспоминания о том, как они с Альдо покупали его в бутике на Рю-дю-Фобург в Сент-Оноре. К платью была приколота чеканная золотая брошка в виде орла, купленная у Ансельмо Рамиса одновременно со статуэткой для Софи.
- Софи не разговаривает с тобой, да? - спросил Питер. Как обычно, он говорил без обиняков, однако его ласковый тон тронул Марию.
- Она на меня даже не взглянула.
- Ну, если тебе от этого будет легче, могу откровенно сказать, что со мной она ведет себя холодно, а с Нелл так и просто грубо.
- Нет, мне от этого не легче, - ответила Мария.
Литтлфильды постарались собрать в Масоник-Темпл всех своих родственников и друзей. Оркестрик под названием "Порч-Свинг", состоящий из пяти закадычных приятелей Эда, играл музыку сороковых, перемежая ее мелодиями Нила Даймонда.
Мария смотрела на Гвен: та с рассеянным видом сидела за столиком и курила. Оживилась она только дважды, при звуках песен "Я грущу" и "Вечно в джинсах" - оба раза Гвен вскакивала на ноги и вытаскивала Эда танцевать. Когда музыканты заиграли "Милую Каролину", а певец заменил "Каролину" на "Гвендолину", она поднялась из-за стола, и глаза ее наполнились слезами.
- Какая показуха, - пробормотала Хэлли себе под нос. Они с Джулианом стояли рядом с Питером и Марией. Питер крутил головой, высматривая Нелл, которая отправилась с Энди в туалет.
- Гвен довольна собой, - сказала Мария, зная, чем вызвано раздражение ее матери - в кои-то веки не она была в центре внимания. Джулиан стоял бок о бок с Хэлли, улыбаясь во весь рот.
- Как ты думаешь, Малькольму и Элизабет понравились бы эти старые мелодии? - спросила Хэлли, взяв его за запястья и заглянув в глаза.
- Я уверен, что понравились бы, - ответил Джулиан, явно очарованный Хэлли. Он взял ее руки в свои и держал до тех пор, пока Хэлли не повернулась к Марии.
- По-моему, Гвен решила, что, если она будет скакать по залу, как подросток, мы все забудем, сколько ей лет: поэтому они и играют эту музыку. А ее наряд - нет, вы только посмотрите! - Хэлли неодобрительно пощелкала языком. Она сама была одета в винтажный костюм от Шанель и держалась прямо-таки по-королевски.
На Гвен было длинное обтягивающее платье лавандового цвета из тонкого бархата - оно выгодно подчеркивало ее великолепную фигуру. Мария перевела взгляд с Гвен на Софи. Сестра положила голову на плечо мужа, они оба взирали на Гвен с нескрываемым восхищением. Этим вечером мать Гордона была одета как молодая женщина, Софи же - как матрона в годах. В таком платье, как у Софи, Оливия де Хевиленд могла пойти на вручение Оскара. Внимание Марии привлек высокий ворот; однако, вспомнив, что скрывается под ним, она отвела взгляд.
- Ну что, Питер, - сказала Хэлли, протягивая сыну руку, - потанцуешь со своей старушкой матерью?
Питер улыбнулся, отвесил небольшой поклон и повел Хэлли танцевать. Джулиан бросил на Марию извиняющийся взгляд.
- Я не гожусь для танцев, - сказал он.
- Простите? - произнесла Мария.
- Проблемы с коленом. Не могу танцевать.
Ей захотелось рассмеяться, однако Мария подавила это желание и улыбнулась Джулиану.
- Ничего страшного. Я так давно не танцевала, наверное, все перезабыла.
- Подозреваю, что в Перу не было танцев с оркестрами, - заметил Джулиан, застегивая пуговицы на своем синем блейзере. Пуговицы были медные, инкрустированные эмалевыми вымпелами яхт-клуба Хатуквити. Он поправил платочек в нагрудном кармане - сине-белый, цветов клуба.
- Думаю, коктейль вашей мамы нужно освежить, - произнес он. - Могу я принести что-нибудь и вам? Вы не против, если я ненадолго вас покину?
- Конечно, все в порядке, - сказала Мария, очарованная его галантностью. Ей очень хотелось бы, чтобы Софи слышала это. Однако тут же на нее нахлынула печаль - она вспомнила, что Софи не хотела даже, чтобы ее приглашали на праздник.
- Здравствуйте, тетя Мария, - серьезно сказала Фло. Она стояла в нескольких шагах от Марии, сложив руки на груди. Из-за музыки Мария с трудом расслышала ее, но один вид девочки заставил ее изумиться. Неужели она так выросла с тех пор, как они виделись в последний раз?
- По-моему, ты стала как минимум на дюйм выше! - воскликнула Мария, наклоняясь, чтобы обнять племянницу. - Я не знала, что вы с Саймоном будете на празднике. Разве тебе не пора спать?
- Мне разрешили. - Голосок Фло звенел от восторга. Они обнялись, и натянутость между ними исчезла. - А Саймон остался дома. Только одному из нас разрешили прийти.
Мария постаралась не обращать на это внимание. На Фло было праздничное платье: розовое, с бантиками, закрывающими пуговицы. Из лаковых черных туфелек выглядывали белые кружевные носочки. Софи завила волосы дочки щипцами, и они спадали вниз пушистыми локонами. Фло постоянно прикасалась к ним, тревожно нахмурившись. Под глазами у нее были красные круги - в первый момент Мария приняла их за синяки, однако потом решила, что девочка терла глаза, чтобы не заснуть.
- У тебя чудесные локоны, - сказала Мария.
- Только они портятся, - ответила Фло.
- Раскручиваются? - спросила Мария.
- Портятся, - повторила Фло.
- Ничего, все равно очень красиво, - проговорила Мария, торопясь уйти от этого разговора. - Я очень скучала по тебе, - сказала она. Ей было интересно узнать, как Софи объяснила детям, почему они больше не виделись.
- Я тоже по тебе скучала, - промолвила девчушка, но ее глаза следили за родителями, двигавшимися в танце.
- Твоя мама выглядит… очень красивой, - с ноткой сомнения произнесла Мария.
- А папа? Как по-твоему, папа красивый? - спросила Фло, более настойчиво, чем обычно, приблизив свое лицо к лицу тети.
- Очень красивый, - сказала Мария.
- Я знаю, он тебе нравится.
- Ну, он хороший, - произнесла Мария, настораживаясь.
- Он тебе очень нравится, да?
- Как тебе сказать… Он женат на твоей маме, а я очень люблю ее. Поэтому да, он мне очень нравится.
- Вот и мама так сказала. - В голосе Фло послышалось удовлетворение, как будто Мария разрешила ее сомнения.
- А почему Саймон не пришел? - резко перевела разговор Мария.
- Потому что на этой неделе я вела себя лучше, - с гордостью улыбнулась Фло. - Папа сказал, пойдет один из нас - тот, кто будет лучше себя вести.
- Привет, Фло! Здравствуй, Мария, - сказала Гвен, погладив внучку по голове.
- Прими мои поздравления, Гвен, - произнесла Мария.
- Мы рады, что ты смогла присутствовать.
Гвен говорила ледяным тоном; взяв Фло за руку, она отступила от Марии, словно пытаясь увести девочку. Супружеская пара, которую Мария раньше встречала в городе, подошла, чтобы поздравить Гвен; та встала к Марии вполоборота.
- Какая очаровательная малышка! - воскликнула женщина. - Это твоя внучка?
- Да, дочка Гордона.
- Прямо-таки копия своего отца, - заметил мужчина.