Глава 2
На следующее утро, едва проснувшись в своей кровати, Мария услышала, как в стену дома стукнул камешек. Солнце только что встало. Путаясь в полах длинной фланелевой ночной рубашки, она подошла к окну и взглянула на заснеженный луг, в конце которого бежала речка Белл. Из-под снега выбивалась золотистая болотная трава - в рассветных лучах она казалась розовой. На дорожке возле дома стояла Нелл и махала ей рукой. Мария помахала в ответ. Потом набросила клетчатый халат и сбежала вниз по лестнице.
- Ну и холодища! - воскликнула Нелл, отряхивая снег с ботинок. - Хэлли уже встала?
- Нет еще, - ответила Мария.
- А вчера, когда ты приехала, она уже спала?
- Да, - сказала Мария. - Я-то, грешным делом, подумала, что она будет меня ждать.
- Ну ничего, она скоро встанет, - заметила Нелл, наливая воду в чайник и засыпая кофе в фильтр так, будто находилась в собственном доме.
Мария повернула термостат. Нелл пыталась не обращать внимания на тот факт, что Хэлли вчера отправилась спать и это могло причинить боль Марии. Однако Софи все поняла. Вчера, войдя в пустую кухню, Софи многозначительно пожала плечами и поцеловала сестру, пожелав ей доброй ночи. Правда, до этого Мария увидела, как Софи украла статуэтку, и поэтому чувствовала себя слишком сбитой с толку, чтобы принять от нее поддержку.
- И что привело тебя сюда в такую рань? - спросила Мария. Сидя за старым дубовым столом, она привычно водила пальцем по его поверхности. Это место она занимала с детства, в рисунке дерева в разное время ей виделись ведьмы, горы, лодки, нос отца или индейский вождь.
- Трудно об этом говорить… - начала Нелл, нахмурившись. - Я знаю, как вы близки друг другу…
- Ты это о Софи, да? - поинтересовалась Мария, чувствуя, как сжимается что-то внутри.
Нелл кивнула:
- С ней что-то происходит. Большую часть времени она кажется такой же, как всегда, но не совсем.
- Ты слышала ее вчера, когда я забыла спросить о Гордоне и детях? - задала вопрос Мария.
- Знаю, - сказала Нелл. - Ей это показалось прямо-таки оскорблением. В последнее время Софи постоянно его защищает. Ей кажется, что все крутом относятся к нему пренебрежительно, хотя на самом деле это не так.
Почувствовав приятный запах кофе, Мария поняла, как сильно ей хочется выпить чашечку. Она уже собиралась рассказать подруге о статуэтке, но внезапно заколебалась. Предположение Нелл казалось невероятным: Софи считает, что люди пренебрежительно относятся к Гордону? Несмотря на глубокую любовь к Нелл, Мария знала, что та слишком превозносит и романтизирует семью Дарк.
- А что думает Питер? - спросила Мария.
- Он ничего не замечает, - ответила Нелл. - И Хэлли тоже. Они говорят, что я несправедлива к Софи и что у меня развилась паранойя.
Мария поставила на стол две большие белые кружки, налила в них кофе, не доставая ни молока, ни сахара: со школьных времен она, Софи и Нелл пили только черный кофе, считая, что это очень "изысканно", кроме того, в нем не было лишних калорий.
- А то, что она располнела - не могли же они и этого не заметить? - спросила Мария.
- Хэлли говорит, это случается со всеми молодыми мамашами, - сказала Нелл.
- С ней-то самой этого не случилось, - ответила Мария, представляя себе свою мать, такую же стройную и красивую, как Софи, когда Мария видела ее в последний раз.
- Помнишь деньги, которые у меня пропали вчера вечером? Софи их украла, - резко произнесла Нелл.
Мария остолбенела.
- Откуда ты знаешь? - спросила она наконец.
- Каждый раз, когда она заходит к нам, из дома что-нибудь пропадает. И я совершенно точно знаю, что вчера, когда мы выезжали из Хатуквити, у меня было девяносто семь долларов, и еще я знаю, что воры тут ни при чем.
- Но почему ты думаешь, что их взяла Софи? - настаивала Мария, страшась услышать ответ.
- Я выпустила свою сумку из виду только один раз - когда заел шлагбаум на парковке, тогда я вылезла из машины и пошла за охранником.
- Я тебе верю, - сказала Мария.
- Правда? - удивилась Нелл.
- Вчера я видела, как она кое-что вытащила из моей сумки.
Воспоминание было удивительно ярким: шипение снегоочистителей, пение одинокой трубы по радио, блестящие иссиня-черные волосы Софи, ее наклоненная голова, напряженные плечи и то, как она копалась в сумке Марии.
- Мелочь, статуэтку богини. Я все равно собиралась ей ее подарить.
- Если и мелочь, то наверняка дорогая, - отметила Нелл. - По-моему, она крадет только дорогие вещи. У вашей матери, например, пропал серебряный соусник.
Серебряный соусник Хэлли использовала только на Рождество и в День благодарения. Невозможно было представить, что Софи украла его. Этому должно было найтись какое-то объяснение. Мария попыталась выкинуть из памяти то, чему была вчера свидетелем; не проверь она дважды свою сумку в поисках статуэтки, она решила бы, что все это ей приснилось.
- Я рада, что ты вернулась, - неловко произнесла Нелл. Страшные слова, сказанные ею о Софи, повисли в воздухе. Словно отгоняя их на время, Нелл откашлялась: - У тебя уже есть какие-то планы? Питер сказал, ты могла бы преподавать…
- Не думаю, - возразила Мария. - Я всегда хотела провести здесь раскопки.
Впервые интерес к археологии она испытала именно здесь, в Хатуквити, когда нашла на лугу древние наконечники стрел. Местные индейцы, пеко и хатуквити, были воинами, и Мария представляла себе, как они сражались на ее собственном дворе. В школе им рассказывали об островах Духов - трех прибрежных островах, где, по старинной легенде, обитали души коренных американцев, которые когда-то там жили и вели торговлю.
Нелл с одобрением кивнула:
- Я всегда думала, что ты это сделаешь. Помню, в прошлое Рождество твой муж сказал, что все важные находки здесь уже сделаны.
- Только до следующей важной находки, - ответила Мария. Вряд ли члены ее семьи могли знать, каким снобом был Альдо во всем, что касалось археологии, и какими незначительными казались ему реликвии индейских племен, населявших лесные массивы Восточной Америки.
Наверху зашевелилась Хэлли. Они услышали скрип пружин ее кровати, шум воды в кране, мягкую поступь тапочек по деревянному полу.
- Пожалуй, я пойду, - сказала Нелл, поднимаясь. - У Питера утреннее совещание, так что я должна покормить Энди завтраком.
- Я рада, что ты мне все рассказала, - произнесла Мария и обняла подругу.
- Вряд ли ты рада, - сказала Нелл. - Я знаю, как сильно ты любишь Софи.
- Так же, как и ты.
- Мне пора бежать, - заметила Нелл, нервно поглядывая на дверь. - Хэлли мною недовольна. Она говорит Питеру, что я выдумываю всякие глупости.
- Не думай о ней, - сказала Мария, целуя ее на прощание.
Мария села за стол. Ее взгляд был прикован к месту, которое обычно занимала Софи. Родители всегда сидели во главе стола, каждый со своей стороны, а дети по бокам - Мария одна, Софи вместе с Питером. Она помнила как Питер, самый младший, сидел на своем месте в детском стульчике.
- Моя дорогая Мария, - произнесла Хэлли Дарк, стоя в дверях кухни во весь рост, в своей обычной царственной позе. Мария была потрясена тем, что в ее волосах, которые всегда были такими же черными, как у ее детей, появилась седина.
- Мама! - сказала Мария. Они обнялись, похлопывая друг друга по спине.
- Кто тут был? - поинтересовалась Хэлли, заметив чашку Нелл.
- Нелл, - ответила Мария. - Она рано встала, вот и решила заскочить.
- Очень рано, - сказала Хэлли подозрительным тоном. Однако решила не продолжать и налила себе чашку кофе. Потом заняла свое место за столом и стала смотреть в широкое окно. Чайки с криками кружились над болотами и заливом. По реке шел желтый катер. Мария следила за взглядом матери и пыталась представить себе, о чем та думает. Каждое утро Хэлли усаживалась так и долго смотрела вдаль. Питер говорил, что для нее это медитация, своего рода Дзен. Софи считала, что мать размышляет о том, как сложилась бы ее жизнь, не будь у нее детей. Мария с трудом старалась побороть нетерпение, чтобы не прервать этот ритуал, которому Хэлли предавалась даже сейчас, в их первое за многие годы утро вместе.
- Я рада, что вернулась, - сказала она наконец. - Так здорово было увидеть Софи и Нелл.
- Софи была так счастлива! - заключила Хэлли с неожиданным энтузиазмом, как будто кто-то в ней повернул невидимый выключатель. - Она такая чудесная девочка!
- Мне показалось, что вчера вечером она была немножко… нервная, - сказала Мария.
- Ты говорила с Нелл, правильно? - спросила Хэлли с раздражением. - Я очень люблю Нелл, однако она все усложняет. Можешь себе представить, она говорит, что у Софи с головой не все в порядке!
Мария не в первый раз подметила расхождение между тем, как Хэлли говорит о Софи и как ведет себя с ней. Из трех детей Софи больше всего походила на мать: у нее были такие же удивительно яркие синие глаза, идеальный овал лица, роскошные прямые волосы. Возможно, именно из-за этого сходства Софи была любимицей Хэлли, и мать всегда смотрела на нее с особенным - хотя и отстраненным - интересом, словно наблюдала за самой собой в юные годы. Хэлли была единственным ребенком любящих родителей, и судя по тому, что она рассказывала о своем детстве, оно все состояло из торжественных событий: вручения наград в школе, соревнований по выездке, регат и котильонов. Хэлли обожала говорить о нем, с самым счастливым видом начиная очередную историю словами "Когда я была маленькая…"
- Расскажи мне об Альдо, - попросила Хэлли. - У него все в порядке?
Внезапная перемена темы заставила Марию вздрогнуть.
- У него все хорошо. Он в Перу.
- Иногда мне кажется, что тебе будет трудно жить здесь, в холодной, серой Новой Англии, - сказала Хэлли. - И это после всех твоих увлекательных путешествий. Если проводить здесь раскопки, только и найдешь что ракушки да пыльные индейские кости - вместо золотых сокровищ.
- Я люблю Новую Англию, - ответила Мария. - Я мечтала о ней все время, пока жила вдалеке.
Это была правда: она жила на берегах Нила, Амазонки, Луары, Янцзы, однако по ночам, в своих мечтах всегда возвращалась к речке Белл, к царственным кленам, каменным стенам и небу, отражающемуся в проливе Лонг-Айленда.
Она мечтала о том, чтобы провести раскопки в родном городке, где впервые ощутила интерес к археологии.
- Ты никогда не найдешь такого мужчину, как Альдо, - заметила Хэлли. - Уж точно не здесь. Я считала, что он тебе подходит. Он сумел… не знаю… помочь тебе раскрыться. По-моему, с Альдо ты вся светилась.
- Спасибо, мама, - саркастически откликнулась Мария, чувствуя, что краснеет.
В представлениях Хэлли Мария была интровертом, а Софи - экстравертом. Ее не удивило, если бы Софи вышла замуж за археолога-итальянца и объездила с ним весь мир, работая на раскопках, однако ей с трудом удалось скрыть свое изумление, когда это сделала Мария.
- Ну-ну, не будь такой обидчивой, - произнесла Хэлли. - Просто я немного беспокоюсь.
- Хорошо, - мирно ответила Мария. В душе она изумлялась тому, какое большое влияние все еще имеет на нее мать. Целый год она боролась с собой, прежде чем решилась уйти от Альдо, прежде чем поняла, что оборотной стороной его мужского очарования и уверенности в себе является высокомерие и стремление манипулировать людьми. И вот за пару секунд Хэлли заставила ее усомниться в правильности принятого решения.
И тут, как это часто случалось и раньше, стоило Марии страстно захотеть, чтобы Софи появилась здесь и стала свидетельницей тех оскорбительных вещей, которые Хэлли говорила или делала, ее сестра вошла в дверь.
- Доброе утро! - воскликнули Литтлфильды. Мария вскочила и побежала к двери. Она обняла Саймона и Фло, потом Гордона и Софи.
- Были сегодня ночью побеги? - спросила Софи, улыбаясь сестре.
- Да нет, сбежала только одна убийца с топором, - ответила Мария.
- Не вижу ничего смешного, - сказала Хэлли. - Вам, девочки, не приходится ночевать одной в большом доме по соседству с тюрьмой. Любая сбежавшая преступница первым делом отправится сюда.
- Одной? - воскликнула Мария. - Здесь же была я!
Позже она подумала, что легче было бы продолжить шутить с Софи, не обращая внимания на то, что их мать всегда чувствовала себя одинокой, даже если ее дети были рядом.
- Мы принесли пончики, - объявила Фло.
- Правда? Обожаю пончики, - сказала Мария, усаживая девочку к себе на колени; при этом она подумала, не слишком ли племянница уже взрослая для этого.
- Простые и с глазурью, - добавил Саймон.
- Приготовлю еще кофе, - сказала Софи.
Мария стала расспрашивать детей о школе, и они рассказали ей, что учительница вырезала фотографии Марии и Альдо из журнала "Нэшнл Джеографик" и повесила на стенд в школе.
Уголком глаза Мария следила за Софи и Гордоном, суетившимися вокруг кофеварки. Гордон был высокого роста; двигаясь, он словно заключал жену в свои объятия. Он трогал Софи за локоть, шептал что-то на ухо, тянулся из-за ее спины к столу, чтобы смахнуть кофейные крошки. Мария ни разу не видела, чтобы мужчина так явно демонстрировал свою любовь и покровительство. Софи счастливица, подумала она и стала противна сама себе из-за внезапно испытанного чувства ревности.
- Ты привезла нам подарки? - прошептала ей на ухо Фло.
- Да, - произнесла Мария в ответ. - Беги в мою комнату и возьми большую желтую сумку. Только смотри, осторожно - она тяжелая.
Фло и Саймон выбежали из кухни. Сердце Марии тревожно забилось при мысли о том, что сейчас ей предстоит вручать подарки, а золотая статуэтка уже находится у Софи.
Наконец-то кофе был налит, и все, кроме Гордона, уселись за стол.
- Гордон, бери стул, садись, - сказала Мария.
С застенчивой улыбкой на губах, он стоял, опираясь спиной о буфет. Выражение его лица было совсем как у мальчишки, сорокадвухлетний, он выглядел забавно и привлекательно.
- Ты сидишь на его месте, - быстро вставила Софи.
- На его месте? Но… - На секунду Мария смутилась. Она всегда считала это место своим. Конечно, она так долго не жила дома, поэтому естественно, что Гордон занял ее место за столом. Она подвинулась влево, усадила Фло обратно к себе на колени.
- Будем раздавать подарки, да, солнышко? - обратилась она к племяннице, пытаясь скрыть, что расстроилась. Ну не смешно ли взрослой женщине переживать из-за того, что ее детское место за столом оказалось занято?
- Мне так больше нравится, - сказала Фло, когда Гордон уселся рядом с ними, погладив Марию по руке в качестве благодарности.
Мария склонилась над своей сумкой; когда она подняла голову, золотая статуэтка богини стояла перед ней на столе.
- Откуда она взялась? - спросила Мария.
- Я ее взяла вчера вечером, - призналась Софи. - Ты задремала, а я не хотела тебя будить, но она так сверкала в твоей сумке, что я просто не могла устоять. Ее так приятно держать в руках! Я ее держала, гладила и так увлеклась, что забыла положить на место.
Мария попыталась сопоставить объяснение Софи с тем, что сама видела в машине; несовпадение потрясло ее.
- Она твоя.
- Обожаю ее! - сказала Софи, протягивая руку через стол и беря статуэтку. Она нежно держала ее правой рукой, так же, как - по ее словам - и прошлым вечером. Мария раздала остальные подарки: гагатовые бусы для Хэлли, яркий шерстяной свитер для Гордона, замшевые тапочки, отделанные шерстью альпака, для Саймона, золотой браслет для Фло. Все громогласно восхищались необычными узорами и яркими цветами, передавали подарки из рук в руки. Пытаясь казаться довольной, Мария рассказывала о горных деревушках, в которых покупала подарки. Однако единственное, о чем она могла думать в этот момент, была Софи и то, как она украла статуэтку богини, а потом по непонятной причине решила вернуть ее назад.
Глава 3
Мария отправилась в сарай и завела старый отцовский "мустанг", присоединив к нему провода от "вольво" Хэлли. Она не любила ездить на этой машине. "Мустанг" дребезжал и трясся, ржавчина проела в кузове дыры величиной с пятидесятицентовую монету. Хэлли была верна ему лишь из сентиментальных соображений, в память о муже. Мария плохо помнила отца. Малькольм Дарк был высоким, жизнерадостным мужчиной на тридцать лет старше жены, которую он, по всеобщему мнению, просто обожал. Он обращался с Хэлли так, словно она была его любимым ребенком: своих же детей держал на некотором отдалении, хотя и относился к ним с теплотой. Когда Марии было одиннадцать, она любила фантазировать о том, что на самом деле он - ее дед и что ее настоящий отец (молодой и красивый) однажды приедет за ней.
Со временем Малькольму Дарку понадобился уход, в котором нуждаются пожилые люди, и тогда Хэлли постоянно находилась при нем. Она ходила по дому, стиснув челюсти и зажав зубами кончик языка. Софи говорила, что у матери снова "это лицо". Девочки ненавидели его, поскольку оно выдавало, как их мать несчастна. Иногда Мария просила Хэлли отвести их на пляж или к ручью, но та ни разу не покинула Малькольма. "Она словно заключенная", - со злостью думала Мария. В те дни мать напоминала ей женщин, сидящих в тюрьме. Софи была более снисходительной. Она ходила вслед за матерью по всему дому и не уставала слушать истории о конных состязаниях, в которых Хэлли победила, о фортепьянных концертах с ее участием, о юношах, с которыми она танцевала в Йеле и которые стали позже преуспевающими бизнесменами и докторами. "Ты же могла выйти за них замуж, да, мама?" - спрашивала Софи. "Некоторые из них делали мне предложение", - с улыбкой на губах отвечала Хэлли.
На следующий год Малькольм внезапно умер во сне, сделав Хэлли молодой вдовой с тремя детьми. Только тогда она осознала, как сильно любила мужа, и погрузилась в пучину скорби, отгородившись от детей на несколько лет. Софи не любила оставлять мать в одиночестве. Иногда она симулировала ангину, чтобы не ходить в школу и побыть дома с Хэлли. Мария собиралась на уроки и старалась не обращать внимания на то, что сестра снова лежит в кровати, притворяясь больной.
- Вставай, ты же здорова, - говорила Мария.
- Нет, больна, и ты тоже могла бы заболеть, - отвечала Софи.
Мария представляла себе, как здорово было бы остаться дома всем втроем. Однако она ни разу так не сделала. Она была одной из лучших учениц и не могла себе этого позволить. Марии было стыдно за Софи, у которой за год набралось сорок пять пропущенных дней. Кроме того, она ревновала. Ей было неприятно думать о том, как сестра и мать проводят весь день вместе. Хэлли не заслуживала этого. До смерти Малькольма она никогда не ходила на родительские собрания или на концерты, в которых Софи принимала участие. Мария испытывала злобу при мысли о том, как Хэлли и Софи пьют чай с медом - лекарство от больного горла, - сидя весь день дома, и, с подачи Хэлли, строят планы на будущее, в котором Софи станет знаменитой певицей. У Софи был чудесный голос, однако прославиться хотела не она, а ее мать. Если Хэлли действительно так нравилось пение дочери, почему она не ходила на ее концерты?