Элинор не чувствовала в себе сил вести дальнейшие препирательства с Никки. Развязав ленты своей шляпки, она с облегчением сняла ее. Мягкие каштановые кудри девушки безнадежно примялись; попытавшись поправить прическу, она тут же отказалась от этой идеи, поскольку чересчур устала, чтобы беспокоиться о собственной внешности. Опустившись в кресло, Элинор застыла в блаженной бездеятельности, подперев щеку кулачком и сонно глядя на языки пламени в камине. Ее отвлекло от дрёмы появление мистера Джона Карлайона. Он, войдя с подносом в руках, опустил его на стол подле локтя девушки.
– Думаю, капелька вина пойдет вам на пользу, мадам, – сказал Джон, наполняя ее бокал. – Экономка уже занимается вашей комнатой. Хотите печенья?
Элинор, согласившись, отпила глоток вина, прислушиваясь к разговору двух братьев, пока не появилась экономка, чтобы отвести ее в спальню. Девушка без возражений последовала за ней, однако мысленно подивилась тому, что же такого Джон Карлайон сказал ей, ведь эта женщина, от которой веяло уютом и домашним теплом, отнеслась к миссис Шевиот с видимой безмятежностью и умиротворением.
По широкой некрутой лестнице они поднялись в комнату; после смерти отца такой чудесной у Элинор не было. Служанка как раз проводила металлической грелкой с углями над простыней; в камине весело потрескивал огонь; а на ночном столике уже были разложены щетки и расчески девушки. Экономка заверила Элинор, что все ее вещи пребывают в полном порядке, попросила позвонить в колокольчик, ежели ей понадобится что-либо, пожелала девушке покойной ночи и удалилась.
Миссис Шевиот, благоразумно решив, что утро вечера мудренее, приготовилась сполна насладиться роскошью теплой постели и уже через полчаса спала крепким сном без сновидений.
Глава 5
А внизу, в гостиной, мистер Джон Карлайон строго заявил своему младшему брату, что тот поступит очень мудро, если отправится спать. Когда же это предложение было с негодованием отвергнуто, он сказал:
– Все равно ты не можешь больше ничего сделать, а Нед, не исключено, вернется домой не раньше утра. Я уверен, что он не уедет оттуда, пока Евстасий жив.
– Что ж, я посижу здесь и подожду его возвращения, – ответил Никки. – Господи милосердный, да я не смогу и глаз сомкнуть! И ты еще можешь думать об этом? Но, Джон, скажи мне, как вышло, что леди оказалась вместе с Недом в Хайнунз? Я ломаю голову и так и эдак, однако ничего не могу придумать. Это очень странно!
– Спроси об этом у самого Неда, – буркнул в ответ Джон.
– Я так и сделаю и, более того, получу ответ! – сердито воскликнул Никки.
– Очень может быть.
– Во всяком случае, – заявил юноша, – все оказалось не так уж плохо, как могло быть, верно? К примеру, если Евстасий действительно женился на этой леди…
– Не так уж плохо?! – взорвался Джон. – Куда уж хуже! И все из-за глупой выходки, о которой в твоем возрасте уже и думать-то стыдно!
Никки отступил к креслу у камина и, опустившись в него, заявил:
– А, ерунда! Это здесь совершенно ни при чем! Ты прекрасно знаешь, что когда Гарри случалось напроказить…
– Да, я прекрасно знаю, что вы с Гарри – два сапога пара, к большому моему сожалению! Но, по крайней мере, Гарри никогда не оказывался настолько глуп, чтобы дать втянуть себя в ссору с Евстасием Шевиотом!
– Джон! – с отчаянием возопил Никки. – Я уже сто раз говорил тебе, что терпел сколько мог, однако всему есть предел! Если бы он оскорблял лишь меня, я не обратил бы на него внимания, но он взялся за Неда и наговорил такого, что и святой не сдержался бы! Кроме того, я хотел всего лишь хорошенько отдубасить его, и только!
Джон недовольно фыркнул в ответ, но, когда младший брат принялся оправдываться и далее, он прервал Никки и прочел ему столь суровую нотацию о его легкомыслии, беззаботности и общей неуравновешенности, что тот пристыженно умолк и молча выслушал утомительное морализаторство. А стоило нравоучительному порыву старшего брата иссякнуть, юноша обиженно дернул плечом и сделал вид, что чрезвычайно заинтересован содержимым "Морнинг пост", которая весьма кстати оказалась под рукой. Джон тем временем подошел к письменному столу и углубился в содержание лежавших на нем бумаг.
Часом позже, в течение которого братья не обменялись ни словом, тишину в холле нарушила чья-то решительная поступь, и в комнату вошел Карлайон.
В следующий миг Никки вскочил на ноги.
– Нед, чем все закончилось? – взволнованно спросил он. – Я уж думал, ты никогда не придешь! Евстасий мертв?
– Да, он умер. Тебе пора спать, Никки. Ты распорядился, чтобы леди Рочдейл разместили со всеми удобствами, Джон?
– Вот, значит, как ее зовут? Да, она поднялась к себе чуть больше часа назад. А ты сполна продемонстрировал ей свою властность, не так ли?
– Боюсь, что так. Но у меня не оставалось иного выбора, поскольку положение сложилось критическое.
– Нед, ты же знаешь, мне очень жаль, что все так вышло! – заявил Никки. – Я бы ни за что на свете не хотел навлечь на тебя неприятности!
– Ты вечно находишь одинаковые оправдания, – вмешался Джон. – Но упорно попадаешь в одну неприятную историю за другой! А теперь вот дошло до того, что ты можешь считать себя счастливчиком, если тебе не придется предстать перед судом по обвинению в убийстве!
– Знаю, – понурился Никки. – Еще бы мне не знать об этом! Быть может, они и не поверят в несчастный случай.
– Мой дорогой Никки, скорее всего, дело ограничится коронерским расследованием, – сказал лорд. – А теперь ложись спать и не терзайся угрызениями совести хотя бы сегодня ночью!
Никки в ответ тяжело вздохнул, и Джон, заметив, что он выглядит бледным и уставшим, грубовато заметил:
– Не волнуйся! Мы не дадим упечь тебя за решетку!
Никки сонно, однако с благодарностью улыбнувшись ему, отправился к себе.
– Брат неисправим! – сказал Джон. – Он рассказал тебе о том, почему его исключили из университета?
– Да, из-за дрессированного медведя, – рассеянно отозвался Карлайон.
– Полагаю, это все объясняет!
– Мне, во всяком случае, этого оказалось достаточно, – признал Карлайон. – Стоило Никки увидеть дрессированного медведя, и все остальное было предрешено. Ты не ложился, чтобы дождаться меня? Напрасно.
– А ты выглядишь смертельно уставшим! – сообщил брату Джон в своей грубовато-отрывистой манере. – Присядь, я пока налью тебе вина!
Карлайон опустился в кресло у камина, вытянув к огню ноги в сапогах.
– Я действительно устал, – признался он. – Надеюсь, никогда в жизни мне больше не придется присутствовать при такой кончине. Но мы благополучно выпутаемся из этой истории, если только Хитчен не позволит своему подобострастию бежать впереди себя.
Джон, протянув брату бокал вина, заметил:
– Я тоже не сомневаюсь, что для нас все закончится благополучно, однако дело в том, что мы не должны были попадать в неприятности изначально! Я постоянно твержу тебе одно и то же, Нед: ты чересчур снисходителен к Нику! В мальчишке нет ни капли порочности, но он слишком уж неуправляем. Совсем недавно я говорил и готов повторить еще раз: он создает проблемы, а потом бежит к тебе, чтобы ты спас его от беды.
– Слава богу, что Никки бежит именно ко мне! – заметил Карлайон.
– Да, все это очень хорошо, но почему ты благословляешь его на похищение медведей и…
– Мой дорогой Джон, каким это образом я мог благословить Никки на подобную выходку? – запротестовал Карлайон.
– Не надо понимать меня буквально, однако я прекрасно знаю, как если бы сам присутствовал при вашем разговоре, что ты даже не сказал ему, насколько дурно он поступил!
– Он и сам все знает, так что мне необязательно говорить ему об этом.
– Никки заслуживает того, чтобы ему задали головомойку!
– Полагаю, ты уже сделал это.
– Он не послушает меня так, как тебя.
– Никки мог бы прислушаться к тебе, если бы ты не был столь велеречив и праведен в своем негодовании.
Джон пожал плечами, но предпочел промолчать. Через несколько минут он заговорил вновь, однако уже на другую тему:
– Кто эта женщина, которую ты выдал замуж за Шевиота?
– Она – дочь Тома Рочдейла из Фелденхолла.
– Ах, вот оно что! Боже милосердный, теперь мне понятно, как она стала гувернанткой! Бедняжка! И что же с ней будет?
– Видишь ли, я пока еще не знаю, в каком состоянии пребывают дела Шевиота, но, полагаю, кое-что еще можно спасти. Он составил завещание в ее пользу.
– Составил завещание в ее пользу? – не веря своим ушам, переспросил Джон. – Нед, это ты так пожелал или он сам?
– Разумеется, я.
– Что ж, – с сомнением протянул Джон, – она, пожалуй, может рассчитывать на какую-то компенсацию, поскольку идея о том, что ты будешь выплачивать деньги из своего кармана, мне никогда не нравилась. Но разве не должно поместье перейти к кому-либо из ближайших родственников?
– К старине Бедлингтону, например, – сказал Карлайон.
– Хотя бы. В конце концов, он – его дядя.
– Однако я не хочу, чтобы старина Бедлингтон поселился в двух шагах от меня, – заметил Карлайон.
– Да уж, приятное соседство, нечего сказать! – согласился Джон, на которого рассудительные слова брата произвели неизгладимое впечатление. – Но я уверен, он постарается поднять шум до небес.
– Не думаю. Он ведь никогда не питал надежды на то, что поместье достанется ему.
– Однако Бедлингтон набросится на тебя, как только узнает о случившемся, – мрачно предрек Джон. – Можешь быть уверен, он еще и обвинит тебя во всем. Он, пожалуй, единственный из пока живых родственников Евстасия, кто питал к нему теплые чувства… Правда, если бы он знал то, что известно нам, наверняка не потакал бы племяннику во всем!
– Полагаю, собственный сын так и не стал для него источником радости и удовлетворения, – зевнув, обронил Карлайон.
– Скорее уж, источником непомерных расходов, но я никогда не слышал о том, чтобы Френсис Шевиот был таким же шалопаем, как и его кузен! Хотя, если он и дальше будет продолжать в том же духе, то непременно разорит Бедлингтона. Мне говорили, что на прошлой неделе он просадил в "Олмаксе" пять тысяч, и, смею предположить, это еще не конец. Я бы, пожалуй, даже пожалел Бедлингтона, не будь он таким старым дураком. – Джон коротко рассмеялся. – Он замешан в той неприглядной истории, что стряслась в Конной гвардии . – Карлайон небрежно приподнял брови, выражая ленивый интерес. – О, утечка сведений! Но не из моего департамента, слава богу! Впрочем, это случается постоянно. Шпионы Бонапарта хорошо знают свое дело.
– То-то мне показалось, что ты излишне мрачен. Дело настолько серьезное?
– Достаточно, но они молчат как рыбы. Разумеется, слухи все равно доходят – да и чего можно ожидать, когда такие старые олухи, как Бедлингтон, суют нос в государственные дела? Там полно подобных ему деятелей, которые просто не умеют держать язык за зубами. Нет, они, конечно, не собираются выбалтывать секреты первому встречному, но при этом ужасно невоздержанны! Вот почему на сей раз Веллингтон хранит полное молчание насчет своих планов. Но судя по тому, что Батхерст сказал Доктору , за этим кроется нечто большее, чем болтливость. Ты только не рассказывай никому, Нед, однако пропал один важный меморандум, и от этого они все там пребывают в панике. Судя по тому, что мне удалось узнать, он как-то связан с весенней кампанией его светлости и существует всего в двух экземплярах. Можешь представить себе: Бонапарт готов отдать что угодно, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на него и понять, что задумал Веллингтон, направится ли он вновь маршем на Мадрид или нанесет удар в другом месте!
– Ого! И ты говоришь, меморандум был похищен?
– Нет, я не возьмусь утверждать этого, зато мне известно, что он пропал. Однако же в Конной гвардии царит такая неразбериха, что его, скорее всего, сунули по ошибке в какую-то другую папку или что-то в этом роде.
– А ты – суровый судья! – с некоторым изумлением заметил Карлайон.
– Знаешь, на моем месте Торренс сказал бы то же самое, потому что Принни насовал слишком много своих сторонников в Конную гвардию, причем таких подлецов еще поискать! Злоупотребление служебным положением – и это еще мягко сказано!
– Ага, ты снова намекаешь на Бедлингтона!
– Да, на него и кое-кого еще. Лорд Бедлингтон! – воскликнул Джон с нескрываемым презрением.
– Блистательная военная карьера, – пробормотал Карлайон.
– Блистательный военный вздор! – фыркнул Джон. – Адъютант регента! Сводник регента – вот так будет правильнее! Впрочем, довольно! Что проку вспоминать об этом? Как ты думаешь, тебе удастся вывести Ника из-под удара?
– Да. Хотя Евстасий наверняка постарался бы упрятать его за решетку, если бы мог.
– Что за вздорный малый! – сказал Джон, без особой, впрочем, злобы. – Хотел бы я знать, за что он так невзлюбил Никки?
– Похоже, сегодня вечером Евстасий обошелся с ним довольно-таки грубо, – заметил Карлайон. – Но он намеревался отомстить не столько самому Никки, сколько мне через него. К счастью, Гринлоу отослал сиделку сразу же, едва Евстасий заговорил. Так что особого вреда не случилось.
– Ага! Значит, с тобой там был Гринлоу, верно? Да уж, от этого старого черта почтения не дождешься, зато он надежен, как скала! Я бы много отдал, чтобы узнать, что подумал доктор о твоей сегодняшней выходке!
Карлайон, улыбнувшись, ответил:
– Да, я злоупотребил его хорошим отношением ко мне, и он принялся вспоминать, как снимал меня с церковной колокольни или вытаскивал дробинку из твоей ноги, Джон, в тот раз, когда мы стянули одно из охотничьих ружей отца и я так славно подстрелил тебя – помнишь? Он чуть было не прочел мне такую же суровую нотацию, как и та, которую почти наверняка сегодня от тебя выслушал Ник.
– Нахальный старый плут! – улыбнулся Джон. – Жаль, что он не сделал этого. Но, Нед! Завещание! С ним все в порядке? Его нельзя будет оспорить?
– Полагаю, оно вполне законно. Я, во всяком случае, оспаривать его не намерен.
– Да не ты, конечно! Но ведь Бедлингтон – следующий ближайший родственник Евстасия, и мне пришло в голову, что он может попытаться оспорить завещание под этим предлогом. Поскольку Евстасий сочетался браком…
– Ты кое-что забываешь. По условиям первоначального соглашения, при отсутствии завещания, составленного Евстасием, поместье переходит ко мне. Так что признание завещания незаконным Бедлингтону ничем не поможет.
– А ведь и правда! Ты намерен назначить душеприказчика?
– Да, самого себя и Финсбери.
– Это ты хорошо придумал – привлечь к делу стряпчего, – с одобрением заявил Джон. – Но, должен сказать, я предпочел бы, чтобы ты устранился от этого!
– Так оно и случится, правда, немного погодя, – пообещал ему Карлайон, отставляя опустевший бокал и поднимаясь на ноги.
– Полагаю, теперь тебе предстоит еще и заботиться о вдове!
– Чепуха! Как только завещание будет утверждено, она, скорее всего, продаст поместье и, надеюсь, сможет благополучно существовать на проценты.
– Оно дурно управлялось с тех самых пор, как Евстасий стал совершеннолетним, посему ей будет трудно найти покупателя, – пессимистически заметил Джон. – Ставлю десять против одного, поместье обложено такими обязательствами, что бедная девочка может запросто оказаться в еще худшем положении, чем раньше. Ты не знаешь, он, случаем, не угодил ли, кроме прочего, в лапы к ростовщикам?
– Нет, не знаю, однако считаю это вполне вероятным. Его долги должны быть уплачены, разумеется.
– Только не тобой! – резко бросил Джон.
– Посмотрим. Сколько ты пробудешь с нами?
– Завтра мне надо быть в Лондоне, но я вернусь, естественно, учитывая обстоятельства.
– В этом нет необходимости.
– Не сомневаюсь, ты прекрасно справишься и без меня! – с улыбкой заявил брату Джон. – Однако этому юному бездельнику предстоит давать показания на предварительном расследовании, и я, само собой, не могу остаться в стороне в такой момент.
Карлайон, кивнув, ответил:
– Как тебе будет угодно. Погаси свечи, когда надумаешь ложиться: слугам я сказал, что мы не нуждаемся в их помощи.
– Я еще должен закончить одно письмо. Спокойной ночи, дружище!
– Спокойной ночи. – Карлайон взял канделябр, стоявший на одном из столов, и направился к двери.
Джон вновь устроился за письменным столом, но вдруг поднял голову.
– Не знаю, стоит ли удивляться необузданности и манерам Никки! – сказал он. – От твоего выстрела у меня на ноге до сих пор остались шрамы!
Карлайон рассмеялся и вышел, закрыв за собой дверь. Еще несколько мгновений Джон глядел ему вслед со слабой улыбкой на губах, а потом вздохнул, покачал головой и вернулся к своей корреспонденции.
Миссис Шевиот проснулась поздно утром. Девушку разбудила служанка, которая принесла ей чашку горячего шоколада и сообщила, что завтрак будет подан в гостиной у подножия лестницы. Поставив на умывальный столик медный кувшин с горячей водой и убедившись, что для совершения туалета мадам не требуется помощь, она удалилась.