А впрочем, разве это так уж важно? Она прильнула к нему, уверенная в его надежности и порядочности, и он хотел ее сейчас больше, чем кого-либо и когда-либо. Она была как надежда, с которой он давно распрощался, греза, в существование которой он и поверить не мог, и почему бы ему не отбросить на эти несколько минут осторожность и целиком не отдаться чувствам, захлестнувшим его.
Мик осторожно приник губами к ее рту - ни намека на сопротивление или нерешительность. На порывы его жадного, ищущего языка она отозвалась так, будто всю жизнь ждала этого мгновения.
А когда ее руки, словно в забытьи, поднялись и легли на его обнаженные, могучие плечи, он и вовсе отбросил дурацкую осторожность. Господи, как же это ему нужно, оказывается, чтобы кто-то обнимал его! Мысли со звоном рассыпались в пустоте сознания, как жемчуг с оборвавшихся бус по паркету гостиной.
- Боже, Мик! - бормотала Фэйт, прижимаясь лицом к изгибу его шеи и вдыхая в себя его запах.
За последние четыре года окончательно убедив себя, что волшебные сказки не более, чем ложь, сейчас она с изумлением открывала в себе неиссякаемые родники страсти и потребность любить и быть любимой. В течение последних месяцев она планировала для себя жизнь без мужчин, то есть без мужчин вообще, жизнь, где она окажется вне их досягаемости и наконец-то ощутит себя в полной безопасности. Выходит, она зря строила планы, не подозревая о том, что эти ужасные грубые существа способны пробуждать в ней бездну чувств, дарить наслаждение и при этом привносить ощущение полной защищенности? Но зачем ей это открытие именно сейчас, когда она уже расчертила и разметила для себя иной план жизни?
Фэйт судорожно вздохнула - почти всхлипнула, но в этом вздохе не было колебания - только томление и страсть, пламенная и нетерпеливая. Мик припал к ее губам - на этот раз ни в чем не сдерживая и не останавливая себя, и когда голова ее бессильно откинулась назад, он понял, что стал свидетелем своего полного триумфа. Он застонал, горя нетерпением, и пальцы его отыскали пояс ее халата, а развязав узел, легли на ее жаркую, полную твердую грудь.
- О-о! - с губ Фэйт слетел короткий вскрик. - Мик!..
Их взгляды скрестились, ее губы, чуть припухшие и влажные от поцелуев, приоткрылись.
- Он тебя хоть раз касался так, как я? - почти свирепо спросил вдруг Мик, сам не понимая, на что злится: на себя за свою мягкость, или на Фрэнка за его бесчувственность и жестокость. - Хотя бы раз тебе было с ним просто хорошо?
Фэйт отрицательно качнула головой и прижала его ладонь к своей щеке.
- Ни разу… Никогда… Я…
Только сейчас Мик осознал всю жестокость и беспощадность пережитого ею, и только сейчас собственная беспомощность перед самим собой проявилась с такой очевидностью. Он вступал на дурную тропу, но он просто не мог не дать этой женщине того, чего она заслуживала.
Предельно осторожно, словно он держал драгоценную фарфоровую статуэтку, Мик раздвинул ворот ночной рубашки Фэйт и обнажил ее грудь - мраморно-белую с голубыми прожилками вен - и бережно дотронулся губами до соска.
- Мик!.. - Ее рука, запутавшись в его жестких черных волосах, порывисто прижала его голову к груди.
И тут он вдруг увидел шрамы…
7
Затолкнув чемоданы Фэйт в багажник "блейзера", Мик помедлил, поглядывая вокруг - на сверкающий снег и такое же сверкающее голубое небо.
Не нравилось ему все это. Он не был уверен, что Фрэнк ничего не знает о существовании ранчо Монроузов. Когда утром он еще раз расспросил Фэйт, та призналась, что могла как-нибудь упомянуть в разговоре о ранчо, и даже не один раз. Но Фрэнк, настаивала она, даже если и слышал, наверняка ничего не запомнил - подробности жизни жены никогда не волновали его.
Типичный образчик женской логики, подумал Мик. Фрэнк мною не интересовался, поэтому он ничего не помнит. Откуда ей знать, помнит или нет, если она ни разу не обсуждала с ним эту тему - если вообще когда-нибудь что-нибудь обсуждала. Все ясно как дважды два: Фэйт из упрямства хочет убедить себя, что отныне она и ее будущий ребенок в полной безопасности, а потому неосознанно выдает желаемое за действительное.
Мик не сомневался: если Фрэнк всерьез захочет найти сбежавшую жену, он вспомнит и не такие мелочи. Кроме того, такой отпетый негодяй, как Уильямс, наверняка втайне от жены изучил документы, подтверждающие ее право на ранчо отца. Конечно, найти дорогу к дому Монроузов непросто, не переполошив обитателей округа Конард, но исключить такую возможность было бы неразумно.
Он пытался уговорить Фэйт остаться у него до тех пор, пока Фрэнка не поймают, но она оказалась упрямой как мул. Фэйт была твердо убеждена, что на ранчо она будет в полной безопасности. Мик пустил в ход все аргументы, которые смог изобрести его изворотливый ум, но все было напрасно. В представлении Фэйт отцовский дом был неприступной твердыней, убежищем, куда зло не может проникнуть.
Проклятье! Вчера вечером он упустил идеальный шанс сломить ее упрямство и удержать ее здесь… Но он ничего не мог с собой поделать, когда увидел эти шрамы.
A-а, черт! Тряхнув головой, Мик пошел в дом за оставшимся багажом. Нет, с его стороны воспользоваться моментом было бы верхом беспринципности, если не сказать хуже. Он бы никогда себе этого не простил, не говоря уже о ней - Фэйт явно не из тех женщин, которые с легкостью сходятся и расходятся с мужчиной.
Когда он снова вышел на крыльцо, в доме зазвонил телефон. Отряхнув ноги от снега, Мик прошел на кухню.
- Пэриш слушает.
- Мик, это Дирк Байард. Я насчет белой "хонды", о которой мы договаривались.
- Отлично, ну и как?
- Если тебе невтерпеж, могу пригнать ее днем. Но если ты хочешь, чтобы я заменил помятый радиатор и выправил вмятины, придется потерпеть до конца недели.
- Да, нет, не обязательно. Гони машину сюда. Леди в ней нуждается.
Если бы только в машине, с раздражением подумал он. Поначалу он хотел одолжить ей пикап, если уж она собралась переезжать. Но дело обстоит гораздо хуже - ей нужно вправить мозги. Впрочем, тогда она перестанет быть женщиной…
Но особенно Мика тяготило ощущение, что Фэйт срывается с такой скоростью по его вине. Когда он увидел следы незаживших побоев на ее теле, его обуяла ярость. Слепая, ничего не разбирающая ярость. А Мик Пэриш в ярости - зрелище, способное испугать кого угодно, тем более женщину, настрадавшуюся от жестокости своего собственного мужа. Так что как он мог осуждать Фэйт за то, что ей захотелось в тот миг оказаться подальше от него - на всякий случай?
Превозмогая боль в груди, Мик взвалил на плечо коробку с нехитрым набором кухонной утвари и вышел на крыльцо - навстречу солнечному морозному дню. Газовщики и электрики должны были подъехать к дому Фэйт около десяти, и времени оставалось немного.
- Мик! - донесся из дома ясный и светлый голос Фэйт. - Гэйдж на проводе.
A-а, черт, что там может быть еще? Запихнув коробку в багажник, он быстро зашагал обратно в дом. Сегодня утром на Фэйт были свободные серые брюки и бледно-лиловый свитер. Ей явно нравились мягкие пастельные тона. Мику, как выяснилось, тоже. А еще он никогда не мог предположить, что брюки могут так идти беременной женщине.
- Доброе утро, Гэйдж, - бросил он в трубку.
- Привет! Думаю, тебе будет интересно узнать, что мой приятель из криминалистической лаборатории пообещал представить самое позднее часа в четыре вечера результаты исследования зарезанных коров из стада Джеффа.
- Спасибо, Гэйдж. Обязательно заеду под вечер.
- Как твои ребра, супермен?
- Терпимо. - Сегодня он надел ковбойские сапоги, чтобы вечером снять их без посторонней помощи. Конечно, армейские башмаки - вещь более удобная, а самое главное, привычная, но снова сталкиваться с проблемой шнурков Мику не хотелось.
Повесив трубку, он обнаружил на себе пристальный взгляд голубых глаз Фэйт.
- Все нормально, - небрежно бросил он, отвечая сразу на два возможных вопроса: и о причинах звонка, и о его ребрах. Ему пришло в голову, что скажи он Фэйт, как болят у него спина и грудь, та, пожалуй, и осталась бы - чтобы иметь возможность присматривать за ним. Но выбивать из нее жалость к себе ему совершенно не хотелось.
- Почему бы тебе не выпить на дорожку чашечку кофе? - спросила вдруг Фэйт. - А я выпью чаю…
Вот еще одна опасность, подумал вдруг Мик, привыкнуть к ее заботе. Излишняя суета вокруг его персоны раздражала Мика. Он сам привык заботиться о себе. И все же, взглянув на часы, Мик рассудил, что время у них еще есть. Заодно можно будет предпринять еще одну попытку убедить Фэйт отказаться от идеи, которую она втемяшила в свою безрассудную головку.
На сей раз вместо того, чтобы изощряться в поисках аргументов, он просто попросил ее остаться.
Рука Фэйт судорожно сжалась вокруг чашечки с чаем:
- Я должна уехать, Мик. Мне нужно научиться в этой жизни прочно стоять на ногах. Хотя бы попытаться.
- А разве до замужества ты?..
- До замужества я жила с матерью и ее вторым мужем. Мне так и не пришлось почувствовать себя по-настоящему независимой.
Мик удивился: у него не укладывалось в голове, что девушка в том возрасте, когда человек пользуется любой возможностью проявить свою самостоятельность, обрекла себя на добровольный плен совместного проживания с родителями. Но через несколько секунд Фэйт сама ответила на его вопрос.
- Мать серьезно болела, и кому-то следовало за ней присматривать. Я ни о чем не жалею, но опыта самостоятельной жизни я так и не приобрела, иначе, мне кажется, наш брак с Фрэнком распался бы значительно раньше. Вот такая я слабохарактерная! - с принужденным смехом закончила она.
- Мне кажется, что дело не только в этом. Когда кого-то любишь, то начинаешь прощать ошибки любимого человека, а потому ищешь причину в себе. Когда же привыкаешь вину за все перекладывать на себя, самое безжалостное обращение начинаешь воспринимать, как заслуженное.
Фэйт с любопытством взглянула на него.
- Ты и в самом деле все понимаешь…
Мик быстро взглянул на часы и, поднявшись, поставил чашку из-под кофе в раковину. Все-таки он уникальный мужчина, подумала Фэйт. Грозный для своих врагов и потрясающе чуткий для тех, кто нуждается в помощи.
Прислонившись к стойке, уникальный мужчина спросил:
- Ты точно не передумала?
А ведь так легко было бы остаться здесь, подумала Фэйт. Мик Пэриш окружил бы ее заботой, и она, возможно, даже не заметила бы, как слабеет ее боевой дух и шаг за шагом она теряет независимость. Но это было бы нечестно как по отношению к себе, так и по отношению к нему.
- Я должна ехать, - повторила она.
- Что бы тебе ни понадобилось, звони мне, - сказал он. - Мой дом открыт для тебя, и пусть Дочь Луны об этом знает.
Они прибыли на ранчо Монроуза почти одновременно с мастером из телефонной компании. Когда телефон был проверен, резервуар для газа заполнен, отопление включено, Мик и Фэйт направились в город, чтобы забрать ее "хонду". Фэйт прямо оттуда поехала по магазинам закупать продукты, а Мик двинулся в полицейский участок.
Он все еще был зол, что не сумел убедить эту упрямую женщину остаться на его ранчо. Теперь надо было позаботиться о том, чтобы обеспечить полицейский надзор за ее домом. Ему нетрудно будет сделать это во время собственного дежурства, да и другие помощники шерифа едва ли оставят одинокую беременную женщину без присмотра.
- Ба! - воскликнула Велма Дженсен, дежурный диспетчер, как только Мик вырос на пороге. - А вот и наш герой. Как поживают твои ребра, малыш?
Велме было под шестьдесят. Сухая и морщинистая, она умела ругаться не хуже любого инструктора ВМС. При взгляде на нее в глаза бросалась крупная, почти лошадиная, челюсть, но сердце у нее было еще больше, и полицейских она окружала такой поистине материнской заботливостью, что тем порой хотелось взвыть и взмолиться оставить их в покое.
- Превосходно, Велма, - отшутился Мик. - Ребра поживают не хуже всего остального.
- Пора открыть клуб для таких, как ты, - неодобрительно покачав головой, сказала Велма. - Для полицейских-камикадзе, которым порядочность не позволяет стрелять, пока преступник не пришьет их раньше. Как тебе идея членства в таком клубе?
- Не обращай внимания, Мик, - подал голос из-за своего пульта Чарли Хаскинс. - Она помешана на нашей безопасности и никого не выпускает за двери участка без бронежилета.
- Нэйт ждал, что ты зайдешь, - сказала Велма. - Он сейчас поехал в гимназию, но вот-вот должен вернуться.
- Там что-нибудь стряслось? - насторожился Мик.
- Нет, нет, - поспешила заверить его Велма. - У него и Маргарет разговор с кем-то из преподавателей. У их дочки неприятности то ли по алгебре, то ли еще по какому предмету.
- Он еще раз хотел спросить тебя, будешь ли ты настаивать на обвинении против Джеда Барлоу, - встрял Чарли.
- Джед не собирался стрелять в меня, - сухо отозвался Мик. - Мозги он пропил давно, но все же он никакой не убийца.
- Это у тебя с мозгами не все в порядке, Пэриш, - фыркнула Велма. - Этот парень опасен для общества, и ты это прекрасно знаешь.
- Хватит с него обвинений в пьяном дебоше, - сдержанно заметил Мик. - Его можно обвинить в целом наборе опасных для общества деяний, но будь я проклят, если стану обвинять его в покушении на убийство.
- Видишь, Велма, - торжествующе сказал Чарли. - Я же говорил тебе, что честнее Мика нет человека на свете.
- Мне от этого ни холодно, ни жарко. Но как только представлю, что Барлоу выйдет на свободу, снова напьется и…
- Не думаю, что у Джеда в ближайшие два года появится возможность вновь залезть на колокольню, - сказал Мик.
Полчаса спустя все это ему пришлось повторить Нэйту, с той лишь разницей, что шериф оказался более покладистым, чем Велма.
- Мне просто нужно было услышать это лично от тебя, - сказал Нэйт. - Окружной прокурор должен выработать линию обвинения, и ему важно знать, что в последний момент ты не спутаешь ему карты. Будем считать, что вопрос решен.
Мик поднялся, чтобы уйти, но Нэйт жестом удержал его:
- Гэйдж тебе сообщил, что криминалисты должны вот-вот прислать результаты экспертизы по делу о нападении на стадо Джеффа Кумберленда?
- Именно поэтому я здесь, - кивнул Мик.
- Тогда не спеши. Ну, как дела у Фэйт Уильямс?
- Сегодня она перебралась на свое ранчо.
- Сумасшедшая! Ты не смог ее переубедить?
- Она упряма, как ослица, - покачал головой Мик.
- Так теперь она твоя соседка, и у всех нас прибавляется головной боли, - со вздохом сказал Нэйт. - Хлопот с ними не оберешься, с этими бабами. То они сама слабость, и ты сломя голову бежишь им на помощь, то они крепки и несгибаемы, как скала. Но самое главное, они всегда выбирают для своих выкрутасов самое неподходящее время.
- С Маргарет поссорился?
Нэйт мрачно взглянул на него.
- Заметно, да? Ладно, ерунда. Вот Фэйт Уильямс - это проблема. Не могу смириться с мыслью, что беременная женщина будет жить одна в такой глуши. Надеюсь, дежурные патрули будут держать ее под наблюдением. Проклятье, - взорвался он. - Неужели она не понимает, чем рискует?
- Она никогда раньше не жила одна и теперь вдруг захотела попробовать, - сообщил Мик, закинув ногу на ногу. - Я уже попросил Мэнди и Рэнсома приглядывать за ней. Единственное, что могу обещать, Нэйт: при первой же угрозе я вывезу ее оттуда.
- Вся надежда на тебя, старик. Только на тебя. У меня плохие предчувствия. Говорю тебе, положа руку на сердце.
- A-а, черт! - не сдержался Мик, прочитав результаты некроскопии. Он надеялся, что криминалисты прольют хотя бы лучик света на его смутные догадки, но в бумаге излагалось всего лишь более пространное описание того, что он уже знал.
- Да, это были коровы из стада Джеффа. Но Мик и так определил это по меткам, выжженным у них на боках. Причиной смерти явилась потеря крови, имевшая место еще до того, как были вырезаны язык и гениталии. И это Мик понял - по отсутствию крови на месте происшествия. "О других результатах будет сообщено позднее", - говорилось в заключении криминалистов.
- Итак, все снова придется списать на волков, - кисло произнес Нэйт.
- Э-э, будь оптимистом, Нэйт, - отозвался Гэйдж. - Может быть, они отыщут на копытах семена или образцы почв, по которым можно будет определить место убийства.
- Может, нам парней из ФБР пригласить? Они-то уж точно в состоянии провести такой анализ. А у нас в глуши все делается просто: плюнул, дунул, лизнул - и с умным видом сделал вывод. - Мик встрепенулся, услышав про ФБР, но Нэйт продолжил: - Я не имею претензий к нашим криминалистам. У них нет необходимого оборудования и опыта. - Он повернулся к Мику. - Можешь идти, парень. Я тебя жду не раньше понедельника.
- Но я в полном…
Нэйт нетерпеливо остановил его:
- Ты не хуже меня знаешь, что в нашей профессии минута промедления смерти подобна. Пока ребра не заживут, на службе не показывайся. Разговор окончен.
Мик слишком долго жил по принципу беспрекословного подчинения приказу, чтобы затевать спор. На улице он надел фуражку и темные очки и бросил взгляд на супермаркет, расположившийся ниже по улице. "Хонды" Фэйт там не было; очевидно, хозяйка ранчо Монроуз поехала обживать свой дом. Заеду-ка, решил Мик, удостоверюсь, что все у нее нормально.
Но, проехав пятнадцать миль, на сто восемнадцатой отметке окружной дороги он внезапно остановился и обозвал себя последним идиотом. Взрослая женщина в здравом уме и твердой памяти решила жить в полном одиночестве в этом Богом забытом уголке округа Конард, так по какому же праву он позволяет себе вторгаться в ее частную жизнь? Она вообще могла бы остаться в Сан-Антонио, и тогда не он, а кто-то из местных полицейских опекал бы ее, Гэррет Хэнкок, например. Кроме того, там рядом больница, служба скорой помощи, возможность немедленно вызвать полицию…
Прилепилась же эта мысль: полиция! В гробу эта женщина видела полицию. Не любит она полицию. Не доверяет ей. И не без основания. Поэтому-то и ищет убежища у черта на рогах, а Мик Пэриш, не желающий в общем-то иметь никакого отношения к ее проблемам, как бы ему ни хотелось, не может выбросить их из головы.
- A-а, черт! - снова прошипел Мик. Все-таки следовало проявить поменьше деликатности прошлой ночью. Учитывая, что настоящей интимной жизни Фэйт не имела, нетрудно было бы довести ее до такого исступления, что всякое желание спорить вылетело бы у нее из головы.
Вместо этого Мик взъярился, Фэйт на глазах увяла, и вечер закончился тем, что оба разбежались по комнатам, недовольные собой и друг другом. В результате сегодня она уехала, а Мик неожиданно для самого себя ощутил пустоту. Никогда в течение всей своей сознательной жизни Мик Пэриш не чувствовал себя одиноким. Да, он сознательно избрал для себя уединенный образ жизни, но уединенность и одиночество не одно и то же; более того, по-настоящему уединенная жизнь возможна лишь тогда, когда человек не испытывает потребности в других.
Именно поэтому он не желал нарушать заведенный порядок жизни. С женщинами нельзя общаться, как с друзьями - на расстоянии; слабый пол через любые щели пролезет в сферу твоего личного бытия, чтобы навязать собственные порядки. А раз так, с какой стороны ни посмотри, вчерашний приступ его ярости избавил обоих от излишней головной боли.