- Итак, мне кажется, вы уже почти готовы меня выслушать, мистер Конуэй, - подал голос Тэлбот из кресла в углу, где он сидел, сложив ладони домиком и упершись подбородком в кончики пальцев. - Прошу вас присесть и выпить кофе. И не бросайте на меня нетерпеливые взгляды. - Он усмехнулся одними губами. - Понимаю, вы бы сейчас с удовольствием набросились на меня, рассчитывая вытрясти вместе с признанием душу. Но вы этого не сделаете, поскольку отдаете себе отчет в том, что душу из такого старика, как я, можно вытрясти в одно мгновение, но вот что касается признания, с этим, как вы понимаете, дело обстоит несколько иначе. Тем более что мое признание без моего согласия сотрудничать с вами вам ровным счетом ничего не даст. - Старик вынул из кармана пиджака платок и не спеша промокнул вспотевший лоб. - Прежде чем начать наш разговор, снимите трубку и позвоните этому вашему чересчур ретивому сыщику. Скажите, что вы отказываетесь от его услуг, ибо ваша… знакомая нашлась и вообще она никуда не пропадала - просто втайне от всех уехала погостить у своей близкой подруги.
- То есть как? - У Бернарда буквально отвисла челюсть. - Вы хотите сказать…
- Я хочу сказать только то, что сказал, - нетерпеливо прервал его Тэлбот. - Звоните же. Ведь вам так не терпится узнать, где ваша Маджи.
Бернард послушно подошел к телефону и снял трубку.
- Надеюсь, вы не лжете? - спросил он у Тэлбота, ожидая, пока его соединят с офисом Уэбстера.
- Мой друг, как можно заподозрить во лжи человека, посвятившего всю свою жизнь тому, чтобы Америка знала про себя истинную правду? Ай-яй-яй, молодой человек, вы, очевидно, забыли, как мы с вашим отцом обсуждали на вашем ранчо в Соскуихане, что сказать ему в телеинтервью по поводу трагической гибели вашего старшего брата? Как вам известно, вся страна рыдала у экранов телевизоров при виде неподдельного родительского горя. Ведь вся вина Джима-младшего, если вы помните, заключалась в том, что он был влюблен в эту…
Тэлбот замолк - Уэбстер наконец снял трубку. Бернард был немногословен. Дав указания, ограничившиеся пятью короткими фразами, он со злостью швырнул трубку и сказал:
- Этот субъект мне не поверил - я понял это по его тону.
- Ему ничего не останется делать, как поверить, когда он увидит в завтрашнем выпуске "Таймс" фотографии улыбающейся мисс Ковальски на фоне теплого южного моря. Присядьте, мистер Конуэй, я не привык смотреть на собеседника снизу вверх.
- Где она? - Бернард резко шагнул к старику, опрокинув столик с посудой. - Ты не уйдешь отсюда, пока я не узнаю, где Маджи.
- А я как раз за тем и пришел, чтобы сказать вам об этом, - Тэлбот вынул из внутреннего кармана пиджака бумажник и достал из него фотографию. - Полюбуйтесь на свою подружку. За эти две недели, что вы пропьянствовали, швыряя на ветер отцовские деньги, она отдохнула и воспряла душой и телом, поскольку наконец-то попала в окружение искренне любящих ее людей.
Он протянул карточку Бернарду. С нее улыбалась загоревшая, невероятно похорошевшая Маджи, босая и в бикини цвета зрелой рябины. Сзади нее, сколько хватал глаз, искрилась и переливалась на солнце морская бирюза. У Бернарда дух захватило - Маджи была такой желанной, и больше не было никаких сил жить вдали от нее.
- Немедленно едем к ней, - сказал он, не в силах оторвать взгляда от фотографии. - Я должен ей сказать…
- А вы уверены, что она согласится вас выслушать? - Тэлбот смотрел на Бернарда немигающим взглядом своих стального цвета глаз, ритмично постукивая друг о друга указательными пальцами сложенных возле груди рук. - Ведь однажды она уже выставила вас за дверь и даже, если не ошибаюсь, ударила по щеке.
- Но тогда я еще не знал… - начал было Бернард, но Тэлбот по своему обыкновению не позволил ему договорить.
- Вы и сейчас ничего не знаете. А ей нужно, чтобы возле нее был верный и преданный ей до последнего вздоха человек. И такого ей, кажется, наконец-то послал Бог.
- Вранье! - воскликнул Бернард и, наступив босой пяткой на осколок разбитой чашки, громко выругался. - Сперва ты сказал, будто она гостит у близкой подруги. О, черт, мне следовало догадаться с самого начала, что Маджи в кого-то влюбилась. А я вместо этого как последний дурак бегал по моргам и пытался залить кошмарные видения алкоголем.
- Вы и есть последний дурак, - все тем же бесстрастным голосом сказал Тэлбот. - Мистер Смит, ее отец, оказался намного умней вас. Он позвонил мне на следующий же день после так называемого исчезновения дочери и потребовал чек на сто тысяч долларов. Представьте себе, я не только дал ему этот чек, а еще и предложил помочь получить советскую визу. Так что через парочку дней он улетит в свою Москву и, надеюсь, в ближайшее время не будет болтаться у нас под ногами. Моей дочери он больше не нужен. Мистер Конуэй, прошу вас, не стройте из себя обманутого влюбленного - трагедия не ваша стихия. Если вы желаете повидаться с вашей бывшей подругой, вы должны дать мне слово вести себя по-джентльменски и, если потребуется, рассказать с экрана телевизора всю правду о ее теперешней вполне благополучной и счастливой жизни. Эта женщина, мне думается, много страдала и заслужила наконец покой и счастье. Мы, американцы, помешаны на хэппи-эндах, не так ли? Ваше слово, мистер Конуэй.
- Я его даю, - глухо ответил Бернард и рухнул на кровать. - Пока еще есть надежда, что я потерял Маджи не навсегда. И я буду цепляться за эту надежду из последних сил.
- Я не знаю, кто ты, но я рассказала тебе все о себе. И мне стало легче. Словно я сняла с души часть груза и переложила на тебя. Прости меня за это, Сью.
Маша протянула руку и коснулась плеча женщины. Сью быстро наклонила голову и прижалась щекой к ее руке.
- Ты можешь переложить на меня весь груз, - сказала она, влажно поблескивая большими темными глазами. - Для меня это будет таким счастьем. Мне кажется, ты начинаешь кое-что вспоминать. А помнишь, как мы с тобой закрывались в библиотеке и по очереди читали вслух стихи Эдгара По?
Но наша любовь сильнее любви
Тех, кто жить дольше нас могли,
Тех, кто знать больше нас могли,
И ни горние ангелы в высях небес,
Ни демоны в недрах земли
Не в силах душу мою разлучить
С душою Аннабел Ли.
Не надо - не отвечай: этот мир нарочно устроен так, чтобы мы ничего не помнили. Чтобы каждый раз мы начинали все сначала, повторяли все безумства, испытывая при этом наивное счастье. Те, кто слишком много пережил, не могут быть счастливыми. И любить они тоже не умеют. Скажи, ты любишь меня?
Сью взяла Машину руку и, перевернув кверху ладонью, медленно поднесла ее к губам и нежно поцеловала. Они сидели на траве среди высоких сочных цветов альпийской лужайки. Над их головами медленно плыли важные белые облака, где-то поблизости позвякивали колокольчики пасущихся на склонах горы овец и коз. Это была настоящая идиллия, и Машина душа, уставшая от бурь и невзгод последних лет, наполнилась умиротворением и покоем. Странное дело, ей было легко и хорошо с этой уже немолодой женщиной с большими грустными глазами. Она давно простила совершенное над ней насилие похищения. Да, она пленница, но ведь ей никуда отсюда не хочется. Ни-ку-да. Сью явно не в себе, но она так чутка - часами слушает ее рассказы о пережитом и просит рассказывать еще и еще. Она искренне верит в то, что душа ее покойного брата-близнеца Тэда, которого Сью безумно любила, переселилась в ее, Машино, тело. Кто знает, так оно или нет… Порой, слушая рассказы Сью о собственном детстве, Маша вдруг словно начинала что-то вспоминать, однако тут же себя одергивала и мысленно обзывала фантазеркой. Но ведь она в детстве тоже верила в переселение душ и даже убедила себя в том, что знает, кем были в прошлом многие из ее родственников. Она невольно улыбнулась, вспомнив истории, которые рассказывала Устинье, Таисии Никитичне, Вере про их "прошедшую" жизнь.
- Чувственность пробудилась во мне в тринадцать лет, - рассказывала между тем Сью. - Помнишь, я как-то тайком забралась к тебе в постель? Ты в тот день приехал на каникулы из своей школы, а я уже целую неделю жила дома. Едва стемнело, я притащила из сарайчика стремянку и спрятала в зарослях плюща под твоим окном. Моя спальня, ты ведь знаешь, была на первом этаже. Все уснули, и я вылезла в сад через окно - все три входа в дом были снабжены сиренами, которые завывали страшней, чем дикие звери, стоило хотя бы коснуться их пальцем, а на обеих лестницах всегда звенели колокольчики, даже если по ним ходили босиком, - вспоминала Сью, время от времени поглаживая руку Маши. - Было холодно, и моросил противный дождик. Я промокла до нитки, пока мне удалось вытащить из зарослей лестницу, разложить ее без шума и подставить к твоему окну. Ты был мне очень рад, хотя поначалу боялся, как бы не узнал отец - ты всегда очень боялся отца. В ту ночь мы проспали в обнимку до рассвета. Я была в тонкой ночной рубашке. Твоя рука лежала на моей груди. Рука твоя еще была бесчувственной, хотя и очень, очень горячей и такой родной. Уходя, я поцеловала тебя, крепко спящего, в губы. И ты ответил на мой поцелуй - во сне. Проснувшись, ты резко отвернулся и стиснул губы. Помню, я проплакала весь день, а ты как ни в чем не бывало уехал с Нэдом Паркером верхом на озеро и даже опоздал к ланчу. Или же ты испугался и умышленно меня избегал?.. Ты был тогда еще очень робок и часто говорил о грехе. Ты был истинным католиком в отличие от меня, неосознанно проповедующей язычество.
Маша вдруг вспомнила "Солнечную долину" и Толю. Рассказ Сью волновал ее все больше и больше.
- Вечером ты наконец появился на пороге гостиной, - продолжала Сью. - На меня пахнуло запахом леса и - терпко - настоящим мужским потом. От тебя еще никогда так не пахло. Я бы обязательно это знала - мы так много времени проводили вместе. У меня зашевелились ноздри и заныло в низу живота. Отец велел тебе немедленно принять ванну. К чаю ты вышел в коротком - до колен - желтом махровом халате, и я увидела, что твои голени уже успели покрыться густыми темными волосами. Я забыла отнести лестницу на место, на нее наткнулся Линкольн, наш садовник, и начался настоящий переполох. В ту ночь отец распорядился выпустить из загона собак. Это были огромные ротвейлеры, злые и неподкупные. Они знали и слушались только отца, но даже он входил к ним в загон с автоматическим ружьем.
Но я всех перехитрила, - Сью самодовольно улыбнулась. - После того, как Линда принесла мне молоко и удостоверилась, что я уже в кровати, никем не замеченная, я прокралась на первый этаж - взрослые еще не спали и на треньканье колокольчиков на лестнице никто не обратил внимания - и спряталась в чулане наискосок от твоей спальни. Помню, там стояло старое дедушкино кресло, в котором я свернулась калачиком и задремала. Но едва в доме все стихло, я проснулась и осторожно вышла в коридор. В большое окно в его дальнем конце светила полная луна. Я с детства не люблю луну - она кажется мне злым оком, неодобрительно поглядывающим на меня из Космоса. Я подошла на цыпочках к окну и спустила штору. И только после этого рискнула приблизиться к твоей двери. Из-под нее виднелась полоска света. У меня что-то вздрогнуло внутри - неужели ты меня ждал?..
Я присела и заглянула в замочную скважину. Ты стоял абсолютно голый перед зеркалом, вобрав живот под ребра, и пытался разглядеть свой пенис. Он был у тебя еще такой маленький и сморщенный. Я прочитала в какой-то книге, что мальчики развиваются позже девочек, а ведь мы с тобой были близнецами. Я вздохнула, но тут же подумала о том, что, если я возьму твой пенис в свою руку и буду его долго и нежно ласкать, он очень скоро оживет и увеличится в размерах. Не знаю, откуда мне было известно об этом - с девочками из нашей школы я на подобные темы никогда не говорила, потому что ни одной из них не доверяла, в кино тогда ничего подобного увидеть было нельзя. Что касается книг в доме отца, то они были того содержания, какого и должны быть книги в библиотеке богатого янки, кичащегося своим безупречным образованием.
Я тихонько стукнула в дверь. Она приоткрылась только через минуту, которую я с трудом пережила. Ты стоял, завернувшись до пояса в полотенце.
- Входи, - сказал ты и покраснел. - Я так и знал, что ты придешь. Но я очень этого боялся.
Я осторожно размотала полотенце, стараясь не касаться твоей кожи. Теперь ты стоял передо мной во всей своей юной красе. Я обратила внимание, что твоей пенис увеличивается прямо на глазах. Он был очень красивый, и мне захотелось взять его в рот. Поверь, я тогда еще и знать не знала, что так можно делать. Я опустилась на колени и прижалась щекой к твоей горячей вздрагивающей плоти. Это было удивительное ощущение. Мои губы раскрылись сами собой. Ты вздрогнул всем телом, и мне показалось на какое-то мгновение, что ты сейчас упадешь. Я действовала точно во сне. Ты громко стонал, и эти стоны возбуждали меня все больше. Наконец я в изнеможении упала на ковер, чувствуя, как мое тело сотрясают конвульсии. Изнутри меня распирала какая-то могучая сила, просившаяся наружу. Она давила на низ живота, я чувствовала нестерпимое жжение во влагалище. От боли я широко расставила ноги. Рубашка громко треснула спереди почти до самой груди. Ты стоял надо мной и с удивлением, смешанным со страхом, взирал на мою наготу. Потом наклонился и одним резким движением разорвал ткань до горла.
- Что мы наделали, - прошептал ты, входя в меня. - Ведь это… это такой…
Я зажала тебе рот ладонью, и ты укусил меня до крови. Мы катались по ковру. Мы все никак не могли достичь пика наслаждения. Мы были так неопытны и действовали, подчиняясь каким-то смутным инстинктам.
Внезапно Сью вскочила и, потянув Машу за руку, заставила подняться с земли.
- Я знаю, что ты сейчас думаешь, - сказала она прерывающимся от возбуждения голосом. - Но это не так. Когда я прикасаюсь к тебе, я словно натыкаюсь на непреодолимую стену. И эта стена - твое нынешнее воплощение. Поверь, я, как и ты, презираю однополую любовь, и после того, что у нас с тобой было раньше, я ни за что не опущусь до этого. Я виновата, что не умерла тогда с тобой. Но они силой заставили меня жить. Я… я обязательно что-нибудь придумаю. Вот увидишь. Ты только потерпи немного, ладно? - В уголках губ Сью появились пузырьки пены, лицо исказила гримаса боли. - Пошли отсюда, - хрипло сказала она. - Нам больше нельзя здесь оставаться. - Она ускорила шаги, потом перешла на бег, не выпуская Машину руку из своей. - Я вспомнила про доктора Куина, - запыхавшимся голосом сообщила она. - Это замечательный доктор, и он обязательно нам поможет. Я ничего не боюсь, лишь бы только снова оказаться в твоих объятиях. Это займет уйму времени, зато потом мы будем неразлучны. - Она вдруг остановилась как вкопанная и стала озираться по сторонам. - Мне сделалось так страшно… - прошептала она. - Ведь они могут прийти и снова тебя отнять. Они следят за каждым нашим шагом. Как тогда, помнишь? У них везде глаза, уши, руки. - Сью вдруг вытащила из кармана ковбойки маленький пистолет с резной костяной ручкой и, приставив его к Машиному виску, сказала: - Сперва я убью тебя, а потом себя. Или, может, стоит сделать наоборот?.. - Она в раздумье вертела в руках пистолет. - Нет, мы поступим иначе Возьми его и спрячь. - Она протянула ладонь, на которой лежал пистолет, Маше, и та осторожно взяла его. - У меня есть другой. Если они снова задумают нас разлучить, мы ляжем в одну постель и одновременно убьем друг друга. Но пока еще не время. Я буду знать, когда оно наступит, - Сью обняла Машу за плечи и прижалась щекой к ее щеке. - Это будет тот самый экстаз, которого мы тогда так и не сумели достичь. Кульминация нашей любви. Но сначала я должна попасть на прием к доктору Куину.
Получив советскую визу, Анджей уже через два дня вылетел в Москву. У него не было никаких особых планов относительно будущего, зато были деньги и воспоминания о прошлом. И то, и другое не должно лежать мертвым грузом, решил Анджей. Тратить, тратить, тратить - таков был его нынешний девиз. Тратить чужие деньги на то, чтобы оживить свои воспоминания. Переживать их снова и снова. У романтика в этом холодном циничном мире нет и не может быть будущего. Зато никому не дано отнять его прошлое.
В самолете созрел план - уйти во что бы то ни стало от навязчивой опеки КГБ, исчезнуть, раствориться в толпе. Для этого придется…
Его вдруг осенила блестящая идея, и он заерзал в кресле самолета от нетерпения осуществить ее как можно скорей. Перелет через океан показался невыносимо долгим. Пересаживаясь в римском аэропорту на самолет компании "Ал Италия", Анджей машинально насвистывал мелодию песни "Широка страна моя родная", при этом не переставая выстраивать в уме мельчайшие детали своего плана. Как хорошо, что на этот раз он едет в Советский Союз по приглашению, исходящему от частного лица. И никакой он теперь не Эндрю Смит, а Анджей Ковальски, гражданин Польши, проживший какое-то время в Соединенных Штатах. Ну а если копнуть его прошлое поглубже, то и вовсе окажется, что он - гражданин Страны Советов. Госдепартамент наверняка довольствуется тем отчетом, который составят в КГБ. С Варшавой разговор короток - там все еще держится коммунистический режим. Щарт, Сью оказала ему неоценимую услугу, похитив Машу. Он нахмурился на мгновение, но тут же отогнал от себя мрачные мысли. Тэлбот не допустит, чтобы его дочь причинила своей пленнице какой-либо вред. Все закончится благополучно, и старина Тэлбот щедро расплатится с Машей, купив у нее таким образом молчание. Да и этот Конуэй наверняка в конце концов что-то разнюхает и начнет вовсю копать. Влюбленный мужчина тот же динозавр в свой брачный период. Анджей усмехнулся. Замечательная метафора, но с литературой покончено навсегда. Ремесло писателя лишает человека его врожденной невинности. Это тот же змей-искуситель, из-за которого Адама и Еву изгнали из Эдема.
Он, Анджей Ковальски, во что бы то ни стало вернется в свой Эдем.
Ян обозревал в бинокль со своего катера окрестности. Убедившись, что никто из отдыхающих за буйки не заплыл, да и вообще купаются одни смельчаки - взбаламученная недавним штормом вода в море отливала рыжевато-глинистым оттенком и была довольно холодной, - Ян скользнул биноклем по пляжу. Здесь тоже было немноголюдно: в основном старики, греющие свою немощную плоть в не слишком жарких лучах июньского солнца, дети в белых панамках, деловито копошащиеся в теплой мелкой гальке возле устало вздыхающего моря. Слева, возле больших валунов, расположенных уже за чертой пляжа, уединилось несколько парочек. Ян невольно задержал взгляд на одной из них: хрупкая светловолосая девушка с мальчишески короткой стрижкой густых платиново-жемчужных волос лежала на боку на широкой махровой простыне, уткнувшись носом в плечо парня. Ее ладонь как-то уж очень нежно скользила по его груди. Парень был необычайно красив - Ян отметил это машинально и совершенно бестрепетно. Он обнимал девушку за плечи. Ян уже встречал эту пару. Казалось, они не разлучаются ни на минуту. Ян вздохнул и нехотя перевел взгляд наверх. Поросший соснами склон горы, эмалево безоблачное небо над ним. Катер слегка покачивало на волнах. Думать не хотелось ни о чем. Да и зачем?..
Он опустил бинокль на грудь и завел мотор. Скоро обед, после которого его подменит Рафаэль. Он не голоден, но нужно немного поспать - прошлую ночь он почти не сомкнул глаз.