- Вы хотите сказать, что он умрет?
- Пуля сидит глубоко. Нужна срочная операция. Срочная! Здесь нет нужной аппаратуры и условий.
- Тогда какого черта вы здесь дежурите?
- На случай, если вдруг у вас заболит зуб, дать анальгин.
- Понятно. Вы должны его прооперировать.
- Я не могу брать на себя такую ответственность. Тем более исход, скорее всего, будет плачевный. Мне, дорогуша, в тюрьму не хочется.
- Вы считаете, что пусть он лучше умрет… Он же не дотянет до города.
- Как человек, я очень вас понимаю и сочувствую, но как врач я не имею права делать то, что не умею. Я могу связаться с городом и вызвать реанимационную машину. Это единственное, что я могу для вас сделать.
Я подошла к окну и потянула из кармана носовой платок, чтобы вытереть слезы, но моя рука нащупала сверток с золотом. Достав сверток, я взяла браслет и печатку, а цепь с медальоном убрала на прежнее место.
Повернувшись к врачу, я протянула сверток ему. Он покраснел и испуганно спросил:
- Что это?
- Золото и бриллианты. Тянет на несколько тысяч долларов.
- Взятка?
- Нет, я хочу вас вознаградить за труд.
Врач дрожащими руками взял изделие и поднес к глазам.
- Здесь написано "Граф". Кто это?
- Это фамильная драгоценность. Граф - мой отец. Теперь оно будет принадлежать вашей семье. Продав его, вы сможете купить машину или пустить деньги на другие цели.
Врач посмотрел на Павла и тихо спросил:
- А если он умрет?
- В этом не будет вашей вины. Вы должны сделать все возможное.
- А вы ему кто?
Я немного помялась:
- Жена.
- Тогда необходимо написать расписку, что вы просите сделать операцию в связи с безвыходной ситуацией. И что вы снимаете с меня ответственность в случае неблагоприятного исхода. Вся ответственность ложится на вас. Никаких претензий к медперсоналу.
- Я напишу все что угодно. Вы только начинайте, а то время идет.
Врач сунул золото в карман и направился в процедурный кабинет.
- Что, оперировать будем? - побежала следом старушка.
- Будем, баба Тася, будем.
- О господи Иисуси Христе, - перекрестилась та и протянула мне чистый листок бумаги и ручку.
Я села за стол и принялась писать. Павла раздели, положили на каталку и повезли по коридору. Опомнившись, я догнала каталку, подошла, наклонилась и поцеловала его в лоб.
- Сохрани его, господи, - перекрестилась баба Тася.
Время, проведенное в приемном покое, показалось мне целой вечностью. Иногда я задавала себе вопрос: зачем мне все это надо? И не находила ответа.
Сколько просидела в одной и той же позе, не имею представления. Час, два, три - не знаю. Может, больше. Не выдержав, подбежала к комнате, куда увезли Павла, и дернула дверь. Она была закрыта. Тогда я села рядом с дверью, прямо на пол, обхватила руками голову и хотела заплакать. Но слез не было.
Наконец дверь открылась и показалась баба Тася. Она опустилась рядом со мной, положила мою голову к себе на колени и принялась гладить.
- Что? - Я заглянула ей в глаза.
- Живой твой соколик, живой, - улыбнулась та. - Наш Иван Григорич настоящий кудесник.
Я подпрыгнула, поцеловала бабу Тасю и захлопала в ладоши. Неожиданно кепка слетела с моей головы, волосы вылезли из резинки и упали на плечи. В эту минуту из комнаты вышел врач, снял колпак и стал вытирать пот со лба.
- Живой! - подмигнул он мне. - Крепкий.
Затем он посмотрел на мои волосы и грустно сказал:
- Где это тебя так угораздило?
- Это личное.
- Ой, детка, такая молодая, а седее меня. Господи Иисуси Христоси, - запричитала баба Тася.
- Видно, ты много пережила, - вздохнул врач. - Все в прошлом, главное - муж жив.
Мы вышли в приемный покой. Баба Тася сварила кофе и разлила по кружкам. Я взяла бумагу и разорвала на мелкие кусочки.
- Иван Григорич, ты мужик умный. Наверное, не в первый раз такие операции делаешь. Мне огласка не нужна, да и тебе тоже. Я тебя не видела, не знаю, да и ты меня тоже.
- Я все понял, дорогуша, как только тебя увидел. Через пару часов можешь забирать своего ненаглядного. Шприцы и лекарства я дам. Самое главное - это постельный режим. Лежать недели три, не меньше.
- Понятно, - задумчиво произнесла я.
- А ехать-то есть куда?
- В том-то и дело, что некуда.
- Решай, дорогуша. Мне нужно, чтобы к утру его здесь не было. Это село, пойми правильно и не обессудь. Слух пронесется, потом сплетен не оберешься. Комиссии из города часто наведываются.
- Я понимаю.
- Иван Григорич, пусть они немного в моем доме поживут, - вмешалась баба Тася. - Как он оправится, так сразу и съедут. Я все равно в доме редко бываю, в основном в больнице живу. Машину в гараж загонят, никто и знать не будет. А ежели кто из сельчан поинтересуется, скажу, что молодую семью пустила. Временные квартиранты.
- Смотри сама, баба Тася.
Я вытащила из кошелька пятьсот долларов мелкими купюрами, разделила пополам и протянула обоим.
- Это за заботу.
- Господи Иисуси Христоси, деньги-то какие шальные, - запричитала баба Тася. - Что ж я с ними делать-то буду? На ямку себе отложу!
- Мы ненадолго. Как только Павлу будет лучше - сразу уедем. Нам есть куда. Просто в таком состоянии его возить не хочется.
- Да живите сколько хотите, - улыбнулась баба Тася. - Я вас не гоню.
Григорьевич подобрел, сложил баксы пополам и положил в верхний карман.
- Только про операцию никому. Просто муж приболел и дома лежит. Это для местных жителей. А еще лучше ни с кем не общайтесь. Я на неделе Павла проведаю. Посмотрю, как идет период восстановления.
- Само собой, - улыбнулась я и пошла к Павлу.
Павел лежал на кушетке. Глаза закрыты.
- Он не умер? - испуганно спросила я у вошедшего следом врача.
- Да нет, - улыбнулся тот. - Под наркозом. Скоро должен очухаться. Только еще раз говорю, главное - постельный режим.
Мы отнесли Павла в машину, положили на заднее сиденье и поехали к дому бабки Таси.
Дом оказался довольно уютненьким и чистеньким. Павла положили в спальню. Машину загнали в железный гараж, стоявший рядом с домом. Баба Тася ушла в больницу, а я села на кровать рядом с Павлом. Он лежал неподвижно, не открывая глаз. Я взяла его сумку, открыла ее и попробовала найти что-нибудь полезное. В боковом кармане сумки лежал конверт. В конверте оказалась фотография молодого симпатичного мужчины лет тридцати пяти. Он стоял у шестисотого "мерседеса" в дорогом костюме и длинном кожаном плаще. На обратной стороне фотографии была надпись: Горелин Виктор, далее следовал домашний адрес.
Я внимательно прочитала его и моментально поняла, что этот субъект проживает в доме напротив дома блондинчика. Теперь понятно, почему Павел был на чердаке. Он готовился убить человека - Виктора Горелина, владельца шикарного "мерседеса".
Только интересно, каким образом он собирался это сделать? У Павла винтовка с оптическим прицелом. Может быть, он хотел выстрелить в окно квартиры? Вряд ли.
Скорее всего, у Павла было точное время, когда "мерседес" подъедет к дому. Стрелять нужно было в тот момент, когда Горелин выйдет из машины и направится к подъезду. Небольшой отрезок времени решает жизнь человека. Здесь нужно быть профессионалом. У любителя такое вряд ли получится. Выходит, что Павел - профессиональный киллер. Его спугнула я и подъезжающие милицейские машины. Он понял, что через несколько минут менты будут на чердаке, и поэтому решил отложить намечающееся убийство. Я где-то читала, что в таких делах не должно быть никаких проволочек. Заказчик подумал, что киллер слупил деньги и запорол дело. В данный момент Павел является опасным свидетелем, и его хотят убрать.
В конверте лежал маленький клочок бумаги с записанным телефоном. В скобочках под телефоном было указано: шеф. Интересно, что это за шеф? То ли это начальник Павла, то ли это и есть тот самый заказчик, который решил убрать непокорного киллера. Это мне еще предстоит выяснить.
Неожиданно я увидела, что у Павла задрожали веки. Быстрым движением я засунула фотографию Горелина и клочок с номером телефона в конверт, а конверт положила в карман штанов. Думаю, он мне когда-нибудь пригодится.
Павел открыл глаза и тупо уставился в потолок.
- Привет с того света. - Я слегка похлопала его по плечу и села рядом.
- Пить хочу… - прошептал он.
- А вот это я не спросила - можно ли тебе пить или нет. Все-таки операцию недавно сделали… Ладно, бог с тобой, пей. - Набрав полную кружку воды, я взяла чайную ложечку и стала его поить.
- Где я?
- В надежном месте.
- Я жив?
- Еще бы! Такие не умирают. Вот сейчас сижу и пою тебя с ложечки, как маленького. Думаю, что это мне когда-нибудь зачтется. Между прочим, я уже во второй раз спасаю тебе жизнь. Теперь ты дважды мой должник. Усек?
- Угу. - Он постарался улыбнуться, но это далось ему с большим трудом, наверное, мучили дикие боли.
Через несколько минут Павел закрыл глаза и погрузился в сон. Я легла рядом и моментально отключилась.
Глава 7
Проснулась я в тот момент, когда в доме появилась баба Тася. Павел по-прежнему спал.
- Баба Тася, Павел еще слишком слаб. Мне надо исчезнуть на пару дней, присмотрите за ним. Я в долгу не останусь.
- Конечно, присмотрю. О чем разговор. Делай свои дела и не волнуйся. Послушай, доченька, ты бы покрасилась. Уж больно старой ты выглядишь с такими волосами. Что бы ни случилось, я все понимаю, но жизнь-то продолжается. Муж у тебя молодой, подумай о нем, - по-доброму сказала она. Я улыбнулась и чмокнула бабулю в щеку.
Натянув кепку почти до глаз, я села на электричку и поехала в город. В голове постепенно зрел план дальнейших действий. В арендованной малогабаритке показываться нельзя. Это может быть опасно. Лежащий в пакете пистолет грел душу и поднимал настроение. Баба Тася права, нужно покрасить волосы. Да и переодеться не мешало. Не исключено, что в таком виде на любом углу наша доблестная милиция может остановить меня для проверки документов.
Только вот куда податься? Неожиданно я вспомнила про одну хорошую подругу, вернее, бывшую подругу. Вот уже несколько лет мы не поддерживали отношений, но было время, когда мы были очень близки и практически не разлучались. Мы учились на одном курсе, участвовали в студенческих капустниках, зубрили теорию и писали красочные рефераты. Я никогда не пыталась узнать, как сложилась ее дальнейшая судьба и актерская карьера. С того момента, как в мою жизнь вошел Матвей, я бросила институт и пренебрегла нашей дружбой. Она, конечно, обиделась и, наверное, уже давно забыла о моем существовании. Но у меня в памяти остался ее телефон, даже записная книжка не потребовалась.
Интересно, где она сейчас? Может, уехала из Москвы, а может, вышла замуж и больше не проживает по этому адресу? Я решила набрать номер и попытать счастья. Трубку сняли почти сразу. Вне всякого сомнения, это был Маринкин голос.
- Марина, здравствуй, это Жанна, - тяжело вздохнула я.
- Жанна?!
- Не узнала?
- Почему не узнала, узнала. Случилось землетрясение или стихийное бедствие? Чем обязана?
- Мне надо тебя увидеть.
- Странное дело, столько лет ты не жаждала меня лицезреть, а теперь что случилось?
- Это не телефонный разговор. Ты не против, если я к тебе сейчас приеду.
- Приезжай, - безразлично сказала подруга и положила трубку.
Через полчаса я уже звонила в Маринкину дверь. Она открыла и уставилась на меня так, словно перед ней стояло привидение.
- Господи, на кого ты похожа?! Ты одета как бомжиха. Или ты с огорода приехала?
- Ни то и ни другое. - Я отодвинула ее в сторону и зашла в квартиру, сняла кепку и взглянула на бывшую подругу. Та охнула:
- Что с волосами? Ну ты даешь!
- Как видишь. Закрой дверь и ответь мне на один вопрос: я в этом доме на кофе могу рассчитывать?
- Почему не можешь? Можешь, - испуганно ответила подруга.
Мы прошли на кухню. Марина поставила варить кофе и стала делать бутерброды. Все это время она не сводила с меня глаз. Я заплакала. Марина подала мне платок. Я поведала подруге свою печальную историю.
Маринка внимательно слушала, губы ее дрожали, в глазах плескалось сочувствие. Когда я замолчала, она отпила из своей кружки и тихо произнесла:
- Почему ты не позвонила мне раньше, когда был жив Матвей и когда у тебя все было хорошо?
- Прости. Знаешь, только сейчас я начинаю понимать, что у меня ничего хорошего с Матвеем не было. Он любил меня, не спорю, да и я его тоже, только это была вовсе не я, а бездушная, холеная, зажравшаяся сука. Я не звонила потому, что, будучи замужем, стала неудачницей, понимаешь? Мне не хотелось ворошить то, что было связано с моей театральной студенческой жизнью. Я не состоялась как личность. Половина наших однокурсников ведет какие-то программы на телевидении, даже те, кто вообще не подавал никаких надежд. Это профессиональная зависть, пойми. Ты для меня была бы напоминанием о моей несбывшейся мечте, а это для меня очень больно. Мне казалось, что ты стала замечательной актрисой, играешь в солидном театре…
- Это не объяснение.
- Может быть.
- Я не стала замечательной актрисой, а осталась преподавать на кафедре.
- Почему?
- Не каждый может пробиться туда, куда он хочет. К тому же я никогда не подавала каких-то особых надежд.
- Ты замужем?
- Разведена. Детей нет. Я хотела тебе позвонить, но не позволяла гордость. Ты очень резко оборвала наши отношения, казалось, что, кроме Матвея, для тебя вообще больше никто не существует. Позже это стало навязчивой идеей.
- Надо было позвонить.
- Думаешь? Мне казалось, что тебе это не надо. Послушай, давай выпьем.
- Давай.
Маринка достала бутылку бренди, и мы начали смаковать этот божественный напиток.
- Тебе на работу сегодня надо? - поинтересовалась я.
- Завтра, - ответила она.
Не прошло и часа, как все стало по-прежнему, словно и не было этих долгих лет. Маринка никак не могла успокоиться, глядя на мою голову.
- Послушай, а давай я тебя покрашу. У меня краска есть классная.
- Какой цвет?
- Темный гранат.
- Ты думаешь, седина закрасится?
- Конечно. Это же не красящий шампунь, а настоящая итальянская краска. Моя мама такой постоянно пользовалась.
- Кстати, а где твоя мама?
- Умерла год назад.
- Извини, я не знала.
- Ничего страшного, ты много чего не знала. Так ты будешь краситься?
- Буду, - улыбнулась я.
- Тогда сними с себя это тряпье и надень мой халат.
- Между прочим, я купила это тряпье за четыреста баксов…
- Ты ненормальная, - засмеялась Маринка.
Я стала переодеваться. Маринка взяла мой пакет, заглянула в него и замерла:
- Жанна, что это?
- Пистолет, разве ты не видишь.
- Ты умеешь стрелять?
- Да, меня Матвей на охоте учил.
- Для чего он тебе?
- Убивать.
- Ты сумасшедшая.
Маринка развела краску и намазала мне волосы.
- У Матвея было много врагов?
- Даже чересчур.
- Почему?
- Потому что у него было много бабок. Когда у человека есть деньги, то обязательно будут и недоброжелатели. Понимаешь?
- Конечно, не дура. Жанна, ты же сама говоришь, что ты в розыске, значит, тебе нельзя появляться на улице?
- Естественно. Ты веришь мне, что я не убивала этого блондинчика?
- Я тебе всегда верила.
- Маринка, мне нужна твоя помощь. У тебя должно быть целое море знакомых гримеров или стилистов, как теперь модно говорить. Помнишь ту чудную Леночку, которая работала стилистом на нашей кафедре?
- Она умерла полтора года назад.
- Что с ней?
- Разбилась на машине.
- Извини, я не знала.
- Ты много чего не знала.
- Так вот, мне нужен хороший гример.
- Это без проблем. Можно хотя бы поинтересоваться, что ты задумала?
- Понимаешь, я хочу помочь одному человеку. Он пострадал из-за меня.
- Павлу?
- Ему. У меня есть фотография человека, которого он должен убить. Я хочу с ним встретиться и кое о чем побеседовать.
- Зачем тебе это надо? Ты влюбилась?
- Нет, боже упаси, какая может быть любовь. Просто он неплохой парень.
- Разве киллер может быть неплохим парнем? Что ты такое говоришь! Он убийца.
- Марина, все мы в душе убийцы. Он убивает не потому, что это ему нравится, а потому, что ему нужны деньги. Наше великое государство заставляет нас убивать.
- Послушай, Жанна, я сама умею неплохо гримировать, да и ты, кажется, раньше тоже могла. Зачем приглашать кого-то со стороны, я сама прекрасно все сделаю.
- Спасибо.
Я пошла смывать краску, а потом с удовольствием посмотрела на себя в зеркало.
- Ну вот, совсем другое дело, - вздохнула Маринка. - Теперь передо мной молодая красивая Жанка, а не какая-то старая карга.
Я достала золотую цепочку с медальоном и протянула ее Маринке.
- Что это?
- Это тебе на хранение. Спрячь подальше, пока она мне без надобности.
- Можно посмотреть?
- Чего ты спрашиваешь…
Маринка открыла медальон и стала внимательно рассматривать рисунок под стеклышком.
- Как ты думаешь, что это?
- Если я не ошибаюсь, то это похоже на язык древних римлян.
- Ты шутишь?
- Серьезно.
- Ты хочешь сказать, что здесь что-то написано?
- Думаю, что да.
- И ты можешь прочитать, что именно?
- Нет, конечно. Я же не древняя римлянка, - засмеялась Маринка.
- Жаль.
- Я могу попытаться. Но успех не гарантирую. Надо съездить в центральную библиотеку. Там есть словари. Можно посидеть, попыхтеть.
- Маринка, ты гений! - Я захлопала в ладоши.
- Рано радуешься. Я же сказала, что только попробую. А кто такой граф?
- Да так, один жмурик.
- Кто?
- Покойничек. Знаешь, Маринка, мне кажется, будто мы с тобой никогда не расставались и я не выходила замуж за Матвея. Как будто через час нам бежать на лекции…
- Сначала мама часто о тебе спрашивала, не понимала, куда ты пропала. Потом нашла твою фотографию в газете. Вы с Матвеем на какой-то презентации. Матвей - управляющий банком. Под снимком подпись: "Чета Виноградовых на открытии супермаркета". Мы поняли, что теперь ты птица не нашего полета и тебе стыдно общаться с простыми людьми.
- Я столько потеряла, Мариночка, ты даже не представляешь. Ты и не догадываешься, насколько я была одинока. Матвей так и не смог стать мне близким человеком. Ближе тебя, оказывается, у меня никогда никого не было.