Дом вновь стал похож на дом, и Кейт поняла, что ей не хватало тепла и уюта, которые вернулись сюда благодаря жизнелюбию и энергии ее матери. Кейт жалела, что она не унаследовала эти материнские черты, - ей достался более сдержанный характер отца, который умер много лет назад.
- Я устала от того, что не могу до тебя дозвониться. И я подумала: если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Я запрыгнула в самолет, и вот я здесь. Разбитая, усталая, выжатая как лимон, но только не для вас.
Дженни искренне рассмеялась. Кейт тоже улыбалась. Было чудесно снова видеть свою мать на кухне, в фартуке, румяную от удовольствия. А как же - ведь она снова готовит для дочери, которая, несмотря на взрослость, наверняка толком не умеет стряпать.
Стол выглядел как раньше: домашний хлеб, испеченный на соде, густая похлебка, морковь, тушенная в масле, и капуста в уксусном соусе. Настоящий ирландский обед, после которого хорошо завалиться спать, чувствуя приятную тяжесть в желудке. В духовке подходил большой яблочный пирог, а на плите булькал домашний заварной крем из молока и яиц.
- Лиззи не приехала, мам? - осторожно спросила Кейт.
Эвелин вздохнула:
- Господи Исусе, Кейт, да ей и там хорошо. Там полно мужчин, но она смотрит только на одного. Слава богу, она нашла себе хорошую пару. Ей там нравится, и всем нравится, что она там. Уверена, ей в Австралии намного лучше, чем было бы здесь.
Дженни почувствовала, что между матерью и дочерью возникло напряжение, когда они коснулись этой темы, и уткнулась в тарелку.
Кейт крепко обняла мать:
- Мама, я так рада, что ты снова дома.
Эвелин притворилась, будто поправляет свою аккуратно уложенную завивку, и сказала:
- После того как мы поедим, ты мне расскажешь, что произошло между тобой и Пэтом. Сегодня утром, когда я заявилась к нему домой, я чуть не умерла от такого сюрприза! Ну, по крайней мере, я привезла тебе все твои вещи. Хоть об этом ты можешь не волноваться. А Пэта нет дома уже несколько дней, как сказала эта Мэри Энн, которую он называет экономкой. Все, довольно! Доедайте скорее. У меня есть для вас вкусный десерт и бутылочка австралийского "шардонне" на пробу.
Дженни была в восторге от этой маленькой женщины, она находила ее просто потрясающей. Во время ужина они оживленно болтали, словно знали друг друга всю жизнь. Дженни казалось, что все, с кем разговаривает Эвелин, чувствуют то же самое. Казалось, в нее невозможно не влюбиться из-за ее открытости и доброты.
- О господи! Забыла сказать! Звонил этот тупоголовый Ретчет и велел тебе сразу ему позвонить, как только придешь домой. Не спеши. Поешь сначала. Даже по голосу слышно, что он зануда, каких поискать. Ничего, подождет немного, не умрет.
Дженни и Кейт заговорщически улыбнулись друг другу. Когда Эвелин вышла из кухни, Дженни искренне сказала:
- Кейт, она просто супер. Тебе повезло.
Кейт порадовали слова Дженни.
- Я ее так люблю. Не знаю, как я без нее продержалась бы все эти годы. После Дэна и всего остального…
- Хотела бы я, чтобы моя мама была такой, но родителей не выбирают, какие есть, такие и есть. Посмотри, с какими экземплярами мы сталкиваемся на работе, а?
- Пища для размышлений. Ты веришь в то, что люди рождаются уже плохими, как утверждает мать Керри?
Дженни на секунду задумалась:
- Если честно, то не знаю, Кейт. Одни люди способны на лютую ненависть, а другие - на безумную любовь. Но от любви до ненависти один шаг. Ясно одно: имея такую мать, как Эвелин, ты просто обязана была вырасти хорошим человеком.
Кейт ничего не ответила - просто улыбнулась. Эвелин воспитывала и Лиззи, но с той не все шло гладко. Кейт подозревала, что мать вернулась домой раньше срока еще и потому, что Лиззи, вероятно, снова выкинула какой-нибудь фортель. Кейт ничего не знала наверняка - только предполагала. Но, если дело касалось матери, ее предположения всегда оправдывались.
Когда Эвелин вернулась на кухню, вновь зазвонил телефон, и Кейт встала, чтобы ответить на звонок.
- Пусть поработает автоответчик, детка. Я тебя и пяти минут еще не видела, а зная твоего тупицу Ретчета, могу предположить: ты вылетишь из дома уже через пару секунд.
Они услышали голос Ретчета на автоответчике и рассмеялись.
- Привет, Кейт. Я не хотел тебе это говорить по телефону, но, похоже, сегодня в Илфорде застрелили Патрика Келли. Когда ты получишь это сообщение, пожалуйста, позвони мне. Мой домашний телефон…
Когда до них дошел смысл слов Ретчета, наступила гробовая тишина. Кейт посмотрела на мать. Губы Эвелин двигались, но не прозвучало ни единого слова. Старушка словно онемела. Отказываясь верить в услышанное, она качала головой.
- Пэта застрелили… Господи, помилуй его, - наконец произнесла Эвелин, перекрестилась и налила Кейт еще вина. - Выпей, девочка, тебе сейчас полезно. Надо перезвонить этому тупице и выяснить, что произошло на самом деле.
Кейт била дрожь. Казалось, тело ей не подчиняется. Слез не было, но ее огромные темные глаза переполняла боль. Эвелин отдала бы что угодно, лишь бы не видеть такого страдания на лице дочери.
- Кто мог застрелить твоего мужчину? Здесь прямо поле битвы какое-то. Стреляют, режут…
- Эвелин, я думаю, Кейт нужен врач.
Едва Дженни произнесла эти слова, Кейт, потеряв сознание, сползла на пол. Теперь Эвелин плакала, гладя голову своей дочери.
- Я знала, что пора возвращаться, я чувствовала, что я ей нужна. Боже, она сойдет с ума. Моя девочка сойдет с ума от горя. Они же были созданы друг для друга.
Она все еще плакала, когда Дженни взяла телефон, позвонила Лейле и сообщила новость. Дженни хотела по возможности скрыть состояние Кейт от ее коллег. Слухи и так пойдут, но не обязательно всем знать, что Кейт упала от шока в обморок. Она вряд ли захочет делиться с кем-нибудь своим горем. Так уж она устроена.
Вилли проснулся оттого, что кто-то облил его холодной водой. Он затрясся от холода.
- Твой босс мертв.
Вилли не знал, стоит ли верить этим жутким словам.
- У тебя кишка тонка убить Патрика Келли, - сказал он слабым голосом.
Невидимый мужчина рассмеялся:
- Не хочешь узнать, что теперь ждет тебя?
- Нет, не очень. Кстати, приятель, спасибо за воду. Я как раз пить хотел.
Сергей восхищенно покачал головой. Он повидал на своем веку немало крепких парней, но этот Вилли Гэбни был настоящий кремень. Все люди Бориса поражались его стойкости.
- Я лично его пристрелил, - похвастался Сергей. - Сегодня, в его машине. Я видел, как в него угодили две пули и он упал, истекая кровью.
Если Сергей надеялся поколебать дух Вилли, то его ждало разочарование.
- Я не верю тебе, сынок. Пэт Келли доберется до тебя и порвет на куски. Молись, чтобы он был мертв, потому что если это не так, тебе лучше бежать.
Даже получив такое известие, лишавшее его всякой надежды на спасение, узник по-прежнему проявлял твердость духа. Русский вышел из комнаты и с уважением сказал двум охранникам:
- Его до сих пор не удалось сломить.
Тех стойкость Вилли удивляла не меньше.
- Мы слышали, как он разговаривал сам с собой: что-то долго бормотал про футбол, а потом начал считать от одного до тысячи, и так всю ночь.
С минуту они помолчали, восхищаясь волей своего пленника.
- Мы должны его убить?
Сергей покачал головой:
- Он нам еще понадобится. Он много знает, а нам нужна информация. Накормите его. Пусть помоется, а там решим, как с ним поступить. Когда он поймет, что его босс мертв, он согласится нам помочь.
- А если нет? Подобную преданность трудно купить деньгами. Она - от уважения к боссу.
Они все уважали Вилли Гэбни, но любой из них не раздумывая убил бы его по первому требованию Бориса. Они понимали преданность Вилли Гэбни своему хозяину, поскольку сами были такими.
Охранники принесли Вилли еду и бутылку виски, хотя догадывались, что виски он пить не станет.
Книга 2
Глава 1
Сестры Патрика прибыли в больницу Святого Георгия вместе и ловко проскользнули мимо жаждущей новостей толпы журналистов. Старшая, Грейс, со своими светлыми волосами и сильно накрашенными глазами выглядела моложаво, Виолетта же, напротив, казалась старше своих лет. В отличие от Грейс, у которой лицо и кожа словно созданы были для косметики, Ви, когда красилась, походила на отчаянно молодящуюся старуху.
Они молча вошли в отделение реанимации. Молодой врач азиатского происхождения с усталыми глазами поприветствовал их, натужно улыбнувшись.
- Как он?
- Очень плохо. Подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения.
- Он выкарабкается?
Доктор пожал плечами:
- Честно говоря, особой надежды нет. Но он физически сильный мужчина и, судя по всему, борец по натуре.
Виолетта наблюдала, как с помощью аппарата искусственного дыхания поднимается и опускается грудь Патрика. Шум стоял чудовищный, многочисленные провода наводили ужас на сестер. Видеть Патрика, воплощение жизнерадостности и силы, в подобном состоянии было невыносимо.
- Боже, Грейс, за что ему эти несчастья? Рене, Мэнди и сейчас вот это. Только два дня назад я ему говорила, что он слишком стар для своих дел. Ему и так приходилось нелегко. С каждым днем у него появлялось все больше седых волос, и разрыв с Кейт, как ты понимаешь, не пошел ему на пользу. Но в чем ее-то вина? Зачем ей Патрик и его проблемы, с ее-то работой?
Грейс нежно взяла брата за руку.
- Ну да, боже упаси помешать ее чертовой работе, Ви. - В голосе Грейс сквозил сарказм.
Виолетта закусила губу. В их семье Грейс всегда доминировала, и Патрик, и Виолетта автоматически уступали ее агрессивному напору. Но на сей раз Виолетта не собиралась потакать сестре. Пэт любил Кейт, они прекрасно подходили друг другу, что бы ни говорила эта чертовка Грейс. Пэт всегда приходил к Виолетте, когда ему было плохо, потому что знал: она выслушает его и поддержит.
- Эта Кейт - хренова зазнайка, - продолжала Грейс. - Я знаю, она смотрела на меня сверху вниз. Нет, она, конечно, ничего такого не говорила, но я-то знаю…
Виолетта взяла сестру за руки.
- Патрик любит тебя, Грейс, и всегда любил. Но у него своя жизнь. Кейт была для него хорошей парой, что бы ты ни думала.
Грейс обвела комнату глазами и презрительно фыркнула:
- Ну и где же она тогда?
Виолетта отступила. Она понимала, как сильно горе сестры. Она также понимала, что сестра ревнует. Кейт вошла в жизнь Патрика и заняла то положение, которое раньше занимала Грейс. Но Грейс не собиралась уступать свои позиции. После смерти Рене Патрик во всем полагался на старшую сестру, которой это очень нравилось. Даже слишком нравилось. Виолетта не могла прямо упрекнуть сестру в банальной ревности, потому что любая критика вызвала бы склоку. Грейс отличалась тяжелым характером.
Виолетта вгляделась в лицо Патрика и ужаснулась его бледности. Он был точно восковой, словно жизнь уже покинула его. Одна пуля попала в шею, другая - в ягодицу. Второе ранение, видимо, будет напоминать о себе всю жизнь, если он, конечно, вообще выкарабкается.
По телефону медсестра сообщила, что раненый очень плох и последующие двадцать четыре часа станут решающими. Судя по всему, у него тяжелая черепно-мозговая травма. Виолетта понимала, что врачам хватает хлопот и без расспросов родственников. Ну, лишь бы они помогли ее брату, и плевать ей, как они это сделают. Однако, глядя на любимое лицо, она не надеялась на исцеление. Патрик был уже почти мертв.
- Позвать священника, Грейс?
Сестра посмотрела на нее как на сумасшедшую.
- Правильно, Ви, давай напустим на него этих стервятников!
Виолетта тяжело вздохнула и молча села возле кровати. Она не хотела злить Грейс. Старшая сестра разговаривала с ней как с ребенком, и, честно говоря, Виолетту уже начинало это доставать. На самом-то деле Грейс не имела права решать за других, нужно ли им религиозное утешение: ее духовный склад просто не позволял ей понять верующих людей.
Виолетта не сомневалась: вскоре сестра начнет насмехаться над медсестрами, врачами и вообще над любым, кто посмеет усомниться в ее всезнании и огромном значении в этом мире. Виолетта даже позавидовала Патрику: ему хотя бы не приходится терпеть Грейс и ее постоянные колкости и придирки.
- Мне нужно позвонить, Виолетта. А ты попробуй выбить чашку чаю у этих девиц, которые ходят здесь кругами и воображают себя медсестрами, - громко сказала Грейс, стараясь, чтобы ее услышала дежурная медсестра.
Виолетта страдальчески закрыла глаза. Сестра в своем репертуаре, причем на сей раз концерт начался как-то уж очень рано.
Дженни посмотрела в глаза Керри Элстон и раздельно повторила вопрос. Девушка выглядела ужасно: ее пухлое лицо посерело и казалось грязным, от нее исходило смешанное зловоние пота и сигаретного дыма. Было невыносимо находиться рядом с ней в маленькой душной комнате. Дженни видела, что молодая женщина-полицейский, присутствующая на допросе, тоже чувствует себя не в своей тарелке.
- Мне нужен ответ, Керри, и я получу его, даже если мне придется просидеть здесь целый день.
В голосе Дженни прозвучало раздражение. Керри ухмыльнулась, демонстрируя желтые зубы.
- Вы меня очень напугали, но я не могу ответить на ваш вопрос. Я не знаю, где мой отец, и я не знаю, где Джереми Бленкли. Мне жаль.
Последние два слова она произнесла нараспев, и Дженни еле сдержалась, чтобы не врезать ей как следует.
- Знаешь, с тобой тяжело разговаривать. Ты понимаешь, сколько тебе светит, а? Понимаешь?
Она обрадовалась, увидев страх в глазах Керри, и продолжала, стараясь говорить спокойно, почти ласково:
- Но не надейся просто отсидеть срок, как обычные преступницы, - отношение к тебе будет особое. В мужской тюрьме проходить по твоей статье довольно плохо. Но в женской тюрьме, где сидят женщины, которых разлучили с любимыми детьми, ты окажешься в совсем уж скверном положении. Кружка кипятка в лицо - вполне обычное дело. Тебе придется постоянно быть начеку. Видишь, не такая уж ты и умная, как тебе кажется. И если ты настолько глупа, чтобы отказываться от сделки с нами, мы упрячем тебя надолго. Будешь сидеть, пока не превратишься в дряхлую старуху. Ты уже разработала план выживания?
Керри не отвечала - она просто уставилась бессмысленным взглядом в глаза Дженни. Однако доселе она выглядела вменяемой и действовала как вменяемая. Дженни твердо решила, что не позволит этой девице избежать наказания по причине психического расстройства. Если потребуется, найдется множество психиатров, которые засвидетельствуют вменяемость Керри Элстон.
- Я восхищаюсь тобой, Керри. На твоем месте я бы волосы на себе рвала. Но тебе виднее.
Дженни закурила и как бы между прочим небрежно спросила:
- Да, кстати, насчет того случая сексуального домогательства - в школе, вместе с твоей подружкой Джеки Палмер? Не могла бы ты меня просветить, в чем было дело?
Керри сразу изменилась в лице. Дженни мысленно засчитала очко в свою пользу.
- Вы-то уж должны знать, что никакого дела не возбуждали.
- О, это я знаю. Но я хочу знать, почему не возбуждали. Потому что ваших отцов многое связывало? Или они имели связи в полиции? Или и то и другое? Я понимаю, ты-то со своим отцом была очень близка. Твоя мать объяснила нам, насколько близка - и тогда, и сейчас.
Керри не ответила.
- Керри, ау! Язык проглотила? Я думала, ты умеешь разговаривать.
Керри с ухмылкой облизала губы. Дженни чуть не вырвало от ее похотливого вида.
- Я могу показать вам парочку штучек, леди. Вам они наверняка тоже понравятся. Все девочки вместе, а?
Она откинулась на спинку стула, довольная тем, что ей удалось рассердить противника.
- Так ты будешь говорить, Керри?
Та покачала головой, демонстрируя свою беззаботность:
- Я уже сказала: тогда никто не предъявлял никаких обвинений, а раз так, говорить тут не о чем.
- Если никто не выдвигал обвинений, это не значит, что ничего не было, Керри. Я знаю, отец Джеки служил в полиции. Ты состояла с ним в отношениях личного характера? Он ведь очень хорошо знал твоего отца.
Керри вся напряглась, жилы на ее шее вздулись. Дженни подумала, что эта девушка, несомненно, очень сильна физически.
- Почему бы вам не отвязаться от меня? - прорычала Керри. - Я знаю свои права. У меня даже адвоката здесь нет. Вы без конца что-то вынюхиваете, а я не собираюсь отвечать на ваши дурацкие вопросы, если они не относятся к расследованию.
Дженни заговорила медленно, с расстановкой, словно объясняя элементарные вещи маленькому ребенку.
- Это относится к делу, поскольку Джеки Палмер находится под следствием по той же самой причине, что и ты. Я думала, ты знаешь об этом. Вы ведь вместе с ней совершали развратные действия в отношении другой девочки. Ты понимаешь, к чему я клоню?
Керри занесла руку для удара, но подоспевшая женщина-полицейский набросилась на арестованную. Вдвоем с Дженни они повалили Керри на пол и надели на нее наручники. К концу потасовки все три женщины взмокли от напряжения.
- Чертова лесбиянка! - выкрикнула Керри.
Дженни усмехнулась и с раздражением произнесла:
- Ох, какие мы нервные!
Эвелин и Кейт шли в реанимационное отделение молча: они были слишком взволнованны, чтобы разговаривать. Эвелин видела беспокойство на лице Кейт и, в свою очередь, беспокоилась за дочь - чувство, которое никогда не покидает мать, даже если ее ребенок уже абсолютно взрослый человек. В черном брючном костюме и красной шелковой блузке Кейт выглядела очень стройной. Сзади ее можно было принять за девушку. Только опущенные от усталости плечи нарушали это впечатление.
Эвелин знала: ее дочери очень плохо. Но неужели предмет их с Пэтом ссоры настолько важен? Ведь такой гармоничной пары Эвелин еще не встречала в своей жизни. Они обожали друг друга, даже когда ругались и спорили.
Уже возле поста медсестры Эвелин увидела, что навстречу им идет сестра Патрика Грейс.
- Что тебе здесь нужно? - коротко спросила Грейс.
- Прошу прощения? - подняла брови Кейт.
- Ты меня слышала. Какого черта тебе здесь нужно? - От злости Грейс забыла о своей обычной манере изысканно выражаться и перешла на просторечие.
- Да как вы смеете…
Лицо Грейс исказилось от злобы. Она ткнула своим безупречно наманикюренным пальцем в сторону Кейт и прошипела:
- Смею, потому что ты смотришь на меня и мне подобных сверху вниз. Потому что ты бросила его, когда он был на краю пропасти. Ну и проваливай отсюда! Или ты хочешь, чтобы я объяснила тебе по-другому? Ты здесь никому не нужна!
Кейт посмотрела на прилизанные крашеные волосы Грейс и ее слишком жирный макияж и поняла: эта бабенка получает от склок удовольствие, смакует каждый выпад. Кейт всегда знала, насколько ревнива Грейс, но разве не чудовищно демонстрировать ревность сейчас, у постели умирающего брата? Грейс показывала всем своим видом, что Кейт в палату лучше не соваться. В дверях палаты виднелось испуганное лицо Виолетты.
Однако Грейс не отважилась встать на пути у Эвелин. Эта крошечная женщина протиснулась мимо нее, действуя тяжелой хозяйственной сумкой словно тараном.