Во-первых, как уже было сказано, она отчаянно скучала, потому что Мадлен постоянно уезжала, оставляя помощницу не у дел. Во-вторых, ее посадили на строгую диету, поскольку, дорвавшись до разносолов, подававшихся на стол, она в первый же месяц прибавила в весе несколько фунтов, и графиня мгновенно прекратила Лукуллов пир, приказав готовить для нее овсянку и прочие полезные, но не очень вкусные вещи. Но и с этим можно было бы смириться, если бы Джефри хоть взглядом, хоть полунамеком дал ей понять, что неравнодушен к ней. Но нет! Он относился к ней, как к одушевленному фонарному столбу.
За прошедшее время Нора перепробовала все способы и уловки, которым научили ее матушка и подруги, плюс изобрела несколько своих фирменных штучек, но они, казалось, совершенно не действовали на ее тренера.
Это было тем более обидно, что девушка прекрасно помнила, как еще совсем недавно он всячески давал ей понять, что хотел бы более близкого общения…
Зациклившись на отношениях с красавцем-тренером, Нора стала невнимательной, что тут же почувствовал Колизей и начал подхалтуривать при выполнении элементов. Такая расхлябанность не ускользнула от всевидящего ока Мадлен, и решительная дама тут же устроила виновнице изрядную взбучку.
Все еще пережевывая в душе произошедший скандал, Нора вывела коня в манеж в настроении, с которым приговоренный идет к виселице.
Джефри уже стоял на своем месте, греясь в лучах зимнего солнца, проникавшего в манеж через стеклянные окна и отражавшегося солнечными зайчиками от висевших в простенках зеркал.
Вначале все было как обычно: Джефри давал отрывистые команды и ехидно комментировал ее промахи, а Нора молчала и старалась выполнять все его указания. Но у Колизея в этот день, видимо, было не самое лучшее настроение, и он всячески старался это продемонстрировать.
Наконец дело дошло до пиаффе, и тут такое началось! Конь упорно не желал отрывать ноги от земли, только обозначая выполнение элемента.
Джефри потребовал, чтобы Нора заставила тунеядца работать, но та, сколько ни старалась, не могла переупрямить норовистого коня.
Отчаявшись справиться с обнаглевшей скотиной, Нора пожаловалась Джефри, но тот высказался в том духе, что плохому танцору ноги мешают.
Это была последняя соломинка, сломавшая спину верблюда.
Направив коня к изумленному тренеру, Нора остановила Колизея в шаге от него и, спрыгнув, бросила повод в руки Джефри, а затем решительно направилась вон из манежа. У бортика она столкнулась с Мадлен, появившейся, как черт из табакерки, но даже не замедлила шаг.
– Гори все синим огнем, – сквозь слезы бормотала девушка. – Какого черта я поддалась на эту авантюру? Это не жизнь, а издевательство! Я так больше не могу! Это не дом, а замок Иф. Пусть она ищет другую дуру, а я еду домой в Лондон! Лучше выйти замуж за какого-нибудь идиота, которого не замедлит найти маменька, чем слечь в больницу с неврозом или депрессией!
Дернув тяжелую дверь, она пронеслась мимо дворецкого и, вмиг преодолев лестницу, ворвалась к себе в комнату. Ни минуты она здесь не останется! Ни секунды! Где чемодан?
Вытащив на свет божий здоровенного кожаного монстра, в котором приехал почти весь ее скарб, она начала бросать туда скомканную одежду, украшенную лейблами известных кутюрье, которая за ненадобностью пылилась в шкафу. Норе даже доставляло удовольствие мысль, что ее свитера, брюки и платья помнутся. Не одной же ей страдать, дьявол возьми!
Запихав вещи в чемодан и закрыв его на два громко щелкнувших замка, она быстро переоделась в отложенные на дорогу брюки и джемпер и, покрутившись перед зеркалом, привела себя в порядок. У девушки было не так много жизненных принципов, но одну привычку она усвоила с раннего детства: в период житейских бурь надо всегда выглядеть на сто миллионов! Пусть враги в отчаянии рвут у себя на голове волосы, она будет красива и холодна!
Убрав снятый костюм для верховой езды в дорожную сумку, она накинула ремень на плечо и, в последний раз окинув взглядом комнату, где разбились ее мечты, шагнула за порог, волоча за собой чемодан.
Последнее, что требовали от нее правила приличия, это зайти к Мадлен и поговорить начистоту. Ведь как ни крути, а она сильно подставляла графиню своим отъездом.
Оставив неподъемный чемодан на верхней ступеньке лестницы, она спустилась вниз и поинтересовалась у Патрика, руководившего украшением холла к Рождеству, где найти Мадлен. Получив ответ, что та в кабинете, она пошла разыскивать графиню, внутренне дрожа от страха.
Пройдя по коридору, она уже собралась постучать, но тут ее внимание привлекли голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери. Один из них несомненно принадлежал Мадлен, а второй – Джефри. Похоже, что собеседники спорили.
Претерпев минутную борьбу с собственными принципами и всосанными с молоком матери правилами приличия, Нора воровато оглянулась, чтобы убедиться, что никто не видит ее позорного поступка, и припала ухом к образовавшейся щели.
Сначала она улавливала только обрывки фраз, но, попривыкнув, стала различать все произносимые слова.
– Мадлен, это была пытка, причем не только для нее, но и для меня. Я так больше не могу! – говорил Джефри.
– Ради всех святых, прекрати истерику! Ладно еще эта девчонка фортели выкидывает, но ты же мужчина, гром и молния!
– Я тоже человек, как и она! И прошу тебя подумать о нас не только как об орудиях мщения, но и как о людях! Я же вижу, как она мучается.
– Ох, какой ты жалостливый! Она, понимаешь, мучается. Он мучается. А злая фея Мадлен не дает голубкам слиться в любовном экстазе! Да ты представляешь себе, что начнется, если вы тут начнете шуры-муры разводить? Спорт побоку, мои планы побоку, ваши карьеры псу под хвост… Да ты перегрелся, как я вижу, хоть на улице и минусовая температура! Иди успокойся, а я поговорю с этой истеричкой.
– Да в таких условиях любой станет неврастеником! В общем, Мад, если Нора уедет, то и я здесь не останусь. Это мое последнее слово!
– Но ты обещал! У нас контракт!
– Да плевать я хотел на контракт! Или мы оба, или никто!
От услышанного у Норы закружилась голова. Оказывается, Джефри совсем не тот бесчувственный негодяй, за которого она его принимала! Ради нее он готов поставить на карту свою карьеру и неведомый контракт… А она-то думала!
Уйдя в свои мысли, девушка замешкалась и не успела спрятаться, когда Джефри, выходя из библиотеки, буквально налетел на нее.
– Нора, ты что здесь делаешь?
– Подслушивает! Неужели не понятно? – донеслось из глубины кабинета холодное контральто. – Иди и подумай над той чепухой, которую ты тут нагородил, а с этой дурно воспитанной леди я сейчас побеседую. Нора, зайди сюда!
Поражаясь магической силе, которая заставляла людей беспрекословно слушаться эту немолодую даму, Нора переступила порог кабинета, успев перехватить отчаянный взгляд Джефри.
Тяжелая дверь громко захлопнулась у нее за спиной. Нора сделала несколько шагов и остановилась, глядя, как Мадлен потянулась за сигаретами. Не обращая внимания на девушку, она медленно вставила одну из них в знакомый мундштук, прикурила от забавной зажигалки в виде фарфорового яблока с откидывающейся крышечкой, и, сделав приглашающий жест в сторону кресел, сама опустилась на сиденье.
Дожидаясь, пока Нора займет место напротив, она помолчала, разглядывая свою визави, а затем проговорила, выдохнув струйку дыма:
– Ну и что ты решила?
Они проговорили около трех часов, пока у графини не закончились сигареты, а Нору не стала одолевать нервная зевота. Дворецкий Патрик несколько раз деликатно стучался, чтобы доложить, что ланч подан, но Мадлен каждый раз отсылала его с требованием принести то чаю, то кофе.
Впрочем, Нора гораздо больше слушала, чем говорила, заново узнавая свою недавнюю знакомую.
Жизнь Мадлен напоминала авантюрный роман, где нашлось место и полуголодной юности, и путешествиям по всему миру, и шести замужествам, и контрабандным поискам бриллиантов в Южной Африке, и охоте на тигра-людоеда в Индии, где Мадлен прожила несколько лет с третьим мужем. У Норы голова кружилась от неторопливого рассказа худощавой леди, уютно устроившейся напротив.
Наконец разговор перешел на события последних месяцев, и девушка напряглась, чувствуя, что придется обидеть свою собеседницу отказом. Она не сможет тренироваться с Джефри, даже если Мадлен об этом попросит! Даже в свете того, что случайно подслушала только что под дверью!
Но Мадлен не стала просить. Досадливо отшвырнув пустую пачку из-под сигарет, она вдруг внимательно посмотрела на девушку и, прервав повествование о том, как не смогла найти общий язык с Элен, вдруг поинтересовалась:
– Ты очень его любишь?
– Кого, Ричарда? – удивилась Нора, забыв о том, что еще три месяца назад была готова отдать жизнь за одну только возможность поговорить с кумиром.
– Причем тут мой племянник, – поморщилась Мадлен. – Я говорю о Джефри. Только не надо мне изображать праведный гнев, – отмахнулась она от возмущенно распахнутых глаз собеседницы. – Я прекрасно все понимаю. Ты влюблена в него, он не спит по ночам, а злая Мадлен не дает слиться в экстазе Ромео и Джульетте. Что, не так?
Взгляд ее пронзительных голубых глаз проник в самую душу Норы, и та не нашлась, что ответить, а только молча кивнула, старательно перебирая нити бахромы на шарфе.
Мадлен выждала пару секунд, давая девушке время на возражение, потом аккуратно положила ненужный мундштук на край хрустальной пепельницы, в которой уже громоздилась гора из окурков, посыпанных серым табачным прахом, и удовлетворенно улыбнулась.
– А теперь давай оставим эмоции за бортом и посмотрим на ситуацию холодными глазами. Итак, у нас есть общая цель: сделать из тебя и Джефри чемпионов. У каждого из нас свои причины желать этого, причем причины серьезные. Я с вами заключила устные джентльменские договора и думала, что этого вполне достаточно. Свою часть сделки я полностью выполнила, создав вам обоим максимально комфортные условия. Казалось бы, вас никто и ничто не отвлекает от работы, есть прекрасные лошади. А что в результате? Вместо того, чтобы стремиться к поставленной цели, вы пытаетесь разыгрывать шекспировские страсти! И это невзирая на мои предельно ясные указания! Совершенно не ожидала от Джефри подобного легкомыслия!
– Какие указания?
– Избегать каких-либо личных контактов, вести себя предельно сдержанно и работать, работать, работать…
– А что он, не человек, что ли? – не выдержала Нора.
– Человек, разумеется, но человек мыслящий. Надеюсь, он сделает правильные выводы из нашего разговора. И ты тоже еще раз подумай о своих дальнейших поступках. Можешь посоветоваться с Джефри. Возможно, я действительно несколько перегнула палку, поэтому обещаю дать вам несколько дней рождественских каникул. Вы же в ответ должны поклясться всем, что для вас свято, что доведете до конца поставленную задачу и выполните то, что должны сделать. А теперь иди, и если увидишь по дороге Патрика, скажи ему, что я буду есть здесь, а вы можете перекусить на кухне.
Она откинулась на спинку кресла, давая понять, что разговор окончен.
Норе не оставалось ничего другого, как тихо удалиться.
В прострации прихватив свой багаж, она пошла к себе. Надо было еще раз обдумать слова Мадлен, в которых, безусловно, было много горькой правды.
По дороге она встретила дворецкого, потерянно крутящего в руках венок из еловых веток, перевитых лентами, который он пытался приладить на лестнице, но вспомнила о поручении к нему, когда уже шла по коридору к своей комнате. Возвращаться не было никаких сил и, понадеявшись на то, что Патрик сам сообразит еще раз заглянуть в кабинет хозяйки, она распахнула знакомую дверь… и остолбенела. Прямо напротив нее, спиной к окну стоял Джефри. Услышав шорох, он поднял усталые глаза, в которых не было привычного задора, и глухо проговорил:
– Привет! Нам надо поговорить…
Нора на всю жизнь запомнила тот вечер, объединивший ее с Джефри в единое целое. Они то объяснялись друг другу в любви, то кричали друг на друга, потом Нора плакала, а Джефри, опустившись на колени, целовал ее тонкие пальцы, прося прощения.
Был уже поздний вечер, когда Нора, пробормотав "Да!", упала в его объятия, и они любили друг друга всю ночь, и были счастливы так, как бывает только раз в жизни.
На рассвете, открыв глаза, Нора долго смотрела на спящего рядом мужчину, не веря собственным глазам.
Неужели этот человек, тихо посапывающий рядом, мужчина, по которому я сходила с ума? И я его невеста? Это сон, прекрасный сон, который сейчас кончится, и я снова проснусь одна в этой комнате. Или нет: я проснусь в лондонской квартире, а Мадлен и все, что с ней связано, окажется наваждением. Не может быть, чтобы этот красавец клялся мне в любви… Нора, девочка, не верь своим ушам, глазам и прочим органам чувств – это обман. Ричард тоже был сначала сама галантность. Вот я сейчас до него дотронусь – и все исчезнет, или моя рука пройдет сквозь его тело и окажется, что я лежу в постели с привидением. Господи, только этого не хватало!
Она подскочила на кровати, натянув одеяло до шеи, и только нерешительно потянулась к обнаженной мужской груди, чтобы проверить свои предположения, как вдруг рука неподвижно лежавшего человека метнулась вверх и перехватила ее ладонь.
Нора тихо пискнула от неожиданности и попыталась вывернуться, но ее словно тиски держали.
Мужчина приоткрыл один глаз и, хитро улыбнувшись, проговорил, косясь на немного испуганную девушку:
– А я уже почувствовал себя экспонатом музея мадам Тюссо. Ощущение довольно забавное. Лежу, понимаешь, и гадаю, о чем она думает. Может, никак не вспомнит, как меня зовут? А уж когда ты ко мне потянулась – все, думаю, за покойника приняла. Или я ошибся?
– Джефри, прекрати! – прикрикнула Нора, расплываясь при этом в улыбке. – Ни за какого покойника я тебя не принимала.
– А за кого?
– Ну… Ты будешь смеяться…
– Давай-давай, я сегодня склонен всему верить.
– За привидение…
– Упс! – Тут уж у Джефри открылись оба глаза, и он захохотал от всей души. – За кого меня только не держали… Но чтобы за привидение!..
– Ну вот, а обещал не смеяться…
– Да я и не смеюсь, – заявил Джефри, изо всех сил борясь с остатками приступа веселья. – Но за такие кошмарные ассоциации я требую сатисфакции.
– Мне подать тебе кофе в постель?
– Э нет, из постели я тебя как раз и не выпущу. Но коли уж меня рассматривали, как восковую фигуру, то требую соблюсти паритет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что ты должна оставить в покое это ужасное одеяло, в которое закуталась, как арабская невольница, и дала полюбоваться на свои груди. Судя по тому, что я ощущал ночью губами и ладонями, они само совершенство, и я хочу вволю на них полюбоваться. Ну же?
Он отпустил ее ладонь и расположился на подушках с максимальным комфортом, ласково глядя на то, как зарделась Нора под его взглядом. Девушка и на самом деле была в смятении. Одно дело – ночью, на волнах страсти, предаваться любви с мужчиной, а другое… Вот так, за здорово живешь, сидеть перед ним голой при свете дня? Она колебалась, с ужасом чувствуя, как с каждой минутой промедления это становится сделать во сто крат тяжелее.
Джефри заметил ее мучительные колебания и, мягко покачав головой, сел на постели.
– Нора, Нора… Глупая ты девчонка… Вот уж не думал, что в тебе такой запас ханжества… Ты что, меня стесняешься?
Ее щеки горели, словно на зимнем ветру.
– Да, – прошелестела она в ответ.
– Мы ведь с тобой теперь одно целое?
– Да…
– Тогда можно я тебе помогу?
Он протянул руки и, взяв ее ладони, вцепившиеся мертвой хваткой в одеяло, медленно, но решительно потянул их вниз, открывая красиво очерченную грудь с розовыми бутонами сосков.
– Как ты прекрасна!
Он ласково провел пальцем у нее между грудями и с таким вожделением стал их разглядывать, что Норе стоило страшных усилий, чтобы снова не прикрыться одеялом.
Насытившись созерцанием, он чуть прихватил ее левый сосок пальцами, ласково ущипнув, и Нора выгнула спину, потянувшись к нему всем телом. Тихо засмеявшись, он отпустил сосок и провел пальцем по ее животу, вызвав его конвульсивные сокращения.
– Вот это реакция, – потрясенно прошептал мужчина и, обхватив Нору напрягшимися руками, повалил на постель.
Ему ужасно хотелось овладеть девушкой, но, сделав усилие, он не уступил своему эгоизму, а сначала довел ее поцелуями до исступления, и только потом вошел в тугое лоно, отчего она застонала, зажмурившись, и впилась пальцами в его плечи так, что потом долго на его коже не проходили синяки.
А затем они лежали на влажной постели, прижавшись друг к другу разгоряченными телами и тяжело дыша.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто потрясающая любовница? – прошептал мужчина ей на ушко.
– Н-нет, – соврала она, вспомнив ночь с Диком в гостинице.
– Тогда Дик полный идиот, – усмехнулся он.
От упоминания о бывшем возлюбленном Нору буквально передернуло.
– Не надо о нем… Пожалуйста… – пробормотала она.
– Хорошо, не буду. Больше никогда не буду, слово чести! Прости меня, малыш… Я…
Нора так и не узнала, что хотел сказать Джефри, потому что в дверь постучали, и дворецкий вежливо поинтересовался:
– Мисс Нора, миледи просила узнать, как вы себя чувствуете? В случае, если ничего серьезного, она просила передать, что ждет вас к завтраку.
– Уже иду, Патрик, – ответила Нора, делая невероятное усилие, чтобы ее голос звучал ровно, потому что разыгравшийся Джефри попытался пощекотать ее под мышкой.
– Еще миледи просила передать, что если вы встретите по дороге мистера Брауна, который не ночевал в своей комнате, то передайте ему, пожалуйста, также приглашение к завтраку. Кроме того, миледи просила ему передать, если, разумеется, вы увидите его, мисс, что он пся крев и она с него спустит шкуру, как только он попадется ей на глаза.
– С удовольствием передам ему это, как только увижу, – не удержавшись, взвизгнула Нора, потому что Джефри добрался до ее пяток.
– Благодарю вас, мисс, – прозвучал любезный ответ из-за двери.
Они помолчали, пока не затихли шаги дворецкого.
– Что теперь будет? – пробормотала Нора.
– А что будет? – откликнулся ее возлюбленный. – Мы теперь с тобой жених и невеста. Имеем право.
– Теперь она прогонит нас отсюда поганой метлой. Мад только вчера требовала, чтобы мы близко не подходили друг к другу. Слушай, а она тебя ко мне не ревнует? У вас с ней ничего не было?