- Произошла досадная ошибка, - принялась оправдываться хозяйка лавки, повернувшись в сторону Саулины. Она заметила появление девочки и теперь не спускала с нее глаз. Сама же Саулина, спрятавшись среди шляпных коробок, сваленных грудой около единственного входа в магазин, считала себя невидимой. - Я бедная одинокая женщина, - продолжала галантерейщица, делая вид, что не замечает незваной гостьи, - меня всякий норовит обмануть. Бывает, что поступивший товар отличается от образца. Это не моя вина. Вы же не думаете, синьор, будто я могу обмануть такого клиента?
- Знаю, знаю, дорогая моя Аньезе, - улыбнулся ей покупатель. - Вот потому-то я и вернулся.
- И правильно сделали. Я вам по секрету скажу, - она придвинулась к нему поближе, - в скором времени у меня ожидается новое поступление. Совершенно необычный товар. Из-за границы.
- Из-за границы? - переспросил он с жадным любопытством.
- Не спрашивайте больше ни о чем, - она давала понять, что уже выболтала лишнее и сожалеет об этом. - Доверьтесь мне, и я сослужу вам добрую службу.
- А я вас щедро отблагодарю, - сказал мужчина, поворачиваясь к выходу.
Саулина узнала этот голос. Это был один из поэтов, посещавший вместе с другими литераторами и музыкантами салон мадам Грассини, молодой человек с томным и мечтательным взглядом, отличавшийся, однако, не только большим щегольством в одежде, но и завидным аппетитом. Вот он - золотой случай объявить о себе и попросить помощи! Когда мужчина подошел к двери, девочка бросилась за ним вслед, но тут галантерейщица настигла ее и мощным толчком отбросила обратно на груду коробок. Когда Саулина вновь поднялась на ноги, клиент уже успел скрыться.
- Итак, синьорина, чем могу служить? - В голосе лавочницы прозвучала издевательская нотка, не укрывшаяся от Саулины.
- Вы мне уже "услужили", сбив меня с ног, - ответила она с досадой.
- Ты сама чуть с ног меня не сбила, - не сморгнув солгала хозяйка лавки. - По нынешним беспокойным временам, моя милая, любой, кого не видишь в лицо, может оказаться врагом.
На самом деле она успела прекрасно рассмотреть Саулину.
- Я хотела поприветствовать того синьора, который отсюда вышел, - сказала Саулина, безуспешно стараясь привести в порядок свое красивое платье, сильно пострадавшее от многочисленных столкновений с грубой действительностью. Галантерейщица Аньезе встревожилась.
- Ты хочешь сказать, что зашла сюда, чтобы с ним поздороваться?
- Я хочу сказать, что знаю его.
- Чего ж ты тогда пряталась за коробками?
- Я не сразу поняла, что это он.
- Значит, ты хотела что-нибудь купить?
- Нет. Я спряталась от страшного человека. От него осталась только половина, и он хотел меня… съесть.
Женщина расхохоталась.
- Обрубок из Кандольи? - уточнила она. - Сразу видно, что ты не здешняя.
- Да, так он себя и назвал.
- Да он мухи не обидит! - заверила ее женщина.
- А почему… почему он такой ужасный?
- Не повезло бедняге. Мраморная глыба из каменоломен Кандольи упала ему на ноги, вот и пришлось их оттяпать. С тех пор люди и прозвали его Обрубком из Кандольи. Его тут каждая собака знает. Стало быть, ты не здешняя, - задумчиво повторила галантерейщица. - И ты знаешь господина, который только что отсюда вышел?
- Да, я его знаю.
- И как же его зовут? - спросила женщина.
- Этого я не знаю. Вернее, не помню. Но я его уже раньше видела.
Лавочница, уже составившая в уме собственный план насчет девочки, решила проявить к ней материнское участие, хотя это получалось у нее не слишком убедительно.
- Я всегда знаю, как зовут тех, кто мне знаком, - сказала она, исподтишка окидывая Саулину хитрым взглядом многоопытной сводни.
Она мгновенно оценила необыкновенную красоту этой девочки. Смятение, голод и отчаяние придавали облику особый драматизм и одухотворенность. Нет, такая красотка не для первого встречного. Она стоит того, чтобы отправиться к лучшему клиенту Аньезе.
- А я не всегда знаю по именам своих знакомых, - с вызовом сказала Саулина.
- Всякое бывает, - согласилась галантерейщица, ласково обняв ее за плечи. - А теперь закроем лавочку и поднимемся-ка наверх.
- Куда?
- Ко мне домой, - улыбнулась Аньезе.
- Зачем?
- Затем, что тебе надо умыться, - женщина погладила ее по голове, - и поесть. Разве не так?
- Да, синьора, все верно, - сдалась Саулина, готовая поверить любому, кто предложил бы ей еду и столь необходимый отдых.
13
Театр "Ла Скала" сверкал и переливался тысячами свечей. Миланцы всех сословий и состояний заполнили великий театр от партера до галерки. Они толпились в фойе, болтали, выпивали и закусывали в буфете, но все с нетерпением ждали появления прекрасной мадам Грассини. В этот вечер она должна была исполнять своим великолепным контральто арии из оперы Чимарозы "Тайный брак". Имя прославленной примадонны, столь дорогое знатокам бельканто, было на устах у всех: любовная связь с генералом Бонапартом притягивала к ней жадное внимание сплетников. Голос, пленивший Наполеона, радовал сердца завсегдатаев партера и простолюдинов, заполнивших галерку, знатнейших аристократов, занимавших кресла в ложах бельэтажа, и зажиточных мещан, разместившихся в амфитеатре.
Граф Гаэтано Порро в сопровождении двух "черных плащей" вошел в свою ложу, чтобы убедиться, что все в порядке. В этот вечер он пригласил в театр нескольких друзей из Рима и хотел быть уверенным, что им обеспечены надлежащие условия.
"Черные плащи" принадлежали к высшему классу слуг, в чьи обязанности входило сопровождение своих хозяев повсюду, в том числе и в театр. Грозные, молчаливые, они неподвижно застыли за плечами графа, готовые по первому знаку броситься выполнять любое его распоряжение.
Граф Гаэтано Порро окинул толпу скучающим и презрительным взглядом. В зале стоял невообразимый шум, прямо как на базаре, франты стучали тростями по спинкам скамей, зрители выкрикивали грубые приветствия певцам, с галерки в честь любимого исполнителя дождем разбрасывали конфетти.
В фойе процветали азартные игры: фараон, мушка, лото, наконец, рулетка. Целые состояния переходили из рук в руки за один вечер. В ложах с опущенными шторами знатные дамы теряли остатки своей добродетели, приобретая взамен широкую известность.
Гражданин Гаэтано Порро, добровольно отказавшийся от графского титула, посещал театр "Ла Скала" с тех пор, как себя помнил. Здесь все-таки можно было провести вечер не без приятности.
Он знал, что шум прекратится, визиты из ложи в ложу будут прерваны и в зале установится полная тишина только с появлением мадам Грассини, умевшей зачаровать публику своей красотой, изяществом и необыкновенным вокалом. Ее триумф в опере "Цыгане на ярмарке" вдохновил одного из местных поэтов на краткий мадригал, известный решительно всему Милану:
Трех граций знаем мы и девять муз,
Но без тебя неполон их союз.
Очень немногие за пределами узкого круга художников разного рода могли похвастаться ее дружбой. Джузеппина экономно распределяла свои милости и очень часто ограничивалась лишь тем, что искусно поддерживала разожженный ее чарами огонь желания, обрекая страдальца на долгие муки, вечно обещая и не принося удовлетворения. Чутье подсказывало ей, что неприступность и загадочность являются пружиной сложного механизма, именуемого успехом. Поэтому она по мере возможности окружила свою частную жизнь завесой тайны. Даже появление в ее доме маленькой спасительницы генерала Бонапарта стало загадочным событием, еще больше подогревавшим всеобщее любопытство.
Граф Гаэтано Порро взглянул на свое недавнее приобретение: только что вошедшие в моду новейшие часы "с репетицией". Народная молва мгновенно переименовала "репетицию" в "репутацию", отчего родилось множество забавных каламбуров, которыми не брезговал даже такой серьезный человек, как граф Порро.
"Если моя репутация меня не подводит, - подумал он, - у меня есть ровно десять минут, чтобы отправиться к нашей диве и переговорить с ней об интересующем нас предмете".
Он повернулся к одному из своих "черных плащей":
- Мы идем к мадам Грассини.
Один из слуг, освещая путь лампой, первым стал спускаться по крутой и узкой лестнице, ведущей в партер. Они прошли через толпу, не обращая внимания на стоящий вокруг гвалт, привычно уклоняясь от летящих со всех сторон пакетиков с конфетти. Закрыв за собой неприметную дверь справа от сцены, они оказались в коридоре, который привел их к дверям уборной примадонны.
Граф негромко постучался. Ему открыла Джаннетта.
- Чему я обязана такой радостью? - осведомилась Джузеппина, протягивая графу руку для поцелуя.
- Желанию засвидетельствовать вам мое восхищение, - галантно ответил он, - и стремлению помочь вам в разрешении задачи, которая вас так волнует.
Граф по достоинству оценил нежный взгляд женщины и ее кроткую улыбку. Если она и впрямь волнуется о судьбе своей подопечной, подумал он, значит, как истинная актриса, умеет скрывать свои чувства.
- У вас есть известия о Саулине?
- Пока нет, но скоро будут, - заверил ее граф Порро. - Вы не должны предаваться унынию, поверьте.
Маленькая артистическая уборная буквально утопала в цветах: здесь были розы всех оттенков, от темно-красного до нежно-розового, белоснежные лилии, целые охапки пышных хризантем. - Я вам бесконечно признательна, - сказала Джузеппина, жестом приглашая его сесть.
Граф и Джузеппина заняли места на обитом парчой диванчике-визави.
- Необходимо, чтобы вы рассказали мне поподробнее об этой девочке, тогда мне легче будет вам помочь, - сказал граф Порро.
- Спрашивайте, - с готовностью кивнула Джузеппина, думая о том, что Наполеон, должно быть, отдал недвусмысленные распоряжения, если уж представитель одного из самых старинных благородных семейств Ломбардии решил заняться этим делом.
Она дала подробное описание Саулины, приобщив к своему рассказу то немногое, что сумели разузнать слуги после побега девочки из дому.
- Милан велик, - заметил граф, - но, мне кажется, я знаю верный способ отыскать вашу маленькую подопечную.
- Господь да вознаградит вас за это, гражданин, - с чувством ответила Джузеппина. - Признаюсь вам как на духу, - продолжала она, - я вся дрожу при мысли о родителях бедной малютки. Они доверили мне свое сокровище, а я его потеряла! - ее прекрасный голос задрожал от волнения.
Граф Порро одарил ее добродушной улыбкой.
- Не падайте духом, гражданка: мы отыщем ваше сокровище.
Он догадывался, что отец Саулины, должно быть, отдал это так называемое сокровище в обмен на горсть звонкой монеты, и поэтому делал скидку на некоторую театральность последних слов певицы.
Крестьянских девочек нередко отдавали в услужение или для забавы семьям аристократов или просто зажиточных горожан. Для родителей тут была двойная выгода: они получали вознаграждение и избавлялись от лишнего рта.
- Я успокоюсь лишь тогда, когда мы ее найдем, - ответила Джузеппина.
- Начиная с этой минуты я буду делать все от меня зависящее, чтобы вернуть ее вам.
- Я буду вам обязана по гроб жизни, - произнесла певица, пока граф на прощание почтительно касался губами ее прекрасных длинных пальцев.
За дверями уборной его терпеливо дожидался верный "черный плащ".
- Закажи корзину белых роз и отошли ее мадам Грассини от моего имени, - распорядился граф Порро.
- Будет сделано, - ответил слуга, протягивая вперед руку с фонарем, чтобы осветить путь хозяину.
- И дай знать, - граф заговорил так тихо, что бедному телохранителю пришлось наклониться и вытянуть шею, чтобы услышать приказание, - дай знать Рибальдо, что я хочу с ним встретиться в гостинице "Колодец".
* * *
Саулина воспрянула духом. Мир больше не казался ей таким враждебным. В уютном доме Аньезе над галантерейной лавкой накормленная и умытая девочка почувствовала себя совсем неплохо. Жизнь снова оборачивалась к ней светлой стороной. Восстановлению ее веры в человечество способствовало то, с каким участием, с каким бескорыстием хозяйка лавки пришла ей на помощь.
Обычно недоверчивая и скупая на слова, Саулина пустилась в подробный и откровенный рассказ о себе, о генерале Бонапарте, о синьоре Джузеппине, о своих приключениях и злоключениях, а галантерейщица внимательно слушала, время от времени участливо кивая и покачивая головой.
- И все это тебе пришлось пережить, бедная деточка? - воскликнула она жалостливо.
- Да, все так и было, - подтвердила Саулина. - Мне так повезло, что я вас встретила! - радостно добавила она, проглатывая последний кусок белого хлеба, пропитанный подливкой прекрасного жаркого из поросенка.
- Я помогу тебе найти твою табакерку, - обещала Аньезе.
- Это было бы чудесно! - обрадовалась Саулина. - И генерал Бонапарт вас обязательно отблагодарит.
- Я в этом не сомневаюсь, девочка моя. И я с тобой совершенно согласна. У тебя был бы жалкий вид, если бы ты вернулась к своей покровительнице без табакерки.
- Но как же мы ее найдем?
- Ты мне верь, - сказала Аньезе. - Мы его из-под земли достанем, этого мерзавца.
Поскольку слова женщины отвечали тайным чаяниям самой Саулины, она поверила всей душой. К тому же ей было лестно, что взрослый человек так внимательно ее слушает и принимает близко к сердцу ее горести. Она бы ни за что так слепо не доверилась этой женщине, если бы та сказала ей вполне разумные слова: "Ты никогда не разыщешь вора. Возвращайся к своей благодетельнице, вот все, что тебе остается. Она же небось волнуется! Дама она важная, она и поможет тебе найти твое сокровище".
Но Аньезе ничего такого ей не сказала, прежде всего потому, что не поверила ни единому слову из рассказа Саулины. А главное, потому, что ей было выгодно поддакивать своей загадочной гостье. Девчонка, конечно, сочиняет и привирает, как все подростки. Сама Аньезе была такой когда-то. Однако как необыкновенно хитра эта Саулина. Такие способности к сочинительству свидетельствуют о мятущейся душе и врожденной тяге к любым рискованным приключениям, лишь бы они разворачивались в обстановке богатства и роскоши. Оставалось лишь подтолкнуть девочку в нужном направлении. А уж об этом Аньезе позаботится.
- Пока мы ведем наши поиски, - сказала она вслух, - ты будешь жить у меня. Я о тебе позабочусь. Надо достать новое платье: то, что на тебе, совсем мятое и грязное.
- Слишком много чести, синьора, - сказала Саулина, растроганная таким проявлением щедрости. - Даже не знаю, как мне вас благодарить.
- Бескорыстие - само себе награда, - назидательно изрекла Аньезе. - Чем ты можешь меня отблагодарить? Ну, выполнишь для меня кое-какие мелкие поручения.
Галантерейщица еле сдерживала распирающее ее изнутри нетерпеливое возбуждение, любуясь исподтишка пленительной чистотой и свежестью еще не распустившегося бутона.
- Вот, пожалуй, сегодня и отнесешь заказанные кружева одному из моих клиентов. Веди себя почтительно, вежливо отвечай на все его вопросы. Это очень важный господин. Если сумеешь добиться его расположения, он может помочь тебе в твоем деле.
- Найдет мою табакерку?
- Саулина, он все может! - воскликнула Аньезе, обнимая девочку.
14
Щегольски одетый молодой человек со светлыми волосами скакал на резвом английском жеребце вровень с дилижансом, приближавшимся к Милану. Путешественники, измученные томительным десятидневным путешествием из Парижа, почувствовали себя чуть ли не в раю, когда дилижанс остановился на берегу Навильо. Они с радостью покинули карету и вошли в прекрасную церковь Сан-Бартоломео, чтобы помолиться и оставить пожертвования в благодарность богу за то, что уберег их от разбойников, диких зверей и других напастей. Никто из них и вообразить не мог, что у самых ворот города к ним присоединится один из самых опасных разбойников этих мест - Рибальдо.
С другой стороны, молодой человек в камзоле сизого цвета, безупречных панталонах из мягкого сукна, начищенных до зеркального блеска сапогах, в рубашке и галстуке бантом, пахнувших лавандой, безусловно, выглядел как настоящий дворянин. Изящество черт, гордый взгляд, мужественная элегантность наряда говорили об аристократическом происхождении человека, который лишь по странному капризу судьбы был вынужден жить и бороться по другую сторону от места, предназначенного ему по праву рождения.
Гордо и уверенно держась в седле, он окинул внимательным взглядом пустынную дорогу, темный силуэт церкви на фоне охваченного закатом неба и шелестящие на ветру старинные буки и вязы - все, что осталось от некогда непроходимого леса.
Милан, прекрасный и ненавистный Милан всякий раз наполнял его сердце волнением. Чуть тронув коня коленом, Рибальдо направил его к вознице, сидевшему на козлах в ожидании своих пассажиров.
- Найдется для меня место в дилижансе? - спросил Рибальдо у кучера.
- Как посмотреть, - неприветливо буркнул тот.
- Я должен попасть в гостиницу "Колодец" сегодня вечером, - пояснил Рибальдо, передавая кучеру монету достоинством в одну лиру: щедрую плату за столь скромную услугу. Щедрую, но не чрезмерную.
- Давай залезай, - сказал кучер, ловко подхватив монету и разражаясь заразительным смехом. - Залезай и перестань морочить мне голову.
- Ты меня сразу узнал, верно?
- Вот уже час как я тебя чую и глотаю пыль из-под твоих копыт. Рад, очень рад. Нечасто приходится встречать тебя без маски.
- Я тоже рад. Ну, что новенького?
- Это ты мне скажи, что у вас тут новенького. Пока туда, пока обратно, я уже двадцать дней в Милане не был.
- Все течет, и ничто не меняется, - сказал Рибальдо.
Он спешился, привязал коня позади дилижанса и одним прыжком взобрался на козлы рядом с возничим. Из открытых дверей церкви доносились благодарственные песнопения.
- Давно ты меня ждешь? - спросил возница.
- Ты пунктуален, как судьба, - ответил Рибальдо, сверкнув белозубой улыбкой.
- Торопишься?
- Один мой друг хочет меня видеть сегодня вечером.
- В таком случае придется тебе въехать в город вместе со мной, - многозначительно заметил возница.
- Я бы и сам справился, но вместе с тобой я въеду через ворота, как знатный синьор, вместо того чтобы лазить по стенам, как контрабандист, - и Рибальдо дружески хлопнул его по плечу.
- Ничего, тебе не впервой. Ты же любишь рисковать.
- Видишь ли, я не хочу портить этот прекрасный камзол, - отшутился Рибальдо.
Путешественники тем временем стали понемногу выходить из церкви. Они болтали, смеялись, несмотря на усталость, так как уже чувствовали себя в безопасности. Один за другим они забрались в дилижанс, и он тронулся по направлению к Новым воротам. Городские стены, рустованные серыми, нарочито грубо обтесанными гранитными плитами, имели неприступный вид.
Рибальдо извлек из внутреннего кармана камзола табакерку и протянул ее кучеру.
- У тебя всегда первосортный табачок, - одобрительно кивнул тот.
Оба взяли по щепотке, вдохнули с видом знатоков, пару раз чихнули и почувствовали себя весьма довольными.
- Égalité, fraternité, - поддразнил друга возница.
- Слова! - отмахнулся Рибальдо, угадав, куда он клонит.
- Француз здорово наступает тебе на пятки, - сказал тот, намекая на генерала Бонапарта.
- Ты меня обижаешь, - пошутил Рибальдо.