Но море продолжало непреклонно подниматься, и в конце концов оно заняло господствующее положение над воспрянувшей сушей, которая пришла в спокойное состояние первой. Около 3 тысяч лет назад береговая линия находилась почти там же, где сейчас. Даже тогда, претерпев быстрое и глубокое изменение, побережье Северной Америки, должно быть, было вместилищем невероятного богатства жизни.
Однако в течение последних нескольких десятилетий виллы и курорты, чередующиеся с гигантскими дымовыми трубами и резервуарами, мусорными свалками и загрязненными нефтью гаванями, видоизменили береговую линию на протяжении многих миль. Будущие палеонтологи, без сомнения, будут сопоставлять кратковременные и обратимые действия больших наступаний ледников со сменившим их периодом вырождения - периодом экологического упадка, наступившим с беспрецедентной быстротой и отмеченным почти мгновенно нахлынувшей волной вымирания. Этот упадок будет несомненно приписан разрушительной геологической силе совершенно нового рода, деятельности социально агрессивного вида, который безрассудно растрачивает ресурсы и выделяет огромные количества непереработанных отходов производства, перегружающих естественный круговорот веществ в природе. Человек, это господствующее над всеми наземное животное, совсем недавно стал важным членом морской экосистемы, но сомнительно, что он успеет воспользоваться ее богатствами.
Мой ручной глубиномер показывал, что мы достигли глубины 90 футов. Валуны и булыжники попадались все реже и реже, и тут покатое дно стало ровным. Впереди была песчаная равнина, простиравшаяся дальше, чем мы могли видеть. Отдыхая, я старался разобраться в том, что меня окружало. Когда я дышал, раздавались странные глухие звуки. Они были отчетливо слышны, но не вызывали эхо. Вода была очень чистая, и, несмотря на сумеречное освещение, вдали на темной равнине смутно виднелось небольшое скопление камней, похожее на холмик. Вокруг стояла невероятная тишина. Нигде на земле я не встречал такого полного спокойствия. Стоя на этом месте - может быть, до меня здесь никогда не ступала нога человека - между склоном, на котором копошилась чуждая мне жизнь, и открытой водной равниной, я почувствовал себя в полном одиночестве.
Я очнулся от мечтаний, когда заметил рядом Нэда, чем-то очень занятого. Он приметил на дне камбалу и неподвижно завис над ней, разглядывая ее замечательную маскировочную окраску, благодаря которой рыба почти полностью сливалась с рисунком дна. Мое приближение спугнуло камбалу. Она насторожилась, взглянув одним глазом в моем направлении. Нэд вздрогнул от удивления, когда рыба, как наэлектризованная, внезапно ушла от нас. Она рванулась с места и волнообразными движениями полетела через равнину, как вспугнутая птица. Мы последовали за ней, но камбала исчезла где-то за кучей камней, на некотором расстоянии от нас.
Разбросанные на песке, на темном фоне светились раковины моллюсков всех размеров. В большинстве своем это были довольно типичные двустворчатые моллюски. Мое внимание, однако, привлекло множество крупных пустых раковин гребешков. Я внимательно посмотрел вокруг, пытаясь увидеть живых моллюсков. Из-за темного в- крапинку рисунка заметить моллюсков было труднее, чем их безжизненно бледные раковины. Тем не менее я нашел одного, который имел не менее восьми дюймов в ширину. Это был уроженец северных вод, черноглазый родственник голубоглазого гребешка, хорошо известного охотникам за морскими деликатесами. Черноглазый гребешок тоже очень вкусен, и трех или четырех больших экземпляров вполне достаточно, чтобы насытиться. Их свежий мускул-замыкатель удивительно нежен. Этот гребешок широко распространен вдоль побережья штата Мэн, даже на глубине 5 - 10 футов, но в поисках покоя он уходит и более глубоко.
По сравнению с другими моллюсками гребешки - существа активные и полные жизни. Тот, которого я держал, вдруг хлопнул своими створками, выпустив в сторону струю воды. Этот мощный толчок освободил животное, и, вырвавшись из моих рук, оно суетливо понеслось к другому месту, быстро хлопая своими створками, как кастаньетами, пока не остановилось в нескольких футах от меня. Такой способ плавания позволяет гребешку успешно спасаться от медленно движущихся хищников, например морских звезд, а иногда и от людей. Так как моя сетка была полна омаров для обеда, я не был больше склонен выступать в роли хищника.
Из жителей, видимых для глаза, открытое плоское дно населяют либо животные с такой защитной окраской, как у гребешков, которых трудно обнаружить, либо умеющие спасаться от преследователей со скоростью камбалы. Огромное большинство здешних обитателей скрыто в безопасности в донных отложениях. Целый мир роющих животных - черви, моллюски и многие другие, вплоть до самых мелких, - кишат в переплетающихся норках и ходах, скрытые от наших глаз всего несколькими дюймами осадков. Я был самым заметным объектом в этой местности, грозовым разрядником для любого достаточно крупного хищника, который мог бы мной заинтересоваться. Конечно, шансы повстречаться здесь с опасной акулой невелики, особенно в таких холодных водах, как эти. И все же подобная вероятность вызывает у подводного исследователя чувство такого же волнения, какое испытывает человек, совершающий пешеходную прогулку по территории, где обитают медведи-гризли. Темные, тихие места весьма располагают к самопознанию. Здесь, на глубокой водной равнине, легко осознаешь, насколько хрупок род человеческий, но в то же время учишься избавляться от беспричинных страхов, возникающих оттого, что слишком часто посматриваешь через плечо на неясные очертания.
У скопления камней Нэд делал круговые движения фонариком, чтобы привлечь мое внимание. Там под выступом, в маленькой темной нише, лежала крупная треска. В луче яркого света казалось, что она отдыхает, дыша размеренными глотками и напыщенно взирая на нас. Затем я заметил у нее высоко на боку рану. Было совершенно очевидно, что этот прокол мог быть сделан молодым, очень небольшим копьеносцем. Рана, видимо, уже частично зажила. Мы присели на корточки на расстоянии около 6 футов от ниши и с любопытством наблюдали за треской, не желая в то же время мешать спокойному течению процесса самоисцеления. Однако описание этой мирной картины требует некоторого дополнения.
На дне, возле самой ниши, где находилась рыба, лежала банка из-под пива. Она была без единого пятнышка, совершенно новая, сделана из алюминия - великолепно выполненный технологически предмет материальной культуры, резко контрастирующий с неправильными формами камней и обтекаемыми контурами рыб. Это был первый образец загрязнения, который мы увидели, и его молчаливое воздействие на меня было неожиданно сильным: я пожалел, что со мной не было кинокамеры, чтобы заснять эту сцену - бесцеремонное присутствие незваного гостя, смотрящего в лицо раненой рыбе.
В тот день это было нашим последним открытием. Запас воздуха у нас был на исходе, и мы не могли больше оставаться под водой. Нэд посмотрел на свой компас и показал, откуда мы пришли. Мы поплыли вместе в направлении невидимых скал. С глубины 90 футов можно было бы подняться сразу и поплыть к нашей лодке по воде. Но из чувства предосторожности - заранее никогда не знаешь, не идет ли в этот момент у тебя над головой какая-нибудь лодка, - мы решили подняться поближе к нашему якорю. Мы достигли основания утеса у каменных пещер, где нам повстречалась самка омара, и отсюда, с глубины 60 футов, стали подниматься. Постепенно темное дно стало удаляться. Медленно проплывая мимо странных мраморных утесов, мы почувствовали, что наш путь наверх, к зеленой яркости, не требует от нас никаких усилий. Я немного продулся, замедляя свой подъем, подобно воздухоплавателю, попавшему в штиль. Мы оказались рядом с зарослями ламинарий, затем над ними, и вдруг вода сразу потеплела. В ушах у меня шумело от воздуха, попадавшего в слуховые проходы. Вид кругом сделался невыразительным, но зато становилось все светлее и светлее. Пузырьки воздуха, который я выдыхал, блестели впереди меня, направляясь к свету.
Мы появились на поверхности в конце яркого солнечного дня в нескольких ярдах от нашей лодки. Небо было безоблачным, если не считать белого конденсационного следа реактивного самолета, аккуратно разрезавшего линию горизонта над городом. Я отдыхал, повиснув на борту лодки, и наблюдал за узкой полоской, обозначавшей курс самолета в голубом небе. Наше погружение длилось около 50 минут, и за это время мы покрыли расстояние, которое люди, летевшие там, в небе, одолели бы за каких-нибудь 50 миллисекунд. Что могли они увидеть, глядя со своей высоты на быстро меняющуюся перспективу морского побережья? Могли они заметить, как высыхают заболоченные земли, проникнуть в окаменелую землю под асфальтом, распознать болота, на месте которых некогда были широкие просторы плодородной земли, чей покой нарушали лишь полные жизни реки во время сезонных разливов? Могли они оценить беспримерное экологическое явление, когда один вид животных в одно мгновение эволюционного времени стал господствовать в физиографии местности, которая лежала перед ним? А как насчет забытых пространств, откуда мы только что возвратились? Могли они представить себе скрытые под водой равнины и хребты, над которыми они должны, были пролететь, или покрытый длинными рубцами покатый профиль континента, спускающийся в долины, наполненные беспредельной тишиной, и, наконец, далеко за горизонтом могли они увидеть позвоночный столб нашей планеты, Срединно-Атлантический хребет, внушающий благоговейный страх своей огромностью, поднимающийся со дна, чтобы пронзить середину Атлантического океана?
Самолет выглядел крохотным серебряным дротиком, стремительно несущимся через свой собственный разреженный океан. А я, поддерживаемый более послушными силами, лежал и продолжал наблюдать. Может быть, среди пассажиров там, наверху, найдется один или два, знакомых с естественным устройством того пространства, которое они обозревали. В наше время есть люди, знающие много фактов об океане - о строении морского дна и его динамических силах, составе морской воды, ее циркуляции и о морской жизни даже на самых больших глубинах. Люди - хорошие собиратели фактов. Ученые и инженеры и их компьютеры стали большими специалистами по сбору и сопоставлению растущего потока данных науки. Но лишь изредка, подобно вспышке, озарившей голову мудреца, некоторые факты на фоне шума научного исследования низкого напряжения синтезируются в полный смысла взгляд на природу.
Стоящая перед человечеством экологическая дилемма явилась следствием главным образом того, что развитие техники опередило наше понимание природы. Призыв стремиться к большему, чем можно охватить умом, становится для современного общества опасным. Благодаря развитию техники человек настолько расширил границы своей деятельности, что она способна сейчас изменить физическую географию больших пространств Земли.
Изменение пути океанских течений, блокирование больших проливов, осуществление крупномасштабных изменений климата - все это в пределах возможностей человека; однако он все еще не вполне понимает, как в норме устроен механизм таких явлений, как течения и климат.
Людям необходимо научиться преодолевать соблазн делать что-то просто потому, что это возможно сделать. Нужно отдавать себе отчет в том, как социальная деятельность человека отразится на природе. По сравнению с человеком остальная природа ограничена узкими рамками: физическими пределами времени и пространства для совершения и поддержания жизненно важных процессов, переплетенными с бесконечно более многочисленными и тонкими биологическими пределами. Вместе с новыми техническими знаниями должна прийти готовность уважать и возможности, какими обладает природа, в противном случае будущее человека, как и окружающая его среда, окажется под угрозой. Если мы потеряем наш маленький рай, нам уже некуда будет деться.
Наблюдая за исчезающим следом самолета, я подумал о том времени, когда всепожирающий город - будет ли это подводный нефтепровод или новый плавучий аэропорт - непременно доберется сюда, чтобы завладеть и задушить естественные сообщества, населяющие пространство вокруг нас и под нами.
Грозовые тучи, созданные руками человека, как щупальца, все туже охватывают нашу планету в воздухе и на море. Гроза еще только приближается, но она может разразиться, когда расточительное ведение хозяйства и применение технологических изобретений вразрез с законами природы достигнут своей высшей точки.
Можно ли вовремя остановить этот растущий разрушительный натиск, тщательно планируя и понимая, насколько важно помешать крушению многих простых и непрочных экосистем? Океаны - это последняя, жизненно необходимая человеку целина, его, теперь уже единственный, оплот на Земле и, может быть, его последний шанс доказать себе, что он наделен разумом.
Новая Англия
I. Ракообразные Новой Англии
В прибрежной зоне Новой Англии весна. Над холодным морем и по его поверхности, направляясь по важным делам в искусственно созданных транспортных средствах, перемещаются с разными скоростями и на разной высоте толпы путешественников. Торговые корабли всех разновидностей точками усеяли прибрежные воды этого густонаселенного промышленного района. Электронные глаза обшаривают небо и море в поисках всего - от военных секретов до меч-рыбы. Здесь и там можно заметить ранних предвестников толпы любителей летних развлечений, как этот вот неустрашимый моряк, приехавший сюда на уикэнд в непромокаемой куртке для защиты от ветра и водяных брызг. Внимательный наблюдатель заметит также бакланов, гаг, тюленей и многих других птиц и млекопитающих, только что возвратившихся из своих зимних мест обитания, чтобы здесь, среди северных скал и небольших бухт, вывести свое потомство. Но даже самый тонкий наблюдатель не сможет увидеть одно из самых замечательных явлений в этих водах: весеннюю миграцию омаров (Homarus americanus) через континентальный шельф из своих зимних убежищ на кромке банки Джорджес к каменистым отмелям у самых берегов.
По малоизвестным причинам побуждение совершать путешествия испытывают даже те существа, которые на первый взгляд кажутся слишком примитивными и плохо экипированными для такого мероприятия. С покрытой водой окраины Североамериканского континента, с более чем 200-метровой глубины, мигрирующий омар доходит до береговых отмелей Новой Англии. Он проходит 10 километров в день через обширные участки песка, прерываемые случайными валунами, окаменелыми руслами рек, остатками древних болот, затопленными ледниковыми моренами и кладбищами слонов.
Это длинное путешествие, осуществляемое омарами, было открыто в 1970 году доктором Рихардом Купером и его сотрудниками из Национального управления морского рыбного хозяйства Соединенных Штатов. Ограниченные передвижения омаров были известны и до этого. Поздней осенью животные уходят из мелководья, особенно вдоль далеких северных берегов, и снова возвращаются туда весной. Весь этот путь в обе стороны равен всего лишь нескольким километрам. Однако последние исследования Купера показывают, что существуют две разные популяции омаров: прибрежная, в основном немигрирующая, и популяция, живущая в открытом море. Каждую весну и осень члены последней передвигаются километров на триста. Более того, путешествующие омары, по-видимому, никогда не останавливаются на полпути. В центральном районе широкого континентального шельфа в водах Новой Англии до сих пор не встречались сколько-нибудь значительные немигрирующие популяции омаров.
Проследить путь омара, когда он проходит через континентальный шельф, работа невыполнимая, и исследовательская группа Купера не пыталась соревноваться с биологами, идущими по следам гризли, к которым прикреплены радиопередатчики. Вместо этого они решили выяснить две вещи - откуда омар родом и где его позже находят. При этом они использовали простой, но наглядный метод составления карт миграций омаров.
Из восьми мест вдоль окраины банки Джорджес были выловлены и измерены 5700 омаров и определен их пол. Затем под панцирем каждого животного была прикреплена бирка, таким образом, что она сохранялась даже после линьки. После этого омаров выпустили в их места обитания. Хотя предложенное вознаграждение было номинальным - рыночная стоимость экземпляра плюс один доллар, - ловцы омаров от Нью-Йорка до Нантакета проявили достаточно любознательности и доброй воли. В результате за два года ученым возвратили 400 омаров. Интересно отметить, что среди них не было ни одного из северной части залива Кейп-Код.
Измерения возвращенных мигрирующих омаров показали, что они росли быстрее, чем прибрежные немигрирующие омары. Известно, что рост холоднокровных животных зависит непосредственно от температуры. На внешнем шельфе Новой Англии придонная температура остается около 10 °C в течение всего года, что объясняется глубиной воды и близостью теплого течения Гольфстрим. Поэтому у мигрирующих омаров рост не замедляется, как это происходит с прибрежными животными, которые в продолжение нескольких зимних месяцев живут при низких температурах, близких к температуре замерзания.
Омар
Побережье Новой Англии и континентальный шельф
