– А еще я принесла косметику, одеколон, лосьон – все что нужно. Давай-ка начнем. Мы не можем терять времени, потому что Тодд должен быть здесь с минуты на минуту. Я знаю, ты захочешь, чтобы твой любимый Тодд увидел, как чудесно ты выглядишь.
– Тодд сюда придет? – Элизабет вжалась в подушки.
Отвернувшись, Джессика не заметила выражения панического испуга, промелькнувшего на лице сестры.
– Это чудесно, правда? Врачи сказали – только члены семьи, но я их убедила, что визит Тодда будет иметь терапевтический эффект.
Джессика не сказала Элизабет, что Тодд ухитрялся потихоньку заглядывать к ней в палату, когда она лежала в коме. У Джессики было такое чувство, что сестре не понравилось бы узнать о том, что Тодд видел ее в том состоянии.
Джессике понадобилось пятнадцать минут, чтобы привести в порядок волосы Элизабет и наложить косметику. Наконец она отступила назад, чтобы оценить результаты своей работы, прежде чем вручить Элизабет маленькое зеркало.
– Теперь можешь поблагодарить меня, Лиз. Заплатишь позднее, – дурачилась Джессика, довольная тем, как преобразилась Элизабет.
Некоторое время Элизабет разглядывала себя в зеркале, а затем нахмурилась.
– Я все-таки слишком бледная. А глаза просто неживые, – пожаловалась она.
– Ты выглядишь прекрасно, – запротестовала Джессика.
– Дай-ка мне румяна и глянцевую помаду, – потребовала Элизабет, – и тушь для глаз тоже.
Джессика пожала плечами и, порывшись в косметичке, вручила Элизабет несколько флаконов и тюбиков. Не теряя времени, та добавила румян, ярче накрасила губы, темнее – ресницы, подвела глаза и наложила тени.
– Как ты думаешь, получше стало? – спросила она Джессику, сидевшую с открытым от изумления ртом.
Элизабет никогда так ярко не красилась.
– Ну а что я могу надеть, кроме этого липкого тряпья? – спросила она, сбрасывая с себя больничную рубашку.
– Твою рубашку, твою любимую ночную рубашку! Я принесла ее.
Джессика стала лихорадочно рыться в содержимом своей сумки. Наконец она торжественно вынула из нее какой-то сверток. В нем была основательно поношенная белая трикотажная ночная рубашка с логограммой Калифорнийского университета – любимая рубашка Элизабет. Сколько бы Джессика ей раньше ни говорила, что эта рубашка напрочь лишена какой-либо сексуальной привлекательности, Элизабет всегда отвечала: "Успокойся, Джес. Это моя рубашка, и мне она нравится".
Сейчас она молча смотрела на рубашку.
– Ты думаешь, что я надену на себя это, когда здесь весь день толкутся интерны и врачи? Ты, должно быть, шутишь. Почему ты не принесла мне что-нибудь более сексуальное?
– Ты хочешь что-нибудь более сексуальное? – спросила пораженная Джессика.
– А что, в этом есть что-то противоестественное?
– Конечно, нет! Я думаю, это просто замечательно! Сегодня после обеда я принесу что-нибудь фантастическое, но до тех пор побудь в этой рубашке.
– Я думаю, она сойдет для посещения Тодда, – пробормотала Элизабет. – Помоги мне натянуть ее.
В полной растерянности Джессика помогла Элизабет переодеться. Она была рада тому, что ее сестра наконец-то поняла толк в косметике и одежде, но никак не могла уяснить причину такой резкой перемены.
– Я пойду в комнату посетителей. Может быть, Тодд уже пришел.
Джессика сразу заметила Тодда. Высокий широкоплечий баскетболист нервно ходил взад и вперед по маленькой комнате.
– Тодд!
– Джес, как она? – спросил он, волнуясь. – Как она себя чувствует? Она ненавидит меня? Ты уверена, что она хочет видеть меня?
– Не так быстро, Тодд. Отвечаю на первый вопрос: кажется, она чувствует себя хорошо.
– Кажется?
– Может быть, ты дашь мне закончить? – вздохнув, спросила Джессика; в голосе ее послышалось раздражение. – Лиз в самом деде чувствует себя неплохо. Доктор сказал, что ты можешь побыть у нее десять-пятнадцать минут, так как она быстро устает. И я уверена, что она не ненавидит тебя, Тодд.
– Что-то не так, и ты не хочешь мне сказать.
– Не выдумывай. Скоро она будет чувствовать себя отлично, просто отлично, – сказала Джессика. – Иди к ней.
Тодд заглянул в палату Элизабет. Она лежала так тихо, что сначала ему показалось, что она спит. Но она открыла глаза и посмотрела на него.
– Привет, Тодд.
– Привет, как ты себя чувствуешь?
Тодду захотелось подойти и обнять ее, но почему-то он не посмел.
– В общем, неплохо.
Тодд подошел к кровати и взял Элизабет за руку.
– Ты выглядишь прекрасно. – Она показалась ему такой хрупкой и беспомощной, что глубокое чувство вины вновь захлестнуло его.
"Это все из-за меня, – подумал он. – Неужели она сможет простить меня когда-нибудь?"
– Я думала, что у баскетболистов хорошее зрение, Тодд, – сказала она, освобождая свою руку из его руки, чтобы поправить волосы. – По десятибалльной шкале я еще не дотягиваю до единицы.
– Для меня ты всегда выглядишь на десятку, Лиз, – горячо заверил он. – А в той катастрофе…
– Я не хочу говорить об этом.
– Я хотел только сказать, как я виню себя и…
– Это все в прошлом, Тодд. Давай забудем об этом, ладно? – Стараясь не глядеть на него, она стала разглядывать свои руки, беспокойно теребившие одеяло.
– Я не хочу расстраивать тебя, Лиз, но…
– Тодд, я очень устала, – вздохнув, сказала Элизабет и закрыла глаза.
– Ох, ну конечно, извини, Лиз. Я забываю о твоем состоянии. Тебе нужен отдых. Я ухожу.
Тодд вышел в холл, где Джессика ждала его, беседуя с доктором Эдвардсом.
– Извините меня, молодые люди, я должен пойти и осмотреть свою пациентку, – сказал доктор.
– Ну как она тебе показалась? – нетерпеливо спросила Джессика, как только они с Тоддом остались одни.
– Нормально, я думаю. Она была очень молчалива, почти ничего мне не сказала.
– Господи, ну у нее же нет сил, она устала.
– Да, она сказала мне, что чувствует себя усталой. Но мне показалось, что ей было скучно со мной и она с нетерпением ждала, когда я уйду.
– Ну, вы, парни, – странный народ, – сказала Джессика сердито. – Лиз только что вышла из комы, а ты хочешь, чтобы она шутила и смеялась, как будто ничего не случилось.
В это время в холле послышался смех Элизабет.
– Ты права, Джес. И потом, возможно, разговаривать с врачами намного интереснее, чем с баскетболистами.
Тодд быстро подошел к лифту и нажал кнопку вызова.
Джессика на цыпочках подошла к палате Элизабет и, осторожно приоткрыв дверь, заглянула в нее. Элизабет ничуть не выглядела усталой. Она не только сидела на постели, но и улыбалась доктору Эдвардсу. Если бы Джессика не знала, что кокетство совсем не свойственно Элизабет, она могла бы поклясться, что ее сестра кокетничает с доктором.
Через три недели после катастрофы Элизабет выписали из больницы со строжайшим предписанием доктора Эдвардса приступить к занятиям в школе не раньше, чем через две недели.
Элизабет весело рассмеялась, когда, войдя в дом, она увидела, что гостиная украшена лентами, воздушными шарами и огромным транспарантом, возвещавшим: "Добро пожаловать домой, Лиз".
– Это, должно быть, твоя работа, Джес, – догадалась Элизабет.
– От своей вины не отказываюсь, – засмеялась Джессика. – Тебе нравится?
– Джес сегодня почти не спала, делая транспарант, – сказала Элис Уэйкфилд, обнимая Джессику.
– А меня она заставила надувать шары. Говорит, у юристов это особенно хорошо получается, – добавил Нед Уэйкфилд.
– Ты не думаешь, что я перестаралась? – спросила Джессика. – Я хотела, чтобы день твоего возвращения домой был праздником.
– Ты, Джессика Уэйкфилд, в чем-то перестаралась? Такая нелепая мысль никогда не приходила мне в голову, – весело ответила Элизабет.
– Мне надо было пригласить духовой оркестр и группу скандирования.
– Тогда бы ты действительно перестаралась.
– Я думаю, что нам пора уложить тебя в постель, дорогая, – сказала Элис Уэйкфилд, положив руку на плечо дочери.
– Мама, ну не приставай ты ко мне с этим отдыхом!
– Но доктор велел…
– Ох, ну ладно, – проворчала Элизабет и, сопровождаемая матерью, стала подниматься по лестнице.
Джессика обратила к отцу свое обеспокоенное лицо.
– Не волнуйся, Джес. Лиз просто требуется какое-то время, чтобы прийти в себя, вот и все, – заверил он ее.
– Какая ужасная скука! – жаловалась Элизабет Джессике, вернувшейся из школы.
– Только не говори мне, что тебе надоело отдыхать. Я бы с тобой с удовольствием поменялась местами, особенно во время урока естественных наук, – смеясь, сказала Джессика.
– Сидеть пять дней подряд перед телевизором, по которому показывают мыльные оперы и спортивные программы – что может быть скучнее? – пробормотала Элизабет.
– А как насчет всех этих книг? – Джессика показала на стопку книг в мягких обложках на письменном столе Элизабет. – Ты всегда жаловалась, что у тебя не хватает времени для чтения.
– И ты считаешь это хорошим развлечением? – выпалила Элизабет.
– Ну не заводись, Лиз. Лично мне книги никогда не заменяли развлечений, но тебе-то всегда нравилось чтение.
– Может быть, наступило время, когда мне следует меньше читать, а больше радоваться жизни, Джес. Как ты думаешь?
Джессика наклонила голову набок и постучала по ней ладонью, как пловец, пытающийся вылить воду из ушей.
– Мне кажется, я стала плохо слышать. Ты действительно моя сестра, чьим девизом всегда было: "Делу – время, потехе – час", – та самая сестра, которая не уставала повторять мне, что я должна больше заниматься?
– Будет тебе, Джессика, ты делаешь из меня просто зануду, – сказала Элизабет, взбивая подушку. – Все это время после выписки из больницы я торчала дома безвылазно. За эти пять дней я просто одурела от скуки, сидя у телевизора. Теперь у меня появилась идея. Вечеринка! Вот что нам нужно! Вот что нужно мне!
– Прекрасно! Но подожди, Лиз, ты не можешь поехать в гости, тебе пока не следует выходить из дома.
– Еще одна неделя, и все, Джес. Тогда меня выпустят под честное слово, и, значит, тогда будет вечеринка, хорошо?
– Хорошо, хорошо, дай мне минутку подумать. – Джессика прошлась по комнате, засунув руки в задние карманы джинсов. – Я слышала, что Лила Фаулер собирается устраивать вечеринку. Я поговорю с ней завтра.
– Забудь про Лилу. Я говорю о нашей вечеринке, Джес.
– О нашей?
– А почему бы и нет? Мы уже несколько месяцев не устраивали приемов у бассейна. Мама и папа наверняка согласятся. Мы можем сказать им, что это будет иметь… какой медицинский термин ты употребляла?
– Терапевтический эффект.
– Правильно. Эта вечеринка будет иметь для меня терапевтический эффект.
Ничто другое не могло сделать Джессику счастливее. В первый раз она и Элизабет были едины в выборе развлечений.
– Мне это нравится, Лиз. Очень нравится. Мы пригласим всех стоящих ребят. Это будет чудесно. – Она немедленно стала составлять список гостей. – Ну, кого из девочек мы пригласим, Лиз? Конечно, Лилу и Кару Уокер. – Джессика назвала двух сестер, состоящих вместе с ними в обществе "Пи Бета Альфа". – И я думаю, что ты захочешь позвонить Инид Роллинз.
– А зачем нам вообще приглашать каких-то девчонок? Я думаю, что приглашенным мальчикам вполне будет достаточно сестер Уэйкфилд.
Глава 3
– Что ты сказала? – Джессика не могла поверить собственным ушам. – Лиз, это несерьезно. Мы никак не сможем этого сделать.
– Почему?
– Ну, во-первых, потому что… – Джессика пыталась придумать убедительную причину.
Вообще-то она сама – а уж никак не Элизабет! – всегда мечтала о подобной вечеринке. Но здравый смысл, тем не менее, возобладал, и Джессика сказала:
– Лиз, мы не сможем этого сделать, потому что все знакомые девчонки нас возненавидят. И перестанут приглашать к себе. А мальчишки никогда не зовут гостей. Так что мы останемся в дураках. Ведь так?
– Ладно, мы пригласим нескольких девочек, – согласилась Элизабет.
Джессика пристально посмотрела на сестру. В ней появилось что-то новое. Но что это было? Джессика пригляделась еще внимательнее. Да нет, рядом с ней на кровати сидит все та же Элизабет, ее сестра, хотя она и поменяла свою скромную ночную рубашку с эмблемой университета на открытый атласный пеньюар.
– Что ты уставилась на меня так, будто у меня выросла вторая голова? – возмутилась Элизабет.
– Я просто подумала о Тодде. Интересно, он видел тебя в этом пеньюаре? Держу пари, что от этого зрелища у него голова пойдет кругом!
– Нет, не видел. И не имеет никаких шансов увидеть, – ответила Элизабет сердито.
– Но ради Бога, почему? Если бы меня во время болезни навестил парень, который мне нравится, я бы постаралась как можно больше извлечь из этой ситуации. – Джессика тяжело вздохнула и, положив ладонь тыльной стороной на лоб, произнесла голосом, полным драматизма:
– Дорогой, как это трогательно с твоей стороны повидать меня на смертном одре!
Подражая Джессике, Элизабет положила руку на свой лоб и захихикала.
– Это у тебя очень удачно получилось, Джес. Когда-нибудь я этим воспользуюсь.
– Ах, Лиз, как хорошо, что ты снова дома, – проговорила Джессика, тоже рассмеявшись. – Мне никогда ни с кем не бывает так весело, как с тобой. И, кроме того, через неделю ты уже сможешь выполнять свою долю работы по дому – мыть посуду и пылесосить. А то мне кажется, что я занимаюсь этим уже целую вечность. – Джессика произнесла эти слова с улыбкой, но шутила она только наполовину.
Хотя мытье посуды заключалось лишь в загрузке и разгрузке посудомоечной машины, она всегда искала предлог, чтобы увильнуть от этой обязанности.
Элизабет подняла правую руку и самым серьезным тоном произнесла:
– Я торжественно обещаю выполнять свою долю домашней работы, как только полностью поправлюсь – то есть через три месяца!
– Что?
На лице Элизабет появилась озорная улыбка.
У Джессики уже был готов остроумный ответ, но в это время в дверь позвонили. Она выбралась из постели и отправилась открывать.
– Готова поспорить, что это звезда нашей школьной баскетбольной команды. Он говорил, что собирается навестить тебя сегодня.
– Тодд сюда придет?
– Да. Сделай соответствующее выражение лица. Сейчас я его приведу.
– Нет!
Джессика взглянула на сестру в изумлении.
– Ты не хочешь видеть Тодда?
– Нет. Скажи ему, что я слишком устала и никого не хочу видеть. Скажи ему, что я увижусь с ним, когда мне разрешат вернуться в школу.
– Ну, если ты уверена…
Элизабет закрыла глаза.
"Она действительно выглядит усталой", – подумала Джессика.
Звонок раздался снова, и Джессика заспешила вниз.
– Иду, иду, – крикнула она.
Она распахнула дверь и увидела стоящего на крыльце Тодда.
– Привет, Джес. Могу я повидать…
– Тише, – прошептала она. – Иди на кухню.
Через просторную гостиную и столовую Тодд проследовал за ней на кухню, расположенную в задней части дома.
– В чем дело, Джес? Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего не случилось. Просто Лиз спит. К ней сейчас нельзя.
– Но с ней все в порядке? – Взгляд Тодда сразу стал тревожным.
– С ней все нормально. Но неужели ты не можешь понять, что она утомлена. Ей через многое пришлось пройти за эти недели.
– Да, конечно. Но она так изменилась, когда я видел ее в больнице, что я подумал: что-то не так. Я знаю, врачи говорят, что у нее все нормально – в физическом смысле. Но эта катастрофа была для нее кошмаром. Она не могла не оставить тяжелых последствий.
– Ты абсолютно прав, Тодд. Это было ужасно. И поэтому сейчас ей нужно как можно больше отдыхать. И как можно меньше людей должны ее беспокоить.
– Она вспоминает о катастрофе?
– Конечно, – сказала Джессика, не вполне уверенная в том, что это правда.
– Значит, мысль об этом преследует ее? – в голосе Тодда было отчаяние. – Она винит меня? Джессика, она когда-нибудь спрашивает обо мне?
– Тодд, пока она слишком озабочена своим здоровьем, чтобы спрашивать о ком бы то ни было.
Лицо Тодда вытянулось. Глядя Джессике в глаза, он спросил:
– Скажи мне прямо, ты не думаешь, что Лиз как-то изменилась?
– Тодд Уилкинз, не говори глупостей. Мы с Лиз близнецы, и, если бы что-нибудь в ней изменилось, я бы это заметила. Все нормально.
– Надеюсь, что это так, Джес. – Тодд встал и, не зная, что делать дальше, стал ходить взад и вперед по кухне. Наконец он направился к задней двери. – Скажи Лиз, что я загляну завтра во второй половине дня. Может быть, она будет чувствовать себя лучше.
– Не делай этого, Тодд.
– Почему?
"Элизабет всегда умеет сообщать людям плохие известия, не заставляя их при этом чувствовать себя отвратительно, – подумала Джессика. – Это потому, что она очень хорошо понимает других. Но я так не могу. Как это у нее получается?"
Скрестив под столом пальцы, Джессика сказала:
– Родители решили, что у Лиз не должно быть никаких посетителей до тех пор, пока она не сможет вернуться в школу.
– Но ведь это еще целая неделя! – запротестовал Тодд.
– Приказ есть приказ. А как только Лиз вернется в школу, все придет в норму. Ты же знаешь, как она любит школу. Она, наверное, успеет выполнить все свои задания и написать дюжину статей для "Оракула", прежде чем я закончу эту несчастную рецензию на "Моби Дика". Ну скажи, Тодд, неужели кому-нибудь интересно читать про китов? – спросила Джессика с раздражением.
Тодду было интересно, но он промолчал. Впервые за этот вечер он улыбнулся.
– Ты права, Джес. Я веду себя как дурак. Когда Лиз вернется в школу, все будет хорошо. Знаешь, Лиз действительно яркая личность. Она остроумная, трудолюбивая, у нее литературный талант, она очень хорошо относится к людям. И, кроме того, она красивая!
Тодд внезапно замолчал и посмотрел на Джессику, которая слушала его с усмешкой. На какое-то время он просто забыл о ее присутствии. Чувствуя неловкость, он пробормотал:
– Вы ведь близнецы, значит, ты тоже красивая.
– Огромное спасибо, Тодд, – ответила она, все еще усмехаясь. – Почему бы тебе не пойти и не поупражняться с баскетбольным мячом, к примеру? Мне нужно начинать готовить обед.
Глядя вслед Тодду, пока его высокая стройная фигура не скрылась за углом дома, Джессика думала о превратностях судьбы. Кто бы мог подумать, что они с Тоддом смогут разговаривать как друзья. Они едва здоровались с тех пор, как она попыталась отбить Тодда у сестры. Теперь у них была одна цель – помочь Элизабет.
Резкий звонок телефона прервал мысли Джессики. Она подняла трубку стоящего в кухне параллельного аппарата.
– Алло! О, привет, мама. – Джессика слушала, наматывая на палец прядь волос. – Да, мама. Лиз чувствует себя нормально. Конечно, я уже варю обед. Ведь я обещала. Пока.
В течение следующих двадцати минут Джессика металась между холодильником, кухонным столом, буфетом и плитой, лихорадочно пытаясь приготовить обед вовремя.