Сразу же уточним, что милодонту было далеко до огромного мегатерия, но по сравнению с китайским ящером он был не такой уж и маленький: размеры его тела вместе с хвостом, достигающим 55 сантиметров в длину, не превышали 1 метра 30 сантиметров. Однако техуэльче рассказывали о довольно крупном звере - быть может, дон Рамон видел молодую особь милодонта? Как бы там ни было, а тот факт, что земляной ленивец мог сохраниться до наших дней, с точки зрения зоологии представлял несомненный интерес. Однако здесь следует отметить, что, давая первое описание этого таинственного зверя в 1898 году, профессор Амегино был далек от того, чтобы сравнивать его с милодонтом, напоминавшим размерами быка.
Как раз в то время, когда у видного аргентинского палеонтолога оказался так поразивший его кусок шкуры, дон Рамон Листа, проводивший научные изыскания на берегах реки Пилькомайо, пал от рук индейцев тоба, которые в 1882 году точно так же убили французского путешественника Крево вместе с двадцатью двумя его спутниками. В память о погибшем друге Амегино назвал восстановленный им экземпляр маленького милодона "неомилодоном Листы".
Работа аргентинского ученого произвела эффект разорвавшейся бомбы, газеты всего мира пестрели сенсационными заголовками типа "Мегатерий, гигантский ископаемый ленивец Патагонии, жив!"
А в Южной Америке, покуда одни во весь голос восхищались невероятной живучестью доисторического зверя, другие уже чистили карабины, поговаривая, что пора бы уже заполучить "мегатерия" в качестве охотничьего трофея. "Неуязвимый милодон" был у всех на устах, и один журналист, решивший пощекотать нервы читателям, представил этого зверя как некое ужасное чудовище, окрестив его "гигантским страшилищем Патагонии".
Как мы скоро увидим, этот газетчик даже не подозревал, что попал не в бровь, а прямо в глаз.
Невероятный трофей капитана Эберхардта
Необходимо было как можно скорее выяснить, откуда взялся свежий кусок шкуры, о котором профессор Амегино, заметим, пока не мог сказать ничего определенного. Вскоре загадка была разрешена, поскольку обладателями точно таких же кусков шкуры стали многие другие ученые: в частности, один из них в 1896 году попал в руки к знаменитому шведскому исследователю Отто Норденшельду, а другой - к директору Лаплатс-кого музея доктору Франсиско П. Морено, который заполучил его в январе 1899 года.
Оба эти куска были отрезаны от шкуры длиной 1 метр 50 сантиметров и шириной 70-80 сантиметров, висевшей на дереве, которое росло на земле, принадлежавшей немецкому моряку, капитану в отставке Эберхардту, - таким оригинальным способом он обозначил границу своих владений. Эберхардт поселился на крайней южной точке Южной Америки - в Шеменайкене, что на берегу Рио-Гальегос, впадающей в Магелланов пролив, где он на старости лет решил заняться фермерством.
Какому животному могла принадлежать эта шкура? Корове, говорили одни, ламе, утверждали другие. Во всяком случае, это могло быть животное, пораженное странной болезнью кожи… Никому, однако, так никогда и не удалось узнать, что же это был за зверь. Не знал этого и сам Эберхардт, наткнувшийся в январе 1895 года на его останки в огромной пещере, которую он обследовал вместе со своими друзьями - капитаном корабля Хосе А. Мартином, инженером Луисом А. Альваресом и двумя поселенцами, фон Хайнцем и Гриншильдом.
Эта гигантская, размерами с собор, пещера, где исследователи, кроме того, нашли человеческий скелет, лежавший в небольшом углублении в стене, располагалась на берегу маленького фиорда, который местные жители называли каналом Последней надежды.
Последняя надежда… В этом названии крылось некое предначертание.
Бесспорным было одно: эту шкуру, тщательно свернутую в рулон изнанкой наружу, закопал человек.
С виду она оказалась свежая, но была грубая, и бывший моряк, не найдя лучшего применения, решил украсить ею уголок ранчо. Поскольку эта сотворенная самой природой кольчуга удивительно соответствовала представлению о шкуре самого дьявола, многие путешественники, навещавшие Эберхардта, стремились отрезать от нее кусочек на память, что стоило им немалых трудов, так как вся шкура была сплошь покрыта костяными наростами. Поэтому, чтобы урвать от нее кусок, нужен был топор или пила.
Одним из обладателей такого "сувенира" стал доктор Отто Норденшельд, навестивший Эберхардта в 1896 году. Он раздобыл большой кусок шкуры во время первого посещения Огненной Земли во главе шведской экспедиции. Этот дотошный исследователь перерыл "пещеру Эберхардта" - такое название она получила в честь первооткрывателя - всю вдоль и поперек и в один прекрасный день откопал там огромный коготь земляного ленивца. Драгоценную находку он привез в Швецию, где в 1899 году ее описал зоолог Эйнар Леннеберг, коллега Норденшельда по Упсальскому университету.
Шведский приват-доцент полностью разделил точку зрения профессора Амегино по поводу происхождения этого куска кожи: наличие костных наростов, а также размеры когтя свидетельствовали, что животное, которому они принадлежали, было родственным милодону.
Однако, судя по общим размерам кожи, хранившейся у капитана Эберхардта, неомилодон был примерно одинакового роста с маленьким носорогом, что, в свою очередь, соответствовало размерам скелета милодона, найденного в пампасах.
Поэтому доктор Леннеберг высказал предположение, что зверь, замеченный доном Рамоном Листой, должен был принадлежать к совершенно особому виду. Но, как нам уже известно, это вовсе не обязательно, потому что носорог, в конце концов, тоже растет и на определенном этапе развития может быть ростом с теленка!
В заключение скандинавский ученый сделал однозначный вывод, что неомилодонов больше не существует: "Невозможно предположить, что этот зверь, если он все же сохранился, мог ускользнуть от острых глаз индейцев. Даже если он проявлял активность исключительно в ночное время, а днем прятался в труднодоступных местах, индейские охотники все равно заметили бы его. Время от времени они должны были бы непременно натыкаться на его следы - отпечатки лап, проходы в зарослях кустарника, поломанные ветви деревьев, листвой которых он питался, груды земли рядом с его норами, экскременты и т.д.".
Такой вывод кажется просто поразительным, тем более что в первой работе профессор Амегино ссылался на слухи о некоем таинственном звере, которые ходили среди тухэльче. Правда, пока ничего определенного он о нем тогда не сказал, зато во втором исследовании он постарался восполнить пробел более подробными сведениями.
Кожа никогда не превратится в тлен
После Отто Норденшельда нескольким лицам, многие из которых являлись чилийскими офицерами, пришлось побывать на ферме капитана Эберхардта. Кое-кто из них привез с собой кусочки чешуйчатой кожи. Можно предположить, что один из таких кусочков попал в конце концов к профессору Амегино.
В 1897 году за поиски взялся доктор Франсиско Морено из Лаплатского музея, которому помогали его ассистент геолог Рудольф Хаутхаль и доктор Эмиль Раковица, зоолог. Их проводником был инженер Луис А. Альварес, один из первооткрывателей пещеры. В ней троим ученым удалось обнаружить лишь остатки одного ископаемого грызуна. Затем Альварес отвел спутников на ранчо своего старого друга Эберхардта. Оказавшись, таким образом, перед знаменитыми останками гигантского ленивца, доктор Морено, к большому своему сожалению, обнаружил сохранившийся кусок кожи всего около полуметра длиной.
И все же его можно было считать находкой. Получив разрешение законного владельца, доктор Морено тщательнейшим образом упаковал свою реликвию и отправил ее в музей в июле 1898 года. Несколько месяцев спустя разорвалась "бомба" Амегино.
Находясь в это время в Англии, доктор Морено представил найденный им кусок кожи Зоологическому обществу, члены которого, едва оправившиеся после заявления профессора Амегино, отнеслись к находке восторженно.
Впрочем, доктор Морено утверждал, что его нисколько не шокирует найденный им лоскут кожи. По его мнению, кожа была снята с животного человеком.
Действительно, к тому времени уже было установлено, что милодоны существовали одновременно с людьми, особенно на севере Аргентины. С другой стороны, доктор Морено самолично обнаружил в соседней пещере хорошо сохранившееся мумифицированное тело человека, совершенно не схожего с техуэльче, обитающими в этом регионе.
Поддержанный профессором Силеем, директор Лаплатского музея высказал предположение, что кожа милодона сохранялась в том виде, в каком была найдена, с очень давних пор, так же как и перья и кожа моа в Новой Зеландии.
Это предположение вызвало всеобщий решительный протест. Ничего подобного просто не могло быть! Кожа принадлежит животному, существовавшему совсем недавно, пусть даже и вымершему. По краям представленного куска кожи можно было различить остатки мышц и сухожилий, и, кроме того, кожа обладала некоторой эластичностью.
Сэр Артур Смит Вудворд, которому пришлось давать подробное описание бесценного образца, констатировал поразительную его сохранность. Но выдающийся палеонтолог Британского музея счел нужным уточнить:
"Я без колебания отнес бы эту кожу к животному, которого недавно свежевали после охоты, если бы не знал, при каких обстоятельствах она была найдена доктором Морено".
Нашествие необычного четвероногого
Таковы были мнения ученых, когда появилась вторая статья профессора Амегино.
Но прежде следует разобраться в том, что понимали под таинственным названием йемиш или тигре де агуа, что по-испански означает "водяной тигр", техуэльче, единственные люди, видевшие его живьем. Об этом неуловимом четвероногом профессору Амегино уже приходилось многозначительно упоминать. Наконец он решил окончательно снять покров тайны с легенды о загадочном существе.
Ему в большой степени помогли исследования и поиски его брата Карлоса, который в течение двух лет безвыездно находился в Патагонии, собирая ископаемые остатки, а также проводя геологические исследования. Год назад, по словам профессора, он прислал ему из Сайта-Круса письмо и несколько косточек. В письме говорилось: "Наконец мне удалось собрать некоторые сведения о небезызвестном звере, который, как оказалось, не выдумка. Я видел в руках одного индейца кусок кожи этого животного, в него были вложены косточки, которые я тебе посылаю. По-моему, они напоминают те, что мы нашли окаменелыми рядом со скелетами милодонов. Кроме того, индеец по имени Хомпен рассказал мне, что, возвращаясь из Сенгера в Санта-Крус, он встретил по дороге йемиша, который перегородил ему путь. Индеец выстрелил в него из крупнокалиберного ружья и убил. По словам индейцев, этот зверь - амфибия, он так же хорошо бегает по суше, как и плавает. Сегодня его ареал ограничен центральной Патагонией между берегов озер Колхуэ, Фонтана, Буэнос-Айрес и реками Сенгера, Айсен и Хуэмула. Но, по преданиям индейцев, он был распространен раньше гораздо шире: от Рио-Негро на севере до озер на восточных склонах Анд. Где-то в середине века йемиш мигрировал из андских озер через реку Сайта-Крус, затем двигался по суше северным берегом этой реки до острова Павон. Напуганные его появлением индейцы покинули свои земли, с тех пор они называют брошенную область Йемиш-ай-кен, то есть "место, где обитает йемиш". Зверь ведет ночной образ жизни; утверждают, будто он обладает такой огромной силой, что способен удержать лошадь длинными когтями и затащить ее в воду.
По данному мне описанию, у него короткая голова, длинные клыки и уши без ушных раковин, короткие стопоходящие лапы с тремя пальцами на передних лапах и четырьмя на задних, между которыми имеется плавательная перепонка. Пальцы, как указывалось выше, снабжены великолепными когтями. Шея длинная, приплюснутая и гибкая. Все тело покрыто короткой и жесткой шерстью. Размеры его, если верить индейцам, превышают размеры пумы, но лапы короче, а само тело плотнее".
Тогда у всех сложилось впечатление, что профессор Амегино впал в глубокое заблуждение, предположив родство нашумевшей чешуйчатой кожи и чудовищного хищника из Патагонии.
При самом доброжелательном отношении к его версии нельзя не обнаружить очевидного расхождения в описании йемиша и воображаемого наземного ленивца, подобного милодону. Еще можно допустить, что оба зверя походили друг на друга огромными размерами и длинными когтями, но как согласиться с тем, что неоспоримое травоядное забавлялось тем, что нападало на деревенских лошадей и топило их. Да и могут ли быть хотя бы намеки на клыки у неполнозубых.
Пристрастие к водной среде обитания и перепонки между пальцев еще дальше удаляют нас от образа милодона. Конечно, нельзя утверждать, что если в анатомии животного нет признаков, указывающих на околоводное существование, то оно не может обитать в воде. Так, довольно тяжеловесные травоядные тапир и гиппопотам ведут жизнь амфибий, хотя свидетельств этому мы в их строении не находим.
Таким образом, можно допустить, что у полуводного животного имеются в арсенале когти, которым позавидовали бы зем-лероющие животные. Впрочем, разве мало парадоксов в животном мире?
Были ли милодоны домашними животными?
Следом за полемикой, разразившейся между сторонниками версии о современном существовании неомилодона и их оппонентами, в пещеру Эберхардта были снаряжены научные экспедиции с целью собрать как можно больше данных о загадочном существе.
Первыми отправились шведские ученые во главе с Эрландом Норденшельдом, двоюродным братом знаменитого исследователя, который вел раскопки в той же пещере и вывез оттуда множество различных костей, образцы навоза и искрошенной соломы, которые составляли пол пещеры, где и была найдена кожа неомилодона.
В результате тщательного сравнительного анализа Норденшельд пришел к выводу, что кости и окаменелая кожа принадлежали уже известному Glossotherium darwini, ископаемые останки которого была найдены в пампасах и который был описан Ричардом Оуэном. Не имея точных доказательств того, что кости, на которых строил свою теорию профессор Амегино, были найдены также в пешере Эберхардта, шведский ученый предложил отказаться от названия Neomilodon listae, которое, как он считал, дублирует название Glossoterium darwiny.
Это был жестокий удар по самолюбию профессора Амегино, который, казалось, был одержим желанием присвоить свое имя как можно большему числу животных. Впрочем, число описанных им существ, особенно ископаемых, было поистине огромно. Но мысль о том, что кто-то собирается оспаривать его заслуги в открытии всемирно известного милодона, была ему просто невыносима. Я не удивлюсь, если подтвердится, что именно заявление господина Эрланда Норденшельда (к которому вскоре присоединился Рудольф Хаутхаль) заставило Флорентино Амегино поторопиться с ответной публикацией, в которой он уточнял необычное происхождение "своих" косточек. Замечу попутно: в статье он утверждал, что получил их от человека, обратившегося к нему за разъяснениями насчет.их происхождения, тогда как на самом деле косточки прислал его брат, который и сообщил ему об их принадлежности загадочному зверю.
После шведов к поискам приступили аргентинские ученые во главе с геологом Рудольфом Хаутхалем, который в апреле 1899 году буквально прочесал фиорд Последняя надежда. На этот раз были сделаны потрясающие открытия.
Пещера, где Эберхардт нашел кожу, а также скелет человека, была отгорожена от внешнего мира завалом из крупных камней, и пробраться в нее можно было лишь через узкий лаз сбоку. Пещера представляла собой вытянутую залу, метров 50 длиной, но в конце ее еще один завал отгораживал глухую комнату. Попасть в нее можно было только с помощью лестницы.
В зале грунт представлял собой слой пыли и щебня толщиной от 2,3 метра до мбтра, а посередине находилась насыпь, в которой легко было обнаружить остатки от приготовления пищи: раковины моллюсков, обломки костей гуанако и оленя. Под щебнем, ближе к внутреннему завалу, были обнаружены хорошо сохранившиеся экскременты травоядного животного. Ближе к центральной насыпи вскрыто значительное скопление измельченной соломы.
Под слоем же сухого навоза и остатками "фуража" исследователи нашли многочисленные дробленые кости предполагаемого неомилодона, иначе говоря, глоссотерия, вперемежку с костями животного семейства лошадиных и крупного неизвестного хищника.
И наконец, недалеко от места, где был найден первый кусок кожи, исследователи обнаружили еще один, размеры которого составляли 1,12 метра на 91 сантиметр.
Особенности местоположения и строение жилища, остатки скелета, идентичного тому, что нашли Эберхардт с компаньонами, следы приготовления пищи, искусственные заграждения, залежи навоза и соломы свидетельствовали о том, что гигантский ленивец содержался живьем в этой обжитой людьми пещере.
"Люди, живущие в этой пещере, - заключил доктор Хаутхаль, - использовали заднюю ее часть в качестве стойла для своих домашних животных".
Можно ли поверить в истинное одомашнивание этих лесных животных? Более правомерно было бы предположить, что милодонов отлавливали на воле, а затем помещали в заточение, чтобы таким способом заготавливать впрок свежее мясо. Ибо толщина навозного слоя свидетельствовала о том, что подобная практика повторялась неоднократно (величина навозных масс говорила об огромных размерах животного, сравнимых с размерами слона). Скорее всего, индейцам было несложно загонять безобидного нрава ленивцев в пещеры, как это делают со слонами с помощью сплошной изгороди африканцы.
Как известно, ничто так не препятствует вымиранию вида, как его одомашнивание. Но если неполнозубые гиганты были приручены индейцами, то есть научились размножаться в неволе, то почему же они не дожили до наших дней? Что заставило их исчезнуть? Пожалуй, еще не было такого случая, чтобы одомашненное животное вдруг вымерло; тем более что его сохранение было так важно для людей, живущих в жарком климате с постоянной угрозой голода.
Как бы то ни было, одомашненные или нет, гигантские ленивцы жили бок о бок с людьми, которые кормили их травой, листьями и кореньями. И все эти новые сведения расходились с описанием жизни ужасного йемиша техуэльче.