Все британские дети знают (или по крайней мере знали раньше) рассказ, который поведал Беда Достопочтенный об одном из первых в истории (и худших) каламбуров: за несколько лет до того Григорий шел по рынку и, заметив симпатичных белокурых мальчиков, выставленных на продажу в качестве рабов, спросил, из какой они страны. Ему сказали, что они пришли с острова Англия и называются англами. "Добро, - сказал он, - ибо у них лица ангелов, и они достойны приобщиться к ангелам на небесах". В 595 году мы находим в послании Григория к его ректору в Галлии инструкции набирать английских мальчиков-рабов и готовить их к пострижению в монахи - в них он мог видеть потенциальных переводчиков; и в следующем году папа направил в Англию миссию примерно из сорока монахов во главе с Августином, приором монастыря Святого Андрея в Риме - той самой обители, где Григорий когда-то был одним из братии. Предупрежденный по своем прибытии в южную Галлию о страшных опасностях, которые подстерегали его среди английских варваров, Августин вернулся в Рим в полной уверенности, что от миссии надо отказаться. Однако Григорий вдохнул в него новые силы, дав ему рекомендательные письма, и отправил его обратно в путь.
По-прежнему, видимо, испытывая некоторый трепет, Августин и его сорок монахов высадились на побережье Кента весной 597 года - по совпадению того самого года, когда святой Колумба скончался на острове Иона. Их любезно принял король Кента Этельберт, в это время верховный правитель южной Англии; власть последнего, как сообщает Беда Достопочтенный, простиралась на всю Англию к югу от Хамбера. Жена его Берта, дочь франкского короля Хариберта и племянница королевы Брунгильды, естественно, была уже христианкой и оказала Августину всяческую поддержку. Ее супруг поначалу проявлял осторожность. "Я вижу, - сказал он Августину, - что вы верите в то, что говорите, иначе не проделали бы такой большой путь, чтобы изложить мне это. Однако вы не должны ожидать того, что мы сразу откажемся от обычаев, которые я и англы соблюдали в течение поколений. Поэтому еще и еще говорю вам: никто не будет препятствовать вам, и если вы убедите нас, то вслед за этим мы примем вашу веру".
Несколько месяцев спустя Этельберт вместе со своим двором и большинством подданных принял крещение. Таким образом, он стал первым христианским королем Англии и первым ее святым. Тем временем Августин основал монастырь, который освятил в честь святых Петра и Павла (хотя позднее он стал монастырем Святого Августина), - почти наверняка самый ранний из тех, что основали бенедиктинцы за пределами Италии. Кентербери превратился в штаб-квартиру христианства в Англии и остается ею по сей день. Папа Григорий был в восторге. "Сияющими чудесами своих проповедников, - объявил он, - Бог принес веру на край Земли. Он соединил верой Восток и Запад. Смотрите, язык Британии, который раньше мог издавать лишь варварские звуки, теперь научился возносить еврейское "аллилуйя", хваля Бога".
Григорий был административным гением, организатором и миссионером; он не был (и не мог быть) абстрактным мыслителем, или богословом, или даже политиком. Его религиозность отличалась удивительной простотой: именно он в значительной степени нес ответственность за укрепление веры в чудеса и пророчества, так же как и распространение почитания святых и реликвий. Благочестивый, но практичный, Григорий намеревался превратить патримоний Святого Петра в огромный благотворительный фонд, который находился бы в непосредственном распоряжении церкви для оказания помощи бедным - каждый день двенадцать нищих разделяли с ним трапезу. В сущности, его объединительными усилиями незаметно закладывались основания того, что позднее станет папским государством, обретала гарантии светская власть его преемников, которой предстояло выдерживать испытания в течение четырнадцати последующих веков. Если бы Григорий осознал это, то пришел бы в ужас. Исполненный решимости прежде всего обеспечить главенство папского престола над церковью, он не стремился к мирской славе - ему, как он постоянно говорил, довольно того, чтобы быть "рабом рабов божьих", serous servorum Dei.
Наиболее важным достижением Григория, одного из самых выдающихся пап эпохи Средневековья, несомненно, являлось безусловное внушение людям мысли о том, что римская католическая церковь является важнейшим институтом в мире и что папство обладает в рамках последней верховной властью. Он осуществил значительные перемены в литургии и проявил особый интерес к церковной музыке: традиционное песнопение, всем известное сегодня как "григорианский хорал", даже если в то время он требовал доработки, и римская "Schola Cantorum", вероятно, первая группа обученных певцов, состоявшая из духовных лиц и мирян, по сути, предшественница современных школ церковно-хорового пения при соборах, представляли собой дело его рук. Он был также неутомимым писателем. В первый год своего понтификата он выпустил книгу "Liber Regulae pastoralis", в которой излагались правила пастырской жизни епископов, в которых он видел прежде всего людей, призванных заботиться о душах паствы. Это сочинение имело удивительно большую аудиторию по меркам того времени, и позднее его перевод сделал Альфред Великий. Кроме того, его перу принадлежат "Диалоги", в которых рассказывается о жизни и чудесах святых Италии - среди прочих, конечно, и Бенедикта, - цикл бесед о Евангелиях и критическое эссе о Книге Иова. Наконец, от него сохранилось порядка тысячи писем - вероятно, главный источник того, что мы знаем о жизни и деятельности Григория. Все эти сочинения в Средние века надежно обеспечили ему место наряду со святым Амвросием, святым Августином (из Гиппона, а не Кентербери) и святым Иеронимом среди четырех авторов - первых "докторов церкви".
Из этих четырех Григорий жил позже всех и был последним; это и неудивительно, поскольку античный мир пребывал в состоянии полного упадка. В Риме из-за варваров это ощущалось особенно. Во время его осады в 537 году готы перерезали водопроводы, тем самым нанеся городу удар, от которого тот не мог оправиться в течение столетия. История акведуков прервалась примерно на столько же лет, сколько продолжалась перед этим: не позже 312 года до н.э. римляне, не желавшие более мириться с постоянной нехваткой воды из Тибра, построили первый из этих великолепных водопроводов; в течение восьми последующих столетий они соорудили дополнительно больше десяти других, которых хватало для обеспечения водой не только для удовлетворения бытовых нужд, но и для бесчисленных фонтанов и общественных бань, которыми славился город. Акведуки обеспечивали и еще кое-что: в частности, гидравлическая сила приводила в движение среди многого другого мельницы, от работы которых зависело снабжение населения хлебом. За разрушением водопроводов последовали голод и болезни, а затем и катастрофическое падение народной нравственности.
Среди всеобщего dégringoladeфигура Григория источает свет подобно маяку. Он стоял за правду, за порядок, за христианскую веру, которая одна только и давала надежду на лучший и более счастливый мир. В глубине души он, несмотря ни на что, оставался скромным монахом, продолжавшим по мере сил традиции своего героя, святого Бенедикта. По-видимому, именно из-за своей скромности Григорий был искренне любим, и поэтому сразу же после кончины папы народ потребовал, чтобы его причислили к лику святых. Титул "Великого" пришел позднее; и то и другое он в полной мере заслужил.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Лев III и Карл Великий
(622-814)
В начале VII в. новый народ и новая вера появились на мировой арене. Вплоть до третьего десятилетия этого века земля Аравии была terra incognitaдля христианского мира. Но в сентябре 622 года пророк Мухаммед бежал из враждебного города Мекки в дружественную Медину: это была хиджра - событие, которое означало начало всей мусульманской эры. Всего через одиннадцать лет его сторонники вырвались из Аравии. В следующем году арабские войска разбили армию византийского императора Ираклия на берегах реки Ярмук; кроме того, через два года они захватили Дамаск, а через четыре - Иерусалим. Еще через восемь лет они контролировали всю Сирию, Палестину и Египет. В течение двадцати лет вся персидская держава до самого Окса склонилась перед оружием арабов, а через тридцать - Афганистан и большая часть Пенджаба. Затем мусульмане обратили свои взоры на Запад. Продвижение по Северной Африке протекало несколько медленнее, однако к концу VII столетия они достигли Атлантического океана, а в 732 году - меньше чем через сто лет после того, как арабы вышли за пределы своих пустынных земель, - они, согласно источникам, проложили путь через Пиренеи и дошли до самого Тура. Здесь всего в 150 милях от Парижа их наконец остановил франкский предводитель Карл Мар-телл.
Для христианства результаты арабских завоеваний были катастрофическими. От трех из пяти исторически сложившихся патриархатов - Александрии, Антиохии и Иерусалима - остались разве что их названия; все великие церкви Северной Африки прекратили свое существование, уцелела только коптская в Египте, которой удалось сохранить немногие опорные пункты. Земли, на которых зародилось христианство, были теперь полностью утрачены и впоследствии не возвращены Византии. Восточная Римская империя сильно ослабела. Политический фокус с неизбежностью сместился теперь на север и восток. Возможно, как утверждал крупнейший бельгийский историк Анри Пиренн, Мухаммед был тем, благодаря кому стало возможно появление Карла Великого.
* * *
В Италии в течение всей второй половины VII столетия и первой половины VIII мы наблюдаем две различные тенденции: с одной стороны, неуклонное ослабление политических и религиозных связей с Византийской империей, с другой - столь же неуклонное повышение роли лангобардов. В 653 году папу Мартина I (649-655), хотя он был стар и болен, арестовали по надуманному обвинению и отвезли в Константинополь, где с него публично сорвали одежды, протащили в цепях по городу, избили и сослали в Крым, где он вскоре и скончался. Напряжение достигло высшей точки в 726 году, когда император Лев III издал свой роковой эдикт, узаконивавший иконоборчество, - учение, названное так потому, что его сторонники выступали за полное уничтожение всех священных изображений. На Западе оно вызывало отвращение и стало причиной смут во всей византийской Италии. В отместку Лев III конфисковал ежегодные доходы от церквей Сицилии и Калабрии и приказал перевезти их епископов и множество их коллег на Балканском полуострове по морю из Рима в Константинополь. Это положило начало долгому, медленному процессу разобщения, который закончится спустя 300 лет схизмой.
Тем временем лангобарды неуклонно усиливали натиск. При своем самом выдающемся короле, Лиутпранде, они дважды - и успешно - приступали к осаде Рима. В первый раз, в 729 году, при папе Григории II (715-731). Тогда по крайней мере первый из родившихся в Риме пап после длинной череды греков на святейшем престоле предстал перед Лиутпрандом, который снял осаду и прочувствовал свою вину до такой степени, что оставил свое оружие и доспехи в соборе Святого Петра в качестве посвятительных приношений. Но второй раз, десять лет спустя, он и его люди оказались в совершенно ином расположении духа. На этот раз, вместо того чтобы обогатить храм, они разграбили его. Преемник Григория II, Григорий III (731-741), был бессилен остановить их, в отчаянии ища новых союзников. И он нашел такового - или решил, что нашел, - за Альпами, в Галлии, в лице Карла Мартелла.
Сам Карл не занимал монаршего престола. Официально он являлся майордомом при дворе меровингского короля. Но Меровинги были ничтожествами, и в действительности власть находилась в руках майордома. Карл уже снискал себе во всей Европе славу первого человека, который остановил продвижение армии мусульман. Если он смог сдержать сарацин, то не сможет ли он сделать то же самое с лангобардами?
Возможно, ему бы это и удалось; но Карл не собирался торопиться. У него хватало забот в Галлии, где он и оставался до самой своей смерти. Однако его сын Пипин, получивший прозвище Короткого, сумел убедить папу Захария (741-752), что корона должна принадлежать тому, кто обладает властью. Таким образом, из рук английского архиепископа Бонифация Пипин принял корону во время церемонии в Суассоне, а беспомощный король Хилдерик был низложен и закончил свои дни в монастыре. С этого времени Пипин оказался в большом долгу перед папой: имелись неплохие шансы, что в будущем всякий призыв о помощи может быть воспринят здесь благосклонно. Однако с коронацией слишком затянули: как раз в том самом году лангобардский король Айстульф овладел наконец Равенной, и последний оплот Византийской империи в Северной Италии был утрачен ею навсегда.
Захарий, последний в череде пап-греков, скончался в следующем году. Одиннадцать лет его понтификата не были легкими. Он предпринимал огромные усилия, чтобы избежать полного разрыва отношений папства с империей. Этой цели мог служить (а может, и нет) перевод на греческий "Диалогов" папы Григория Великого. Однако падение Равенны означало новое усиление напряженности, и Айстульф теперь занялся уничтожением того, что еще оставалось от власти Византии в Северной и Центральной Италии. Для папства ситуация стала теперь просто отчаянной, и едва ли оказалось неожиданностью то, что в качестве преемника избрали римского аристократа Стефана II (752-757), а не какого-либо грека.
Папа Стефан, не теряя времени, отправился в путешествие, чтобы лично явиться ко двору Пипина Короткого в Понтьоне близ Шалона-на-Марне, куда он прибыл 6 января 754 года. А в праздник Богоявления 28 июля 754 года он совершил помазание короля, его жены и двух сыновей - Карла и Карломана, даровав всем трем титул, который сам давно носил, а именно римских патрициев. Встречи между королем и папой продолжались от случая к случаю в течение последующих шести месяцев и завершились триумфальным успехом. Пипин любезно согласился взять на себя роль защитника папства, пообещав возвратить под власть папы все города и территории Италии, которые лангобарды отняли у империи; и он сдержал свое слово, проведя в 754 и 756 годах два крупномасштабных похода, низложив Айстульфа, возведя на лангобардский престол короля-клиента Дезидерия и женившись на его дочери. После второй кампании Пипин объявил, что папа - единственный правитель территорий бывшего императорского экзархата, тянувшихся неровной полосой через Центральную Италию и включавших Равенну, Перуджу и собственно Рим.
Власть над так называемым "Пипиновым даром" была по меньшей мере сомнительной, и в Константинополе император Константин V, как и следовало ожидать, выразил яростный протест. Одно время считалось, что Пипин обосновывал свои действия ссылкой на "Константинов дар"; но новейшие данные убеждают, что эта бесстыдная фальсификация не могла быть изготовлена раньше чем во второй половине столетия. Сам же Пипин в качестве оправдания ссылался на то, что вмешался из любви к святому Петру, которому, следовательно, должны принадлежать завоеванные земли. Фактом остается то, что папскому государству, которому франкский король таким образом дал жизнь, хотя и на шатких юридических основаниях, предстояло выдерживать испытания в течение более чем одиннадцати веков.