С мая 1921 г. Тухачевский - командующий войсками Тамбовской губернии. Под его командованием осуществлялись жестокие карательные акции в отношении тамбовских крестьян - участников Антоновского мятежа летом 1921 г. 12 июня им лично был отдан секретный приказ о применении химического оружия для очистки тамбовских лесов от остатков повстанческих формирований. В практику борьбы с антоновщиной, поддерживаемой местным населением, было введено взятие заложников. Если в заранее объявленный срок крестьяне не выдавали повстанцев, заложников расстреливали. Если население оставляло деревню до прихода красноармейской части, Тухачевский приказывал жечь избы.
"Для внушения… уважения к силе Советской власти и Красной Армии, - указывал он в собственноручно составленной инструкции, - необходимо провести следующие меры: 1) никогда не делать невыполнимых угроз; 2) раз сделанные угрозы неуклонно до жестокости проводить в жизнь до конца; 3) переселять в отдаленные края РСФСР семьи несдающихся бандитов; 4) имущество этих семейств конфисковывать и распределять между советски настроенными крестьянами - это внесет расслоение в крестьянство, и на это может опереться Советская власть". То есть: разделяй и властвуй - старый, как мир, принцип, которым отнюдь не брезговала и советская власть.
"Только заросшие крапивой и полынью сельские кладбища с низкими косыми крестами знали, - страстно восклицает в книге "Красные маршалы" писатель-эмигрант Роман Гуль, - сколько русых, седых, черных, льняных мужицких голов порубил Михаил Тухачевский". А А.И. Солженицын в "Архипелаге ГУЛАГ" высшую справедливость увидел в том, что возмездие за войну с собственным народом пришло со стороны именно тех сил, которым Михаил Николаевич служил столь ревностно: "Если на молодого Тухачевского, когда он победно возвращался с подавления разоренных тамбовских крестьян, не нашлось на вокзале еще одной Маруси Спиридоновой, чтоб уложить его пулею в лоб, - это сделал недоучившийся грузинский семинарист через 16 лет".
В 1925 г. Михаил Николаевич стал одним из основных руководителей Красной Армии, заняв пост начальника Штаба РККА. Будучи глубоко убежденным в том, что в современной войне победа немыслима без высокой технической оснащенности войск, он методично внедрял эту мысль в сознание руководства страны. Делать это было весьма сложно, учитывая, что "повод" армии крепко взяли в свои руки бывшие первоконники во главе с Ворошиловым.
Из-за конфликта с наркомом Тухачевский вынужден был оставить пост начальника Штаба РККА и с мая 1928 г. стал командующим войсками Ленинградского военного округа. Но и там военачальник продолжал борьбу за всемерную моторизацию и механизацию вооруженных сил. Он, в частности, доказывал, что успешное осуществление первой пятилетки позволит перейти к формированию количественно и качественно новых вооруженных сил, в которых приоритет получат новые рода войск - авиация, механизированные и воздушно-десантные войска. Не получив поддержки наркома, Тухачевский сумел в личной беседе со Сталиным увлечь его своими планами ив 1931 г. получил назначение на пост заместителя наркома обороны и начальника вооружения РККА.
Пристальное внимание он уделял прогнозированию характера будущей войны, разработке военной доктрины государства. Вместе с другими учеными внес большой вклад в теорию глубокой операции и боя - одного из наибольших достижений советской военной мысли межвоенного периода. Его руке принадлежат более 120 работ по различным проблемам стратегии, оперативного искусства, тактики, обучения и воспитания войск, военной истории.
Уместно сослаться на впечатление, вынесенное Г.К. Жуковым в начале 30-х годов в его бытность помощником инспектора кавалерии РККА: "…На посту первого заместителя наркома обороны Михаил Николаевич Тухачевский вел большую организаторскую, творческую и научную работу, и все мы чувствовали, что главную руководящую роль в Наркомате обороны играет он. При встречах с ним меня пленяла его разносторонняя осведомленность в вопросах военной науки. Умный, широко образованный профессиональный военный, он великолепно разбирался как в области тактики, так и в стратегических вопросах. М.Н. Тухачевский хорошо понимал роль различных видов наших вооруженных сил в современных войнах и умел творчески подойти к любой проблеме". "В М.Н. Тухачевском, - добавлял Жуков, - чувствовался гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников Красной Армии".
Характерно, что не менее высоко оценивали его и русские военные эмигранты. "Тухачевский бесспорно является самым крупным советским военным специалистом из числа лиц, занимающих высшие посты в Красной армии. Во всяком случае, своим служебным положением он обязан не своей коммунистической карьере (имелось в виду в отличие от Ворошилова. - Ю.Р.) а это последнее является следствием его военных заслуг", - в 1934 г. писал выходивший в Париже "Русский инвалид".
Тухачевский много занимался оснащением войск современным оружием. Еще и сегодня подчас звучат отголоски обвинений 30-х годов, будто он в этой роли только "вредил". Да, определенные просчеты в военно-технической области у него были. Но нельзя забывать, что именно в его бытность начальником вооружений РККА конструктором М.И. Кошкиным создана знаменитая "тридцатьчетверка" (Т-34) - лучший средний танк Второй мировой войны. Тухачевский поддержал инженера П.К. Ощепкова - изобретателя установки для радиообнаружения самолетов. При нем началась разработка системы дозаправки самолетов в воздухе, что было огромным "заглядом" в будущее. Научная общественность подобные усилия оценивала по достоинству: в ноябре 1936 г. в Военно-воздушной академии РККА им. Н.Е. Жуковского была учреждена премия имени Тухачевского "за выдающуюся научно-исследовательскую работу в любой области техники, дающую решение новых научно-технических проблем".
Служебное положение Михаила Николаевича было закреплено присвоением ему 20 ноября 1935 г. в числе первых пяти военачальников РККА высшего воинского звания Маршала Советского Союза.
К сожалению, усилия Тухачевского по созданию в СССР современной армии оборвалась в одночасье. 10 мая 1937 г. Сталин инициировал следующее постановление Политбюро ЦК ВКП(б): "Утвердить: …8. Командующим Приволжским военным округом - Маршала Советского Союза товарища Тухачевского М.Н. с освобождением его от обязанностей заместителя наркома обороны".
Перед отъездом в Куйбышев маршал в последний раз был в Кремле у Сталина. Никаких следов о существе их разговора в архивах не осталось. О чем бы они ни говорили, вождю, знавшему, какая судьба ждет его собеседника, хотелось, вероятно, лишь одного - увидеть в глазах завтрашней жертвы явственное, но пока еще неопределенное беспокойство.
22 мая Тухачевский был арестован. Участие в заговоре он отрицал. Но цена его признаний была для инициаторов "дела" слишком высока, чтобы долго ждать. Во главе следствия встал сам нарком Ежов. К маршалу были применены меры не только психологического давления. Его жестоко били, что подтверждается следами крови, обнаруженными на листах судебного дела Тухачевского и идентифицированными в 1956 г. Центральной судебно-медицинской лабораторией Министерства обороны.
Надо ли удивляться, что 29 мая 1937 г. от подвергавшегося сильным побоям подследственного были получены признательные показания. Для осуждения Тухачевского их оказалось достаточно, хотя никакими другими доказательствами вменяемой ему измены следствие не располагало.
С судом затягивать не стали. Дело рассматривал чрезвычайный орган - Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР в составе председателя Военной коллегии В.В. Ульриха, заместителя наркома обороны Я.И. Алксниса, начальника Генерального штаба Б.М. Шапошникова, командующих военными округами: Московским - С.М. Буденного, Белорусским - И.П. Белова, Ленинградским - П.Е. Дыбенко, Северо-Кавказским - Н.Д. Каширина, а также командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией В.К. Блюхера. Одни легендарные герои судили других легендарных, так и не поняв всего коварного сталинского замысла. Вождь повязывал новоявленных "судей" кровью боевых друзей, чтобы, породив в народе глубокое подозрение к высшим военным, через непродолжительное время с еще большей легкостью послать их самих на эшафот. Из восьми членов присутствия 1937 год пережили лишь трое.
Дело по обвинению М.Н. Тухачевского, И.Э. Якира, А.И. Корка, И.П. Уборевича, Р.П. Эйдемана, Б.М. Фельдмана, В.М. Примакова и В.К. Путны рассматривалось в течение всего одного дня 11 июня 1937 г., при этом заседание носило закрытый характер. Вдова командарма 1-го ранга Белова вспоминала, каким вернулся с заседания суда ее муж. Не закусывая, он буквально проглотил содержимое бутылки коньяка и прошептал ей: "Они все сидели как мертвые. В крахмальных рубашках и галстуках, тщательно выбритые, но совершенно нежизненные, понимаешь? Я даже усомнился - они ли это?."..
О том, что Тухачевского все же не удалось окончательно сломить, против своего желания поведал и один из судей - маршал Буденный. В своей докладной Сталину 26 июня 1937 г. он писал: "Тухачевский с самого начала процесса суда при чтении обвинительного заключения и при показании всех других подсудимых качал головой, подчеркивая тем самым, что, дескать, и суд, и следствие, и все, что записано в обвинительном заключении, - все это не совсем правда, не соответствует действительности. Иными словами, становился в позу непонятого и незаслуженно обиженного человека".
Расстрельный приговор был оглашен в 23 часа 35 минут 11 июня 1937 г., а привели его в исполнение уже на следующий день.
Когда над страной разразилась июньская гроза сорок первого года, многие почувствовали, как не хватает во главе наших войск павших в годы сталинских репрессий. Ведь не будем забывать: Тухачевский был всего на три года старше Жукова или Рокоссовского, но насколько опытнее.
В этой связи очень высоко оценивал Михаила Николаевича маршал Жуков (характерно, что цензура вплоть до начала 90-х годов не позволяла приводить эту оценку): "Вспоминая в первые дни Великой Отечественной войны М.Н. Тухачевского, мы всегда отдавали должное его умственной прозорливости и ограниченности тех, кто не видел дальше своего носа, вследствие чего наше руководство не сумело своевременно создать мощные бронетанковые войска и создавало их уже в процессе войны".
Более критично отзывался о полководце маршал И.С. Конев. Беседуя с писателем К.М. Симоновым, он говорил, что Тухачевский - человек даровитый, сильный, волевой, теоретически хорошо подкованный. К его недостаткам Конев относил "известный налет авантюризма, который проявился еще в польской кампании, в сражении под Варшавой". Тем не менее, Иван Степанович видел Тухачевского на одном из высших командных постов во время Великой Отечественной войны, в отличие от других жертв политических репрессий - В.К. Блюхера, И.Э. Якира, А.И. Егорова и уж тем более И.П. Белова или П.Е. Дыбенко. К слову, самым крупным военным деятелем из числа осужденных 11 июня 1937 г. Конев считал командарма 1 ранга И.П. Уборевича, который, по мнению маршала, "был человеком с незаурядным военным дарованием, в его лице наша армия понесла самую тяжелую потерю, ибо этот человек мог и успешно командовать фронтом, и вообще быть на одной из ведущих ролей в армии во время войны".
Естественно, это лишь предположения. В реальности же неизвестно даже место захоронения Тухачевского и его товарищей по несчастью. Да и их реабилитация Военной коллегией Верховного суда СССР стала возможной много позже войны - только в январе 1957 г.
А.И. Егоров:
"СОВРЕМЕННАЯ ОПЕРАЦИЯ БУДЕТ СЛАГАТЬСЯ ИЗ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ, ПРОТЕКАЮЩИХ НА БОЛЬШОМ ПРОСТРАНСТВЕ"
Из первой пятерки советских маршалов А.И. Егоров дослужился в старой армии до наиболее высокого - подполковничьего - чина и командовал полком. Принадлежность к дореволюционному офицерству роднит его с М.Н. Тухачевским. Оба они пришли в Красную Армию со статусом военспецов, к которым нескрываемую неприязнь испытывали И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов и их единомышленники. С точки зрения последних, военспецы (как и буржуазные специалисты вообще) нужны были лишь до той поры, пока не подрастут собственные, пролетарские кадры, после чего от них следовало освободиться, что нередко означало - уничтожить физически. И пусть тот же Егоров имел перед советской властью признанные заслуги и в Красной Армии прослужил больше, чем в императорской, Сталин, когда пришло время, не посчитал необходимым скрывать презрение к Егорову. Вождь заявил 22 января 1938 г. на совещании высших командиров Красной Армии, что тот не заслуживал маршальского звания, к нему чуть ли не снизошли и, мол, пусть на этот счет военачальник не заблуждается. Трагическая судьба Александра Ильича лишь подтвердила крайний цинизм режима.
Будущий Маршал Советского Союза родился в городе Бузулуке тогдашней Самарской губернии. Окончив шесть классов классической гимназии, поступил вольноопределяющимся в армию. Затем была учеба в Казанском пехотном юнкерском училище - и первое офицерское звание. Служил Егоров в Тифлисе. В 1911 г. он был переведен в 132-й Бендерский пехотный полк, размещавшийся в Киевском военном округе. Вместе с полком штабс-капитан Егоров вступил на Северо-Западном фронте в Первую мировую войну.
"Под ложечкой сосало, и волосы дыбом встали, когда мы пошли в первый раз в атаку 13 августа 1914 г.", - вспоминал он позднее. Вскоре обвыкся, был удостоен Георгиевского оружия за храбрость. Заслужил на фронте шесть орденов. Пять раз был ранен. Фронтовиком стал, что называется, стопроцентным. Не чурался политики, в Февральскую революцию примыкал к левым эсерам.
В большевистскую партию Александр Ильич вступил в июле 1918 г. Но уже до этого он активно включился в работу новой власти по демобилизации старой армии и созданию новой, Красной Армии. В совместной работе близко познакомился со многими крупными большевиками - наркомом по военным делам Н.И. Подвойским, заместителями наркома М.С. Кедровым и К.А. Механошиным, председателем военного отдела ВЦИК А.С. Енукидзе, а также И.И. Вацетисом, вскоре ставшим первым советским главкомом. Председатель Центральной коллегии по делам пленных и беженцев, военный комиссар Всероссийского главного штаба, председатель Высшей аттестационной комиссии по отбору офицеров для Красной Армии - все это должности были высокими, но от боевых дел далекими, а Егоров рвался на фронт.
Наконец, в сентябре 1918 г. его ходатайство было удовлетворено: приказом главкома он был назначен командующим 9-й армией Южного фронта. Армия действовала против наступавших на Царицын войск генерала Краснова, но действовала неудачно, поскольку представляла собой конгломерат разрозненных нерегулярных формирований. "Мне пришлось начать организацию этой армии, состоявшей из партизанских отрядов Киквидзе, Сиверса, Миронова и др., - вспоминал Егоров. - Чрезвычайно больших усилий стоило привести все эти партизанские отряды не только к повиновению и подчинению единой воле, но и известным образом придать им вид регулярных войсковых частей".
В конце года ввиду резкого обострения положения под Царицыном он был назначен вместо Ворошилова командующим 10-й армией. Бывшего слесаря сменил профессиональный военный - это был ощутимый удар по самолюбию тех сторонников т.н. военной оппозиции в РКП(б) во главе со Сталиным, которые, мягко говоря, пренебрежительно относились к военспецам, хотя это и вело к огромным потерям.
"Общее состояние войск и тыла, - вспоминал позже Егоров о положении в 10-й армии, - было чрезвычайно тяжелое, пришлось изыскивать средства и способы для того, чтобы удержать Царицын". Бои шли уже в предместьях города, ему грозило полное окружение. Положение спасла Особая кавалерийская дивизия Б.М. Думенко, которая севернее города в районе Дубовки сначала ликвидировала прорыв фронта, достигнутый конницей белых, а затем по указанию Егорова совершила глубокий рейд по вражеским тылам. В течение недели были разгромлены девять полков кавалерии и семь полков пехоты противника, общее число пленных превысило 7 тысяч человек.
Чтобы развить этот успех, командарм Егоров разработал план дальнейшего наступления уже всей армии. Во второй половине марта она форсировала Маныч и вышла в сальские степи. Особая кавдивизия, которую во время болезни Думенко возглавил его помощник С.М. Буденный, заняла станицу Платовскую, а затем и Великокняжескую.
Однако продвижение на этом застопорилось: на помощь белоказакам Краснова пришла вновь сформированная Добровольческая армия Деникина. К концу мая 1919 г. Егоров вынужден был отвести армию на линию реки Сал. Здесь, в районе хутора Плетнев, произошел бой, от исхода которого во многом зависела участь 10-й армии. В течение дня 25 мая белоказаки трижды пытались захватить плацдарм на северном берегу реки, но каждый раз терпели неудачу. В бою отличился и сам командарм. В приказе Реввоенсовета Республики о награждении его орденом Красного Знамени говорилось: "Награждается орденом Красного Знамени командующий 10-й армии тов. Александр Ильич Егоров за нижеследующее отличие: противник, поставив целью прорвать фронт 10-й армии у Плетнева, стремился все время, обходя фланги, разъединить силы армии на две части, чтобы захватить Котельниково, покончить с каждой частью отдельно. Тов. Егоров, твердо решив не дать противнику выполнить этот план и тем самым спасти оставшиеся части, лично принял командование над частями 4-й и 6-й кавалерийских дивизий и бросился с ними в атаку на неприятеля. Несмотря на отчаянное сопротивление врага, особенно его пехотных частей, тов. Егоров стремительным натиском смял его и отбросил на южный берег реки Сал. В результате этой лихой атаки вся неприятельская пехота, находившаяся на северном берегу, около 2-3 полков, осталась в наших руках и была частью взята в плен, а частью изрублена. В наших руках остались богатые трофеи в виде орудий и пулеметов. Тов. Егоров в одной из атак был ранен, но, невзирая на довольно тяжелое сквозное пулевое ранение надключичной области с значительным кровоизлиянием, не оставил поля сражения, пока не прибыл вызванный им заместитель".
После госпиталя Егоров был назначен помощником командующего и членом РВС Южного фронта и одновременно командующим 14-й армией. Положение сложилось очень тяжелое: советские части были расстроены, численно ослаблены и отходили под ударами войск Деникина. Для надежного прикрытия Москвы РВС в конце сентября принял решение о разделении Южного фронта на два самостоятельных - Южный и Юго-Восточный. Первый из них возглавил Егоров. Пост члена РВС фронта занял Сталин.
Между тем противник овладел 13 октября Орлом и стал угрожать не только Туле, но и Москве. Нужны были экстренные меры. И Егоров нашел их. Были созданы две ударные группы. Первая из них - ее составляли переброшенные с Западного фронта Латышская стрелковая дивизия, стрелковая бригада под командованием П.А. Павлова, кавалерийская бригада червонного казачества В.М. Примакова - совместно с частями 13-й и 14-й армий разгромила офицерский корпус генерала Кутепова и сорвала наступление Деникина. Одновременно вторая ударная группировка, ядро которой составлял конный корпус под командованием Буденного, под Воронежем разбила конные корпуса Шкуро и Мамонтова.