Наконец, поздней осенью суда для морского похода были достроены. 7 ноября флотилия из 2 шхун, 27 морских стругов и одной бусы, на которых разместилось все войско Бековича - почти 2000 человек, вышла в море. Флот, как и наказал Петр, двинулся по левому берегу по направлению ко второму российскому форпосту на Каспии - столице яицких казаков городку Гурьеву. Но в данном случае неуемность и горячность Бековича сослужила дурную службу - на полпути флотилия была затерта льдами и пристать к берегу оказалось невозможно. Почти месяц они дрейфовали по морю, наконец, потеряв 4 судна, в начале декабря флот смог вернуться в Астрахань. Зимний Каспий, как выяснилось, не лучшее место для морских экспедиций. Надо было ждать весны. Вынужденное зимнее безделье, похоже, сильно тяготило князя. Кроме того, ему нужны были верные люди, на которых он мог бы полностью положиться. В декабре он пишет в Казань Салтыкову с просьбой отправить к нему весной 500 яицких казаков, велит строить 20 новых бригантин и уезжает на родину, в Кабарду. Вернулся Бекович уже ближе к весне с небольшим отрядом кабардинцев, в числе которых были и его братья.
Первое плавание оказалось неудачным, но Бекович прекрасно понимал - идти вслепую нельзя, а реальное положение дел в Астрахани не узнать - его можно разведать только на месте. Посуху туда не дойти, значит, нужна морская экспедиция. Во что бы то ни стало нужна.
Но Дели-Султан не угомонился. Зимой этого же года он явился с 30-тысячным войском в астраханские степи и ударил по кочевьям калмыков. Этот дерзкий рейд ошарашил степняков своей неожиданностью - никто и помыслить не мог, что Бахты-Гирей осмелится устроить новый набег всего через пару месяцев после постыдного поражения. Калмыки просто не успели оказать сопротивления, и, имея трехкратное превосходство в силах, кубанец легко одолел старого врага, перебив при этом около трех тысяч воинов Аюки.
Калмыцкий хан вынужден был бросить кибитки и вместе с женой и малым отрядом бежал к русским. В Астрахань. Под защиту штыков отряда Бековича, который был самым крупным и боеспособным воинским подразделением в Астрахани.
На помощь Аюке губернатор Астрахани Чириков и князь Черкасский вывели трехтысячное регулярное войско, которое встало лагерем возле речки Богды. Это была огромная, по степным меркам, сила - вспомните, что натворил Шварц всего с полутысячей драгун. Когда мимо пошли возвращающиеся на родную Кубань ногайцы, русские продолжали стоять, ничего не предпринимая. Аюка кинулся к Бековичу - он прекрасно понимал, чьи воины составляли большинство русского войска, да и полномочия кабардинца были куда шире губернаторских - и умолял князя ударить по степнякам. Но Бекович в ответ заявил калмыку, что без царского указа не может начинать войну. Он охраняет Аюку и никому не даст тронуть калмыцкого хана - большего от него не просите. А охранять вас, почтенный Аюка, мы будем всегда и после этого досадного случая - будем охранять еще лучше. И действительно, именно после этого эпизода в личной охране Аюки появился отряд драгун под начальством стольника Дмитрия Бахметева.
Но Аюке тогда, думается, было глубоко плевать на собственную безопасность. Старик был воином до мозга костей, и сейчас его заботила не своя шкура, а унижение, которое он испытывал, глядя как его главные враги - ногайцы уходят неотомщенными, целыми, веселыми и с добычей.
А Бахты-Гирей беспрепятственно ушел на юг, уводя с собой, кроме пленных и добычи, еще и 1220 кибиток подчиненных Аюке юртовских татар, а также ногайцев, подчинившихся было Аюке и кочевавших в низовьях Волги - около 1 тыс. кибиток. Вслед за ним из аюкиных владений на Кубань ушли все едисанцы и джембуйлуковцы в количестве 10 тысяч кибиток. В общем, после этого налета население обезлюдевших после недавней резни земель Бахты-Гирея выросло более чем на 60 тыс. человек.