Ответ: Что Лурье был арестован, что ценностей при нем не нашли и что он был освобожден за взятку.
Вопрос: Вы показываете, что Лурье удалось выручить из полиции взяткой. Значит, по существу, он в Германии уже был провален. Почему же вы его опять после этого направляете за границу?
Ответ: Лурье считался на германском рынке спекулянтом, и провал его не считался причиной для опасения вторичного ареста.
Вопрос: По какому паспорту Лурье ездил за границу? Под какой фамилией?
Ответ: Он ездил под фамилией Александров, как представитель коммерческой фирмы "Динамо".
Вопрос: А что, берлинской полиции не известно было, что общество "Динамо" является предприятием ОГПУ?
Ответ: Надо полагать, что, несомненно, известно было.
Вопрос: Как же германское правительство давало въездные визы, заранее зная, что он сотрудник ОГПУ?
Ответ: После первого ареста с визами для Лурье в Германию чинились препятствия. Приходилось обращаться за помощью в НКИД.
Вопрос: Вам было известно, что въездные визы для Лурье доставались им при содействии шпиона Ульриха?
Ответ: Нет, это мне не было известно.
Вопрос: Вы это знали из материалов ИНО?
Ответ: Я не помню таких материалов ИНО.
Вопрос: Не вызывало ли у вас подозрения, что однажды проваленный за границей Лурье неоднократно туда ездит под той же фамилией и не арестовывается?
Ответ: Не думал об этом, но указания ИНО о наблюдении за Лурье за границей давал.
Вопрос: Что же вам ИНО докладывало о своих наблюдениях за Лурье?
Ответ: Ничего такого подозрительного мне не докладывалось, или ИНО не давало мне весь материал.
Вопрос: Допустим, что материалы ИНО ничего подозрительного в поведении Лурье за границей не фиксировали, хотя документы говорят, что именно материалы ИНО указывали на подозрительную связь Лурье с Ульрихом. Но вам было известно о том, что Ульрих приезжал в Советский Союз и при чрезвычайно конспиративных обстоятельствах встречался с Лурье?
Ответ: Нет, мне это не было известно.
Вопрос: Вам докладывалась спецсводка Особого отдела от 24 октября 1930 года, в которой сообщалось, что "шпион Ульрих 19 октября 1930 года посетил в Милютинском переулке квартиру Лурье и открывал калитку своим ключом". В этой же сводке говорилось и о том, что Ульрих 22 октября 1930 года вновь посетил квартиру Лурье и находился там пять часов. Какие меры вы приняли?
Ответ: Эту сводку я не знаю. Она мне не докладывалась.
Вопрос: Более того, в той же спецсводке сообщалось, что другой шпион, Шитц в разговоре с Ульрихом жаловался, что ГПУ его часто беспокоит и в конце концов он будет арестован. На это Ульрих заявил, что он имеет настолько влиятельные связи в ОГПУ, что Шитц может не беспокоиться за свою свободу. Что вы сделали в связи с этим сообщением?
Ответ: Я утверждаю, что это сообщение мне не было известно.
Вопрос: Как это могло случиться, что в отделах ОГПУ-НКВД имелись такие материалы, а вам, как вы говорите, о них не докладывалось. Может ли это быть?
Ответ: Я утверждаю, что эти данные все же мне не докладывались, очевидно, это могло быть, раз я это дело не знаю.
Вопрос: Аналогичные агентурные донесения о неоднократных конспиративных встречах Лурье с Ульрихом вам докладывались по линии Оперода в продолжение ряда лет?
Ответ: По линии Оперода мне были однажды даны одна или две агентурки из гостиницы "Националь" о встрече Лурье с иностранцами: Берензон, Оппенгеймер и Френкель.
Вопрос: О чем сообщалось в этих сводках?
Ответ: Об обеде Лурье с иностранцами.
Вопрос: И только?
Ответ: Мне сообщалось также и об омерзительном поведении с проститутками всех указанных иностранцев и Лурье. Мною было указано Буланову, чтобы он вызвал Лурье и предупредил его, что, если это повторится, он будет арестован.
Вопрос: Лурье в это время какую должность занимал?
Ответ: Он был директором "Динамо".
Вопрос: Как же так получается, вам докладывают агентурные донесения о крайне подозрительных встречах Лурье с иностранцами, о его, как вы говорите, омерзительном поведении. А вы, вместо того, чтобы вскрыть характер связей Лурье с иностранцами, ограничиваетесь, с позволения сказать, такой мерой, как предупреждение самого Лурье через Буланова о том, "чтобы это больше не повторялось".
Ответ: На этот обед или ужин Лурье пошел с разрешения Буланова и с моего ведома. Обед этот был дан Лурье купцам - скупщикам бриллиантов.
Вопрос: Что это за купцы? Давайте по порядку. Кто такой Френкель?
Ответ: Со слов Лурье я знаю, что Френкель является маклером фирмы Берензона по бриллиантам, с которым у Лурье были деловые взаимоотношения.
Вопрос: Френкель приезжал в СССР?
Ответ: Раз в год обязательно.
Вопрос: А с какого года он стал приезжать в СССР?
Ответ: Приблизительно с 1930 года, как мне известно.
Вопрос: Документально установлено, что Френкелю с 1925 по 1926 год двадцать восемь раз были даны въездные визы в СССР. Оперативные отделы ОГПУ - НКВД неоднократно закрывали въезд Френкеля в СССР. Однако каждый раз, по настоянию Лурье, вашим личным распоряжением въезд Френкеля в СССР допускался.
Ответ: Въезд Френкеля в СССР был запрещен Наркомвнешторгом. Но в связи с продажей бриллиантов мною были разрешены въезды Френкелю в СССР.
Вопрос: Вас спрашивают, почему вы разрешили Френкелю двадцать восемь раз приезжать в СССР, несмотря на категорические возражения оперативных отделов?
Ответ: Мотивы, по которым оперативные отделы (ИНО) запрещали въезд Френкелю в СССР, были связаны с запретом Наркомвнешторга, но тогда, когда Френкелю требовалось приехать в СССР по делам, связанным с его операциями с Лурье, я ему въезд разрешал.
Вопрос: Вам было известно, что Френкель является польским шпионом и что именно по этим мотивам оперативные отделы настаивали на запрещении ему въезда в Союз?
Ответ: О том, что Френкель польский шпион, твердо мне не докладывалось. Но подозрения о том, что он польский шпион, всегда были.
Вопрос: Допустим, что твердых данных не было, что вы только предполагали, что Френкель является польским шпионом. Почему же разрешали Лурье производить операции с ценностями через человека, который подозревается в шпионаже?
Ответ: Потому что не было точных данных, а были только подозрения Френкеля в шпионаже, насколько я помню.
Вопрос: А разве через лиц, заподозренных в шпионаже, можно было допустить производство таких операций?
Ответ: Операции производились потому, что пребывание иностранца, только подозреваемого в шпионаже, на нашей территории, находящегося под наблюдением, не являлось опасным для государства. А быстрота и выгода реализации бриллиантов это оправдывали.
Вопрос: Операции по бриллиантам были секретными?
Ответ: Для иностранного государства - да, если б они знали, что продает Советское государство. А так как они знали, что Лурье является частным лицом и Френкель тоже частным, то секретность отпадала.
Вопрос: А что, Френкель знал, что Лурье является сотрудником НКВД?
Ответ: Да, конечно, знал. Я это припоминаю.
Вопрос: Почему вы Лурье разрешали производить операции через заведомых шпионов?
Ответ: Потому что Френкель только подозревался в шпионаже.
Вопрос: Вы знали, через кого Лурье реализует бриллианты? Он же вам докладывал предварительно, через кого он намечает производить свои операции.
Ответ: Да, я вам указал, через Френкеля, Оппенгеймера, Герштейна и Берензона.
Вопрос: Почему вы санкционировали Лурье продажу именно этим людям?
Ответ: Это крупные бриллиантщики, и они платили лучше.
Вопрос: Это неверно. Вы имели сигналы от ряда организаций, в частности от Кустэкспорта, о том, что Лурье, войдя в личные сделки с этими скупщиками, продает им бриллианты ниже их стоимости?
Ответ: Мне никогда Кустэкспорт подобные заявления не делал. Поправляю, Кустэкспорт мне писал, что Лурье продает бриллианты дешевле, чем Кустэкспорт, но это, по-моему, было неправильно, неверно, так как при сличении качество бриллиантов оказалось разным.
Вопрос: А вы проверяли существование личных сделок между Лурье и Френкелем с другими?
Ответ: Нет, не проверял.
Вопрос: Значит, вы слепо этому доверялись?
Ответ: Нет, давал задания проверять его агентурно, но агентура не сообщала о том, что Лурье получает от скупщиков проценты или берет от них взятки. Расчеты за проданное производились за границей.
Вопрос: Вам было известно о случае с анкетой скупщика Герштейна, австрийского скупщика?
Ответ: Нет, об этом я не знаю.
Вопрос: А вам разве не докладывалось, что портье при заполнении анкеты Герштейна в гостинице "Националь" со слов Герштейна записал, что он приехал в СССР по делам финансового управления НКВД?
Ответ: Нет, не докладывалось.
Вопрос: Разве не по вашему поручению Буланов потом вызывал этого портье, больного, из курорта и в присутствии Лурье ругал его за такое "небрежное" заполнение анкеты?
Ответ: Нет, я таких поручений не давал.
Вопрос: Как же вы все же относились к Лурье?
Ответ: Личность Лурье всегда мне была неприятна, всегда относился к нему с подозрением, поэтому всегда давал задания наблюдать за ним за границей. Но исходил я не из личных чувств, а из целесообразности его использования.
Вопрос: И человеку, к которому вы всегда относились с подозрением, вы все же продолжали бесконтрольно доверять серьезные операции, заранее зная, что он входит в этих целях в сделки с подозрительными по шпионажу лицами?
Ответ: Что он входит в личные сделки с подозрительными по шпионажу лицами, я не знал. Подозревая его, я давал указания о наблюдении за ним.
Вопрос: Ваши заявления о том, что вы всегда подозревали Лурье, но ничего конкретного не сделали для его устранения, по крайней мере, несерьезны и наивны. Вам Лурье был известен как грязный, преступный человек. Вы знали не только о его мошеннических сделках с ценностями, но и о его шпионских связях. Однако вы не решились его разоблачить. Значит, что-то вас с ним связывало. Отвечайте прямо на вопрос: что вас связывало с Лурье? Чем он вас держал в руках?
Ответ: Фактов, говорящих о преступлении Лурье, у меня не было. Лурье в моих глазах был способным коммерсантом, как я говорил выше. О его мошеннических проделках с ценностями я не знал. О его сделках с лицами, подозрительными по шпионажу (как Френкель и др.), я тоже сказал выше. Кроме указанных фактов никакой другой связи с Лурье у меня не было и ничем он меня в руках не держал.
Вопрос: Почему же вы его не уволили? Не выгнали?
Ответ: Не было на то достаточных фактов.
Вопрос: Вас связывали с ним личные отношения?
Ответ: Нет.
Вопрос: А жена Лурье пользовалась вами в служебных целях?
Ответ: Нет, никогда.
Вопрос: Почему же вы жене Лурье устраивали неоднократные выезды за границу?
Ответ: Специальных поездок жене Лурье я не устраивал. Она ехала, как некоторые другие жены сотрудников.
Вопрос: Откуда жена Лурье брала деньги на поездку за границу? Вы лично ей деньги отпускали?
Ответ: Жене Лурье я деньги никогда не выдавал.
Вопрос: Известно, что при поездках за границу жена Лурье пребывала там по 2–3 месяца. Ездила по самым дорогим курортам. Вы не интересовались, на какие средства она там жила?
Ответ: Не интересовался и не спрашивал.
Вопрос: А не казалось вам странным, откуда у сотрудника НКВД такие возможности?
Ответ: К сожалению, этими мелочами не занимался".
* * *
Автор поместил все вышеприведенные документы по следующей причине. Никто сейчас, кроме ярых троцкистов, не будет оспаривать факт антисоветской деятельности Льва Троцкого и его сторонников. Но, как свидетельствуют факты, троцкисты и всякие прочие "уклонисты", занимаясь своей подрывной работой, не забывали и о личном обогащении. Не случайно, что почти все обвиняемые на знаменитых процессах 1936–1938 гг. так или иначе были замешаны во всевозможных торговых и финансовых махинациях, и в коррупционных делах. Как свидетельствует исторический опыт, антисоветская деятельность всегда была тесно связана с незаконным обогащением лиц, занимающихся ею.
Ю. Жуков
Народная империя Сталина
Часть 1. Необходимость пересмотра старых доктрин
Межвоенное двадцатилетие… Термин этот давно устоялся, прочно вошел в словари историков и политологов. Определяется же он двумя датами: подписанием победителями в Первой мировой войне, странами Антанты 28 июня 1919 года в Версале мирного договора с побежденной Германией, только что ставшей республикой, - и нападением нацистской Германии 1 сентября 1939 года на Польшу, что послужило началом Второй мировой войны.
Но Версальский мир оказался на редкость хрупким, непрочным. В действительности продлился не два десятилетия, а всего одно. Во всяком случае, для Восточной Азии. Японию, практически не участвовавшую в войне, не удовлетворило приобретение бывших германских колоний - Каролинских, Марианских и Маршальских островов в Тихом океане, порта Цзяо-чжоу (Кяо-чао) на китайском Шандуньском полуострове. В ночь на 19 ноября 1931 года, воспользовавшись как предлогом взрывом полотна Южно-Маньчжурской железной дороги (ЮМИД) под проходившим японским воинским эшелоном, Токио отдал приказ разоружить китайские гарнизоны во всех городах вдоль ЮМЖД и занять их. Лидер партии гоминьдан и глава национального - нанкинского правительства Китая Чан Кайши запретил диктатору Трех восточных провинций (Маньчжурии) маршалу Чжан Сюэляну оказывать какое бы то ни было сопротивление захватчикам, дабы избежать расширения конфликта, перерастания его в войну. Однако японские вооруженные силы все же не ограничились лишь зоной ЮМЖД и оккупировали всю Маньчжурию. А 9 марта 1932 года объявили ее "независимым государством" Маньчжоу-Го, возглавляемым сыном последнего китайского императора Пу И.
Советско-японская граница, прежде практически морская, увеличилась почти вдвое - за счет появления весьма протяженного, от Владивостока чуть ли не до Читы, сухопутного участка. На нем почти сразу же разместилась мощная японская армейская группировка, генералы которой не скрывали своих агрессивных устремлений.
Но первыми расценили происшедшее как угрозу для СССР отнюдь не в Москве. Посланник США в Китае Джонсон сообщал 13 января 1932 года в государственный департамент: "Я все более и более убеждаюсь, что японские действия в Маньчжурии должны рассматриваться больше всего в свете русско-японских отношений, чем китайско-японских… Высшие военные власти Японии пришли к заключению, что для них имеется возможность действовать в Маньчжурии и продвинуть японскую границу дальше на запад в подготовке к столкновению с Советской Россией, которое они считают неизбежным".
Советское руководство, занятое нелегкими проблемами, связанными с индустриализацией, поначалу не захотело поверить в серьезность возникшей на Востоке угрозы и уповало на иное, безопасное для СССР развитие событий. Дело в том, что буквально накануне японской агрессии, 11 ноября 1931 года, в небольшом городе Жуйцин на юго-востоке Китая, открылся I Всекитайский съезд Советов. Он провозгласил образование Китайской советской республики, сформировал Совет народных комиссаров во главе с Мао Цзэдуном и Реввоенсовет, который возглавил Чжу Дэ. Советское правительство и руководство китайской компартии, узнав о событиях в Маньчжурии, тут же обратились к гоминьдану с предложением прекратить шедшую пять лет братоубийственную гражданскую войну и создать единый антияпонский фронт. Чан Кайши отклонил это предложение и бросил все имевшиеся в его распоряжение силы против советских районов. Однако те устояли, отразили нападение. Более того, 5 апреля 1932 года Китайская советская республика объявила Японии войну.
Как свидетельствуют факты, Сталин решил, что новая ситуация коренным образом изменит положение в Китае. Приведет рано или поздно к образованию общего фронта коммунистов и гоминьдана, который и вынудит Японию повернуть свои армии на юг, от советской границы. Потому-то Сталин попытался сделать все, лишь бы не провоцировать Токио. Предложил начать переговоры о продаже принадлежащей Советскому Союзу Китайской восточной железной дороги (КВЖД), потребовал полного прекращения "подрывной работы ОГПУ и Разведупра в Маньчжурии". И в то же время остался равнодушным к предложению национального, гоминьдановского Китая восстановить дипломатические отношения, разорванные еще в 1929 году, и заключить пакт о ненападении.
19 июня писал из Сочи, где он находился в отпуске, в Москву Молотову, что США "пытаются вовлечь нас лаской в войну с Японией… Предложение нанкинцев о пакте ненападения - сплошное жульничество. Вообще нанкинское правительство сплошь состоит из жуликов", правда, на всякий случай сделал оговорку: "Это не значит, конечно, что мы не должны считаться с этими жуликами или их предложением о пакте ненападения". Но уже через девять дней, скорее всего под влиянием наркома иностранных дел М.М. Литвинова, стал менять свое отношение к проблеме. 28 июня указал остававшимся в Москве членам узкого руководства Молотову, Кагановичу, Шилову и Орджоникидзе: "Согласен, что в отношении Нанкина нужна сдержанность, но позицию сдержанности нужно проводить так, чтобы не получилось отталкивание нанкинцев в объятия Японии. Этот вопрос, как и вопрос о наших отношениях с Америкой, имеет прямое отношение к вопросу о нападении Японии на СССР. Если Япония благодаря нашей излишней сдержанности и грубости к китайцам заполучит в свое распоряжение нанкинцев и создаст единый фронт с ними, а от Америки получит нейтралитет, - нападение Японии на СССР будет ускорено и обеспечено. Поэтому сдержанность в отношении нанкинцев, а также американцев не должна превращаться в грубость и отталкивание, не должна лишать надежды на возможность сближения…".
Заняв такую - промежуточную - позицию, Сталин не спешил с принятием окончательного решения. Да, с его согласия в Москве заведующий 2-м восточным отделом НКИД Б.П. Козловский и в Женеве М.М. Литвинов начали вялотекущие переговоры с представителями национального Китая. На этих переговорах обсуждалась возможность восстановления полномасштабных дипломатических отношений, которые, мол, позволят позже вернуться к вопросу о пакте о ненападении. И лишь для того, чтобы оказать давление на Японию, 1 июля "Известия" оповестили мир о проходивших беседах. Но в то же время, и не менее официально, советское руководство оценило события в Жуйцине как важную победу тактики и стратегии Коминтерна. В тезисах по докладу О.В. Куусинена 12-му пленуму ИККИ, одобренных Сталиным 16 августа, с нескрываемой гордостью отмечалось: "Наступил конец относительной стабилизации капитализма… В Китае - революционная ситуация, на значительной территории - победа советской республики… В Китае - массовый подъем антиимпериалистической борьбы, развертывание советского движения, крупные успехи героической китайской Красной армии…"