Правда, может показаться на первый взгляд, что постоянная война за народность и веру должна была помочь Багратидам в создании грузинского единства и монархии. Вообще говоря, война часто являлась тем горнилом, в котором государства находили прочный закал. Лавровый венок победителя часто превращался в царственный венец, а к золоту короны прекрасно идет зелень победного лавра. Но могли ли грузинские монархи победить Чингисхана, Тамерлана и других сильных владык Востока?
Не могли, и вот, присматриваясь к условиям борьбы (мы имеем в виду преимущественно нашествия) грузин с их врагами, мы найдем там лишний, притом веский шанс в пользу центробежных влияний.
Оборона в замках, недоступных местах, монастырях, партизанские нападения - все это вело к тому, что люди еще больше прятались в свои крепкие жилища. Очень часто защищались, как кто мог. Грузины всегда любили родные поля. Оборона страны и своего собственного клочка земли - для них это было одно и то же.
Условия защиты и вообще военная организация Грузии не благоприятствовали власти царей.
Словом, средства объединения были особенно бедны, а центробежные силы - особенно постоянны и действительны.
Из всего сказанного следует, что когда по смерти царя Александра Грузия оказалась разделенной, то это вовсе не находится в каком-либо потрясающем несоответствии с прошлым страны.
В XV веке мы видим в Грузии совокупность издавна сложившихся областей с местными, частью также издавна сложившимися династиями. Независимость или полунезависимость княжеств не помешает Багратидам считать эти княжества своим наследием; здесь источник вековых неурядиц и междоусобий, где каждый по-своему прав и где все в порядке вещей, даже самый беспорядок.
Но борьба царей с владетелями - это еще борьба с политическим значением, конечно, междоусобицы не ограничивались этим.
Владетели, не связанные между собой какими-либо отношениями, кроме частных, разрешали оружием вопросы и недоразумения, которые между ними возникали. Начало авторитета почти утрачивается, все основано на начале верности подданных владетелю, владетелей между собой.
Такое положение вещей возрастало прогрессивно: в XV веке дела обстояли лучше, чем в XVII.
IV
Для нас важно иметь в виду общую картину Грузии во 2-й половине XV века, потому что эта Грузия стала лицом к лицу с двумя фактами, имевшими фатальный исход для нее.
Во-первых, падение Константинополя.
В 1463 году загородили навсегда дорогу, ведшую из Грузии в единоверную Византию, а через нее - ко всей христианской Европе.
Грузия осталась одна в Азии, перед врагом, неизмеримо сильнейшим, беспощадным, фанатическим.
Затем в эту эпоху сложились две могущественные величины по соседству с Грузией - Персия и Турция, обе одинаково враждебные последнему оплоту христианства в Азии и в то же время враждебные между собой. Это основное условие, определившее политическую жизнь Грузии в XV–XIX веках.
Отныне разделение Грузии на Восточную и Западную, коренящееся в чисто туземных условиях, искусственно обостряется и становится в связь с соперничеством двух великих восточных монархий. Оставляя в стороне подробности, скажем, что Западная Грузия (Имеретия, Мингрелия, Гурия) входит в сферу влияния Оттоманской империи, Восточная (Карталиния и Кахетия) - в сферу влияния Персии. Что же касается княжества или атабекства Самцхийского, то эта чрезвычайно важная, культурная часть Грузин, авангард ее на юг и запад, вынесла в XVI столетии самые тяжкие удары персиян и турок и постепенно была вовсе отторгнута от Грузии и перешла в ислам, долго однако не утрачивая национального облика. Потомки грузинских атабеков облекались званием пашей ахалцихских и, пользуясь большой свободой, играли роль в делах грузинских земель до самого конца дней Грузии.
Этот огромный и ничем не вознаградимый проигрыш ее мусульманскому Востоку тесно связан с упрочением влияния Турции и Персии по обе стороны Лихских гор. Надо иметь в виду следующее: что в войнах Турции и Персии (а каждая из них действовала сообразно "историческим" задачам и никогда не спускала глаз с противника) Грузия не могла оставаться безучастной зрительницей хотя бы потому, что воюющие стороны из грузинской территории делали часто побочный театр военных действий. Брать сторону турок - это значило стать врагами персиян и наоборот.
Приходилось хитрить, пользоваться обстоятельствами. Но Персия и Турция умели извлекать выгоду из положения Грузии. Подкуп, поддержка желательных претендентов, поощрение раздоров - все пускалось в ход. Конечно, и Персия, и Турция были заинтересованы в том, чтоб у них был обеспечен фланг, и их усилия имели тем больший смысл, что в боевом отношении грузины были и в плохие времена силой, с которой считались. Ее надо было сломить или купить. К тому же бранная жизнь легко прививала грузинским владетелям инстинкты кондотьеров, с которыми нетрудно было вступать в сделки.
V
Заметим также, что с окончательным раздроблением Грузии оставалась еще возможность отдельным ее частям разрешить удачно вопрос государственной консолидации, правда, в меньшем масштабе, но все же с влиянием на судьбы всех грузинских земель. Нельзя отрицать того, что цари грузинские делали иногда решительный шаг к упрочению власти. Так, например, царь Кахетинский Георгий I (в конце XV в.) уничтожил наследственных правителей областей (эриставов) и поставил на их место своих чиновников-моуравов. Точно также он приурочил военные округа (хоругви) к епархиям, чтобы начальствование над каждой из 4 хоругвей не стало наследственным. Такая осмысленная деятельность могла, конечно, дать самые лучшие результаты. Но, повторяем, обстоятельства слишком благоприятствовали центробежным стремлениям - в отдельных царствах так же, как и в целой Грузии.
Сильный феодал в борьбе со своим царем всегда мог найти поддержку извне. Его всегда приласкают в Испагане; его поддержит кто-либо из соседних ханов или паша; к услугам его - полудикие кланы Дагестана, призвание которых заключалось в набегах; оставив другим мирные формы производств - земледелие, ремесла, - они занимались в качестве постоянных промыслов набегами, добычей рабов, службой за деньги. Приглашение грабить и жечь они принимали с восторгом - и были по-своему правы, так как жить они могли, только промышляя хищничеством. Мало-помалу (в XVII–XVIII вв.) появление лезгинских партий сделалось делом обыкновенными, это был истинный бич для Карталинии и Кахетии, которые в своих действиях на юге никогда не имели обеспеченного тыла.
Нет необходимости настаивать на том, что внешние условия крайне обостряли и без того сильно выраженную феодальную разрозненность. Это слишком очевидно.
Лучшие грузинские цари, цари-крестоносцы, были всегда поглощены элементарной борьбой за существование. Об организационной работе не могло быть и речи. А цари-мусульмане, из которых некоторые, как, напр., Ростом, правили достаточно долго и достаточно спокойно, не вносили каких-либо благоприятных изменений, вреда же принесли очень много - в смысле ущерба христианству и народности.
Как бы то ни было, и в XVIII столетии лучшим монархам этой эпохи, Ираклию II и Соломону I Имеретинскому, приходится вести напряженную борьбу с вассалами. И если заговорщики, действовавшие против Ираклия, могут сойти за крамольников, то этого нельзя сказать, напр., о Ростоме, эриставе Рачинском, могущественном феодале, доведшем в своем упорстве Соломона до изнеможения.
При таких условиях, могла ли какая-нибудь часть Грузии стать оплотом политического обновления страны? Конечно, не могла, и это тем более, что ни одна из этих частей не была достаточно сильна, чтобы повелевать другой. Карталиния, Кахетия уравновешивались Имеретией, Мингрелией, Гурией. В восточной половине Грузии силы Кахетии и Карталинии были приблизительно равны, в западной - Имеретия не сильнее и не слабее Мингрелии, вдобавок под боком у них Абхазия и Гурия, которые едва ли кого завоюют, но и себя завоевать не дадут. Прибавьте в этому еще разграничение сфер влияния между Турцией и Персией в Грузии - совпадающее с делением ее на Западную и Восточную, - примите во внимание, что всякий "поиск" Карталинии и Кахетии на запад от Лихских гор (и наоборот) мог вести к осложнениям между Персией и Турцией, и станет ясно, почему идея национального единства до второй половины XVIII века не могла стать мотивом практической политики.
Но надо отдать справедливость анархическому состоянию грузинского общества в течение ряда веков: благодаря ему, благодаря этим полунезависимые ячейкам, этим замкам в ущельях, этим убежищам в недоступных местах народность и религия не могли быть уничтожены самыми последовательными, упорными из угнетателей Грузии.
Недостаточно выиграть большие сражения; недостаточно взять главные города и крепости, занять их своими гарнизонами; недостаточно поставить на престоле верного человека - еще вопрос, будут ли его признавать. Когда шах Тахмасп отдал Карталинию вероотступнику Давиду (Даудхану), то последнему пришлось терпеть неоднократные поражения от законного царя, рыцарственного Симона; наконец, последний был взят в плен персиянами, Даудхан утвердился в Тифлисе, но многие князья его вовсе не признавали.
Не раз духовные и светские вельможи, сильные своим значением на местах, сберегали часть того, что проигрывалось царями.
Так, общественный строй, ставивший помехи лучшим начинаниям царей-патриотов, одновременно препятствовал разрушительной деятельности завоевателей и царей-тиранов.
При почти беспримерных условиях, в которых пришлось жить христианской Грузии, самые несовершенства общественного строя, тормозившие исполнение любой более широкой политической мысли, послужили стране в пользу.
Но в ХVIII веке об эти несовершенства разбивались замыслы Вахтанга VI и Ираклия II - замыслы, оказавшиеся мечтами.
Глава вторая
Отношения Восточной Грузии и Персии при Сефевидах
I
В эпоху присоединения Грузии к России, Персия считала себя истинной владычицей Грузии, точнее, Карталинии и Бахетии. Правда, в ст. III Гюлистанского трактата (1813 г.) она торжественно отрекается и от Мингрелии, Имеретии, но это ничего не значащая фраза, так как еще по Кучук-Кайнарджийскому трактату страны эти считаются в зависимости от Порты.
На чем же основаны были притязания Персии? Обладала ли она Грузией, когда установилась эта зависимость и в чем проявлялась? Прежде чем войти в оценку исканий шахов каджарской династии (что сделано будет в своем месте), необходимо в общих чертах обозреть отношения Грузии и Персии в предшествующие времена. Отношения эти так многосложны, имеют такую длинную историю, что даже не очень подробное их рассмотрение разрослось бы в целое исследование. Обходя молчанием все время до конца XV века, обратимся к этой эпохе - эпохе, непосредственно предшествующей началу династии Сефевидов. Именно при государях этой знаменитой династии Грузия вступает в более тесную связь с Персией.
Несчастья Грузии, т. е. "персидский" цикл несчастий, начинается с Узун-Гасана, противника победоносного султана Магомета II. До Узун-Гасана, по словам Вахуштии, внешние дела Грузии обстояли благополучно. Шахи еще не властвовали над всей Персией, турки были заняты войной с европейцами.
Вторжение Узун-Гасана в Грузию произошло в 1478 г. Удачно боролся с ним Константин III. Дело кончилось почетным миром и оставлением гарнизона в цитадели Тифлиса. С легкой руки Узун-Гасана преемники его посылают неоднократно войско для вторжения в Грузию (все в конце XV в.). Пока грузинам удавалось отражать своих врагов и разрушать крепости, которые они строили. Но затем начинают падать на них удары Сефевидов.
В начале XVI века шах Измаил - уже господин земель от Персидского залива до Каспийского моря. Войны с Турцией делают для Сефевидов обладание Грузией или ее верность прямой необходимостью. Тучи стали все более сгущаться над этой страной.
История отношений шаха Измаила к Грузии (первая четверть XVI в.) уже заключает в себе главные моменты грузино-персидской распри и связи. С одной стороны, требование покорности, обещание милостей, занятие крепостей гарнизонами и сооружение укреплений в стратегических пунктах; с другой - лавирование между турками и персиянами, готовность ежеминутно вернуть утраченное.
Преемник Измаила шах Тахмасп (1524–1586) совершил в течение долгого своего правления целый ряд походов в Грузию.
Отныне политическая связь Грузии и Персии постепенно крепнет. Скоро наступит время царей-мусульман.
Так постепенно подготовляется эпоха, где нет иного выбора, как между неподчинением и борьбой с одной стороны, подчинением, переходящим в угодничество, и сравнительным покоем - с другой. Но первая позиция безнадежна, вторая - шатка, потому что Персия капризна, а Грузия бурлива. Оба типа отношений процветали в Грузии, в различных степенях и с различными вариациями. Устойчивости же не могло быть, потому что все, от начала до конца, было дисгармонично.
При всей пестроте эпохи ясно, что Персия домогается всячески овладеть страной, народ же, обреченный на заклание, так или иначе обороняется.
Чем же решилось это дело для Грузии и Персии?
Последней так и не удалось обеспечить себя со стороны Прикавказья. Грузия погибла, но погибла в интересах христианской цивилизации, а не для успехов мусульманского Востока.
Для Персии же конец Грузии был началом политического унижения и полного измельчания.
А что гнет со стороны Ирана мог сокрушить жизнеспособность страны, это не диво. Одного XVI века было бы достаточно, чтобы разбить историческое призвание народа, а ведь Грузия вступила в это столетие, пережив далеко не одно разорение и нашествие - арабов, сельджуков, Чингисхана, Тамерлана и многих других, - а впереди ее ожидали еще эпоха шаха Аббаса I, затем турецкое завоевание 2-й четверти XVIII века, Надир-шах и, наконец, несчастья самого конца XVIII века. Прибавьте к этому такие хронические недуги, как постоянное воровство лезгин, работорговлю, междоусобия.
Какое огромное количество крови пролито в этой борьбе за существование! Рядом с ручьями крови крестоносцев течет кровь крамольников, изменников родины и кровь, пролитая в междоусобиях. Но как мало удалось сберечь ценою этих жертв!
Железом и кровью не удалось тогда разрешить вопросы Прикавказья, хотя не скупились ни на то, ни на другое.
Иран мог бы обезопасить себя со стороны Грузии, только уничтожив поголовно ее население. Но это нелегко было даже Ирану. Персия применяла к Греции все методы воздействия, начиная с дипломатических ласк и кончая беспримерными кровопусканиями и насильственными выселениями. Но, помимо того, что и Персии это обходилось весьма не дешево, цель никогда не была достигнута, Грузия никогда не была поглощена Персией, потому что оставшиеся в живых при первой возможности отлагались, мстили, сбрасывали иго.
Здесь не место излагать ход этой борьбы, ее результаты для Персии и Грузии. Это значило бы излагать историю Восточной Грузии за два с половиной века (т. е. до половины XVIII в.).
История эта богата истинно трагическими моментами, но нить борьбы религиозной и национальной не есть единственная или даже главнейшая нить этой истории.