*
Вручить интимный подарок хотелось с глазу на глаз, и я терпеливо ожидал, пока Маша угомонится и отправится баиньки. В промежутке мы встретили два Новых года – московский и местный – основательно закусили и совсем уже собрались начать праздничный просмотр телепрограммы.
И тут повалили гости. В этом безумно маленьком городе гости могли себе позволить ночной визит в любой спальный микрорайон. Понаехали, понимаешь. Детей понавели. Ор устроили. Я понял, что Машу в таком бедламе спать отправить невозможно, и решил хотя бы упорядочить хаотическое поздравление. Рассовывал бокалы и тарелки, пытался сосчитать гостей и обеспечить их посадочными местами, а также время от времени провозглашал тосты.
Удалась только последняя часть организаторской деятельности. Тосты я поднимал часто и быстро, потому что с каждым гостем приходилось пить отдельно. Поэтому через полчаса был согласен с тем, что из горла употреблять шампанское удобнее, сидеть на полу проще, а тарелки – вообще пережиток. В суматохе кто-то вырубил телевизор, и я на все махнул рукой, едва не опрокинув елку.
Потом мы каким-то образом оказались на улице. Из верхней одежды я обзавелся только ботинками, но не мерз совершенно, потому что непрерывно куда-то бежал. Потом прыгал. Потом стоял на месте, но так орал "Ура!" во время салюта, что даже вспотел. Женщины были вокруг все как одна восхитительны, из-за чего мне приходилось время от времени отлавливать Катю и крепко целовать ее в губы. По-моему, этого никто не заметил.
К половине четвертого шампанское, которое я умудрился разбавить коньяком, стало выветриваться. Я протрезвел настолько, что поднялся наверх и накинул дубленку. На лестнице встретил какую-то шустроглазую шатенку, которая при виде меня глупо хихикнула и прошептала:
– Все-все-все, я же сказала, я здесь с мужем.
– Жаль, – ответил я на всякий случай и умчался на улицу.
Там меня все уже знали и встретили чуть не аплодисментами. И попросили спеть и сплясать. Это меня смутило даже больше, чем встреча в подъезде. Наверное, не стоило усердствовать с тостами.
Обнаружив в одной из группок Катю, я оттащил ее в сторону и робко спросил:
– Я тут как, нормально?
– Отлично! – ответила она, но почему-то фыркнула. – Только не пей больше, хорошо?
Я не пил больше, и мне было хорошо. То есть пару глотков водки я все-таки совершил – но исключительно в подогревочных целях. Путем осторожных расспросов выяснил, что в подъезде я встретил Катину подругу Наташу с другого края города, к которой приставал с предложением немедленно ехать в Ленинград на 3-ю улицу Строителей. Песни я пел еще до этого, вроде бы хором. Правда, кто еще участвовал, разузнать не удалось, зато все помнили, как я исполнял "Под крылом самолета о чем-то поет". А еще декламировал стих из одной строчки: "Шел по улице малютка, посинел и весь продрог" и танцевал неизвестный танец, во время которого зловеще водил перед лицом растопыренными пальцами. Почесав затылок, я понял, что мой расслабившийся мозг воспроизвел любимые сцены из "Иронии судьбы". Только танец был не оттуда. Танец был, скорее всего, из "Криминального чтива".
Сначала меня расстроило такое мое глупое поведение, но потом порасспрашивал про остальных участников карнавала и несколько успокоился. Оказывается, Дед Мороз (один из местных пап), измученный приставаниями детей и возлияниями родителей, заявил, что он Санта-Клаус, поэтому пьет только виски, а стихи выслушивает только по-английски. Каково же было его изумление, когда через десять минут перед ним объявилась юная полиглотка с "Jingle Bells". А за ее спиной маячил очень довольный папа со штофом скотча. Напиток оказался отменным, и полчаса спустя Дед Клаус (или Санта-Мороз) уже стучался во все двери и требовал Снегурочку. Причем звал он ее на английский манер – Ice Cream. К счастью, вторая же из квартир оказалась его собственной. Дальнейшая судьба живого символа Нового года неизвестна.
Другой энтузиаст праздника – некто Дима – хотя и не пил совсем (был за рулем), от запуска фейерверков пришел в неутолимый экстаз, разыскал и взорвал все хлопушки в радиусе километра и даже, если верить очевидцам, приставал к милиционеру с просьбой дать пострелять из табельного оружия.
Случилось в эту ночь еще много такого, отчего я почувствовал себя снова третьекурсником в день получения стипендии.
– Эдак у вас каждый Новый год проистекает? – спросил я у Кати, когда мы уже под утро тащили домой упирающегося ребенка.
– Нет, – ответила она, – обычно мы куда-нибудь выезжаем и там, на природе, отрываемся по полной программе. Снеговиков лепим…
– Пошли лепить снежную бабу! – немедленно зацепилась за идею Машка. – Пошли, там еще все остались.
– Маша, уже поздно, – начал я ее увещевать, – то есть рано. Короче, пора спать. Натка уехала, гости, которые далеко живут, тоже.
Катя, вместо того чтобы поддержать меня, наклонилась к дочкиному уху и чего-то прошептала. Девочка резко изменила тактику и повлекла нас за собой. В квартиру она влетела первой – и, не раздеваясь, бросилась к елке. Там уже лежали ярко упакованные коробки. Только теперь я понял, почему мамины варежки-носки следовало не вручать накануне, а засунуть под елку: Машка визжала и прыгала так, что искусственная сибирская красавица заколыхалась.
Тут я вспомнил и о своем подарке. Нащупал его в кармане, посмотрел на Катю, которая уже зевала и хлопала глазками, и решил повременить. Обручальное кольцо – слишком серьезный подарок, чтобы вручать его в состоянии полудремы.
Поэтому я ограничился крепким поцелуем в макушку и признанием в любви.
**
Хороший получился Новый год! Несмотря на то, что Сергей с непривычки напился. Но по-хорошему напился, по-доброму. Так напивается человек, у которого на душе безоблачно и спокойно. Расслабился, превратился в милого дурашливого ребенка, песни пел, танцевал. В начале праздника я страшно боялась, что он засядет букой за стол и потребует просмотра новогоднего "Огонька" или что там теперь по телевизору на Новый год показывают.
Маша им просто почти гордилась. Я краем уха слышала, как ребенок поведал своим подружкам, что вон тот дядя, который танцует в центре круга, это ее личный дядя. Девчонки смотрели с завистью.
А Новый год получился хороший! Конечно, было не так весело, как если бы поехали за город, но зато мы познакомились с огромным количеством соседей. Двор у нас закрытый, с трех сторон стоят девятиэтажные дома, а с четвертой стоянка для машин. Детей во дворе немерено и по крайней мере в лицо мы друг друга знаем, но после совместной пьянки начинаешь смотреть на людей другими глазами. Например, папу, который изображал Деда Мороза, я всегда считала слишком мрачным. Среди нас оказались все необходимые специалисты, начиная от электриков, которые обеспечивали иллюминацию, и заканчивая барменом, который лихо жонглировал бутылками и смешивал всем желающим совершенно невообразимые коктейли на капоте ближайшей машины, которую переделали в барную стойку. Даже жалко, что я со своими книжками ничем не могу украсить людям праздник.
Мы уходили далеко не последние, веселье продолжалось. Но Маша, да и я, уже с трудом держались на ногах. У Маши даже не хватило сил разобрать все подарки. Я с трудом заставила ее умыться, а то ее рожица была смесью нарисованной гримом морды тигрика и разноцветных блесток, и довела до постели, где ребенок заснул, не долетев до подушки.
Сергей наконец-то перебрался спать в спальню и уже ждал меня там. По-моему, он даже сказал, что меня любит. Может быть, мы даже занимались любовью… Или мне все это приснилось?
Утра у первого января не было. Мы проснулись в полвторого. Благо осталось неимоверное количество еды, которую можно было поедать, не вставая с дивана. Часа в три начались традиционные созвоны со всеми участвовавшими в празднике и рассказы о том, кто что вчера делал. Оказывается, у нас обозначились две новые пары. Одна наша подружка таки соблазнила вчерашнего бармена и осталась у него ночевать, а еще один общий знакомый нашел себе девушку, которая вообще непонятно как у нас во дворе появилась, и сделал ей предложение. И она согласилась, о чем было немедленно поведано всему двору. Пикантность ситуации в том, что этот наш знакомый женат. А на девушку теперь всем очень хочется посмотреть трезвыми глазами.
Машка уже часа два как жила под елкой.
– О! Дядя Сергей, а тут для тебя подарок!
Ребенок вытянул из-под веток коробку с надписью "Дядя Сереже от Деда Мороза". Я туда напихала кучу всякой ерунды: рубашку, ручку и большую толстую рыжую кошку, которую можно посадить на компьютер. Я подумала, что эта кошка будет сидеть на компе у него на работе и изо всех сил напоминать обо мне. Я, конечно, не толстая, зато рыжая. И морда у меня такая же довольная.
Сергей хлопнул себя по лбу и умчался (с поправкой на первое января) в комнату, откуда и притащил красивую коробочку.
– Это тебе.
Очень красивое колечко. Тоненькое, как я люблю. С камушком.
– Спасибо. Очень красивое.
Я тут же напялила его на палец.
– Ой, здорово, размер подошел! Спасибо, я его прямо сейчас надену.
Я чмокнула Сергея в губы. Мне показалось, или у него действительно был растерянный вид?
*
Один мой знакомый – известный писатель, между прочим, – при изготовлении фирменного "ерша" любит повторять собственный афоризм: "Смешивание и употребление различных алкогольных напитков недопустимо и даже преступно". Я, не будучи близким другом, не смел ему возражать, но в глубине своей опытной души всегда был уверен – главное, чтобы продукты были качественные, а пропорции и порядок употребления значения не имеют.
Полуденное утро 1 января доказало истинность моего мнения. Похмелья не было. Просто не выспался и очень хотел пить. Сев на кровати (кажется, вчера мы ее использовали по самому прямому назначению), я огляделся. На письменном столе красовалась банка пива. В нашем меню пиво не значилось, это точно. Значит, либо кто-то из гостей забыл его мне на радость, либо это гуманизм со стороны Дедушки Мороза. Взяв жестяной сосуд благодати, я убедился в правильности второй версии – банка была полная, даже не открытая.
Щедро отхлебнул живительной влаги и понял, почему похмелья не наблюдается. Я все еще был пьян. "Ну и черт с ним! – подумал я. – Зато повеселились!" Завалившись назад, я поглаживал гладкий Кошкин бок и вспоминал вчерашние подвиги. Думалось о них легко и с привкусом мужской гордости. Было приятно ощущать, что способен я еще на благородные безумства, пусть и в состоянии алкогольного опьянения. Правда, по опустошении подарка пришла и грустная мысль: "А почему мне Дед ничего больше не принес, борода из ваты? Машке вон сколько коробок надарил".
Но и эта мысль оказалась неверной. Очень скоро у ложа возник замечательный ребенок Машка с пакетом, на котором было написано крупным дедморозовским почерком: "Подарок для дяди Сережи". Внутри лежала всякая ерунда, но сегодня она меня искренне умиляла.
Обернувшись, я обнаружил, что хитрая Катя уже давно на меня щурится. Обласкав, насколько это было допустимо в присутствии ребенка, я пришел к выводу, что вожделенный момент передачи обручального кольца невесте наступил.
Отреагировала Катя странно:
– Замечательно! Такое красивое! Я его прямо сейчас надену и буду всегда носить!
Я хотел возразить в том духе, что, по моим наблюдениям, обручальные кольца носят только после свадьбы, но меня настолько замечательно поцеловали, что я даже слегка протрезвел. Это позволило вспомнить этимологию слова "обручальное", то есть "участвующее в обряде обручения". Видимо, Катя решила провести обручение тихо, по-домашнему, без гостей.
Оно почти так все и вышло. То есть гости скоро появились и принялись доедать наш стол, но объявлений и представления меня в качестве будущего главы семьи не последовало. Тут я нашел еще одно пиво, хотя и початое, и решил, что женщины в вопросах бракосочетания и сопутствующих обрядов разбираются лучше мужчин.
После этого все пошло как по оливковому маслу. Пусть я помнил всех присутствующих под именем "Слушай, а ты". Пусть посторонние люди участвовали в нашем тихом семейном празднике. Пусть не я был самым красноречивым за столом. Жизнь нравилась мне сегодня. Я без устали повторял про себя: "Как год начнешь…"
**
Новый год продолжался три дня. За это время кончилась еда, у нас поперебывали практически все мои знакомые, и Сергей перестал сопротивляться гостям. То есть перестал активно сопротивляться, а стал относиться к ним философски. Каждое утро с надеждой спрашивал:
– А к нам сегодня никто не придет?
Мы с Машей только пожимали плечами.
– Время покажет. Не хочешь, чтобы к тебе ходили гости, ходи в гости сам. Хочешь лежать дома на диване, жди гостей.
Нам с Машей было все равно, мы уже начинали готовиться к дню рождения.
– Мама, а что мы приготовим? Я хочу коктейль, мороженое и торт.
– Значит будет тебе коктейль, мороженое и торт.
– А еще детское шампанское.
– Хорошо.
– А салат с лодочками?
– Договорились.
– И пирог с яблоками.
– Записывай, а то забудешь.
– А много народу придет? – аккуратно поинтересовался Сергей.
– Ага! – сообщил ребенок – Значит так: Натка, Никитка, Марина, Наташа… Это другая Наташа, которая не Натка. Дима, Артем, Катя, Даша – это из класса, а еще с фигурного, а еще с английского, и бабушка, и дедушка, и папа! Папа же придет?
Сергей занервничал.
– Она же шутит, да?
– Какие уж тут шутки. Каждый год такое стихийное бедствие. Человек 10 – 12 детей с утра, а вечером родственники. Зато подарков надарят на год вперед.
– А не отмечать нельзя?
Я нервно оглянулась на Машу. Она, слава богу, ничего не слышала.
– Ты что, – зашипела я, – с ума сошел? Она же не виновата, что родилась после Нового года!
Но тут я увидела это несчастные глаза напротив.
– В принципе, детей можно вывести из дома. Сводить куда-нибудь на дискотеку. Только это дорого, потому что придется оплачивать входные билеты сопровождающим родителям. У нас же в машину больше пяти детей не поместится, а остальные…
– Сколько? – перебил меня Сергей.
– Не знаю. Я не знаю, сколько Маша пригласит.
– Дорого это сколько?
– Ну, баксов пятьдесят. А может, и не хватит… Это зависит от того, сколько будет детей.
– Дорого! Это, по-вашему, дорого? Я уж думал! Такая орава гостей! На!
Сергей протянул мне сотенную бумажку.
– Ни в чем себе не отказывайте. Пока я могу себе это позволить. А можно, я не пойду?
– Ну, в принципе, можешь. Только вечер с родственниками тебе все равно придется пережить, тут уж никуда не денешься. И Дима все равно придет, я не могу его не позвать, Маша же его дочка. Он и так у нас уже очень давно не был. Тебя, наверное, боится.
День рождения начался весело. Маша слова о том, что мы не должны себе ни в чем отказывать, восприняла буквально и наприглашала пятнадцать человек. Натанцевались они вволю, а под конец Машу вызвали на сцену и вручили подарок от дискотеки. Торт был огромный, свечи задували раз двадцать, пока у именинницы не закончились желания. Короче, первая часть праздника удалась.
Дома я всеми правдами и неправдами запихала Машу поспать и приступила к подготовке Празничного Стола. Родственники – это серьезно, это вам не друзья, которые простят подгоревший пирог, а салат съедят руками. Тут все должно быть на высшем уровне, и нельзя есть рыбу ножом. Го д будут вспоминать!
Сергей заметно нервничал: ходил из угла в угол, даже помогал что-то резать. Я попыталась его утешить.
– Ну что ты так переживаешь? Не съедят тебя. Я же с твоими родителями познакомилась, и ничего, жива!
*
"Как год начнешь…" Теперь я эту прописную истину повторял без прежнего энтузиазма. С 1 января наша квартира превратилась в проходной двор. Рождественские каникулы (с перерывом на Новый год) продолжались, делать народу было нечего, а расстояния тут мизерные. Вот и ездят друг к другу непрерывно. Особо общительные, судя по их рассказам, успевали совершить до пяти полноценных визитов в день.
И, заметьте, речь не идет о близких родственниках и любимых друзьях! Это в Москве Вишневский мог написать:
На заре двадцать первого века,
Когда жизнь непосильна уму,
Как же нужно любить человека,
Чтобы взять и приехать к нему!
Тут "взять и приехать" могут: одноклассники, друзья бывшего мужа, сотрудники (в том числе начальники), соседи по даче, родители одноклассников и однокаточников дочки и наконец люди, описываемые фразой "Это кто-то из знакомых. Имени не помню, а спрашивать неудобно".
Сначала меня это развлекало, потом раздражало, а потом я с ужасом понял, что втягиваюсь и начинаю привыкать.
Чтобы было интереснее, Катя решила отпраздновать еще и день рождения Маши. Он всего на несколько дней отстоит от Нового года, поэтому разумнее было бы объединить два этих важных, но утомительных семейных праздника. Однако женщины впали в очередной иррациональный ступор и заявили, что день рождения будет полноценным, да еще в два отделения: для детей и для взрослых. Хуже того – в празднике примет участие первый супруг Катерины Ивановны. Мне как-то не улыбалось провести вечер в компании с Машиным отцом, да и для ребенка это должно было оказаться шоком.
После интенсивных консультаций стороны пришли к выводу, что утро пройдет в детской дискотеке (я плачу, но не участвую), и только вечер – дома. Уйти нельзя и не приглашать первого мужа нельзя.
В день рождения все радостно умотали веселиться в какой-то клуб, а я остался осуществить свою давнюю мечту – просто посидеть и ничего не делать.
Мечта не осуществилась.
Во-первых, я понял, что отвык от пассивного образа жизни. Все время хотелось с кем-нибудь пообщаться или впустить каких-нибудь гостей. Тишина настораживала. Включенный телевизор не помогал.
Во-вторых, я чувствовал себя покинутым. Теперь, когда все резвились в далеком детском клубе, идея остаться дома уже не казалась мне такой удачной. Я опустился до того, что стал названивать Кате, чтобы узнать, как к ним добраться. К счастью, телефон оказался отключен, и мой малодушный порыв не стал достоянием гласности.
Чтобы отвлечься, я решил прикинуть план работы на ближайшие дни. Понятно, что первая неделя после таких активных каникул будет мертвая. Значит, займусь делами, которые не требуют посторонней помощи. И еще утрясанием вопросов с Москвой и Питером – там люди уже должны войти в рабочий ритм. Потом можно будет напрячь всех местных, с кем не успел договорить до конца. То есть со всеми, с кем общался. К концу месяца есть возможность перейти к нормальному графику…