***
Лиза очень старалась не шуметь. Она тихо открыла дверь, осторожно положила сумку на тумбочку, разулась и на цыпочках двинулась в ванную. В квартире было темно, идти приходилось медленно, держась за стены коридора.
– Включай свет, – посоветовал из кухни Иннин голос, – Я всё равно не сплю.
К черту свет. Лиза наощупь добралась до ванной комнаты, вошла внутрь и заперла за собой дверь. Как бы сделать так, чтобы не нужно было разговаривать? Чтобы не было вопросов? Чтобы просто лечь спать и ни о чем не думать.
Она даже застонала чуть слышно, снимая одежду и залезая в ванную. Острый взгляд привычно проверил состояние кожи. Лучше бы не смотрела… Несмотря на ежедневные косметические процедуры, тело едва ли становилось лучше. Вот и рожай после этого…
Как же быть? Как поступить правильно? Как принять правильное решение и не ошибиться? На одной чаше весов – привычное спокойствие, тепло… А на другой?
Чьи интересы важнее? Свои собственные или Инны? Как выбрать, как…
Она провела в ванне больше часа. А, вытираясь, надеялась только на то, что Инна уже легла спать, и не будет приставать с вопросами. Но – увы – она еще не спала.
Лиза вошла на кухню, осмотрела разбросанные на столе бумаги, и перевела взгляд на Инну. Та сидела на табуретке, одетая в клетчатую пижаму, и что-то набирала на ноутбуке.
Какая уставшая… Под глазами – то ли тень, то ли синяки, очки на носу немного ниже, чем нужно, волосы беспорядочно зачесаны назад, едва прикрывают высокий лоб. Молча работает, даже взгляда не подняла навстречу. Злится, наверное.
– Зачем ты снова тут сидишь? – спросила Лиза, наливая себе воды из графина. – В гостиной места мало?
– Даша спит, я не хотела ей мешать, – тихо, едва слышно, ни на секунду не переставая щелкать по клавишам.
– В гостиной спит?
– Нет, в детской. Но шум от компьютера вполне слышен даже через стенку.
Лиза помолчала, ожидая расспросов. Но их не последовало. Она потихоньку начала злиться.
– Как прошел день? – сделала она еще одну попытку.
– Нормально, – коротко ответила Инна.
И всё. "Нормально" – и всё. Не хочет разговаривать. Уткнулась в свой компьютер, и клацает, клацает, клацает… Как серпом по оголенным нервам.
– Подробнее не хочешь рассказать?
– Нет.
Инна сняла очки, потерла глаза и захлопнула крышку ноутбука. Лиза, всё больше и больше закипая, смотрела, как она встает на ноги и потягивается.
– Ты не хочешь со мной разговаривать? – на этот раз в голосе проявилось раздражение, и скрыть его Лиза даже не попыталась.
– Не хочу, – спокойно ответила Инна, впервые за вечер переводя взгляд на подругу, – Я иду спать.
И действительно ушла. Ну и пусть… Лиза подождала несколько минут и двинулась следом. Однако, в спальне Инны не оказалось.
Да что же это такое! Что она себе думает!
Лиза влетела в гостиную как разъяренная фурия. Полы халата разметались вокруг ног, а на лице выступили розовые пятна.
– Что это за демонстрация? – спросила она, останавливаясь около дивана. – Что ты хочешь мне показать?
– Не кричи, – Инна поморщилась, но из-под одеяла не вылезла, – Дашу разбудишь.
С Лизы будто волна схлынула. Запал прошел, раздражение сменилось чувством вины. Она присела на краешек дивана и положила ладонь на Иннину коленку.
– Прости, – попросила, – Я не думала, что уже так поздно.
– Понимаю. Где ты была?
– Я… Не могу тебе сказать, – ладонь дрогнула, но осталась на месте.
– Ясно, – Инна прикрыла глаза и снова повернулась на бок.
– Ничего тебе не ясно, – ожесточенно зашептала Лиза, – Я правда не могу тебе сказать.
Инна молчала. Она не притворялась спящей, но и говорить не хотела.
– Прости меня. Но я должна сама принять это решение.
Лиза вдруг почувствовала, как её спихивают с дивана, хватают за кисть руки и куда-то тащат. От удивления она даже не подумала сопротивляться, опомнилась только когда упала на кухонную табуретку, ударилась локтем и зашипела от боли.
– Что ты себе позволяешь? – возмутилась она, глядя на всклокоченную Инну.
– Это ТЫ что себе позволяешь? – никогда еще Инна не повышала на неё голос. Никогда до этого. – Являешься домой за полночь, ничего не объясняешь, твердишь о каком-то выборе. Дарья всю вторую половину дня проревела. А ты не соизволила ответить ни на один мой звонок.
– Я была занята…
– А мне плевать! Я не вижу ни единого занятия, которое было бы важнее нашей дочери.
– Перестань на меня кричать! – ошеломленно попросила Лиза.
– Что еще делать, если ты не понимаешь нормальных слов? – Инна прислонилась спиной к плите и скрестила на груди руки. – Я не спрашиваю у тебя, что там за выбор ты должна сделать. Но я хочу знать, в чем мы с Дашей так провинились перед тобой, что ты позволяешь себе так себя вести.
– Как я себя веду? – Лиза почувствовала, что снова наполняется злостью. – Подумаешь, один раз поздно пришла! Не каждый же день…
– Твоя дочь пла-ка-ла, – по слогам повторила Инна, – Ты понимаешь, что это означает? Это означает то, что ей было плохо. Больно, одиноко, горько – назови как хочешь. Она рыдала навзрыд. А когда слезы кончились, еще долго всхлипывала. Сходи посмотри на неё, у неё глазки опухшие и щеки до сих пор розовые. Сходи посмотри, а потом расскажешь мне про один раз и не каждый день.
– Пытаешься вызвать у меня чувство вины? Я сижу с Дашей каждый день, нет ничего страшного в том, что один вечер она провела без меня.
– Ты не понимаешь, – Инна покачала головой, – Не слышишь. Или не хочешь слышать.
Но Лиза понимала. Она сопротивлялась только из-за какого-то дурацкого чувства противоречия.
– Я не могу всю оставшуюся жизнь просидеть дома. Тем более, что ты была здесь! А у меня действительно были дела. Очень важные.
– В таком случае не нужно было рожать, – отрезала Инна, – Занималась бы спокойно своими делами, да и фигуру сохранила бы в первозданном виде.
– Тебя не устраивает моя фигура? – Лиза засмеялась истерически. – Прелесть какая! Не ты ли мне постоянно говоришь, что у меня прекрасное тело? Теперь ты передумала? О! Дай угадаю… Именно поэтому мы уже несколько недель не занимаемся сексом?
– Мы не занимаемся сексом только потому, что ТЫ этого не хочешь, – Инна больше не кричала. Её голос звучал тихо и оглушающее, – Претензии о фигуре тоже можешь оставить при себе. Она ТЕБЯ не устраивает, а не меня.
– Потому что я хочу быть красивой!
– Еще раз говорю: не надо было рожать. Говорят, аборты нынче делают за пару часов и совершенно безболезненно.
Пока Лиза ошеломленно хлопала глазами, Инна успела выйти из кухни, аккуратно прикрыть за собой дверь и уйти в гостиную.
В эту ночь они спали раздельно.
***
Когда Лёка вернулась домой, Женя уже спала. Лежала в кровати, одетая в любимую ночную рубашку и укрытая теплым одеялом. Никогда до этого Лёка не видела, как спят, улыбаясь. Она присела на краешек кровати и аккуратно убрала прядку волос, упавшую на Женину щеку.
– Мелкая-мелкая… – прошептала со вздохом. – Что ж мне теперь с тобой делать-то…
– Может быть, дать мне поспать? – улыбка стала шире, распахнулись глаза, и Лёка чуть с кровати не упала от неожиданности.
– Я думала, ты спишь, – возмутилась она, – Это я тебя разбудила?
– Угу, – Женю снова неудержимо затягивало в сон. Она зевнула и укуталась в одеяло, – Ты собираешься ложиться, или как?
– Давай поговорим, а? – смущенно попросила Лёка. – Кофе попьем, или еще что…
– Лен, я спать хочу. Давай завтра?
– Ну пожалуйста…
Лёка даже сама не знала, почему ей так важно поговорить с Женей именно сегодня. Она чувствовала зачатки собственного унижения, но не могла остановиться.
– Ладно, – Женя со вздохом повиновалась. Она вылезла из-под одеяла, и потянулась за халатом, – Завари чаю тогда, что ли.
Лёку как ветром сдуло. Радуясь и приплясывая, она согрела чайник, вынула из холодильника остатки вчерашнего кекса, и даже блюдца на стол поставила. Женя появилась на кухне, когда чай уже был заварен и разлит по чашкам. Её лицо было влажным, а на халате заметны были мокрые пятна.
– Ты мылась в одежде? – съехидничала Лёка.
– Промахнулась с душем немножко, – Женя зевнула и присела за стол, – Предупреждаю сразу, максимум через час я засну прямо здесь: сидя, стоя или лежа – в любом положении. Поэтому давай рассказывай, что ты хотела рассказать?
– Ну… – Лёка замялась. – Я хотела обсудить нашу дальнейшую жизнь.
– Хочешь сказать, что уже нашла квартиру? – Женя так откровенно обрадовалась, что Лёке стало грустно и тревожно.
– Нет, – медленно ответила она, – Я её… Не ищу.
– Почему?
– Я хочу жить с тобой вместе. Жень, подумай сама – нам же очень хорошо вдвоем! Почему мы должны разъезжаться?
Женя не ответила. Она молча пила чай и лукаво смотрела на Лёку. Пауза затягивалась.
– А… – догадалась, наконец, Лена. – Ты опять будешь говорить, что я сама принимаю решения, и на твое мнение мне плевать? Но я же советуюсь…
– Мне казалось, мы обо всем договорились, – улыбнулась Женя.
– Но мы можем изменить решение, правда? Мелкая, неужели ты не хочешь жить со мной?
– Нет.
Бабах. Лёка вздрогнула, как от удара, судорожно сглотнула и уставилась в стол. Она почувствовала, что по сердцу разливается боль. Надо же, как давно она такого не чувствовала…
– Леночка, я не хочу жить с тобой или с кем-либо еще, – уточнила Женя, – Я хочу жить одна.
– Почему? Я тебя недостойна, да? Или ты… больше меня не любишь?
– Я не умею тебя не любить. Но любить и доверять – это разные вещи. Извини, малыш…
– А эти недели? Мы же жили вместе! – Лёка чувствовала себя так, будто её взяли за макушку и заставляют крутить головой в разные стороны. Её затошнило. – Я гожусь только на то, чтобы со мной спать, да?
– Ты любишь меня? – Женя перестала улыбаться и заглянула прямо в глубокие синие глаза.
Лёка замялась. На секунду ей показалось, что Женя умеет читать мысли.
– Не любишь, – резюмировала та после продолжительного молчания, – Тогда чего ж ты хочешь, милая?
– Я хочу быть с тобой, – упрямо повторила Лёка.
– А кто тебе запрещает? – удивилась Женя. – Мы можем встречаться, можем проводить вместе время, но жить я буду одна.
– Да почему же? – она не понимала. Никак не могла понять.
– Где ты провела сегодняшний вечер? – не ответив, спросила Женя. – Только не ври, скажи правду.
Времени на раздумья не было. Солгать? Но ведь почувствует же… Сказать правду? Не поймет…
– В спорт-баре, – ответила Лёка, – Смотрела футбол.
– Одна?
– Да.
Женя вздохнула, покачала головой и одним глотком допила чай. Её лицо по-прежнему оставалось спокойным и отстраненным.
– Идем спать, Леночка, – устало сказала она, – Я больше не хочу разговаривать.
И она действительно ушла. Лёка не стала её останавливать – проводила взглядом, потерла ладонью неожиданно вспыхнувшую щеку и вдруг почувствовала под пальцами влагу.
Не поверив, кинулась в ванную, к зеркалу. Да, слёзы… Надо же!
Она давным-давно разучилась плакать, а тут – смотри ж ты! – смогла. Ах, если бы сейчас уткнуться в теплое плечо и порыдать – долго, со всхлипами и потоками соленой воды из глаз.
– Сашка, – тихо попросила Лёка, поднимая глаза вверх, – Подскажи, что мне делать? Я не хочу больше быть одна, я боюсь. А Женька меня не хочет… Как мне убедить её? Она мне не верит, и никогда уже не поверит. Но я не могу одна! Мне страшно… И с людьми страшно тоже – вдруг опять сорвусь и натворю что-нибудь? Саш… Поговори там с кем-нибудь главным, а? Попроси, чтобы меня забрали отсюда… Я к тебе хочу, не хочу тут больше.
Слёзы лились уже не прекращаясь. Лёка как ребенок утиралась рукавом рубашки и боялась посмотреть на себя в зеркало. Ей было почему-то тепло и спокойно.
***
Ну и запах! Наверное, только дети могут чувствовать себя нормально рядом с цветущим Таганрогским заливом. Во всяком случае, Даше специфический воздух никак не мешал – она сосредоточенно ковырялась в песочнице, наполняя маленькое ведерко песком и тут же высыпая его назад.
Кроме Инны вокруг сидело всего две мамаши. Одна вязала, а вторая с кем-то тихо разговаривала по мобильному телефону. Их малыши тоже расползлись по песочнице и что-то активно искали.
Что же случилось? В какой момент всё пошло не так? Инна точно знала, в какой – в тот, когда Елена вернулась в Таганрог. Но почему? Почему?
– Мама, дай коробочку! – закричала Даша из песочницы. Инна встрепенулась и достала из сумки упаковку для готовых обедов – с недавних пор это незамысловатое приспособление стало любимой дочкиной игрушкой.
– Даш, – сказала она, останавливаясь на краю песочницы, – Ты хотя бы головой в песок не лезь, ладно?
Просьба была необычной, но, к сожалению, актуальной: не далее чем недели две назад Даша действительно осуществила номер "ныряние в песочницу", после чего им пришлось посетить ЛОРа для того, чтобы вымыть весь песок из девочкиных ушей.
– Не буду! – поразмыслив, ответила Даша, ухватила коробку и с удвоенной скоростью начала пересыпать песок из одного края песочницы в другой.
Инна вернулась на скамейку, обменявшись улыбкой с вяжущей мамашей. "Ох уж эти дети" – читалось в их взглядах.
Не хотелось вздыхать, не хотелось задумываться, но даже такой – цветущий – залив располагал к размышлениям и легкой тоске.
Где сейчас Лиза? После вчерашней ссоры они впервые не помирились перед тем, как лечь спать. Может быть, она поехала встречаться с Еленой? Что же, оно и к лучшему – может быть, поскорее разрешится как-то эта история, закончится.
Наверное, ей действительно дорога эта женщина. Иначе как объяснить, что после стольких лет, после тяжелого расставания и неприятностей, которые она причинила, она по-прежнему нужна Лизе?
И не была ли вчерашняя ссора спровоцированной? Ведь когда Андрей начал ей изменять, он вел себя так же – злился, загорался от любого лишнего слова, и всё норовил оставить её виноватой. После каждого скандала он уходил куда-то, ничего не объясняя. Возвращался под утро, ложился спать на диване, и не делал ни одной попытки к примирению.
Боль подозрения – противная и вонючая – затопила Иннино сердце. Любовь, спокойно разливающаяся два года по телу, встала вдруг колом внутри и подступила слезами к горлу. Удивительное дело – страх перед потерей заставляет сердце биться чаще, а любовь чувствуется острее и жестче.
– Мама, хочешь пирожок? – Дашка… Любимый родной ребенок. Если Лиза решит уйти – смогу ли я тебя видеть?
– Хочу, – Инна улыбнулась и, протянув ладони, приняла в них слепленный из влажного песка "куличик". – С чем пирожок?
– С капустой! И с картошкой. А ты с чем хочешь?
– С мясом можно?
– Да! Он с мясом.
Даша вприпрыжку ускакала назад в песочницу, а Инна принялась отряхивать руки.
Не успела она полностью избавиться от "пирожка", как воздух разорвала громкая музыка. Телефон.
– Привет, пап, – ответила Инна, мельком рассмотрев фото на дисплее, – Что-то случилось?
– Нет, – раздался в трубке голос Николая Валерьевича, – А у вас?
– Немного. Мы с Лизой поссорились. Пап, может быть, я тебе позже позвоню с городского телефона, и мы поговорим?
– Тебе неудобно разговаривать?
– Нет, но зачем ты будешь тратить деньги?
Из трубки раздался добродушный смешок.
– Бельчонок, не выдумывай, – попросил Николай Валерьевич, – Рассказывай, что там у вас произошло?
Инна рассказала всё. Говорила, стараясь сдерживать эмоции, и постоянно посматривала на сидящую в песочнице Дашу.
– Выбор, говоришь… – протянул отец, когда она закончила рассказывать о вчерашней ссоре. – Инчон, а почему ты решила, что речь идет о тебе и Елене?
– А о ком еще может идти речь? – две мамаши покосились на Инну, и вернулись каждая к своим делам. – Всё это началось сразу после того, как Елена вернулась в Таганрог.
– Жаль, что ты не позвонила мне раньше… – протянул Николай Валерьевич. – Я бы сумел помочь.
– Чем, пап?
– Лиза действительно стоит сейчас перед выбором. Но с Еленой он не связан. Помнишь, я предлагал тебе уехать на три года во Францию?
– Работать с твоим старым другом? – ошеломленно переспросила Инна. – Помню…
– Так вот, я рассказал об этом предложении Лизе. Поверить не могу, что она не обсудила это с тобой.
– Подожди… Ты хочешь сказать, что всё это время она выбирала, отпустить меня во Францию или нет? – Инна сама не заметила, как немного повысила голос.
– Я не берусь утверждать, но вполне возможно. Я рассказал ей, что если ты уедешь – это будет для тебя большой шаг вперед, но взять её с собой ты не сможешь ни при каком раскладе.
– Именно поэтому я и отказалась… Папа! Ты же взрослый человек! Как ты мог?
– Инчон, я же не думал, что вы друг другу ничего не скажете. Я был уверен, что вы это обсудите.
– Да что ж такое, а? – Инна больше не сдерживалась. Она почти кричала, не в силах поверить, что все эти нервные дни были из-за такой глупости. – Пап, ты же прекрасно знаешь Лизу! Конечно, она тут же начала думать, что тормозит меня, что из-за неё я не получаю того, чего достойна, и прочие глупости… Пап, как ты мог, а?
– Инчон, – голос отца зазвучал твердо и ласково, – Ты бы лучше с женой своей разобралась. Подумай о том, почему она тебе ничего не сказала. И сделай выводы.
Они попрощались, и Инна повесила трубку. У неё было ощущение, будто она вынырнула после затяжного прыжка в воду. Вынырнула, да не до конца… А вдруг отец не прав, и причина Лизиного отчуждения не в злосчастной Франции? Вдруг это всё-таки Елена?
Она посидела еще несколько минут, покрутила в руках мобильный, и, решившись, набрала номер телефон.
– Алло.
– Привет, – мягко заговорила Инна, стараясь, чтобы голос не задрожал, – Ты где? Мы соскучились.
– Кто это – "мы"?
Боже, как холодно. Как отстраненно. Как страшно…
– Мы – это я и Даша. Ты собираешься сегодня домой?
– Не знаю.
Инна помолчала, слушая в трубке тяжелое дыхание.
– Я думаю… – начала она, и запнулась. В глазах потемнело от того, что на них опустились чьи-то мягкие ладони. Эти руки она узнает из миллиона. И запах… Запах пузырьков в ванной – воздушных и переливающихся. Улыбка осветила лицо, страх растворился в радости. – Малыш…
Лиза убрала руки, перекинула ногу через скамейку, уселась близко-близко и, положив ладони на Иннины щёки, поцеловала её в губы долгим поцелуем.
– Привет, – сказала она через минуту, – Я тебя люблю, знаешь об этом?
– Я тоже тебя люблю, – Инна, улыбаясь, погладила обтянутые тесными джинсами Лизины бедра, – Откуда ты здесь?
– Мама! – громкий вопль не дал Лизе ответить. Даша неслась к скамейке с полными руками песка, спотыкаясь и повизгивая. Добежав, она запрыгнула на родителей и, проигнорировав болезненные вскрики, обняла Лизу за шею, – Хочешь пирожок?
– Хочу, – Лиза обняла дочку, пересадила её удобнее и начала вынимать песок из кулачков, – А с чем пирожки?
– С мясом!