По Кутузовскому проспекту продвигались особенно медленно в плотном нескончаемом потоке машин. На загородном шоссе ситуация была немногим лучше. Наконец машина свернула на узкую дорогу, ведущую к дому Березиных. За два километра от дома их нагнал красный "москвич" и, посигналив, пошел на обгон. Casta Diva звучала все громче, но вдруг разом поглотил Норму ревущий костер, а может, это ревнивый мавр сомкнул железные пальцы на шее Дездемоны, или подошло время Чио-Чио-сан свести счеты с жизнью, только сверкнула у Ларисы в мозгу ослепительная вспышка, и она перестала дышать навсегда.
ГЛАВА 21
Вадим лежал в бреду. После похорон матери он продержался ровно два дня, а на третий слег с воспалением легких. На этот раз его организм не выдержал удара. Петр Ефимыч, осунувшийся и постаревший, не отходил от постели сына. Несчастье тяжело отразилось и на его здоровье. Всегда деятельный и энергичный, он теперь с крайней неохотой передвигался по дому, то и дело пил сердечные капли, основную часть дня неподвижно сидел рядом с мечущимся в бреду сыном. Мысль о том, что Лариса погибла вместо него и из-за него, ни на минуту не оставляла его и жгла огнем душу. Все, что он делал прежде, теперь казалось ему бессмысленным. Надо же было потерять ее сейчас, когда он был на взлете, уверенно шел к богатству, пусть опасными и нечестными путями, но кто нынче честен? Ларису он любил, хотя изменял ей часто, со многими женщинами, но всегда делал это так, чтобы не оскорбить ее чувств, чтобы она никогда даже намеком не могла ничего заподозрить, то есть поступал, как культурный, уважающий жену человек. Всю свою жизнь он старался для семьи, и что в итоге? Жена убита, сын лежит без сознания, и неизвестно, встанет ли на ноги. В бреду зовет мать, разговаривает то с Саней, то с Верой, а его, своего отца, совсем не вспоминает.
Вадим ожесточился, обвиняет его в смерти Ларисы. Не пожалел, бросил ему в лицо:
- Она все равно бы от тебя ушла рано ли поздно. Однажды она сказала мне, что завидует только одной женщине в мире - Фрези Грант.
- Но почему, - в отчаянии закричал Березин, - чего ей не хватало?! У нее было все, что могла пожелать женщина! Я так ее любил!
- Ее ли ты любил? - с болью сказал сын. - Задумывался ли ты о том, что было у нее на душе? И неужели ты не понял, что любой твой поступок отразится на близких? Она стала заложницей твоего образа жизни, твоих интересов. Я и сам не лучше. Саня предупреждал меня, он всегда понимал самое главное, умел отличить важное от мелкого, несущественного. Мы оба заняты только собой и не умеем хранить дорогих нам людей.
Врачи предлагали перевезти Вадима в больницу, но Петр Ефимыч отказался: страх перед убийцами засел у него в груди и временами трепыхался раненой птицей. Он не позволит отнять у себя последнее, пусть лечат здесь, а за деньгами он не постоит. Бог даст, все образуется, его дорогой мальчик оправится, жизнь возьмет свое. Как бы ни выглядело это поспешным, но надо немедленно подумать о его женитьбе. Сам Краснов, у которого дочь на выданье, интересовался Вадимом:
- А что, Петруша, не породниться ли нам? У меня товар, у тебя купец, сговоримся. Больно молодец твой моей Нельке понравился. Легла мне на уши, только о нем и говорит. А я, как ты сам понимаешь, дочурке своей отказывать не привык. Тем более что парень у тебя дельный, с головой, это всем известно. Мрачноват немного, так это не беда. Нелька его быстро раскрутит.
Заручиться поддержкой Краснова - дело нешуточное. Тогда уж любая сволочь хвост подожмет. Надо будет поговорить с Вадимом, как только представится возможность.
Прошла неделя, и Вадим начал медленно поправляться. Петр Ефимыч нанял телохранителей и нового водителя - бывший погиб вместе с Ларисой, уцелел только Павел, который лежал в больнице с множественными огнестрельными ранениями. Дом обнесли высокой оградой и установили камеры наружного наблюдения.
Время шло. Советский Союз перестал существовать, в стране объявили приватизацию. Петру Ефимычу удалось стать владельцем сначала одного ресторана, потом еще нескольких. Вадим теперь был его правой рукой. Наладив ресторанный бизнес, они открыли сеть магазинов, а еще через год Березины учредили собственный коммерческий банк, который, благодаря Вадиму, с каждым днем набирал обороты. Петр Ефимыч снова был доволен жизнью, - деньги текли в руки нескончаемым потоком. Вадим тоже выглядел спокойным, вел дела в банке и все делал хорошо, потому что не мог делать плохо. Мозг его работал холодно, без всяких эмоций, как компьютер, и всегда выдавал точное, единственно правильное решение. Против брака с Нелли Красновой он тоже не возражал. Девушка была недурна собой, не лучше и не хуже других. Надежду снова влюбиться он давно оставил. Иногда он поминал Веру недобрым словом за то, что искал ее во всех других женщинах и, естественно, не находил, из-за чего бесновался в душе, понимая, что гоняется за фикцией. Нелли несколько раз пыталась склонить его к близости до брака, однако он заявил, что не собирается злоупотреблять доверием ее отца. К Нелли он ничего не чувствовал и собирался жениться на ней по расчету, но не из-за денег, которых у него самого теперь было много. Краснов поманил его расправой над убийцами Ларисы, а за это он готов был жениться на ком угодно.
Несмотря на кажущееся благополучие, Петр Ефимыч все-таки тревожился за Вадима. Его подавленное состояние не изменилось к лучшему. Молодой мужчина, богатый, в расцвете сил, и совершенно ничем не интересуется, ходит на работу, как автомат, всегда замкнут, серьезен, не худо бы ему развлечься в нормальной мужской компании. И он решил найти Вадиму товарища.
С недавних пор все дела Березиных вел адвокат Борис Вертушев, молодой человек тридцати лет, но уже достаточно ловкий, оборотистый и поднаторевший в своей профессии. Вертушев часто бывал в доме Березиных, был на короткой ноге с хозяином, пользовался его неограниченным доверием и вполне подходил для предназначенной роли. Вертушев не нравился Вадиму. Он был не в меру услужлив и в то же время странно развязен в общении с Березиным-старшим, что наводило на мысль о его тайном неуважении к Петру Ефимычу. К Вадиму же он, напротив, выказывал преувеличенную почтительность, поскольку явно побаивался угрюмого сына своего более покладистого босса.
- Послушай, Боря, - сказал как-то Петр Ефимыч, - предложи Вадиму куда-нибудь вместе сходить, отдохнуть, выпить, развлечься с девочками, наконец. Парень живет бирюком, ни с кем не общается, надо его как-то растрясти. Денег я не пожалею, сделай все, что нужно.
- Нет проблем, Петр Ефимыч, - с готовностью отозвался Вертушев, сладко улыбаясь. - Надо только начать, потом он сам почувствует вкус к красивой жизни. Предложите ему съездить со мной в турецкие бани. Девочек вызовем первоклассных из модельного агентства, - пальчики оближешь. Только придется вам самому его уговаривать, меня он не послушает.
Вадим, вопреки опасениям, сразу же принял предложение Вертушева, возможно, оттого, что сам уже тяготился одиночеством и не прочь был внести разнообразие в свое монотонное существование. В неуемном рвении быть полезным молодому Березину, Вертушев едва не перестарался, обеспечив Вадиму общество сразу трех юных на вид прелестниц, которым удалось на время вывести его из меланхолии и напомнить, что жизнь имеет свои приятные стороны.
Расслабившись и распарившись, находясь в добром расположении духа, мужчины, обернув разгоряченные тела простынями, уселись в предбаннике, чтобы пропустить по рюмке хорошей водки. И уже довольно скоро под действием алкоголя, как это обычно бывает, Вадим подобрел к собеседнику. Тот, в свою очередь, сделался фамильярен и настойчив в своих расспросах, и в конце концов вызвал Вадима на откровенность.
- Ты за меня держись, - говорил Борис, панибратски хлопая Вадима по плечу. - Никому не верь, все сволочи, а мне верь, потому как я тебе первый друг и помощник. Таких как я, еще поискать, сам увидишь.
- Эх, да что ты понимаешь! - отвечал Вадим, в пьяном порыве стремясь излить кому-нибудь свою тоску. - Вот у меня был друг так друг. Любил я его больше родного брата. Если бы не ушел он тогда, не сидел бы я сейчас здесь с тобой и водку пил.
- Что ж так? Не поделили чего?
- Девушка его в меня влюбилась. Он институт бросил и в Афганистан, воевать.
Борис понимающе ухмыльнулся:
- Банальная история. Стара, как мир. Два друга влюбились в одну девушку. Такое сплошь и рядом случается. Стоит влюбиться одному, и другой начинает смотреть на нее его глазами. Я сам у приятеля девушку отбил, жену мою теперешнюю, Киру, и, признаться, угрызений совести по этому поводу не испытываю. Только зря все это было. Теперь, веришь ли, ненавижу ее всеми фибрами своей души. И как ест, и как спит, как разговаривает, - от всего воротит.
- Так разведись, это ж пытка какая!
- Да я бы рад, только братцы ее не позволят, акулы эти зубастые, уголовники-бандиты. Знал бы раньше, ни за что бы не женился. И ты не женись. От Краснова не вырвешься. Будешь потом, как я, импотентом прикидываться, лишь бы с жабой этой не спать. Уж лучше вот так, с кем придется. А что касается твоего друга и его девушки, то тут ничего не поделаешь. Таков закон жизни - побеждает сильный.
- Что ты называешь силой? - вдруг взорвался Вадим. - Значит, если ты предатель, на подлянку мастак и совесть потерял, тогда и силен? Саня мне жизнь спас, а я, получается, на нем свою силу продемонстрировал?
- Зеленый ты еще, - покачал головой Борис и опрокинул в горло рюмку водки, - на совести далеко не уедешь. На совестливых воду возят. Вон Саня твой пошел на войну во имя высоких идеалов кровь свою проливать, а на деле оказался пешкой в чужой политической игре. Где он теперь? Погиб, наверно. А гады эти, что войну развязали, может, до сих пор жируют. - Он неожиданно зашелся пьяным смехом. - Ты уж меня извини, я Петра Ефимыча премного уважаю, только рассказывали мне люди, хорошо его знающие, что и ему удалось на войне руки погреть. Они тогда вдвоем с военкомом в Ленинграде дела обделывали, - за взятки помогали парням откосить от Афгана. Так что многие тогда на войне этой наживались.
Бориса от выпитой водки развозило на глазах. Он хитро прищурился и погрозил Вадиму пальцем:
- Во-о, то-то и оно, на кровушке богатство ваше замешано, на кровушке дружка твоего.
- Врешь! - исступленно закричал Вадим. - Врешь, паскуда! - и ударил его кулаком в лицо.
Гадливо, словно липкую сырую паутину, он содрал с себя простыню и бросился в раздевалку. С тем же отвращением и брезгливостью он выбросил на пол из карманов все предметы, бумажник, часы, туда же полетела одежда. Он все остервенело истоптал ногами и, натянув на себя одни брюки, выскочил босиком и с мокрой головой на мороз. Телохранители кинулись его ловить. При поимке он оказал яростное сопротивление, дрался и ругался площадными словами. Наконец его скрутили, затолкали в машину и повезли домой.
Вертушев отделался сломанным носом и с тех пор в душу к Вадиму с разговорами не лез, однако злобу за расплющенный нос затаил, хотя виду не показывал.
Вадим три дня просидел в своей комнате в одиночестве, в ответ на все расспросы только дико сверкал глазами, так что домочадцы в целях собственной безопасности предпочли его не беспокоить. На четвертый день он отказался от своего добровольного заточения, сделался каменно спокоен и замкнулся в себе окончательно.
Через несколько дней Нелли сообщила Вадиму, что они идут в Большой театр на "Лебединое озеро".
- Папа тоже будет там. Хочет тебя видеть.
Егор Данилыч Краснов сидел в партере с женой и двумя охранниками. К нему все время кто-нибудь подходил, чтобы поздороваться. Даже здесь, в театре, нашлось немало людей, которые жаждали засвидетельствовать ему свое почтение. Он поманил Вадима пальцем и усадил рядом с собой, прогнав охранника.
- Вот, решил выбраться в театр, - сказал он, грузно отдуваясь и вытирая лоб платком. - Достали меня мои бабы, вишь, новая мода теперь на балеты ходить. Мы росли без всяких таких глупостей, а в люди вышли. Что за радость смотреть, как здоровые мужики на сцене ножками изящно дрыгают. По мне, так это пакость одна. А тебя я вот зачем позвал. Обещал я тебе, сынок, обидчиков твоих показать, так лучшего места и не сыскать. Все они, голубчики, здесь же, в партере. Далеко ходить не надо.
Вадим застыл, увидев Веру и Макара. Они пробирались к своим местам. Макар поминутно извинялся, продвигаясь мелкими шажками и придерживая Веру под локоть. Нелли заглянула Вадиму в лицо и проследила за его напряженным взглядом.
- Па, смотри, - Макар, - сказала она.
- Вижу, - отозвался Краснов. - Вот и Макар с женой пожаловали. - Он наклонил голову к Вадиму. - А хороша штучка, ничего не скажешь, - он восхищенно прищелкнул языком, - у Макара губа не дура, лакомый кусок отхватил.
Вадим перевел на него наливающиеся бешенством зрачки.
- Нет, это не Макар, - сказал Краснов, по-своему истолковав его взгляд. - Ты, сынок, раньше времени землю копытом не рой. Рано еще. Я их тебе в антракте покажу.
- Па, смотри, какое у Веры колье, - капризно сказала Нелли, - я тоже такое хочу. Только бриллианты чтоб были побольше. И платье у нее от Версаче.
- Будет тебе колье, и платье будет, - проворчал Краснов. - Своих мало. Как сводишь их в театр или еще куда, так потом одни расходы. Думаешь, расфуфыришься и станешь, как Вера?
Нелли обиженно надула губы. Краснов грубо захохотал.
- Видал, что тебя ждет? - обратился он к Вадиму. - Одни тряпки и бирюльки на уме. И чтоб непременно лучше, чем у других. Никуда, брат, от них не денешься.
- Ты всегда получаешь то, что хочешь? - спросил Вадим Нелли, когда они пересели на свои места.
- Если ты имеешь в виду себя, то не сомневайся, что тебя я получу, - с видом роковой женщины проговорила его невеста и впилась острыми пальцами ему в ногу. - Ты будешь моим! Навсегда! - добавила она драматическим тоном и удвоила свою хватку так, что он поморщился.
- Откуда ты знаешь Макара и Веру? - спросил он.
- Они у нас часто бывают. Макар - приемный сын моего дяди, папиного покойного брата. Папа хотел меня за него выдать, а я не захотела. Вот он на Вере и женился. Когда мы с тобой поженимся, ты тоже будешь с ними часто встречаться.
"Только этого мне не хватало!" - подумал Вадим и с неудовольствием покосился на кукольное лицо будущей супруги. Впрочем, все последующее время его внимание было приковано к огненным волосам Веры, которые в свете софитов вспыхивали и меняли цвет по мере действия, происходившего на сцене.
В антракте Краснов снова подозвал Вадима и сказал:
- Вон двое встали, видишь? По проходу идут. Это братья Крученые, кликуха у них такая, а фамилия их Кручинины. Батюшка твой, к слову сказать, их кинул, пожадничал; дело-то они вместе провернули, а денежки он все единолично к рукам прибрал. За то и убить хотели. А может, и убьют еще. Денег он им так и не отдал. Ну, дальше ты уж сам соображай, как с ними разбираться. Я тебе ребят своих дам. Они у меня виртуозы, сам увидишь. Давно зуб на этих слизняков-братцев имею. Руки просто не доходят по мелочевке-то. Записывай адрес.
Вадим отвлекся на записную книжку, упустив на время Веру из виду, а когда поднял голову, увидел, что она встала и направилась к выходу в фойе. Макар в это время разговаривал с каким-то мужчиной.
- Позови-ка мне Макара, - сказал Краснов охраннику.
- Извините, - поспешно поднялся Вадим, - я ненадолго отлучусь.
- Я с тобой, - вскинулась Нелли.
- Нет, нет, я сейчас вернусь, - сказал Вадим и быстро вышел из зрительного зала.
Он нагнал Веру в фойе, затащил ее за ближайший угол и стал целовать жадно и беспорядочно, растрепав ей волосы и сбив вырез платья. Подвергшись внезапному нападению, она от неожиданности слабо вскрикнула и попыталась его оттолкнуть, но, узнав, задохнулась от счастья и прижалась к нему всем телом. Какие-то люди чинно прошли мимо, окинув их возмущенными взглядами. Он с трудом взял себя в руки и сказал, тяжело дыша:
- Если ты не хочешь, чтобы я его убил, уходи от него сама.
- Конечно, Вадимушка, сердце мое. Я так ждала, когда ты это скажешь. Как мне тебя найти, я позвоню тебе.
Он сунул ей в руки визитную карточку. Она снова припала к нему и нежно поцеловала, прежде чем отпустить от себя.
Вадим вернулся в зрительный зал. Краснов благосклонно беседовал с Макаром.
- А вот и будущий зятек, - сказал он, кивая на Вадима, - вы не знакомы?
Макар, повернув к Вадиму лицо, на котором цвела любезнейшая улыбка, при виде своего недруга продолжал улыбаться, но уже с несколько иным, шутовским выражением.
- Как же, как же, - воскликнул он, гримасничая, - имел такое удовольствие, редкое, можно сказать, и незабываемое!
- Ну, ну, ты на него не косись, - недовольно пробасил Краснов, сразу уловив в его словах оттенок недоброжелательства. - Если вы схлестнулись когда, это меня не касается, только с этой минуты чтоб между вами никакой розни не было. Ты, Макар, не задирайся. Я за него Нельку отдаю, прими это к сведению.
Нелли, в подтверждение его слов, встала и повисла на руке у Вадима.
Макар выразил восхищение выбором Вадима и вдруг увидел Веру. Она шла по проходу от сцены, ее серые глаза лучились незнакомым ему мягким светом, на губах блуждала счастливая улыбка. Она бросила сияющий взгляд на Вадима и села на свое место.
Макар позеленел. Запнувшись на полуслове, он невежливо покинул Краснова и, рухнув рядом с Верой в бархатное кресло, схватил ее за руку повыше локтя.
- Где ты была? - прошипел он, больно сжимая ей руку.
- Я же тебе сказала, мне надо было подкраситься. Пусти, мужлан! - она с раздражением высвободила руку. На белой коже ободком отпечатался красный след.
- Тебе, подкраситься? Ты же не красишься никогда!
- Ты разговаривал с мужчиной. Потому я так сказала. Может, всем объявлять, что мне надо в туалет?
- Вера, предупреждаю тебя: один раз я твоего дружка пожалел, в следующий раз пристрелю, как собаку!
- У тебя короткая память, - зло прищурилась на него Вера, - это он тебя пожалел. Смотри, как бы он сам тебя не пристрелил.
- Так вот до чего дошло! Вы сговорились меня убить!
- Ты всегда был таким умным? Зачем мне тогда надо было тебя спасать?
- Не знаю, - что-то обдумывая, процедил он сквозь зубы. - Тут кроется какой-то дьявольский план. В любом случае не обольщайся: тебе от меня уйти не удастся. Кстати, он что, звал тебя в любовницы? Егор Данилыч представил мне его, как жениха своей дочери. Ты только вдумайся: сам Егор Данилыч! Через месяц свадьба.
Вот когда он ее подловил! Вера так и не научилась притворяться.
- Ты лжешь! - взвизгнула она, и зрители, уже занявшие места, повернули к ним головы.
- Взгляни сама, если мне не веришь.
Вера обернулась и увидела, как Нелли игриво ластится к Вадиму на глазах у отца.
- Ну как, впечатляет? - язвил Макар. - Слушай, у меня отличная идея! - Он развеселился. - А не отступить ли мне от своих правил и рассказать Егор Данилычу о ваших шашнях? Представляешь, что будет? Меня он любит, а дочь и подавно. Как ты думаешь, сколько дней наш герой после этого проживет?