- Поначалу мне не приходило в голову, что это может быть как-то связано. К тому же, в скором времени после бегства Фло, я уехал из этого города, долго жил в другом месте и вернулся сюда лишь потому, что моя новая жизнь совершенно расстроилась, а возвращаться мне, кроме как в родные края, было некуда. Как я уже говорил, к тому времени я давно забыл и о Фло, и о втором ребенке. Когда же я осознал, что к чему, оказалось, что я единственный человек в городе, который знает о существовании близнецов. Ко всему прочему никаких официальных записей о рождении близнецов не имелось, потому что Фло не хотела их никуда вписывать. Я же не считал нужным рассказывать обо всем. Я молчал и тогда, когда в город приехал Шон Макгилл и начал задавать разные вопросы.
- Шон… это…
- Агент Пинкертона, я знаю. Сразу взял его на заметку, хотя сомневаюсь, что он помнит о моем существовании. - Тоби пожал плечами. - Кроме меня, никто не догадался, какую контору он представляет. Но я, послушав его и кое-что сопоставив, понял, в чем суть происходящего. Когда же я сегодня увидел его снова, то ни минуты не сомневался в том, что ты послала за ним и что ты тоже агент Пинкертона, как и Макгилл.
- Нет, это не так. - Саманта заметила в глазах Тоби удивление и поторопилась добавить: - Правда, я намеревалась стать оперативником Пинкертона, но Аллан Пинкертон не захотел принимать в ряды своих агентов неподготовленную женщину. Вот я и подумала, что лучший способ доказать свои способности к работе агента - это собрать улики, связанные с ограблением банков.
- А какое отношение ко всему этому имеет Макгилл?
- Мой папочка тоже работал у Пинкертона и дружил с Макгиллом. Я видела его так же часто, как собственного отца. Это не говоря уже о том, что после смерти па, он стал мне кем-то вроде приемного отца. Ну так вот: когда мне показалось, что здесь, в Уинстоне, у меня ничего не получается и все выходит из-под контроля, я послала Шону телеграмму и сразу пожалела об этом. Я знала, что Шон непременно приедет, но надеялась перед этим сама во всем разобраться.
- Как быть с Мэттом, ты имеешь в виду?
- Совершенно верно. Я понятия не имела о том, что у Мэтта есть брат-близнец - особенно такой, как Такер, который, похоже, его ненавидит.
- Если Такер и впрямь ненавидит Мэтта, то это потому, что Мэтт - человек чести и долга и Такер в душе тоже хотел бы быть таким же, как он.
- Думаю, что под этим кроется что-то еще, - пробормотала Саманта.
Проигнорировав ее ответ, Тоби спросил:
- Теперь, когда ты все знаешь, как собираешься поступить?
Глаза Саманты наполнились слезами, но она сморгнула их и прошептала:
- Не знаю.
- А пора бы, - наставительно произнес Тоби. - Шон Макгилл жаждет крови, и кто-то обязательно должен стать его жертвой.
- Это моя вина, - со вздохом произнесла Саманта. - Во всем виновата я, не знаю, что теперь делать.
- Необходимо срочно что-нибудь придумать, разумеется, если ты не собираешься говорить Макгиллу о Такере.
С минуту помолчав, Саманта не очень уверенным голосом произнесла:
- Вообще-то я ничего не хочу говорить Шону… пока.
- Тогда думай - и как можно быстрей. - Бросив взгляд на дорогу, Тоби добавил: - Потому что, сдается мне, сюда направляется Шон Макгилл собственной персоной.
Саманта побледнела при виде высокого, хорошо сложенного пожилого джентльмена, который скакал на лошади прямиком в их сторону. На Саманту нахлынули воспоминания. Она вспомнила, какими близкими друзьями были ее отец и этот человек, которых роднили не только возраст и общее дело, но честное отношение к работе и присущий им обоим боевой дух. Она помнила, как отец взял с Шона слово, что тот будет заботиться о ней, если с ним что-нибудь случится. Под широкими полями поношенного "стетсона" Макгилла, ставшего его своеобразным фирменным знаком, скрывались снежно-белые густые волосы, морщинистое лицо и ярко-синие, словно сапфиры, глаза с умным и строгим выражением, говорившие о том, что он воспринимает свою миссию - заботиться о дочери умершего друга - со всей серьезностью. Именно этой его серьезности Саманта и опасалась, когда в последнюю минуту давала срывающимся голосом инструкции Тоби:
- Слушай меня внимательно. Вот как обстоят по легенде дела: ты знаешь, что Шон - агент Пинкертона, но не знаешь, как я сюда попала. Ты наткнулся на меня случайно, поскольку Шон расспрашивал обо мне, и ты поехал меня разыскивать, опасаясь, не попала ли я в какую-нибудь передрягу.
- Все понятно.
- Исходя из этого, мы и будем разговаривать с Шоном.
Когда Шон подъехал к ним, Саманта приветствовала его словами:
- Здравствуй, дя… здравствуй, Шон. Давно не виделись.
Шон улыбнулся. Саманта помнила прелесть и силу его улыбки, когда он сверкал белоснежными зубами из-под полоски седых усов, отчего его ярко-синие глаза делались еще ярче.
- Подумал вот, что пришла пора проведать тебя, Саманта, Ты это верно заметила: давно не виделись. Тем более сейчас мне нужна хорошая компания, а ты одна из самых красивых и умных женщин, известных мне.
- Польщена, - сказала Саманта, а потом, словно между прочим, добавила: - Возможно, ты знаком с Тоби Ларсеном - моим добрым другом. Он знает, что ты агент Пинкертона. Услышав, что ты меня разыскиваешь, он решил, что мне лучше узнать об этом заранее.
- Моя профессиональная деятельность не имеет никакого отношения к желанию повидаться с тобой, Саманта.
У Саманты пересохло в горле, когда она всмотрелась в лучистые сапфировые глаза Шона и вслушалась в его внезапно сделавшийся медоточивым голос. Хотя Шон был в возрасте, девушка с удивлением подумала, что он до сих пор очень привлекательный и сексуальный мужчина. Наверняка в молодости был сердцеедом.
И тут ей пришло в голову, что он и сейчас еще весьма опасен для представительниц женского пола.
Неожиданно Шон спросил:
- Когда у тебя начинается работа, Саманта?
- Через несколько часов. А что?
- А то, что у нас еще есть время для личного общения. Я, собственно, для этого сюда и приехал. - Он подмигнул ей и добавил: - Где твоя комната?
Саманта постаралась скрыть удивление перед той частью натуры Шона, о которой прежде ничего не знала, и, судорожно сглотнув, ответила:
- Я остановилась в гостинице "Слипи реет". Уж и не знаю, сочтешь ли ты ее достойной столь важного джентльмена, как ты.
- Все в порядке. - Повернувшись к Тоби, Шон сказал: - Рад, что у Саманты нашлись в городе хорошие друзья. - Затем, снова переведя взгляд на Саманту, добавил: - И все же я тебе лучший друг, чем Тоби Ларсен.
В ответ на эту ремарку Саманта изобразила на губах улыбку и, дернув лошадь за поводья, поехала в город между двумя мужчинами. Распрощавшись у гостиницы с Тоби, которого это обстоятельство нисколько не обрадовало, Саманта под ручку с Шоном поднялась по лестнице в свою гостиничную комнату. Пока за ними не захлопнулась дверь, Саманта постоянно чувствовала на себе взгляд Шона, который сторонний наблюдатель назвал бы как минимум нежным.
Но, как только в двери щелкнул замок, выражение лица Шона изменилось. Строгим, если не сказать суровым тоном, который она так хорошо помнила, старый детектив осведомился:
- Итак, юная леди, что у тебя случилось, почему ты попросила меня приехать?
После занятий любовью они некоторое время лежали на нагретой солнцем поляне и не двигались. Мэтт находился так близко от нее, что ей достаточно было повернуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Дженни так и сделала - всмотрелась в его лицо и задумалась, задаваясь множеством разных вопросов. К примеру, почему она раньше ничего подобного не испытывала и начала ощущать себя женщиной лишь последние несколько дней? Теперь ей достаточно было его увидеть и почувствовать прикосновение его руки, как сердце у нее начинало биться с удвоенной силой. Но почему раньше его взгляд не ласкал ее, как нынче? Почему те же самые светлые глаза видят в ней сейчас не просто хорошую добрую женщину, но достойное страстного чувства существо, способное понимать и дарить любовь?
Все эти вопросы очень волновали Дженни, зато ее нисколько не беспокоил тот факт, что они оба лежали обнаженными. Не говоря уже о том, что ей даже в голову не приходило просить у него прощения за маленький размер своих грудей и простоватые черты лица. А все потому, что он сумел внушить ей, что она прекрасна. Она знала, что он искренен с ней во всем - и когда занимался с нею любовью, демонстрируя неподдельную страсть, и когда говорил ласковые слова, восхваляя ее достоинства. Некоторые его фразы ей особенно запомнились.
"Я грезил об этом с первой минуты, когда увидел тебя".
Или: "Ты, Дженни, воплощение в жизнь моей заветной мечты, которая, как я считал раньше, никогда не осуществится. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной вечно".
Лишь одно мучило Дженни: ей все время казалось, что в его речи проскальзывала какая-то странная неуверенность, как если бы он не был убежден, что сумеет сохранить ее при себе. Но какие могут быть по этому поводу сомнения? Ведь они обручены? К тому же они любят друг друга. Причем так сильно, что прежде даже в самых смелых мечтах Дженни не могла себе этого представить. И все это реальность, а не сон.
Мэтт спросил:
- Что-нибудь не так, Дженни? Ты сожалеешь о том, что мы?..
- Не смей задавать мне такие вопросы, Мэтт! - Запечатав ему рот ладошкой, она прошептала: - Какие ужасные слова ты произнес! Тем не менее… если желаешь знать наверняка, то вот мой ответ: Я ни о чем не жалею. Благодаря тебе я пережила несколько лучших мгновений в жизни, которых мне никогда не забыть. Между тем бывали минуты, когда я не верила, что со мной может случиться подобное. И я люблю тебя за то, что ты позволил мне избавиться от этих мыслей. - Минуту помолчав, она сказала: - Истина заключается в том, что я просто тебя люблю. Ни за что.
Неожиданно Мэтт нахмурился.
Заметив эту внезапную перемену в его настроении, Дженни спросила:
- Я сболтнула какую-нибудь глупость?
- Не называй меня Мэтт.
А как тебя называть?
- Меня зовут Такер.
- Такер?
Ошеломленная, Дженни через силу улыбнулась. В следующее мгновение к ней пришло ощущение того, что она не одета, и девушка попыталась прикрыть свою наготу измятым, небрежно отброшенным в сторону платьем.
- Не делай этого. Я вовсе не хотел, чтобы ты начала меня стесняться. - Схватив за край и потянув на себя платье, он произнес: - Я… это… должен сказать тебе… хм… кое-что. - Отбросив платье и крепко взяв ее за руку, он продолжил: - Возможно, я выбрал для этого не самый подходящий момент, но мне, поверь, и в голову не могло прийти, что наша поездка получит такое завершение. Я всего-навсего собирался исповедаться тебе в том, о чем давно должен был рассказать. Просто у меня не хватало смелости.
- Тебе вовсе не надо исповедаться передо мной, Мэтт. Ни в чем. Ибо все, что мне нужно знать о тебе, я уже знаю.
- Меня зовут Такер, и ты не знаешь обо мне всего того, что тебе нужно знать.
- Я тебя не понимаю.
- Прежде всего Мэтт - мой родной брат-близнец.
Глаза у Дженни округлились. Такер заметил ее реакцию, едва слышно выругался, после чего приблизил губы к ее уху и прошептал:
- Не смотри на меня так, Дженни, умоляю. У меня и в мыслях не было тебя пугать.
Дженни сделала попытку подняться, но Такер крепко держал ее и продолжал говорить:
- Выслушай меня до конца, прощу тебя. А потом решай, что будешь делать дальше. Каким бы ни было твое решение, я приму его, обещаю.
Дженни промолчала, и Такер на мгновение закрыл глаза, словно собираясь с силами. Затем поднял веки и прошептал:
- Но ты ведь мне веришь, Дженни, не так ли? Я ведь еще не полностью лишился твоего доверия?
Поскольку Дженни продолжала хранить молчание, Такеру ничего не оставалось, как продолжать.
- Если тебя смущает вопрос, как все это произошло, скажу так: Мэтт не подозревал о моем существовании, и я тоже ничего не знал о нем. Сначала. Если разобраться, я узнал правду совсем недавно, когда наша умирающая мать поведала мне со своего смертного одра о том, что у меня есть старший брат. Но тогда уже было поздно что-либо предпринимать. История ее романа с Джереми Стрейтом, в результате которого на белый свет появился ребенок - то есть дети, - уже не могла на меня сильно повлиять, особенно учитывая тот образ жизни, который я для себя избрал. Я грабил банки, Дженни, и быстро спускал награбленное, тратя деньги на всякие мерзости, о которых ты, к счастью, даже не имеешь представления.
Такер продолжал свою исповедь все тем же суровым тоном, как если бы осуждал себя за содеянное.
- Однако история, рассказанная матерью, засела у меня в подсознании и по мере того, как шли годы, волновала меня все больше и больше - до такой степени, что я наконец решил повидаться со своим отцом и братом. Начав поиски, я в скором времени; узнал о смерти отца, заставившего всех своих друзей и знакомых уверовать в то, что у него был только один ребенок, которому он и оставил в наследство все ранчо целиком как единственному сыну и наследнику. Разумеется, это известие привело меня в ярость. Я плевать хотел на то, что ранчо заложено-перезаложено, а Мэтт вкалывает на нем от зари до зари, чтобы его не выставили на торги. Короче говоря, я отверг и Мэтта, и присущие ему трудолюбие и добропорядочность, поскольку считал его неправедно избранным. И поставил себе целью доказать, что он ничем не лучше меня. Кроме того, я довольно быстро понял, какое преимущество в моей деятельности дает мне наше поразительное сходство. Я начал грабить техасские банки, позволяя свидетелям созерцать собственную физиономию, чтобы внести еще больше сумятицы в ряды местных обывателей. Полагаю, что, помимо этого, я подсознательно хотел таким образом напомнить братцу о своем существовании.
Немного помолчав в ожидании комментария Дженни, какового, впрочем, не последовало, Такер после паузы сказал:
- Признаю, что когда я узнал о тебе и той роли, которую ты играешь в жизни брата, мои мысли были далеко от твоего ранчо. Я первым делом поехал в Уинстон, поскольку до меня дошли слухи, что новая девушка для танцев из салуна "Трейлз-Энд" положила на Мэтта глаз. Мне хотелось ввести его в смущение, а заодно малость отщипнуть для себя. Скажу сразу: мой план провалился, поскольку всякий раз, когда я начинал за ней ухаживать, она меня отвергала. А потом Мэтт взял с меня слово, что я не буду приставать к ней, выдавая себя за него. Я с легкостью согласился на это, поскольку он, вырвав у меня упомянутое обещание, тем самым оставлял открытой дверь для моих визитов к тебе. Иначе говоря, я намеревался основательно приударить за тобой, пользуясь его отлучками в город. - Такер заметил, как на лице Дженни проступила боль, и прошептал: - Мне очень жаль, что подобная мысль посетила меня, пусть и на очень короткое время. Но у меня есть оправдание: тогда я еще не знал, какая ты на самом деле.
Судорожно сглотнув, Дженни едва слышно произнесла:
- То есть ты не рассчитывал, что я могу быть желанной… чувственной… и готовой к любви?
- Я не рассчитывал, что ты окажешься такой честной… доверчивой и… добродетельной.
- Как говорится, спасибо на добром слове.
- Только не надо иронизировать над моими словами. Я сказал то, что думал. Мне в жизни не приходилось встречать женщину, подобную тебе, которая даже если и называла меня чужим именем, смотрела, казалось, прямо мне в душу. Я чувствовал, что мы внутренне близки, но хотел еще большей близости. Ты была мне нужна как ни одна женщина из тех, с кем я прежде водил знакомство. Более того, моя тяга к тебе увеличивалась е каждой нашей встречей.
- Насколько я понимаю, - с сарказмом произнесла Дженни, - симпатичные парни вроде тебя всегда тянутся к девушкам попроще.
- Я и сейчас к тебе тянусь. Всей душой, всем сердцем, - прошептал Такер. - Только простушкой тебя не назовешь, я не раз говорил тебе об этом. Время, которое мы провели в объятиях друг друга, занимаясь любовью, навеки отпечаталось в моем сердце. Мне никогда не забыть об этом.
У Дженни задрожали губы.
- Позволь мне подняться, Мэтт… я хотела сказать - Такер. Мне необходимо одеться.
- Нет.
- Прошу тебя!
- Нет. Мне хочется хоть еще немного подержать тебя в объятиях. А еще мне хочется, чтобы ты простила меня.
- Простить тебя? - Дженни покачала головой. А когда заговорила, в глазах ее заблестели слезы. - Я разделась донага и отдалась тебе - и не один раз. Кроме того, сказала, что люблю тебя и мне нравятся чувства, которые ты во мне пробудил. Тебе этого мало?
- Это очень много для меня значит. И все равно я хочу, чтобы ты простила меня.
Дженни произнесла сквозь зубы:
- Ладно, прощаю. Могу я теперь одеться?
- Мне нужно, чтобы эти слова шли от сердца, Дженни.
Карие глаза Дженни вновь наполнились слезами, когда она со всей присущей ей искренностью произнесла:
- Возможно, когда-нибудь я тебя прощу. Но сейчас ты слишком многого от меня хочешь. Меня использовали - неужели не понимаешь? Я позволила некоему субъекту, который вовсе не мой суженый, заниматься со мной любовью. Я во всеуслышание заявляла, что это доставляет мне огромное наслаждение. Можно ли оправдать то, что ты сделал со мной?
- Но твой суженый сделал то же самое.
- Что ты имеешь в виду?
Глаза Такера потемнели.
- Я ездил в дом Мэтта как раз перед тем, как отправиться к тебе. Ну так вот: там находилась Саманта Ригг. И они… скажем так… были вместе.
- Ты лжешь!
- Я не лгу. Но лучше бы это была ложь.
Дженни закрыла глаза, а Такер сказал:
- Когда я вошел туда и понял, что к чему, то совершенно потерял над собой контроль. В моей груди вскипела страсть, которую ты разбудила во мне. И я захотел заняться с тобой любовью, а когда ты, похоже, тоже захотела этого, вся моя сдержанность по отношению к тебе слетела словно шелуха.
- Пожалуйста, не напоминай мне о том, что я сотворила.
- Мне никогда этого не забыть.
Избегая смотреть ему в глаза, Дженни холодно произнесла:
- Ты все сказал?
- Все.
- В таком случае позволь мне подняться.
- Дженни…
- Дай мне встать, я сказала!
Настойчивость Такера улетучилась словно сама собой, и Дженни получила наконец возможность подняться на ноги и одеться. Она не отдавала себе отчета в том, что он делает то же самое, поэтому, повернув к нему голову и увидев его полностью одетым, несколько удивилась.
- Я отправляюсь домой, Такер, - проговорила она. - А отцу скажу, что ты уехал на ранчо, поскольку у тебя не было времени его дожидаться. Мне бы не хотелось ставить отца в двусмысленное положение, тем более сегодня я без его ведома уже сделала это.
- Дженни…